Женские страшилки и заморочки

– Не думала… А надо было думать! Ты же умная девочка! Вот сама прикинь. Из агентства тебя выкурят, даже не сомневайся. А едва округлится твой животик, как хозяин комнаты выставит вас с мужем на улицу. Ведь вы, наверняка, не заключали договор о найме жилья? Но если даже и не выставит… Безденежье, пеленки-распашонки, все эти нескончаемые «агу-агу» – знаешь, не всем мужьям свойственно долготерпение. Нет-нет, я вполне допускаю, что твой муж – человек исключительных достоинств… Но, увы, жизнь полна неожиданностей, и как бы не пришлось тебе, милочка, возвращаться с ребеночком в провинцию, к своим бедствующим родственникам. Где можно и застрять. На всю оставшуюся жизнь. – Он побарабанил пальцами по листу бумаги, на котором было набрано большими буквами: РОССИЯНЕ, РАЗМНОЖАЙТЕСЬ!

– Что же мне делать, Анатолий Валентинович? – Верочка подняла на заведующего свои вишневые глаза.

– Разве я имею моральное право давать советы по столь деликатному вопросу? – уже другим, вкрадчивым, голосом продолжал Яхтин. – Решать тебе, детка. Вместе с мужем. Но ты всё же объясни своему благоверному, что у тебя несомненный талант, который со временем поможет тебе занять достойное положение в агентстве. Начнешь получать высокие гонорары, а там, глядишь, и муж встанет на ноги. Обзаведетесь жильем, купите машину, дачу, попутешествуете, посмотрите мир… А там уже можно и… – он махнул рукой: – Словом, давай считать, что ты мне ничего не говорила. До понедельника.

Когда девушка вышла, Яхтин сокрушенно покачал головой:

– Ох, Вера-Веруня! Вот так учудила! Как будто это не она три месяца назад разработала шикарный дизайн плаката «Умей предохраняться!» Ну, зачем, спрашивается, создавать искусственные проблемы себе и окружающим?! Не понимаю! – и он снова уткнулся глазами в белый лист, на котором крупно чернели два одиноких слова: «РОССИЯНЕ, РАЗМНОЖАЙТЕСЬ!»

Домик нал обрывом

Тот, кто баламутит воду в тихом омуте, рискует собственной головой

Ну и типом же оказался этот Фомич!

Судьба послала ему в жены редкостную женщину – красивую, добрую, тихую, заботливую, хозяйственную, притом на восемь лет младше его самого. Другой носил бы такую на руках, не скупился бы на ласку, пушинки бы с нее сдувал… А этот?!

Еще и медовый месяц не истек, а он уже заявился домой за полночь – дескать, совещание затянулось. Так и пошло. То совещание, то заседание, то юбилей, то круглая дата, то сдача объекта, то проводы.

Жили супруги в ближнем пригороде, в собственном доме на крутой горке. Внизу протекал безымянный ручей, заросший камышом, а наверх, к металлическим воротам, вела дорожка как раз по ширине мотоцикла с коляской. Возвращаясь домой с очередного “совещания”, Фомич вихрем взлетал по ней и мастерски тормозил на площадке, такой тесной, что переднее колесо едва не зависало над обрывом с острыми камнями внизу. Рокер, да и только! Перед сном он выпивал на веранде чашку крепчайшего чаю, а в перерывах между глотками говорил жене: “Ладная ты баба, Анюта! А только нет в тебе изюминки. Живешь, как клуша…”

Случалось, он говорил ей подобное и при людях, когда в доме собирались гости. Его надтреснуто-мурлыкающий басок звучал вроде бы без обиды, как бы в шутку, но бедная женщина цепенела от его слов и заливалась краской, понурив свою гордую голову. Что творилось в этот момент в ее душе, можно было только гадать. Но за целый вечер ни словом, ни взглядом она не выдавала своего протеста.

И как только он сумел взять над нею такую власть?!

Добро, сам был бы красавцем. А то рожа самая простецкая, нос бульбой, губы жабьи… И должность обыкновенная – дорожный мастер. Казалось, ну, ничем его не проймешь!

