Помоги проекту - поделись книгой:
— Американцы, о неназываемый Господь и Бог сущего. Они твои злейшие враги.
— Тогда прикажи Уриилу атаковать их крупнейший город. Без промедления.
Это послание будет доставлено как
— Ты ведь обязан был прийти и сделать это, да? — горько произнес эрелим, обозрев выщербленные стены. — Я только все поправил после твоего прошлого доклада
Михаил сочувственно посмотрел на эрелима и сунул ему небольшой пакетик кокаина. Затем хлопнул мастера по спине.
— Рассматривай это как гарантию занятости, — утешающе сказал он и отправился на встречу с Уриилом.
Глава VIII
— Только посмотрите, — внимание к реплике привлекли не столько слова, сколько недоуменная интонация говорившего.
— В чем дело, Рич? — взглянула Гейл Клейборн поверх изучаемых ею рентгеновских снимков детали крыла.
— Я слушал содержимое черного ящика кабины «Синего-восемьсот шестьдесят один», — доктор Рич Арден весьма вольно относился к терминологии. В данном случае «слушал», конечно, обозначало и прослушивание речи, но вместе с нею и параллельное изучение данных осциллоскопа и множества зафиксированных системой записей. Все было гораздо сложнее, чем звучало, и неспециалисты могли только догадываться о ценности содержащихся на пленках сведений.
— Пилот говорил что-нибудь?
— Кроме ряда потрясающих ругательств на разрушение самолета, не особо. На русском хорошо материться. Но есть кое-что любопытное. Подойди, взгляни.
Гейл подошла к рабочему месту Ардена и взяла стул.
— Показывайте, маэстро.
До перехода на эту должность Рич Арден работал гастрольным менеджером хэви-метал группы, истории о похождениях его и команды вошли в легенды. А еще дали ему прозвище (и позывной) «Маэстро».
— Итак, у нас есть записи кабины, и мы их проиграем. В речи ничего интересного, так что ее уберем, — он поиграл настройками компьютера, и речевой спектр пилота несчастного «Синего-861» исчез. — Теперь остались фоновые шумы кабины.
— Что это? — Гейл указала пальцем на пик за секунду до разрушения «Синего-861» в воздухе.
— Я тоже себя об этом спросил. Было два пути. Первый — отсечь известные звуки: потоки воздуха, шум двигателей, звуковые эффекты радара и так далее. Второй — взять запись с летящего «Су-тридцать пять», убрать речь и использовать как шаблон. К счастью, русские отправили нам копии данных самописцев «Синего-восемьсот шестьдесят три». Я убрал речь пилота и получил чистый образец фона кабины. Вычел этот поток из записей «Синего-восемьсот шестьдесят один», и вот.
— Ого, — поразилась Гейл. — Ничего себе.
— Если кто-нибудь сейчас спросит «В чем дело, Гейл», я повторю, — Арден огляделся, заметив стоящего с полуоткрытым ртом другого следователя. Тот быстро принял виноватый вид и попытался спрятаться за оборудованием. Остальные в помещении незаметно прислушивались, надеясь на новую историю из жизни метал-группы. — Нет? Что ж, думаю, у нас тут вещь, которую раньше не записывали. Хотите взглянуть?
Народ собирался, вокруг экрана на рабочем месте Ардена стало тесно. На дисплее ярко выделялась зеленая линия. Ее основание выглядело как низкая трава — случайный шум, который невозможно предсказать или полностью удалить. Но вот пик, такого раньше точно никто не видел. Прямая линия вверх и вниз.
— Ни побочных шумов, ни резонанса, ни эха, ничего, — потрясенно сказала Гейл. — Совершенно чистая нота.
— Верно. Любая музыкальная нота содержит различные искажения. Если взглянем на них через это оборудование, то увидим рваный пик. Он неровно пойдет вверх, наверху будет плато с циклическими вариациями, и дальше линия неровно опустится. Возникнут побочные гармоники и резонансы на разных частотах. Множество их. Энергия ноты распространяется по этой линии, рассеивается, слабеет и в конце концов распадается. Но даже так звук обладает большой силой, вещи у нас от него разбивались довольно часто.
— Вроде сердец театральных управляющих?
