Былое и Настоящее

Вор вбежал в открытую дверь, показав читательский билет. Я бросился за ним. В дверном проёме стоял человек бравого вида с надписью «Security» на широкой груди и жетоном – «Сержант Жан». Я закричал: «Грабят!» – и указал на убегающего вора.

В ответ он сказал, что не может оставить свой ответственный пост. Потом полицейский раскинул руки и сообщил, что не в его власти пропустить меня без читательского билета. Конечно, он рад, что иностранцам интересна Национальная библиотека, а не только Мулен Руж. Но для входа нужен документ, который легко оформить, имея любое удостоверение личности. В этот момент вор окончательно скрылся за стеллажами с детективами.

Я стал проверять содержимое нагрудного кармана. Паспорт был на месте, деньги не украдены… Так что же пропало?

Не было конверта со штрафом. В Париже я взял машину напрокат. Как иностранец, я не знал всех особенностей города и припарковался у какой-то ржавой железки, которая оказалась пожарным гидрантом. Случайно вор украл конверт с неоплаченным штрафом за неправильную парковку.

Вот сейчас я здесь, в Москве, а далеко в Париже за мной числится штраф. Как хорошо, что я был там как иностранец. Но… Я написал письмо в полицию Парижа, чтобы объяснить, что я не собирался уклоняться от уплаты. Что штраф был у меня похищен. И у меня есть свидетели – сержанты Поль и Жан.

Вот письмо. Как вы думаете, сколько марок приклеить? Одну или две, чтобы дошло? Может быть, написать, что оплата за счёт получателя?

Врасплох

Брюссельский аэропорт. В тесноте автобуса, как в московский час пик, нас везли всё дальше от здания аэровокзала по взлётному полю в поисках самолёта на Москву. От взволнованности перед предстоящим рейсом кто-то запустил в салон шутку – так и повезут автобусом до Москвы. В ответ все дружелюбно заулыбались.

У меня, как и у всех, было приподнятое настроение. Вспоминался первыйполёт в Париж в конце прошлого века. Тогда, в марте, в Шереметьеве самолёт компании «Аэрофранс» долго отмывали от снега, к испугу пассажиров. Потом лайнер, взревев, резко оттолкнулся от земли, пробил плотные облака, и нас ослепило солнце. Джет ещё продолжал набирать высоту, когда стюард покатил тележку с едой и спиртным. Выпить рюмку водки, закусив бутербродом с красной рыбой, с видом на белоснежные облака. Какое было наслаждение!

Наконец нас подвезли к белокрылой громадине, мы поднялись по трапу и начали рассаживаться. Стюардессы бодро загремели посудой на кухне. Звуки возбуждали аппетит. После завтрака прошло много времени, и было уже пора перекусить. У трапа продолжали останавливаться автобусы. Скоро весь салон заполнился до отказа. Как пассажир экономкласса Боинга 737 чувствует себя, когда все места заняты? Ну, это примерно как ехать в «Жигулях» первой модели вшестером. Не очень удобно. Зато был гарантирован собеседник для разговора под гул моторов, с которым можно поднять бокал за успешный полёт над облаками.

Длинноногая стюардесса в красной униформе показалась в проходе. В руках поднос с мелкими пакетиками. Обычно перед тем как предложить напитки, взбадривающие аппетит, бортпроводницы разносят арахис. Она медленно шла по салону и, улыбаясь каждому пассажиру, говорила фразу, которая слышалась как «Вива Франсе». Когда она подошла, то стало ясно, что она произносит на английском «Earphones», но с заметным французским акцентом. Это было к месту, что она разносила наушники, но хотелось уже что-нибудь съесть.

Наконец другая стюардесса начала продавливать каталку с едой по узкому проходу. Но в продвижении вперед была странность – она шла слишком быстро. Скоро выяснилась причина. Вкусно пахнущие горячие продолговатые рулончики получали не все. У каждого ряда кресел стюардесса сверялась с пассажирским манифестом. После чего путешественник получал бутерброд с улыбкой, или только последнее. Моя соседка слева получила полный набор. Мне достался теплый взгляд и вид на два ряда белоснежных зубов, показавшихся за пухлыми губками. Я был застигнут врасплох. Скоро выяснилось, что каждый бутерброд записан за определённым местом. Его нужно было включать в стоимость резервирования. Я приобретал билет, используя Priceline. Они восторгались, что я имею дело именно с ними, но о том, что в полёте можно остаться без еды, не было ни слова.