Однако же, и у этого человека имелась одна слабость, о которой он сам без утайки рассказывал всем подряд. Еще в детстве нашел он вместе с дружками в лесу ржавый снаряд. Бросили его в костер, а сами сели вокруг. Рвануло так, что двое уже не поднялись. Маленький Фомич не получил даже царапины, но с той поры всегда вздрагивал, если рядом раздавался резкий звук.

Зная эту особенность мужа, Анюта даже крышку на кастрюлю опускала с особой осторожностью.

Как известно, некоторые гуляки с возрастом делаются смиреннее. А этот кочегарил еще пуще. Уже совсем поседел ёжик его жестких волос, уже покрылось морщинами его обветренное и докрасна загорелое лицо, уже стал он дедом (единственная дочь, вышедшая замуж в другом городе, подарила им внука), но продолжал вести себя так, будто имел в запасе еще три жизни. И по-прежнему не было для него ничего милее доброй попойки и чужой юбки. И всё так же лихо, не хуже заправского рокера или каскадера, гонял он на своем мотоцикле.

Что касается его бедной жены, то всю свою нерастраченную нежность она, похоже, перенесла на домашнее хозяйство, которому отдавала каждую свободную минуту. В доме у нее всё сверкало чистотой, аккуратный дворик был всегда аккуратно подметен, клумбы пламенели яркими цветами, а ухоженные грядки радовали глаз. И ведь всё – сама!

Ну, хотя бы за этот уют, за вкусные пироги, за чистые глаженые рубашки для своего гулящего муженька могла ведь она рассчитывать на добрые слова с его стороны?

Но нет! Анюта так и оставалась для него “клушей”.

Оказалось, однако, что это еще цветочки.

Однажды, чаевничая на веранде, он сказал жене, как бы между прочим:

– Возвращайся-ка ты к матери, Анюта. Вещи бери, какие хочешь. Материально тоже буду тебе помогать. Но наша с тобой совместная жизнь закончена. А сюда придет другая хозяйка. Тебе в этом доме уже не жить.

Она вздрогнула, как от удара, но не проронила ни слова и долго еще в молчании протирала абсолютно чистый стол, опустив глаза долу. Лишь уходя, остановилась в дверях и спросила, не поворачивая головы:

– Можно я приглашу маму, чтобы помогла собрать вещи?

– Только не тяни! Сроку тебе – три дня!

Своим непреклонным характером Варвара Ивановна ничуть не походила на дочь. Это была властная, решительная дама, ставшая на склоне лет, особенно после кончины супруга, еще суровее. Своего разбитного зятька она невзлюбила с первой же встречи, чего никогда и не скрывала. Худой мир поддерживался кое-как лишь благодаря разделявшему тещу и зятя расстоянию. Фомич вполне искренне считал ее ведьмой, которая по ночам летает на метле.

Но сейчас, к немалому удивлению Фомича, Варвара Ивановна повела себя выдержанно.

– Здравствуй, зятек мой драгоценный! – сказала она, приехав с вокзала.

– Здравствуй и ты, теща моя золотая! – не остался в долгу Фомич.

Она не то что не скандалила и не грозила подать в суд на раздел имущества, но даже не предлагала супругам помириться. Да уж ей ли было не знать, что если Фомич решил что-то про себя, то сделает это, хоть тресни, и никто не собьет его с задуманного пути.

По дому Варвара Ивановна ходила тихо, почти неслышно, как бы оберегая покой нелюбимого зятя от всякого излишнего шума. Но, видать, недаром говорят, что и на старуху бывает проруха.

Однажды утром, когда Фомич брился на веранде, ей вздумалось выйти в сад за яблоками. И вот, проходя неслышно за его спиной, она вдруг упустила из рук пустое ведро, которое так загремело по полу, что вздрогнувший Фомич глубоко порезал подбородок.

Небывалый случай: Варвара Ивановна сама налепила ему пластырь, да еще долго извинялась за свою неловкость. Определенно, со старой ведьмой что-то случилось!