— И это тоже, хотя многие из них того заслуживали. Некоторые даже не читали контракты — отсюда возникло правило «никаких зеленых леденцов»[71]. Но это все равно не тот случай. Наш звук — просто один совершенный импульс. Прямой подъем, прямой спуск. Идеально чистая нота, и в ней сконцентрирована вся мощь. В плане силы удара энергия здесь, — Арден коснулся экрана складным ножом, — невероятна. Это нечто, когерентный звук. Звуковой эквивалент лазера, и, полагаю, столь же разрушительный. Он так же похож на музыкальную ноту, как мощный лазер на карманный фонарик.
— И пали стены, — почти мечтательно произнесла Гейл.
— Точно. Чем плотнее среда, тем выше скорость звука. В воздухе он развалил на части «Су-тридцать пять» и разрушил гироскопы двух ракет. А что будет при передаче его в воде или камне, можно лишь гадать. Скажу только, что нам бы этого сильно не хотелось.
— Запишите все это, — быстро сказал руководитель группы доктор Пептак. — Запишите во всех деталях. Командование должно узнать все как можно скорее.
— Вы в этом точно уверены?
Еще одно расследование, в другом месте, но с тем же смешанным с ноткой страха недоверием.
— Разумеется, — весьма решительно произнес Коннор Маклауд. — Помогло понимание, что мы работаем с легочной сибирской язвой, это дало точку опоры. А также загадку. Почему так мало больных с симптомами? Если споры сибирской язвы распылили над обитаемыми районами, крупная часть населения должна либо уже умереть, либо умирать, потому что лекарства от легочной формы нет. Можно провести иммунизацию, и похоже, что придется, но излечить болезнь нельзя. Но жертв все равно мало — немного тут, немного там, непропорционально много на военных базах, но и на них всего горстка. Судя по приходящей отовсюду информации, так происходит во всем мире. Мало погибших, изолированные очаги. Беспрецедентно.
— И ответ вам дал этот Бейнс?
— В некотором роде, да. (П). О. В. А. Р., конечно, заинтересовался ситуацией, а Бейнс тесно знаком с Откровением[72] и связанными материалами. Как по мне, болезненно тесно, но в исследовании таких вещей он лучший. Бейнс указал, что Откровение содержит следующее пророчество:
— Любой видевший умирающего от сибирской язвы знает, что раны от нее отвратительные и гнойные, так что подходит. Оставалось понять, что такое начертание зверя. Сперва мы думали, что это поэтическое описание или метафора, обратная истина. Иными словами, мы решили: авторы считали, что это не болезнь поражает людей с определенными характеристиками, а подразумевали, что все заразившиеся носят начертание зверя. Вы знаете этот старый мотив, «они это заслужили чем-то плохим». Но данная точка зрения даже близко не соответствовала паттерну инфицирования. Так что мы решили, что в этих людях есть некая уязвимость к заболеванию. И пришли к вопросу — а что такое эта «метка зверя». Вы знаете, почему экстрасенсы имеют свои способности? – спросил Маклауд.
— Потому что они нефилимы, потомки совокуплявшихся с балдриками людей.
— Именно, и они хранят небольшую долю ДНК балдриков, делающую их видимыми для демонов и дающую способность отправлять сообщения на ту сторону. Чем больше у них ДНК от балдриков, тем эффективнее экстрасенсорика. И тем страннее они сами по себе, кстати. С помощью компьютеров и передающего оборудования мы можем усиливать эти контакты до уровня открытия порталов. Разве наследие балдриков не звучит как «начертание зверя»?
— И вы сравнили списки?
— Конечно. Совпадение с нашим списком было полным. Все полученные сообщения о заражениях сибирской язвой относились к тем, в ком опознали нефилимов. Они больны, и в большинстве своем умрут. По возможностям создавать порталы нанесен серьезный удар. Я бы сказал, что погибла или умирает треть наших экстрасенсов. То же происходит во всем мире, но есть небольшая интересная ремарка. Из характера распространения инфекции становится вполне очевидно, что наши союзники не сообщают обо всех обнаруженных ими нефилимах.
— О, — реплика прозвучала особенно выразительно.
— Именно. Я бы сказал, что хотя они все участвуют в нашей общей главной портальной программе, но также имеют и собственные национальные программы. Исходя из списков, могу сказать, что Россия, Китай, Британия, Франция, Германия, Япония, Индия, Израиль и Сингапур ведут свои программы и держат при себе часть экстрасенсов, возможно, лучших.