После того как тележка укатила на кухню, появилась другая стюардесса и, мило улыбаясь, объявила, что еда вернётся для тех, кто может оплатить 10 евро за бутерброд и 3 евро за бутылку воды. Я был готов раскошелиться. Что такое несколько иностранных денежных купюр для голодного человека? Но вместо валюты я имел только рубли.

В этот момент соседка слева развернула бутерброд и стала есть. Запах хорошо прожаренного мяса усилился. Это было нестерпимо. Захотелось попросить остановить самолёт и выйти вон.

Вдруг аэроплан тряхнуло. Правую руку дамы отбросило ко мне. Край надкушенного бутерброда, окрашенный розовой помадой – мой любимый цвет, – оказался прямо у рта…И я откусил краешек от этого блаженства!

Через секунду пилот мастерски выровнял тяжёлую машину, и её рука вернулась на место. Она посмотрела на бутерброд, потом на меня. Я изобразил задумчивость, но неудачно. Пережёвывая душистое мясо, она продолжала подозрительно посматривать на меня.

Известно, когда мужчина обращается к предмету своей любви, речь от волнения зачастую бывает несвязной. Это выглядит так, как будто он что-то пережёвывает.

Мне нужно было сжевать трофей, и я притворился влюблённым. Когда движения моих губ окончательно прекратились, соседка вопросительно посмотрела на меня. Наверное, дама хотела услышать признание в более отчётливых словах. Я извинился и сказал, что мне нужно пройти в туалет.

Когда я пошёл обратно, то заметил, что одно место в последнем ряду свободно. Что если к нему приписан бутерброд?! Я сел на это кресло, вызвал стюардессу и сказал, что меня обнесли. Она долго сверяла пассажирский манифест с номером над моим креслом. Явно девушка была застигнута врасплох. И принесла мне этот тёплый, хорошо прожаренный восторг и воду.

Какое это было наслаждение – есть горячее мясо, запивать прохладным напитком. Смотреть на облака, из которых на тебя с завистью глядели наверняка спрятавшиеся там ангелы. Бог был застигнут врасплох, и маленькое чудо свершилось.

Месть, или Давайте останемся друзьями

Рейс UA 107, Мюнхен – Вашингтон. Стюардесса катила тележку с горячими напитками по узкому проходу. Наклоняясь к пассажирам, она с лучезарной улыбкой спрашивала: «Вам кофе или чай?» Когда она поравнялась с рядом кресел передо мной, я открыл пакет и надкусил румяный пирог с мясом. Аромат свежей выпечки за секунду добрался до её прямого, в кокетливых веснушках носика. Бортпроводница, как и ожидалось, не выдержала этого радостного призыва к пиру после унылых запахов самолётной кухни. Она пошатнулась, рука её вздрогнула. Горячий кофе из стаканчика полился в глубокое декольте обслуживаемой в этот момент модницы. С яростью горного водопада напиток лился не больше секунды, прежде чем исчез в глубоком интиме. Горячая жидкость добралась до дремлющей в глубине лавы, и через секунду из прекрасного ротика модницы началось извержение вулкана.

– Дайте жалобную книгу, позовите пилота, я вас засужу! – пророкотала она.

Месть компании «Юнайтед» свершилась – чемодан моей жены был отомщён. Она дала мне его для поездки со строжайшим условием вернуть в целости и сохранности. Он был её постоянным спутником в поездках на конференции. На одной из них жена неожиданно получила похвалу от какого-то крупного учёного. После этого она решила, что этот чемодан приносит ей удачу. Он как талисман.

Перед полётом из Москвы в Вашингтон с пересадкой в Мюнхене я сдал его в багаж. Чемодан имел пару колёсиков, и его можно было удобно катить по гладкому полу. К сожалению, они были самым уязвимым местом. При сильном ударе им ничего не стоило отвалиться. Чемодан после этого превращался из катимого в носимый. И его обладатель уже больше не был элегантным путешественником, а становился такелажником. Я обернул колёсики целлофаном и настаивал, чтобы мне было позволено самому отнести багаж в соответствующее отделение самолёта. Мне отказали и сказали, что я получу его в целости и сохранности в Вашингтоне.