И всё же Фомич старался приезжать домой попозже, чтобы не сталкиваться лишний раз с этими двумя женщинами, которые стали для него чужими, но, слава богу, скоро должны были съехать со двора и навсегда исчезнуть из его жизни. Однако когда бы он не вернулся, даже во втором часу ночи, в комнате Анюты всё равно светилось окно, а за занавеской виднелись два знакомых силуэта. И чего им не спится?

Ладно, теперь уже скоро…

Беда случилась в последнюю ночь.

Соседи, встревоженные громкими женскими криками, спросонья потянулись к горке, на которой стоял дом Фомича.

Сам Фомич лежал под обрывом на острых камнях. Его седая голова, неестественно свернутая набок, была в крови. Тело было придавлено мотоциклом.

Ну, что тут скажешь?

Всей улице была известна беспримерная лихость Фомича. Сотни, тысячи раз, подобно каскадеру, он взлетал на мотоцикле на свою горку, тормозя у самого края обрыва. Но ведь годы берут свое. Видать, на этот раз просчитался на каких-то полметра, потерял бдительность на пару секунд. Но этого оказалось достаточно, чтобы сорваться с обрыва вниз. Что ж, бывает, что и настоящие каскадеры разбиваются. На то он и риск. Да-а, жаль Фомича, но винить в его смерти некого, кроме его самого.

Еще с полудня над поселком собирались тяжелые свинцовые тучи.

Анюта и Варвара Ивановна не поскупились ни на достойные похороны, ни на поминки.

Когда приглашенные, наконец, разошлись, женщины перемыли посуду, а затем уселись за столом на веранде, друг напротив друга.

– Это была удачная мысль, – сказала старуха. – Никогда не забуду, как он вздрогнул, когда я уронила у него за спиной ведро. После такой проверки я поняла, что наше дело сладится. – Она усмехнулась: – Правда, были сомнения насчет хлопушки. Говорят, среди этих китайских хлопушек часто попадаются бракованные. Пшик, да и только. А второго случая могло бы уже и не предоставиться. Но, слава богу, хлопушка оказалась что надо. И ты, дочка, тоже молодец! Пальнула у него под ухом из кустов в самый нужный момент!

– Ах, мама, давайте не будем об этом!

– Не переживай, дочка! Ты у меня еще такая красавица! И дом теперь твой, и участок! И найдется еще хороший человек, с которым ты будешь счастлива! А он получил то, что заслужил!

И тут – загрохотало, загремело над домом. Затем наступила минута какой-то полной тишины, как нередко бывает перед сильным ливнем.

– Быть может, теперь он знает, что я никакая не клуша, – тихо проговорила бледная и словно бы помолодевшая Анюта.

Остров любви

Два немолодых уже приятеля, давно не видавшихся, отмечали встречу в кафе.

Один желчно жаловался второму на жизнь: это не так, то не этак… Хорошо бы сбежать на какой-нибудь необитаемый остров, где тебя никто не найдет!

При последних словах слушатель невпопад улыбнулся.

– Ты чего? – готов был уже обидеться жалобщик.

– Да вот вспомнилось вдруг… – успокоил его тот. – У меня ведь когда-то был собственный необитаемый остров! Остров, на котором я провел несколько самых счастливых часов в моей жизни.

– У тебя? Остров?

– Именно! Вот послушай… – роль рассказчика незаметно перешла ко второму.

Как-то раз, еще в пору моей прорабской молодости, я был направлен в длительную командировку на важный стратегический объект под древним таджикским городом Ходжентом, который в те времена назывался Ленинабадом. Места там сказочные, климат великолепный, фрукты и дыни дешевы, а восточная экзотика и вовсе даром. Одно было плохо – маловато европейского населения, а еще меньше – свободных женщин. Между тем, меня ничуть не привлекала перспектива коротать вечера в одиночестве.

Но вот очень скоро я сделал для себя ценное открытие.

Оказалось, что в считанных километрах от Ходжента находился еще один город – Кайраккум, имевший статус курортного. Этот небольшой, но уютный, очень зеленый городок располагался на берегу огромного водохранилища, заполненного водами Сырдарьи.

Представь себе голубую водную гладь, вытянувшуюся в длину на добрую сотню километров! Да и ширина ее была солидной: противоположный берег терялся в голубоватой дымке. Словом, местные жители имели все основания называть этот водоем морем, и я с ними вполне солидарен.