— Полагаю, это весьма вероятно, — весело произнес руководитель группы Крис О'Фаррелл.
Коннор Маклауд кинул на него острый взгляд, и тут до него дошло.
— Мы делаем то же самое?
— Конечно. Вы заметили, что котенок и прочие экстрасенсы высших рангов не в списке больных? Мы их надежно скрыли. У флота много работы, прямо сейчас идет переоборудование «Энтерпрайза» под создание собственных порталов. Представляете такую морскую тактику? Отправить противокорабельные ракеты? Легко. Открой портал, пройди и закрой. Затем подожди несколько минут, открой другой и появись в нескольких милях в стороне. Или открой портал над вражеским городом и сбрось на него ядерную бомбу. Возможности бесконечны. Но вернемся к сибирской язве. Значит, враг разработал поражающий только нефилимов штамм. Это невероятный уровень генетической инженерии. Они правда на это способны?
— Что ж, мы так думали. Что это специально выведенный для атаки новый штамм, и это пугающий уровень владения биологическим оружием, — мужчины мрачно переглянулись. Никто лучше сотрудников Форт-Детрика не знал, какой опасной может быть биологическая война. — Но мы получили и исследовали образцы бациллы сибирской язвы из жертв. Мы начали с неверных предпосылок, считая, что это новый вариант, и потеряли около дня. Вы слышали о митохондриальном датировании?
О’Фаррелл мотнул головой.
— Что ж, митохондриальная ДНК в целом не изменяется. Она имеет известную скорость мутаций, но кардинально не меняется. Значит, мы можем сравнить образец с исходной линией и определить его возраст лишь по числу изменений. Чем-то похоже на подсчет древесных колец. И нас ждал сюрприз: в образцах было множество изменений. Из чего следует: или образцы далекий предок исходной линии, или наша исходная линия далекий предок образцов. В обычном случае мы бы согласились со вторым, поскольку не умеем получать предметы из будущего, но в эти дни ничто нельзя принимать на веру.
— Далее, сибирская язва — болезнь весьма древняя, может, одна из древнейших существующих. Споры найдены в обмотках египетских мумий, есть даже теория, что «проклятие фараонов» есть ни что иное, как их вдыхание. Так или иначе, мы получили от египтян немного спор, провели тесты — и угадайте, что. Они оказались гораздо ближе к образцам с жертв, чем наши. Так что это не новый штамм, а очень старый, древнее даже египетского. Норман Бейнс предположил, что сибирская язва, возможно, создавалась как заболевание специально для уничтожения нефилимов, а ее распространение среди людей и животных стало результатом мутации. У него возникла теория, что Рай в прошлом, по-видимому, прикладывал целенаправленные усилия для истребления нефилимов. Что объясняет их редкость. Но, как бы то ни было, я считаю, что мы имеем дело с первой из так называемых «Чаш Гнева». О, кстати, есть и другая сторона: поскольку это очень древний штамм язвы, возможно, даже исходный, наши антибиотики против него должны работать отлично, — закончил Маклауд.
— Превосходно. Я передам информацию. Похоже, что «Байер» сколотит еще одно состояние.
Инспектор Кейт Лэнгли перевела взгляд со стола на металлическое ведро, в которое капала вода с протекающей крыши офиса. Из-за постоянного кошмарного звука было невозможно сосредоточиться на бумажной работе. Чем скорее они переедут из этого ветхого викторианского реликта в новый полицейский участок, тем лучше.
Стук в дверь вернул ее к реальности.
— Мэм, в верхнем городе случился серьезный оползень, — мрачно сказал сержант Пэрриш. — Похоже, что засыпало несколько домов. Наши мобильные силы, пожарные, «скорая» и Корпус Гражданской Обороны уже в пути.
Лэнгли встала, рефлекторно беря со стола револьвер и хватая желтый светоотражающий жилет и шляпу.
— Хорошо, сержант, соберите как можно больше народа и позвоните в центральное отделение насчет помощи. Нам тут понадобятся любые доступные подкрепления. Я хочу пойти и возглавить все сама; вы мне понадобитесь здесь для координации.
— Без проблем, мэм. Я отправлю с вами сержанта Бека, — ответил Пэрриш.