Когда прилетели в Мюнхен, то в зале вдруг объявили мою фамилию. Знаете, начинаешь чувствовать себя важной персоной, когда тебя объявляют на весь аэропорт. Потом мне объяснили, что нужно пройти в багажное отделение и забрать мой чемодан. Я возражал, что билет до Вашингтона и что багаж я должен получить там. На это мне объяснили, что такое правило работает для всех компаний, кроме «Юнайтед».

– А если вы решите «забыть» чемодан здесь до завтра, то с вас штраф 100 евро, – сказала работница багажного отделения, перехватив мой тоскливый взгляд, которым я обозревал его.

В общем, всё было не так уж плохо. Я вышел из метро на центральной площади Мюнхена, прямо у ратуши. Согласно карте до отеля было метров 200. Я увидел перед собой шесть узких переулков. Три из которых примерно совпадали снужным направлением. Я заметил, что площадь вокруг ратуши и все близлежащие переулки были замощены булыжником. Жители Мюнхена отдавали должное старым традициям.

«Колёса чемодана могут не выдержать таких ходовых испытаний», – подумал я.

Решив не играть с судьбой, а действовать наверняка, я спросил рядом стоящего парня, не местный ли он. Молодой человек утвердительно кивнул. Тогда я показал бумажку с названием отеля. Его не затруднило открыть GoogleMaps и показать мне дорогу. Я прокатил чемодан 100,200,300,400,500 метров. Громыхание колёс о булыжники разрывало мне сердце, и я остановился. На улице было пусто, посетители кафе неподалёку с интересом смотрели в мою сторону. Меня это не радовало. Неожиданно появился велосипедист. Он был сама любезность. Открыл GoogleMaps и показал направление. Я прокатил чемодан ещё 100,200,300,400,500 метров. Отеля не было. Я завернул за угол и оказался на площади перед ратушей у входа метро, из которого я вышел сорок минут назад. Вдруг совсем рядом я увидел две золотые соединённые арки – это был знак McDonald’s.

«Что-то знакомое», – промелькнула у меня мысль.

Я открыл распечатку с фотографией отеля. Вход был рядом с рестораном. Через пять минут дежурный передавал мне ключи от номера.

На следующий день утро было прекрасное, солнечное. Достопримечательностей вокруг отеля не было никаких. Я это выяснил накануне поздно вечером. Устроившись, я вышел на площадь перед ратушей. На ней была одна-единственная бронзовая статуя девушки с отполированной левой грудью от бесконечных касаний туристов.

Зато в отеле меня ждал завтрак, включённый в стоимость проживания. Я спустился в кафе на первом этаже. Там был накрыт шведский стол. Я взял тарелку, наполнил до краёв. Распорядительница в зале, улыбаясь, показала мне свободное место. После второй она продолжала ласково смотреть на меня. Моя третья была встречена ею с серьёзным лицом. На четвёртой молодая женщина помрачнела, и в её глазах читалось желание мстить.

Пока я стоял с последней тарелкой в руках, мне на глаза попались два портрета на стене. Пожилые мужчина и женщина в одеждах начала прошлого века.

– Не изображение ли это основателей вашего прекрасного отеля? – спросил я.

– Да, это они! – ответила распорядительница, и её глаза вспыхнули от радости.

Она рассказала мне об их трудолюбии и тяжёлом жизненном пути. Потом с кухни позвали щуплую старушку, мать которой работала там ещё при основателях. Я никогда не видел столько радости в глазах стариков. Мы расстались друзьями, и мне в дорогу дали ещё пакет с пирогами домашней выпечки.

Всё было прекрасно. Но в аэропорту мой чемодан с размаху поставили на ленту транспортёра, и одно колесо сломалось.

Самолёт продолжал лететь. Я – упиваться свершившийся местью. До Вашингтона оставалось два часа. В пакете было ещё шесть пирогов, которые я уже не мог есть! Их было слишком много! Стюардессы начали разноситьбланки таможенной декларации, правила которой гласили, что ни один, даже самый маленький кусочек пищи, не должен пересечь границу США. Я стремительно приближался к нарушению таможенных правил! Что делать?

Я подошёл к стюардессе и предложил пирог. Она с радостью приняла угощение. Мне было приятно смотреть на её красивое улыбчивое лицо. Потом я предложил пироги другим бортпроводницам. Два последних отнесли командиру корабля и второму пилоту. На выходе из самолёта все стюардессы и оба лётчика радостно улыбались мне. Пироги понравились, и мы расстались друзьями.

Размер

Год назад, во время «Ночи музеев», пробиться в Пушкинский удалось только после 10 вечера. Как попал в бурлящую горную речку. Поток посетителей затащил меня в итальянский дворик и прижал к постаменту скульптуры Давида Микеланджело. Я посмотрел вверх. Прекрасное тело нависло надо мной.

«В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.», – вспомнился афоризм А. П. Чехова.

На второй этаж подняться не удалось. Мне пришлось остаться на месте и, задрав голову, продолжать рассматривать скульптуру. Взгляд упирался в ноги и руки. Лицо было почти не видно из-за его выпуклой груди. Это высокое искусство. Но в жизни самое важное в теле это размер.

Мне пришлось в этом убедиться на следующий день. От посещения ночного мероприятия я чувствовал себя приобщённым к жизни бомонда. Когда вышел прогуляться на улицу, то увидел вывеску – «Магазин итальянской одежды и обуви». Не мог не зайти. На стеллаже виднелись красивые ботинки. Они были настолько хороши, что стали бы для меня домашними тапочками. Но остались только 38 размера, когда мой – 43. Понравилась зимняя куртка Columbia так, что я был готов носить её при малейшей прохладе даже летом. Но остались только 54 размера, амне нужен был 50.

Всё-таки хорошо иметь 54, да ещё быть ростом выше 180 сантиметров. Вдруг случится оказаться на пляже? И вот прошлым летом получилось побывать на южном берегу Флориды. Я вышел на пляж, и удалось-таки выглядеть по-богатырски. Правда, для этого пришлось до боли развернуть плечи и набрать в лёгкие как можно больше воздуха. Не выдыхая, шагать подпрыгивающей походкой к океану.

Вода была тёплая. Я плавал между буйков, поглядывая в сторону берега. С каждым поворотом народу на пляже становилось всё меньше. Публика потянулась к отелям. Когда я в очередной раз посмотрел в сторону песка, утыканного солнцезащитными зонтиками, то никого не увидел. Пора было на ужин. Я поплыл к берегу. Где было мельче, встал на ноги. Вода доходила уже до подбородка, но до берега было ещё метров 50.

Вдруг всплеск, и я увидел между собой и пляжем спинной плавник. Последний тут же исчез. Акула! Ощущение было такое, как будто все 5 литров моей крови одновременно ворвались мне в голову.

Единственное желание, когда опасность рядом в океане, это ринуться на сушу. Что делать?! Между мной и прибоем под водой притаилась смерть. За спиной Куба, но расстояние до острова – 80 миль. Оставалось одно – сжаться, стать карликом. Как бы вообще исчезнуть. Я что есть силы свёл плечи и поджал ноги. Но этого было мало! Пришлось выдохнуть весь воздух из лёгких, но меньше 44 размера и 140 сантиметров роста сократиться не получилось.

Прошла минута, две, три… Рядом со мной больше ничего не появлялось. Где акула? Уплыла? Или она рядом под водой и раздумывала, какую ногу или руку оттяпать первой? Вдруг сзади меня со стороны открытого океана послышался громкий шлепок по воде. Я обернулся и увидел уставившийся на меня огромный выпученный глаз и широко разинутый клюв…Это был наглый мелкий пеликан. По всей видимости, усилия по уменьшению размера тела были настолько удачны, что прямой потомок птеродактилей собирался меня заглотнуть. От наглости птицы ко мне вернулась решимость. Мой рывок в направлении берега был неудержим. Вот руки оказались над водой и, значит, спасены. Несколько бросков дальше – и грудь вне опасности. Ещё движения – и плавки над водой. Наконец я весь целиком выскочил на берег.

На следующий день у меня опять получилось производить впечатление широкоплечего высокого человека. Правда, для этого пришлось до боли развернуть плечи и заполнить лёгкие до отказа воздухом. Не выдыхая, шагать к океану, приподнимаясьна каждом шаге.

Но лучше стать как Давид. Чтобы никаких магазинов, ботинок, курток. А главное, быть из мрамора – ни одной акуле не по зубам.

Ну и погодка

Как и на любом телевидении, на американском есть канал погоды. Каждый день я смотрел полминуты, или две, если новая девушка-метеоролог была очень симпатичная. Больше привлекали каналы, где шли боевики. Энергичные погони. Перестрелки в деталях. На экране пистолет дёргался вверх. Пулю показывали крупным планом в замедленном полёте, перед тем как дать ей размозжить череп жертвы.

Но 27 августа 2011 года с 11 утра и до 5 утра следующего дня все мои мысли были о погоде. Шёл непрерывный репортаж об урагане «Ирина». На картинке с метеоспутника он выглядел как белёсое пятно с неровными краями. Перемешанная масса воды и воздуха вращалась вокруг центра с огромной быстротой. Скорость ветра по кругу достигала 119 км/час, и урагану присвоили первую категорию. «Ирина» промахнулся попасть в Мексиканский залив и катился вдоль восточного побережья США в направлении Нью-Йорка с линейной скоростью всего лишь 35 км/час. Это напоминало замедленное движение пули на экране в боевиках.

На канале погоды продолжали сообщать последнюю информацию о продвижении. Уточняли направление, скорость ветра, ширину фронта. К двум часам дня выяснилось, что мой городок попадает в полосу его движения. Я почувствовал лёгкое беспокойство. Одно дело смотреть, как пуля в боевике летит в голову злодея. Совсем другое – когда обнаружилось, что нашёлся смертельный кусочек свинца, который летит прямо в тебя.

Тем временем стали появляться эксперты и советовать, как спастись. Оказалось, что в критический момент нужно лечь в ванну, чтобы не быть унесённым ветром вместе с деревянными панелями, из которых сколочен дом. Я порадовался, что во время последнего ремонта не заменил ванну на душ.

К четырём часам на канале начали появляться репортажи о ситуации на побережье Северной Каролины и Вирджинии. Огромные волны накатывались на пустые пляжи. Ветер срывал крыши с покинутых домов. Почти все жители эвакуировались. Но появиласьдругая опасность, сопровождающая ураганы, – возможность появления торнадо. Но где это случается – всегда неожиданно. Это как в боевике, когда в тебя вдруг стреляют из невидимого места. Мой дом располагался далеко от океана, и волны были не страшны. Но торнадо был реальной опасностью. Я пошёл в ванну тренироваться, как быстро прятаться в случае угрозы.

В семь вечера авангард урагана принёс ливень и сильный ветер. Глаз «Ирины» в это время рвался в многочисленные казино Атлантик-Сити. Реки переполнились водой и в низких местах уже перекатывались через асфальтированное полотно дорог. Представители полиции начали призывать жителей сидеть по домам и не пытаться спастись бегством. Для убедительности демонстрировались кадры, на которых полузатопленные машины дрейфовали в руслах ручьёв, превратившихся в реки.

Около одиннадцати часов вечера центр урагана оказался между Атлантическим океаном и Филадельфией. Прямо посередине этого пространства в комнате дома, отделённого от стихии тонкими стенками, перед телевизором сидел я. На экране метался метеоролог. За ним на огромном дисплее шла битва между красным, зелёным, жёлтым, и серым цветами. Каждый из них представлял различные уровни атмосферного давления. В какой-то момент метеоролог световой указкой чертил галочку на дисплее и объявлял угрозу торнадо в соответствующей этой метки местности.

К двенадцати часам закорючки на дисплее стали появляться всё чаще. Указав на очередную, метеоролог объявил, что угроза торнадо – над центром Филадельфии. Ещё далеко, но я уже чувствовал себя как на фронте. Пришлось оттащить кровать с телевизором в самый дальний от окна угол комнаты.

Ещё через полчаса после очередной метки на экране метеоролог объявил: торнадо возможен в местности между городом Томс Ривер и пересечением дорог номер 70 и 72. Я похолодел. Вихрь торнадо начинал собираться прямо надо мной. Я бросился, как по инструкции, в ванну. Наставление оказалось недостаточно подробным. Нужно ли было сразу ложиться в чугунное изделие или ждать признаков, что дом готов подняться на воздух?

Я сел на стул и стал припоминать, как вели себя герои боевиков в критических ситуациях. Они улыбались и шутили. Это не подходило, – кроме меня, в комнате не было никого. Решение пришло само – ждать, когда снесёт крышу, и только после этого залезать в ванну с одеялом и подушкой. Метеоролог конкретного тоже больше ничего не сообщал.

Прошло ещё полчаса. Я напряжённо прислушивался к тому, что говорил метеоролог. Когда он объявит отбой тревоге? Вдруг весь дом вздрогнул от удара чего-то тяжёлого совсем рядом. Началось! Что за этим? Порыв ветра швырнёт исковерканную оконную раму внутрь комнаты? Крышу сдёрнет с дома и вместе с натянутыми на аттике бельевыми верёвками унесёт в пространство?

Но ничего этого не последовало. Прошло ещё полчаса. Сидеть в ванной становилось холодно. Наконец метеоролог объявил, что опасность миновала. Ураган покинул нашу местность и продолжил движение к Нью-Йорку.

Было почти утро, но от напряжения невозможно было заснуть. Как успокоиться? Пришлось переключить телевизор на канал, чтобы посмотреть боевик. Там стреляли, гнались, дрались, но сколько же в этом было успокоения для меня!

Следующим утром решил прогуляться. Ярко светило солнце. Метрах в двадцати от входа лежало старое дерево. Это его падение произвело столько шума прошедшей ночью. Постоянного ветра почти не было. Но время от времени резкие сильные потоки воздуха, отставшие от урагана, налетали на деревья с разных сторон. Теперь я интересуюсь погодой чаще и замечаю метеорологов не только с красивыми длинными ногами в коротких юбках.

Будь спокоен

В сосновом лесу между Хьюстоном и Остином мы с женой стояли у края холма, где находился исследовательский центр с названием «Научный парк». Открывался прекрасный вид на соседний холм, также заросший хвойными деревьями. Садящееся солнце теряло яркость, зелень леса вдалеке всё больше темнела у основания холма, почти до черноты. Стихало, всё вокруг наполнилось умиротворённостью заката. Оттого голос жены, прервавший молчание, был особенно резок.

– Через неделю я лечу на конференцию в Нью-Орлеан. Ты можешь подождать меня здесь или поехать туда на машине, – сказала она.

Похоже, я имел выбор?! Это был мой третий день в Америке. В Москве я водил «Запорожец». Машина с двигателем в 40 лошадиных сил, механической коробкой передач и с момента сборки на заводе – с неработающим ручным тормозом. А здесь у жены был «Мицубиси» в 150 лошадиных сил, за рулём которого я ещё не сидел ни разу.

– Да, поеду, – бодро ответил я.

Начались тренировки. Автоматическая коробка передач и табун в 150 лошадиных голов освоились быстро. Помогли пустынная дорога и присутствие ближайшего полицейского милях в двадцати у въезда в городок под названием Баструб. Нужно было наметить маршрут. Как каждый знает, это очень просто. В интернете сайт – «GoogleMaps». Вносишь адреса старта и финиша. Маршрут готов. Но проблема. В 1998 году не было такого сайта. «Google» вообще не существовал.

Я добавил к моему словарному запасу слова «машина», «Нью-Орлеан», «джаз», «виски со льдом» и поехал в местную библиотеку за помощью в прокладывании маршрута. Библиотекарь оказалась очень сообразительной. Прослушав мою речь, она решила, что я ищу поблизости место, где можно выпить. Потом она всё-таки поняла, что произношу ещё и слово «Нью-Орлеан». Здесь она совершенно удивилась, так как до Нью-Орлеана было 650 километров, а ближайший бар находился за углом. Ковбои побросали свои книги и столпились возле меня. В результате мозгового штурма я получил распечатанную карту с обозначением дорог. Не хватало пустяка. Я не смог узнать номер схода, который вёл к нужной мне улице Бурбон в Нью-Орлеане. Если пропустить этот съезд, то можно было продолжать двигаться дальше на север и оказаться Нью-Йорке.

И вот наступило решительное утро. Жена уехала накануне, грустно посмотрев на машину, как бы прощаясь. Перед отъездом я положил рядом на сидение карту и свои водительские права, на которых по-русски было написано: «Международные».

«Будь спокоен», – сказал я про себя и резко нажал педаль газа.

Первое испытание ждало меня уже через двадцать минут. Передо мной появилась развилка. Дорога № 87 и № 87 деловая. Согласно карте я должен был ехать по той, что с № 87 до пересечения с трассой № 10. И ни слова о № 87-й деловой. Какую из двух выбрать?

«Будь спокоен», – сказал я себе.

На развилке одна из дорог уходила чуть левее, другая – немного правее. Вся моя поездка была как бы вопреки обстоятельствам. Я правша, но наперекор поехал налево. Повезло. Через час передо мной был указатель на дорогу № 10.