Сразу же за городом, на одном из участков побережья, тянулась целая цепочка домов отдыха и турбаз, куда по профсоюзным путевкам приезжали отдыхающие со всех уголков единой тогда страны. В том числе и женщины – молодые, красивые, свободные. Они сами сгорали от желания закрутить курортный роман.

И вот с некоторых пор, как только выдавался свободный часок, я мчался на своем прорабском уазике на пляж. Сначала устраивал заплыв с нырянием, а после лежал на рассыпчатом белом песке, разглядывая красоток в смелых купальниках и выжидая, когда же появится та единственная, от которой я не смогу отвести глаз.

Здесь надо сказать и о том, что рядом с пляжем имелась небольшая бухточка, где выдавали напрокат водные велосипеды и катамараны, и откуда 2-3 прогулочных катера возили туристов в «морские» круизы…

Вышло так, что в первые же дни я волей случая свел знакомство с капитаном одного из катеров – Володей, моим ровесником. Он обмолвился вскользь, что у него проблема с машинным маслом для двигателя – тогда это был страшный дефицит. На следующий вечер я привез ему гостинец – пару канистр с маслом, после чего обрел в лице Володи надежного друга.

Вскоре он сделал ответный ход, устроив для меня обзорную экскурсию по всему прилегающему фарватеру водохранилища, а затем бросил якорь у небольшого песчаного островка, находившегося примерно посередке между продольными берегами этого рукотворного моря. Люди на пляже казались отсюда маленькими точками. Противоположный берег был и вовсе безлюдным. Размером островок не превышал теннисный корт, а над водой возвышался едва ли на ладонь-полторы. Здесь не росло ни травинки. Тем не менее, это был реальный остров.

Володя доверительно объяснил мне, что ни он, ни его коллеги-капитаны туристов сюда не возят. Этот островок экипажи держат для себя. Собираются здесь иногда все вместе, с подругами, ставят катера на якорь и расслабляются немного. Но это – в конце сезона, когда наплыв отдыхающих иссякает и появляется свободное время. А сейчас некогда, сплошная запарка. Островок свободен до конца лета, и если у меня появится желание, я могу воспользоваться его уединенностью. Он, Володя, готов в любое время доставить меня сюда вместе с моей подругой. Только надо предупредить заранее.

И вот буквально на следующий день появилась она, единственная. Это была молодая, необыкновенно привлекательная шатенка из Новгорода. Сейчас я уже не помню всех обстоятельств нашего знакомства, да и черты ее лица стерлись из памяти, но вот ее улыбку вижу как живую. И ее глаза – глубокие, зеленые, колдовские.

Не хочу произносить цветастых фраз, поэтому скажу коротко: это была неодолимая взаимная приязнь, лишь усилившаяся после первого сближения.

Наутро я спросил ее:

“Хочешь, сделаю тебе сказочный подарок?”

“Какая женщина откажется от сказочного подарка!” – улыбнулась она.

“Я подарю тебе остров. Остров Любви!”

“Остров? – удивилась она. – Остров – да еще Любви – мне никогда не дарили. Конечно, хочу!”

В ближайший выходной, около полудня, Володя отвез нас на остров и оставил там до вечера. Разумеется, накануне я приготовился, как положено. Припас тент, одеяла, сухое вино, фрукты, замариновал шашлыки… Мы купались голыми, бегали, хохоча, друг за дружкой, катались, обнявшись, по песку, танцевали под «Спидолу»… Было ощущение безграничной внутренней свободы, абсолютной раскованности, полного слияния с природой, словом, чего-то такого, что весьма редко посещает нас в обыденной жизни, и о чем мы неосознанно тоскуем. На этом раскаленно-влажном песке, среди водной глади, в которой отражались снежные вершины Гиссаро-Алая и белесое азиатское небо, я был совершенно счастлив. И она, как мне кажется, тоже. Мы утратили всякое представление о времени. И немало удивились, когда вблизи обрисовался катер Володи. Как, уже вечер?!

Еще не раз моя зеленоглазая благодарила меня за этот сказочный подарок – Остров Любви.

Но всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Истек срок ее путевки. Билет на самолет был куплен заранее. Дома ждал муж.

Я до сих пор уверен: скажи я тогда – «останься!», она осталась бы. Но я так и не решился.

Я сам отвез ее в аэропорт.

Перед выходом на посадку она пристально взглянула мне в глаза и тихо произнесла:

«Милый, мы с тобой больше никогда не увидимся в этой жизни. Вспоминай иногда обо мне. И живи, как тебе хочется. Если завтра у тебя появится новая женщина, пусть так и будет. Наверное, ты ее тоже повезешь на наш остров. Вези. Прошу только об одном: не дари один подарок дважды… – тут она как-то загадочно улыбнулась: – Впрочем, у тебя и не получится. Даже если захочешь. Ведь я колдунья, и этот остров теперь заколдован…»

Мы слились в прощальном поцелуе.

… Через пару-тройку дней на вечернем пляже мне встретилась стройная брюнетка из Ростова. Чего скрывать – закрутился новый курортный роман. Но ему недоставало каких-то возбуждающих токов. И тогда я, невзирая на предостережение моей зеленоглазой колдуньи, а может, и вопреки ему, легкомысленно решил повторить прежний сценарий.

“Хочешь, подарю тебе остров? Остров Любви!”

“Ой, хочу, хочу!” – запрыгала брюнетка.

Однако тут, как нарочно, к нам на объект нагрянула комиссия, и началась запарка. Теперь я был занят даже по вечерам, не говоря уже о воскресеньях. К тому же пришлось поставить на ремонт машину. Брюнетка регулярно приезжала ко мне в гостиницу, но о поездке на Остров Любви пока не могло быть и речи. И всё же я не терял надежды, ведь лето было в самом разгаре.

Но вот, наконец, появилась возможность передохнуть. Как по заказу, вышел из ремонта мой уазик. В первый же свободный денек я помчался к морю. На заднем сидении лежали те же одеяла, тот же тент, такой же набор продуктов, та же емкость с маринованным мясом, та же «Спидола»…

“Интересно, – размышлял я, руля по главной улице городка, – какие такие неожиданности могут помешать мне бросить Остров Любви к хорошеньким ножкам новой любовницы? Притом, что я совершенно не верю в колдовство, магию и прочую ересь…”

Я выехал на дамбу, с которой открывался вид на водохранилище, и… От увиденного по моей коже пробежал мороз, несмотря на то, что асфальт в тот день плавился от неистового зноя. Нога сама утопила педаль тормоза. Мне даже почудился где-то рядом серебристый смех моей зеленоглазой колдуньи…

– Что же ты увидел? – подался к рассказчику слушатель, забывший на миг о своих бедах.

– Правильнее спросить, чего я не увидел? А не увидел я моря! Его не было! Оно исчезло, ужавшись до размеров реки! Ушедшая вода обнажила обширные участки суши грязноватого оттенка. Острова Любви уже не существовало! Он слился с десятками других песчаных бугорков. А катер капитана Володи, в ряду других катеров, стоял на приколе у самого дальнего причала бухточки, превратившейся в большую лужу.

– Ты хочешь сказать, что она действительно была… колдуньей?

– Каждая женщина немножечко колдунья.

– Нич-чего себе, немножечко! Да тут же целое море!

Рассказчик усмехнулся:

– Море, но рукотворное. То есть, регулируемое. В ту пору чуть не все равнинные земли Средней Азии засевались хлопчатником. А эта культура нуждается в поливах. Вдобавок, лето выдалось на редкость засушливым… И вот воду, накопленную в природной чаше, пустили на плантации. А поскольку основная площадь водного зеркала лежала над мелководьем, то сразу же обнажились весьма обширные участки дна. И вправду, создавалось впечатление, что море куда-то улетучилось.

– Хм! Пусть так. Но каким образом о предстоящем сбросе воды узнала твоя зеленоглазая?

– Она ведь общалась с персоналом дома отдыха. А там вся обслуга из местных. А уж местные про воду всегда знают всё – почти у каждого свой поливной огородик и сад. Моя колдунья умела привораживать окружающих, вот с ней и делились самыми важными новостями.