Прибывших на место оползня инспектора Лэнгли и сержанта Бека приветствовала картина полного опустошения. Выглядело так, будто половина склона просто взяла и рухнула на тихую жилую улицу, перемолов ее в щебень. Там, где раньше стояли дома, деревья и трава, теперь была лишь черная липкая грязь.
— Как в Аберфане[74], — пробормотал глубоко шокированный Бек.
Лэнгли вышла из машины и принялась натягивать дождевик, хотя к моменту завершения облачения она успела промокнуть до нитки. Уже прибыли три пожарных команды с пожарной станции Бакапа. Также на месте находилось несколько карет скорой помощи и машин вновь учрежденного Корпуса Гражданской Обороны. Пожарные и отряды ГО уже начали копать обломки на краю оползня в поисках выживших. Поскольку главными в данном случае являлись пожарные, Лэнгли отыскала их начальника, чтобы предложить помощь.
— Чем мы можем помочь, Дерек?
— Это чертова катастрофа, Кейт, — ответил начальник пожарной станции Дерек Кларк, командир «Красной стражи»[75]. — Вряд ли вы тут чем-то поможете, разве что организацией дорожного движения. Я запросил поисково-спасательный отряд, но не думаю, что им будет заняться чем-то кроме вытаскивания тел.
Кларк на секунду прервался, взглянув на голый склон. Стабильным тот не выглядел.
— Командир-Бронзовый всем отрядам, немедленный отход. Похоже, что склон снова собирается сойти. Отбой, — произнес он в рацию. — Кейт, кое-что вы можете сделать, — сказал Дерек, оборачиваясь к Лэнгли. — Этот оползень явно собирается стать больше, нужно убрать людей с его пути.
Лэнгли кивнула и рванулась обратно к машине. Связь оттуда была лучше, чем через портативную рацию.
— «Джульет Браво» контролю, срочное сообщение, прием.
— На связи, «Джульет Браво», — ответил из динамика радио голос сержанта Пэрриша.
— Назревает новый оползень, сержант, еще сильнее. Мы должны немедленно эвакуировать всех, кто на его пути. Срочно собирайте всех, кого возможно, посмотрите, не сумеет ли капитан Моррисон выделить на помощь кого-нибудь из ополчения. Прием.
— Принято, «Джульет Браво». Отбой.
Секунду инспектор Лэнгли разглядывала тангенту рации; по ее лицу струился дождь. Затем посмотрела вверх, забыв о воде, что теперь лилась по ее шее.
— Чтоб тебя! — крикнула она. — Даром тебе это не пройдет, не думай! Сперва мы как-нибудь разберемся здесь, а потом надерем тебе задницу!
Глава IX
Вечный Город, сердце великой империи Яхве. Сияющая чистым светом прямоугольная жемчужина, ослепляющая непривычные взоры радугами преломленного света. Здания построены из крупных блоков драгоценных и полудрагоценных камней. Улицы кальцитового алебастра несчетные тысячелетия назад гладко отполированы искусными ангельскими мастерами, а после них долгими годами шагов обутых в сандалии ног. Дома и улицы сияли в отражаемом и преломляемом от строения к строению чистом свете Рая, переливаясь мириадами движущихся и меняющихся от малейшего движения обитателей города пересекающих многоцветных спектров.
Такова была картина в пределах видимости с огромного белого трона Яхве в Высшем Храме Вечного Города. Но за сверкающими внутренними городскими стенами из яшмы, что могли рассмотреть вдалеке со ступеней твердыни Яхве на вершине Храмовой горы глаза зоркого ангела (хотя ангел не сумел бы взглянуть так далеко из-за напряжения глаз и странного поведения прямых на таком расстоянии), все состояло иначе. Широкие центральные проспекты Вечного Города и дворцы могущественнейших архангелов шли к двенадцати огромным вратам, ведущим к обширным трущобам, обиталищу служивших ангелам людей. Царству скученных глинобитных хижин и соломенных крыш, кольцом окружавшему Вечный Город. Эти трущобы не могли сильнее отличаться от мрамора, полудрагоценных камней и черного алебастра дворцов ангелов.
В сих местах работал Лемуил-лан-Михаил, капитан хора Михаила и старший следователь Лиги Святого Суда. Лига занималась выявлением апостасии[76], ереси и святотатства, чтобы устранять их до заражения миллионов существующих лишь ради службы ангелам людей. Исполняя этот божественный долг, Лемуил проводил в трущобах слишком много времени.