И вот передо мной был уже Хьюстон. Скоростная автомагистраль начала петлять, обходя центр города. Над ней появилось множество указателей с названиями съездов в Хьюстон. Моей задачей было случайно не сойти. Это было просто. Среди указателей над дорогой я высматривал № 10 и держался полосы, которая проходила под этой надписью. Это гарантировало, что я не собьюсь. Я был настолько уверен в себе, что уже начал любоваться городским пейзажем Хьюстона. Проезжая под очередным табло, я небрежно посмотрел вверх. № 10 исчез, но появился знак, что предельная скорость не меньше 60 км/ч.

«Будь спокоен», – подумал я, чувствуя себя ослепшей пулей.

Что было делать? Выход был только один. Держаться левее, дальше от правых полос, чтобы не попасть на сход. Центр Хьюстона остался позади. Я удалялся от города, но по какой дороге? Наконец появилось табло с № 10. Я вздохнул с облегчением.

Через какое-то время полотно трассы поднялось на бетонные опоры. Слева был океанский залив, под опорами и справа – болото. Скоростная магистраль стала похожа на бесконечный мост, который терялся вдали. Бензина в баке оставалось меньше четверти.

«Будь спокоен», – заклинал я себя.

Спокойнее от этого не стало. Была реальная опасность заночевать по соседству с крокодилами. Мобильные телефоны в конце 90-х были редкостью, и у меня его, конечно, не было. Через каждые 10 километров располагались телефонные будки с надписью «Неотложная помощь». Но звонить и просить о подмоге выходило далеко за рамки моего запаса английских слов. Прошло ещё полчаса, и стрелка – указатель бензина в баке упёрлась в красную черту.

«Будь спокоен», – повторил я снова и переключил радиоприёмник на канал джазовой музыки, чтобы Нью-Орлеан казался ближе.

На дороге появился указатель, зазывающий в стрип-клуб. Выбор был невелик: или ночевать рядом с крокодилами, или провести ночь в стрип-клубе. Я свернул с автомагистрали. Перед зданием, расцвеченным неоновыми огнями, стояла бензоколонка.

Через полчаса в приподнятом настроении, но с налётом лёгкой грусти я был снова в пути. Ещё через три часа показался центр Нью-Орлеана. Наступил решительный момент. Мне нужно было правильно сойти. Я выучил название нескольких улиц, которые вели к моему отелю. Ковбои в библиотеке разошлись во мнениях о том, есть ли название хоть одной из этих улиц в обозначении сходов.

– Съезжай там, где будет очередь на сход. В Нью-Орлеане все едут увидеть «французский квартал», так как больше там смотреть нечего. Отель, который тебе нужен, на улице Бурбон, а это как раз там, – напутствовал меня один из ковбоев, посетивший Нью-Орлеан.

«Будь спокоен», – промелькнула мысль.

«У меня ещё полбака бензина, и если я ошибусь, то жене придётся искать меня где-нибудь в Джорджии!» – подумал я с ужасом.

Я пристроился к самой длинной очереди на сход, как советовал ковбой в библиотеке, и, действительно, оказался во французском квартале. И, о чудо, впереди через улицу я увидел название Бурбон-стрит. Согласно инструкции ковбоев она вела прямо к отелю, где проходила научная конференция. И уже собирался газануть через перекрёсток, но увидел перед собой знак «Одностороннее движение» и стрелку, указывающую направо.

«Будь спокоен», – опять сказал я себе и чуть не влетел в автомобиль, который резко затормозил перед моей машиной.

Для московского автолюбителя конца 90-х улицы с односторонним движением были совершенно в диковинку. Я поехал по стрелке направо, уже полностью потеряв способность сопротивляться судьбе. На следующем перекрёстке указатель повернул меня на 90 градусов в том же направлении. Потом в конце улицы – ещё раз. Я уже больше не сопротивлялся, я полностью потерял веру в себя.

«Будь спокоен», – я продолжал говорить как заклинание.

Время было уже около семи вечера, и начинало стремительно темнеть. Я остановился под козырьком входа в какой-то отель. Я поднял глаза. Это была моя гостиница. Я снова был решителен и уверен в себе.

«Я спокоен!» – чуть во весь голос не прокричал я.

Я вышел из машины и стал прохаживаться рядом с гостиницей. В этот момент в конце улицы появилась жена. Подходя к отелю, она увидела нашу «Мицубиси». На её лице было такое удивление, что, казалось, её глаза увеличились как минимум в два раза. Увидеть нашу машину целой и невредимой было для неё явным шоком.

«Будь спокойна!» – наверное, мысленно она произнесла.