Хранитель ключей

Тень возвышалась на одной из крыш северного района типичного города России на реке, углубившегося в материк, к лесам и океану, и находилась в неподвижном состоянии, будто бы анализировала ситуацию со всех сторон, прислушивалась к звукам через ливень.

Сверкали молнии. Предвещали скорую развязку.

***

– Всего неделя. Ты даже не дышишь через трубки, – разочарованно прозвучало в комнате. Мужчина вздрогнул, покрылся потом.

– Не-ет! Этот голос! А!.. – заорал во всё горло. Медсёстры услышали рёв и поспешили к убийце. Следователь с прокурором посмотрели друг на друга, ничего не понимая.

– Предупреждаю. Не сходи с ума. Ты должен получить смертную казнь, а после она заменится пожизненным, – снова раздалось в палате.

Пациент задёргался как полоумный, вырвал из себя капельницу, повалился на пол, пытаясь в жалких поползновениях сбежать из-под карающего, пугающего до костей гласа. На полу его уже подхватили члены правоохранительных органов и скрутили посильней.

Следователь и прокурор стояли в курилке, находившейся на заднем дворе больницы.

– Уже третий подобный случай, – сказал справный мужичок, невысокий, поджатый. Следователь.

– Кто-то выполняет работу за нас. Радоваться этому или нет? Уже давно как посмешище ходим, – кивнул прокурор, стоящий в синем пиджаке.

– Уже с этой зимы дело лежит, не понятно, ни кто это, ни зачем. Его камера не засекла, очевидцы в непонятках. Говорят, молниями умеет управлять. Боюсь, это ещё тот отморозок – борец за справедливость.

– Я такого ублюдка также бы изнохратил. Жалкий урод.

***

Анастасия сидела за большим обеденным столом, на котором было столько еды, что можно было накормить целый дом: запечённая индейка, варёный картофель с репчатым слегка поджаренным лучком и чесноком, огромная миска зелёного салата, морковь по-корейски, сыромясная нарезка, и салат из капусты, была и корзинка с хрустящим свежим хлебом. Ароматы невидимыми змеями выливались из приоткрытых окон на улицу, просачивались через щели и оказывались на сырой лестничной площадке, как бы извещая: «А в такой-то квартире ужин семейный, а тебя ждёт некормленый кот и лапша. Так что мечтай и пускай слюни, неудачливый человек». На месте главы семейства сидел знакомый нам мужчина, слева – женщина тридцати восьми лет, симпатичная, подтянутая, при прическе и макияже. Рядом с ней сидел мальчик пятнадцати лет, с короткими волосами, шатен, а вблизи мужчины – девочка, порядка лет десяти, в домашнем платьице, а уже за ней Анастасия. Хмурая. В фирменной цветовой палитре. Отрезвляющая радость от вечерней встречи.

Девушка словно была лишней на данном мероприятии. Дело даже не в одежде. Сидела, ела, почти не отвечала на вопросы и не смотрела на других детей, вгоняя их в ещё большее смущение. Роскошный зал, где с одной части такой же роскошный кожаный диван, напротив него плазма, с другой обеденная зона со входом на кухню. Много позолоченных стильных деталей, дорогие вещи на полках. И всё было красиво, выверено, по-дизайнерски. И было даже уютно, но не для гостьи. Ей было неприятно. И этого не скрывала, как и женщина, сидящая на месте хозяйки дома, занимая его полновластно и законно.

Женщина расспрашивала, как прошла учебная неделя у детей, об их планах на выходные, хвалила, бранила – заполняла тишину бессмысленными разговорами, отгоняя все темы от Анастасии, намеренно делая её белой вороной. Всё это подмечал мужчина: юркий внимательный взгляд охватывал всю картину, происходящую за ужином. От этого он выглядел хмурым, но радостных черт на лице было всё же больше – полуулыбка, скрытая за трёхдневной приятной щетиной, выдавала в нём положительный настрой. Она ему шла, давала чуть больше возрастного, делала вид менее серьёзным и важным.

Глава семейства отвечал учтиво, любяще, старательно. Разряжал обстановку, шутил. И пытался каждому уделить внимание. Хотя бы раз за день, за прекрасным и сытным ужином.

Семьянин? Не особо. Отец на выходные через раз, через два.

Ему нравилось быть главой большой семьи; у него было достаточно финансов, чтобы обеспечивать и детей, и жену. К тому же, жена владела неплохим свадебным салоном, так что мужчина даже не напрягался. У него сложилась жизнь. Ему было комфортно в ней жить. В меру честно, справедливо, правильно, иногда с хитростью и лукавством.

– Насть, что думаешь о поездке в зоосад? – спросил он, вспомнив недавнее предложение детей. Мальчик и девочка встрепенулись. Лицо женщины неприятно вытянулись.

– Нет времени.

– Верно-верно, тебе сдавать экзамены, – закивала женщина, обрадовавшаяся отказу. Она даже усмехнулась, а не сцедила губами яд, как делала обычно. Анастасия отложила столовые приборы и взглянула на мужчину.

– Надеюсь, ты не станешь задерживать дело и примешь самую жёсткую меру наказания.

Все разом сглотнули и с удивлением уставились на невозмутимую Анастасию.

– Тебя тревожит тот полоумный? – уточнил мужчина.

– Чем скорее сядет, тем будет проще всем.

– Он уже находится под стражей. Не волнуйся.

– Вы о маньяке с северного? – поинтересовался мальчик.

– Ещё будете говорить за столом о таких делах! – буркнула женщина и, показательно взяв со стола грязную тарелку, артистично встала и понесла её на кухню. – Всегда об этом, как приходит. Только криминал и интересует, – высказывала недовольство так, чтобы её услышали.

– Тебе не стоит становится юристом. Ты очень жёсткая и принципиальная, а жизнь не только чёрная или белая, – глава семейства занёс руку над головой, чтобы почесать её, и взглянул на серьёзную старшеклассницу, старавшаяся не обращать внимание на выкрики с кухни.

– Я уже сказала о своей просьбе, – выдохнула девушка и, взглянув краем глаза на присмиревших детей, произнесла: – Мне не за чем здесь оставаться. Я лучше пойду в офис. Спасибо за ужин, – Анастасия поднялась на ноги и засобиралась в убежище, несмотря на попытки мужчины остановить её. Дети скромно сидели и наблюдали за семейной сценой.

– Игорь, оставь её. Она лучше всех знает, как ей быть, – выглянула с кухни женщина и окинула мужа хищным взглядом. Он проглотил язык.

Девушка попрощалась со всеми, хмыкнула детям и исчезла из квартиры, в которой бы хватило места на всех.

Высохли лужи. Дождь не шёл уже как вторую неделю, однако небеса были мутными, давящими на психику из-за хмурости и наносимой сырости. Все цвета размывались. Вывески кафе, баров, магазинов, банков горели как бельмо в глазу, неестественно и дико. Девушка шла по улице и ожидала прихода зимы, которая на мгновение отчистит город от грязи и одиночества. Она шла по площади Ленина, смотрела на одиночек, семенивших к остановкам, к главной улице Карла Маркса, в медицинский университет и белое, точнее уже серое, некрасивое здание Правительства края, сотканное из параллелепипедов разных высот.

Закрывали фонтаны. У краёв клумб лежали засохшие и поблёкшие кучи цветов. Всё и все готовилось к зиме.

По отколотым плитам шла Анастасия, думала о своём. По странной случайности ей захотелось заесть образовавшуюся внутри апатию; она зашла в известный в городе фудкорт, расположенный на минус первом этаже в красивом здании, которое в прошлом веке было торговым домом. Теперь оно имело слегка фиолетовый, приятный для глаз оттенок.

Девушка дождалась очереди, сделала крупный заказ и села за свободный столик. Стала ждать, прислушиваться к разговорам и растворяться в обществе, которого не жаждала, но без которого тяжело существовать.

– Неужели в нашем городе появился супергерой? – шептали люди самые таинственные слухи, млеющие от приятного кофейного, сладковатого аромата, исходящего от пищи.

– Ага, как же. В нашей дыре, – фыркали на ответ.

– Ты не веришь. Моя тётка видела, как кто-то пускал молнии в того ублюдка. И также было в тот раз, когда прокатилась серия с поджогом машин. Все пострадавшие поджигатели орали в одну глотку; перед ними предстала тень в капюшоне. Знакомый художник сделал рисунок по рассказу, – и начался обмен фотографий. Анастасия зло усмехнулась и откинулась на спинку кресла, высокомерно взглянув на говорящих. Приятная компания молодых людей, взволнованных, обычных. Студенты.

Девушка прикрыла глаза и на мгновение вспомнила всё, что произошло с ней за последние несколько лет.

– Никому и не расскажешь, – заказ был готов. Пищалка заработала и пришлось подойти к бару.

Девушка наблюдала за тем, как фудкорт наполнялся людьми, как до позднего вечера собирались все, общались, ели, целовались в бликах мягкого света и наслаждались сластями или лапшой после похода в кинотеатры «Совкино» или «Гигант», прогулки или утомительной работы.

Она медленно пила кофе, смаковала каждым глоток и всё повторяла себе, что установит в офис кофемашину и не станет больше тратиться на дорогой напиток.

– Да кому я вру? – усмехнулась про себя.

– Будет очень печально, если фирма разорится, – охала женщина за соседнем столиком, разговаривая с коллегой. Она имела широкую грудную клетку. Лицо было добродушным, правильного овала. Она воистину выглядела хорошим человеком, душой компании, терявшимся из-за быстро изменчивого мира, безжалостно относящегося к добрякам. – Я очень боюсь сверять документы.

– Ищи новое место работы.

– Куда? Конец года, – жалко усмехнулась женщина. Не добродушная в данный момент, а несчастная. – Я только нашла нормальную вакансию, тридцать косарей на дороге не валяется, – слёзы стояли уже в горле.

– Снегурочкой побудь. Не стоит морщиться, хотя бы так, – говорила коллега, уже давно подыскивающая вакансию и думающая уйти с прежней работы, не внушающей доверия. Умная и дальнозоркая женщина. – Ставлю штуку, мы и до конца декабря не дотянем. Наступит апокалипсис, если этот упырь подаст на банкротство, тогда и премия, и зарплата канет в Лету.

Жизнь тяжела. Жизнь идёт вперёд. На обломках старого выстраивается новая система. Анастасия давно проверяла почту и выбирала самые высокооплачиваемые заказы. Она очнулась, когда какая-та молодая девушка, обмотанная фиолетовым шарфом, радостно заверещала: «Снег! Снег идёт».

Прошло всего две недели после ливня. Мелкие капельки снега застывали в воздухе, образуя пространственную и трогательную завесу.

Глава 3. «Шаги по снегу»

Хлопья снега падали на еле шевелящееся тело. Руки едва двигались под белым покрывалом, синие пальцы перебирали кристаллические крупинки, превращающиеся в грязные комки снега. Синие губы в трещинах молили о помощи. На ладони давили ботинки, ломали пальцы. Тело лежало, истекало кровью, по всему нему рассыпались гематомы, ссадины и ушибы. Звёздные глаза пожирала ночь.

В ночи оскал жёлтых зубов; лунный свет опускался на макушки обидчиков, проклинал и не взывал к человечности, которой и не было внутри у них. Озлобленные. Озабоченные. Люди как люди с собственными проблемами и заботами. Вокруг снежный пустырь. Нет.

Вокруг дома. Дома. Дворы. Гаражи. И всем всё равно. Каждый живёт собственной жизнью.

«Да разверзнется земля…»

– Что? Что ты там шепчешь? – грубая усмешка, безжалостная и неуловимая.

– Даже так смотрит свысока. Нужно проучить суку эту.

– Я сотру эту улыбку с лица! Бейте её! – команда из жалкого рта. Чувство собственной никчёмности и ничтожности. Брань с рыками, вперемешку со скрипами воздуха из девического рта.

Пинки. Удары. Смех. Грабёж.

Насилие в тишине.

Вокруг тела следы на снегу.

Пальцы трепещут перед силой ног и мечтают быть сильнее. Глаза закрываются. Тело сковывают боль, ненависть и искры.

***

Хрустит снег. Тяжёлой поступью тень вышла на охоту в глухую ночь. Она идёт мимо бульваров, оглядывает медленным взглядом ночь и ищет нужный двор. В одном из них начинает блистать огонь. Падает снег. В глухую чёрную ночь. Несколько людей выбегают из закрытого двора, профессионально, мимо камер. Тень оказывается недалеко от них. Смотрит упрямо на всех и ждёт, когда на неё обратят внимание, а они бегут сломя голову, к машине с тонировкой, и лишь один удосужился поднять голову и увидеть тень, под стопами которой уже мерцали молнии. Мгновение и две молнии змеями кинулись по снегу, а после по тротуару, асфальту к машине и разорвали шины. Автомобиль тут же сел.

Ночные муравьи-поджигатели выпрыгнули из своего муравейника: некоторые бросились наутёк, вторые стали проверять машину, третьи звонить главарям, четвёртые отбиваться от выбежавших владельцев машин и жильцов домов, разглядевших хаос, как внутри двора, так и за ним.

Тень скрылась с глаз и зашагала к беглецам, растворяясь в снеге и ночи, в блеске фонарей.

***

В допросной сидело шесть человек, обожжённые электрическими зарядами. Они хватались за свою голову, с ужасом поглядывали на следователя, на своих и не знали, что говорить. Трое из них даже лишились возможности общаться – внутренний огонь сжёг голосовые связки и языки.

– Ты вы говорите, что на вас напали? – нахмурился следователь. Шестеро живенько закивали головой. – Кто и как? Вы все находились в разных частях города, а говорите, будто бы это сделал один человек. Хватит молоть дурь! – и ударил по столу. – Ребятки, это не шутки. Пострадало двадцать машин. Был взрыв. Был пожар, чёрт возьми! Даже не думайте, что это сойдёт с рук, – пригрозил пальцем людям от шестнадцати до тридцати двух лет.

***

– У них не было возможности придумать эту отмазку, – говорил следователь прокурору. – Вместе или порознь – версия одна.

– Возможно, это ещё одна группа, только мстителей.

– Уж лучше бы пожары предотвратили. Десять в реанимации.

***

Тень смотрела на свои руки, облачённые в непробиваемые чёрные печатки. Тень смотрела на город, окрашенный языками пламени. Тень смотрела в небеса и видела падающий снег. Перчатки превратились в человеческие хрупкие кулаки.

***

Анастасия шла из подземного кафе, удерживая в руках стаканчики с кофе. Редкая меланхолия наконец спала, а морось, мало похожая на снег, превращалась в настоящие снегопад, чистый и холодный. Он окутывал замирающий город, который медленно накрывала ночь. Автомобилисты, не позаботившиеся о своём транспорте заранее, сжимали губы от напряжения и молили Господа, чтобы без происшествий доехать домой. Стремительно рассасывались пробки. Людей становилось меньше.

Девушка уже была на бульваре, почти закончила обдумывать следующий проект, как внезапно застыла, услышав резкий визг шин и несколько глухих матерных ударов.

Человек не справился с управлением, его машина поехала вниз и врезалась с той, что ехала спокойно за ним. Столкновение. И ещё раз. Не ожидавший такой подлянки водитель спокойной машины ощутил, как и его прижали с сзади. Три машины вцепились друг в друга, в двух из них сработали подушки безопасности, но они полностью не смогли уберечь водителей. Анастасия не мешкая достала смартфон и позвонила в 112. Поспешила на помощь.

– Не трогайте! – одёрнула она тех, кто хотел вытащить человека из-под подушки. – Это должны сделать врачи.

– Эй, он задохнётся!

– Именно врачи просят не трогать пострадавших в таких ситуациях. Вы врач? Вы будете отвечать за свои действия, если что-то пойдёт не так?

У всего есть причина и следствия. Причины этой аварии в том, что владелец машины не поменял шины, не делал техосмотр. Считал, что его никогда не покинет удача. Судьба сегодня злорадствовала, глядя, как убивается человек, глядя на свою «ласточку», блея, объясняя, что случилось полицейским, участникам ДТП. Скорая увозила пострадавших со сломанными ключицами и сотрясениями средней тяжести. Подъезжала машина одного телеканала.

– Вы очевидец? – подошёл полицейский к Анастасии.

– Этот виноват в аварии. Он поехал назад и спровоцировал аварию. Произошла цепная реакция, как в домино.

– Можно ваш паспорт? – человек взял книжку, открыл и застыл. – Вы несовершеннолетняя. Почему вы находитесь на улице в такой час?

– Потому что оказалась очевидцем, – закатила глаза Анастасия, вяло зевнув. – Давайте так, назовите меня неизвестным очевидцем. Или кем ещё. Всё равно.

Анастасия пила холодный кофе и подводила итоги дня: учёба, ужин, кафе и авария. Девушка вздыхала от усталости, мокла в ванной и думала взять отпуск.

– Бред, – верно, такая идея была смешна, учитывая, что наступает новогодняя эра.

Стихал гул в ночи. Горели зелёным светом электронные часы. Прекращался снег. Девушка засыпала, обнимая себя, складываясь в позу беззащитного и очень ранимого эмбриона.

Глава 4. «Горечь»

Пальцы в картонную коробку опускаются. Складываются в яму безденежья, депрессии и страха вещи. По ладоням стекают упавшие с щёк горькие слёзы.

– Нужно было давно в Снегурки идти, – начала ругаться коллега, повторяя действия за женщиной. – Уже целую пачку скурила.

– До Нового года всего неделя. Всего неделя! – зашипела первая и, не сдержавшись, зарыдала всласть. Разбухли вены. Покраснели глаза, лицо. – Ненавижу. Так долго тянуть. Так долго кормить обещаниями. Мне уже нечем платить за ипотеку! Мне к улице готовиться? – причитала, рыдала в ладони и наводила на кабинет ещё больше горечи.

Те, что моложе и старше, с сочувствием смотрели. Каждый из них не знал, как начинать разговор дома: как сказать детям, семье, банкам и ростовщикам, что денег не будет. Ни копейки. Почти пятьдесят человек лишились средств к существованию, в канун Нового года.

– И опять с телевизора будут говорить: было нелегко, мы держались, будем ещё держаться и семимильными шагами двигаться в светлое будущее, – усмехнулась самая молодая, необременённая семейными хлопотами, но успевшая вкусить взрослую жизнь.

– Но движемся только в Ад, – ещё мрачней сказала вторая. – Лёнчик, не убивайся. Ты умная. Справишься.

– Уже с четвёртой работы меня прогнали, – и женщина поддалась истерике вновь. Завыла во весь голос. Стала надрываться под печальный понимающий взор коллег, еле-еле сдерживающих свои эмоции. – П-почему так отвратительно жить?

Алёне уже исполнилось тридцать четыре. Она была не так молода, не так красива и стройна. Она верила в светлое будущее, старалась сохранять тёплые отношения с другими людьми, дружила, работала не так, чтобы усердно, в основном внимательно. Уже как второй год находилась в этой компании. Чувствовала, что готова ещё десять проработать, закрыть ипотеку и почувствовать квартиру только своей, просторную и любимую. Ещё она коллекционировала красивое нижнее бельё и украшения, ждала особых моментов в жизни…