И вот теперь, когда один из подчиненных доложил о зацепке по делу святотатства Ишмаэля[77] у одного из связных в трущобах, вести расследование выпало Лемуилу. Он хорошо знал это дело — одно из самых старых в архивах. Ишмаэль посмел предположить существование групп развившихся от общего предка и связанных, таким образом, родством созданий. Чернейшее богохульство против Яхве: Всевышний ясно дал понять, что самолично создал каждый вид существ совершенным до мелочей. На Ишмаэля за его мерзкие речи охотились десятилетиями, и ему удавалось уходить от преследования. Но сегодня все было иначе. Раньше этим же днем Лемуил полетел ко вратам (будучи достаточно древним и высокопоставленным для привилегии летать в пределах стен Вечного Города) и там реквизировал для поездки химеру, чтобы не привлекать к себе внимания ничем, кроме естественных размеров.
После встречи с группой завербованных людей и прибытия на адрес — высокое деревянное здание в сравнительно уютном районе — все было быстро кончено. Ишмаэля взяли под стражу, дабы отконвоировать в резиденцию Лиги и призвать к ответу за преступления. Удалось даже не запачкать пол кровью. Заплатив громилам золотом из запасов Лиги, Лемуил вернулся через могучую ониксовую арку Пятых врат, направляясь к резиденции хора Михаила.
Штаб-квартира находилась в шпиле в нижней части города. Шпиль в высоту стоял почти вровень с самой Храмовой горой, олицетворяя возвышенное положение Михаила-Лан. Лемуил служил у Михаила еще до Великой Войны в Небесах, и расценивал возвышающуюся башню как отражение блестящего генеральства архангела. Когда восстание Вечного Врага угрожало хлынуть через сами яшмовые стены, в бой вступил лично Яхве, едва ли не мановением руки отбросив волну своим железным жезлом. Ну или так гласила история, которую никто не посмел бы оспорить. Тем не менее, в мясорубке войны именно командование Михаила постепенно принесло победу — или то, что максимально приближено к таковой. К ней привело его командование, и ангелы это помнили.
Лемуил-лан-Михаил рванулся ввысь, чувствуя, как слегка раздувается тело. Он наслаждался напряжением мышц груди и спины, заставляющих его снежно-белые крылья рассекать воздух и уносить ангела вверх с мостовой. Офисы Лиги находились на втором ярусе башни, под обителью самого Михаила. Пару веков назад это означало бы — и значило — признание их положения в хоре и уважение Михаила к его лидеру. Но политический климат слегка изменился, и последние несколько декад Лемуил изо всех сил пытался понять происходящее. Частью событий стали медленно вводимые Михаилом «сверху вниз» изменения — необычные, но ныне хор в целом действовал эффективнее работы времен Великой Войны в Небесах. Лемуил, однако, не совсем понимал их суть и даже сомневался в намерениях их введения Михаилом.
Но в общем случае Лемуил пожимал плечами и продолжал делать свою работу. Как и прямо сейчас, из-за чего ему пришлось постараться не удариться головой или задеть крыльями проем при посадке в офисе с изящным свистом.
Кабинет не был загроможденным. Свитки аккуратно стояли на полке в углу: открытые дела на могущественных персон. А на столе лежал один развернутый, дневной график ангела. Письмо и ведение записей стало одним из самых крупных изменений, это одновременно и упрощало, и усложняло жизнь.
Но Лемуилу не было нужды смотреть в расписание, чтобы узнать следующий пункт на сегодня. Он подошел к полке и взял свиток, развернув документ на столе. Когда арестовали Ишмаэля, Лига обыскала его логово в надежде отыскать обличающие богохульство записи. И не нашла ничего, что Лемуила весьма расстроило, но зато обнаружила нечто крайне диковинное. Полную стеклянную бутыль какой-то коричневой субстанции, которую Лемуил никогда раньше не видел. Он достал бутылку и посмотрел; явно какой-то странный эликсир. На сосуде имелась этикетка на английском, гласящая «Саузерн Комфорт. 100 пруф»[78].
Странно, более чем странно. Лемуил ломал голову над этикеткой. Это точно некое зелье, дающее абсолютную уверенность. Но в чем? В ответе на проблему на юге? Лемуил тряхнул головой: на юге ничего нет, только сельские угодья. Ангел покатал бутылку в руках и вернул на мраморную полку. Он изучит ее позднее.
Раздумья прервал стук в дверь. Лемуил открыл и увидел возвышающуюся фигуру Михаила-Лан с небрежно сложенными на спине снежно-белыми крыльями.
— Привет, Лемуил. Я иду с поручением Всемогущего, у него послание к Сыну.
Лемуил кивнул. Близкая дружба Михаила с Иисусом в Вечном городе ни для кого не была тайной. Хотя и казалась некоторым нарушением божественного порядка. Семь архангелов Первого Круга могли быть величайшими из слуг Всевышнего, но все же лишь слугами. Дружба Михаила-Лан с единственным сыном Вечного Отца выглядела некоторой… непочтительностью. Хотя это не первый раз, когда Михаил-Лан творил неожиданные вещи. Многажды за Великую Войну в Небесах Михаил желал испробовать неортодоксальные тактики, а Лемуил советовал отказаться от них как нарушающих кодекс чести. А позднее рекомендовал не заводить эту дружбу. Лемуил всегда протестовал против нарушения правил — ведь если начать, то где это закончится? — и в основном брал верх, но в некоторых случаях Михаил давал прямой приказ. И Лемуилу приходилось признавать, что его приказы приносили результаты. Например, потрясающее поражение, что Михаил нанес Сатане в битве в долине Мегиддо[79].
— Что у нас тут? — Михаил-Лан разглядывал бутыль на полке. Лемуил испытал внезапный приступ вины, но тот прошел при взгляде на только что сделанные записи. В этот миг на него снизошло озарение: записи не просто хранили информацию, они защищали своего хранителя.
— Утром мы взяли Ишмаэля. Это нашли среди его вещей, я собирался ее исследовать. Вы знаете, что это?
Михаил-Лан поднял бутылку и уставился на нее.
— Похоже на человеческую?
— Как мне кажется. Думаю, это может быть одним из их зелий. Чем бы оно не являлось, здесь его быть не должно.
— Согласен, — Михаил-Лан снова посмотрел на бутылку и аккуратно вернул ее на полку. — Это серьезно, Лемуил, я хочу, чтобы ты все тщательно расследовал. Держи информацию при себе, но я требую ежедневного доклада. И чаще, если обнаружится что-то важное. Убедись, что привлечено лишь как можно меньшее число твоих самых доверенных агентов. Давай им минимум сведений. Но я должен знать все. Ты не представляешь, насколько это может быть важно.
Лемуил опустил голову и повел крыльями в знак повиновения. Михаил-Лан кивнул и удалился, шелестя крыльями по стенам прохода. Лемуил закрыл дверь и шагнул в воздух, ощущая, как заходится в груди сердце. Он раздул воздушные мешки и раскинул крылья, чтобы не рухнуть. Четыре сустава в местах соединения с позвоночником и лопатками напряглись; возникло чувство, что они готовы порваться, но затем ангел, как всегда, замедлился и перешел на парение.
Вечный Город стоял на ровной базальтовой равнине вокруг Храмовой горы. Камни города добывали далеко — может, даже в других измерениях — и под его фундаментом все еще лежал базальт. В скале имелись тоннели старше первых здешних ангельских поселений. И хотя о большинстве проходов давно забыли, Лига Святого Суда еще использовала их по необходимости. В основном, когда кому-то нужно было быстро, тихо и эффективно исчезнуть, а после исчезновения ответить на ряд вопросов.
Лемуил обогнул башню и сел у ее подножия. Там он просочился сквозь толпу идущих на работу и с работы ангелов — мастеров, законников, торговцев и прочих. Зайдя внутрь, он скользнул в редко используемый проход и снял с подставки фонарь. Нужно было освещать спуск по ступеням, а Лемуил предпочитал искусственный свет трате собственной магии.
По мере спуска по спиральной лестнице окружающий камень менялся с полупрозрачного белого на мутный, с него на красный со вкраплениями белого, серый и однообразный черный. У подножия лестница переходила в достаточно широкий для самого Михаила проход, и Лемуил повернул налево. Пройдя сквозь очередной лабиринт тоннелей, он оказался в комнате с привязанным к столу несчастным Ишмаэлем. На стенах и полу еще не виднелось потеков крови, их время придет позже; но Ишмаэль уже рыдал. Лемуил заметил стопку аккуратно сложенных на столе ногтей.
Поделиться книгой: