Помоги проекту - поделись книгой:
Он нес Первую Чашу Гнева[35], и ее содержимое уже проливалось на землю. Скоро люди с меткой зверя покроются отвратительными гнойными язвами.
Колопатирон являлся одним из двенадцати ангелов, назначенных излить Первую Чашу Гнева. Лично отобранные самим Михаилом-Лан, они нанесли первый серьезный удар по непокорным и мятежным людям, посмевшим в своей гордыне оспорить величие Всевышнего. Но все же назначение на эту миссию озадачило Колопатирона, всегда считавшего, что он не принадлежит к доверенным Михаила-Лан. Но как можно простому ангелу критиковать лидера Воинств, чье имя он носит как часть собственного?
Чаша почти опустела, но Колопатирон чуял, что уже слишком поздно. Он обратился в слух и опознал звук быстро приближающихся людских самолетов. Ангел он или нет, с Чашей Гнева или без, но теперь ему придется биться за жизнь.
В тридцати километрах к северу капитан Яхия Сайфуллович Фаткуллин летел в своем Су-35БМ с выключенным радаром, но ангел идеально просматривался на инфракрасной системе слежения. Другая пара Су-35 далеко на юге подсвечивала противника своими радарами, уводя от группы Фаткуллина и отвлекая внимание от настоящего вектора удара. Маскировка, постоянная маскировка — этот урок в русских офицеров вбивали с первого дня обучения. Обмануть, ввести в заблуждение, заманить в ловушку. Никогда не делать очевидного до тех пор, пока это очевидное никто не сможет принять всерьез. Со времен учебы Фаткуллина в летной школе Курганской области Урала он проделал долгий-долгий путь, равно как и его Су-35БМ[36] далеко ушел от пилотируемого им в начале карьеры МиГ-17УТИ[37].
Он бросил взгляд вниз, проверяя скорость. Самолет делал чуть меньше 1 Маха, чтобы минимизировать шансы на предупреждение жертвы и придать ракетам максимальный кинетический импульс. Инфракрасная система слежения уже передавала параметры цели на ракеты Р-77М[38]. Он выпустит их по этим данным, а после сообщения компьютеров о появлении цели на расстоянии эффективной дальности пуска ракеты перейдут на собственное радарное наведение. Смертоносная тактика, которую индийцы умело использовали против американцев и преподали «орлиным мальчикам» хороший урок. При доле везения ангел даже не узнает, что его убило. И это еще один мрачный урок, усвоенный в летной школе. Успешный пилот истребителя — ассасин, не воин. Пилот снова взглянул на дисплей: ангел на нем отмечался данными с инфракрасного слежения и от транспондеров второй пары Су-35. На глазах Фаткуллина южная пара самолетов повернула на север и начала приближаться. Пора атаковать.
Колопатирон увидел, как два человеческих самолета ускоряются и поворачивают к нему. Плохо, очень плохо. Погрязший во грехе гордыни Вечный Враг не побеспокоился лучше узнать людей и погиб от их оружия. Колопатирон такой ошибки не совершит. Он перешел на дальновидение в темноте и увидел, как к нему несутся два самолета. Инстинктивно ангел понимал, что они источник кошмарной чесотки на коже, и действовал тоже инстинктивно. Легкие напряглись, голос усилился до затмевающей сам Хор мощи, и он направил в ведущий самолет импульс звука. Столь безупречного и чистого, что он сбросил истребитель с небес. Колопатирон смотрел, как машина кувыркается в воздухе и падает, а летящий в ней человек выбрасывается из большого прозрачного обиталища на носу самолета. При виде одного из сбитых противников Всевышнего, дерзнувших объявить небеса своей собственностью, он ощутил триумф, но подавил чувство. Не время ликовать над судьбой павшего врага.
Лейтенант Виктор Матвеевич Ракитин знал, что они с «Синим-861», как пара самых младших пилотов звена четырех Су-35, являются приманкой. Но не ожидал, что преследуемый ими ангел так быстро ответит на уловку. Поразивший «Синего-861» удар лишил того управления и повредил внутренние структуры, а может, и вызвал пожар двигателей. Отголоски удара настигли и его собственный самолет, бросив пилота на ремни, но верный «Синий-863» выдержал и продолжил полет. Радар зафиксировал ангела, так что лейтенант выбрал Р-77М и выпустил в цель пару ракет. Потом резко потянул рукоять и выжал дроссели, рывком отправляя себя в крутой подъем. Это позволило ему уйти с курса ракет и избежать опасности, но тут что-то ударило по Р-77М и отправило их в падение. Хотя уже без разницы, «Синий-861» и «Синий-863» свою работу сделали. Ангел потратил остававшиеся у него драгоценные секунды реакции на них, что позволило «Синему-860» и «Синему-862» выйти на идеальные огневые позиции.
Колопатирон сбил две направленные в него ракеты с той же легкостью, что и первый самолет. Теперь пора разобраться с его напарником. Глаза ангела следили за быстро ускоряющимся и набирающим высоту вторым самолетом. Он отправил вдогонку новый взрыв звука, наслаждаясь его чистотой, но безуспешно. Хотя не имеет значения: самолет сбежал из боя, небеса чисты, можно возвращаться домой. Но тут Колопатирон почувствовал опаляющую агонию. Его накрыло взрывом, и ангел понял, что домой уже не вернется. В агонии, ослабевший и знающий, что умирает, он попытался сделать последний выстрел в одолевших его людей.
Это было великолепное устранение, инструкторы бы гордились. Ангел не подозревал о выпущенных парой Су-35 приближающихся четырех ракетах, пока они не поразили его тело и не выпотрошили. Фаткуллин увидел, как бьющийся в воздухе ангел поворачивается к нему и открывает рот. Верный «Синий-860» тряхнуло так, что у пилота клацнули зубы и помутилось зрение, но попадания четырех ракет ослабили ангела, так что вставшая перед самолетом «стена» оказалась сравнительно хрупкой. Постоянно вычисляемая точка прицела 30-миллиметровой пушки совместилась с ангелом, и Фаткуллин погладил гашетку, отправив в еще движущееся тело длинную очередь. Раньше на пушке стоял ограничитель длины очереди, но тот давно сняли, поняв, что убивать балдриков и ангелов чертовски трудно. Снаряды провели черту по цели, и ангел рухнул с небес.
— «Орел-Контроль». Это «Синий-восемьсот шестьдесят». Цель поражена, повторяю, цель поражена. «Синий-восемьсот шестьдесят один» сбит неизвестным оружием. Возвращаемся на базу.
Последние звуки «Кошмара»[39] стихли, и лидер группы шагнул вперед под взрыв восхищенных аплодисментов публики. Он бросил опасливый взгляд на сидящую в стороне огромную фигуру, но Михаил-Лан поднялся на ноги и с энтузиазмом зааплодировал.
— Молодец, Арти[40], классное выступление. И ты тоже, Билли[41], жаль, что на Земле вы двое разошлись.
— Благодарю, Ваше Великолепие...
— Эй, хватит уже «Великолепия», ты отлично знаешь, что мне и так приходится терпеть слишком много этой чепухи. Михаил, если хочешь более формально, то Михаил-Лан. А для великого артиста вроде тебя общаться с нами на равных — лишь одно из преимуществ работы. В любом случае тебе и группе стоит передохнуть, у нас скоро сценический номер, а потом выйдет Глен[42].
Михаил-Лан прошел через толпу и осмотрел картину, при всей своей видимой обыденности лежащую в центре его планов. Воздух наполнял дым хороших сигар. Посетители и работники клуба, частью люди, частью представители ангельских чинов, смеялись и обменивались любезностями. Официантки в ничего не оставляющих воображению костюмах разносили напитки. Время от времени клиент останавливал какую-нибудь из девочек, они быстро беседовали и исчезали в одной из верхних комнат. Группа на сцене закончила убирать инструменты, и площадку оформили под номер отеля. Показались две юных девушки-ангела. Они сидели на кровати, водя руками по телам друг друга. Публика ненадолго затихла, очарованная показываемой парой артисток историей.
У Михаила-Лан было странное чувство, что будь Рай творением людей, примерно к этому они бы в итоге и пришли. При этой мысли он ощутил теплое и мягкое чувство, всегда испытываемое им теперь при думах о людях. Тысячелетиями он презирал их, смотря на человечество с холодным отвращением за его бездумную покорность и подчинение Яхве. Но несколько веков назад люди перестали быть слепо подчиняющимися животными и начали задавать вопросы о своем мире. Сперва немногие, но постепенно эти немногие раскрывали глаза другим, и еще, и еще. Вскоре скопилась критическая масса, люди сломали созданную для них Яхве тюрьму и принялись строить собственное общество.
Михаил-Лан исследовал это общество с намерением уничтожить его, но когда он начал расследование, то неким образом подхватил человеческую болезнь и начал сомневаться в вещах, сомнению в которых его не учили. Вопросы множились, и он к собственному неверию обнаружил, что начинает любить этих новых людей. Более того, в его сознании стал формироваться сложный и хитроумный план. Небольшая часть такового находилась здесь; малая, но неизмеримо критичная. Он создал этот клуб, спас людей от мучений и набрал из них коллектив. Михаил-Лан использовал все собранные им в визитах на Землю впечатления: частично кабак, частично бордель, частично кабаре. Клуб стал изюминкой в центре его схемы.
Он снова глянул на сцену. Пара ангелиц лежала на кровати, извиваясь в притворной страсти. Михаил-Лан поставил им высший балл за инновационное использование крыльев и изобретательное применение перьев, и обернулся к одному из гостей.
— Развлекаешься, Гавриил-Лан?
— Как всегда, Михаил-Лан. Как мы вообще развлекались, пока ты не открыл это место? — речь архангела Гавриила звучала невнятно из-за слишком большого количества виски. Это напомнило Михаилу, что нужно решить вопрос со снабжением. С развернувшейся на полную войной посещать Землю становилось все сложнее.
Словно прочтя мысли Михаила, Гавриил спросил:
— Как идет война?
— Сегодня излита первая Чаша Гнева. Операция прошла успешно, но доставившие Чашу ангелы, к сожалению, не пережили столкновения с защитой людей.
— Гнилой поступок, обойтись так с людьми.
Гавриил определенно напился. Михаилу придется убедиться, что тот протрезвеет до выхода из клуба. Яхве совершенно не нужно знать об этом месте. Может, он и всеведущ, но это относится лишь к тем, кто не принимает экстраординарных мер для предотвращения обнаружения. Михаил-Лан принимал такие меры несколько веков, и ни Яхве, ни оплакиваемый ныне Сатана совсем не являлись столь всеведущими, как полагали. Михаил подал «хозяйке заведения» легкий сигнал рукой и получил в ответ понимающую усмешку.
— Гавриил-Лан, мы должны не допустить людей в Рай. Смотри, Сатану за все его старания они не взлюбили, уничтожили его труды и в процессе убили самого. Но Сатана просто мучил их целую вечность. А мы их предали. Сатана никогда не претендовал на право быть чем-то большим, чем являлся, и не имел планов помимо объявленных. А мы, все мы играли в добреньких, дали кучу обещаний и нарушили каждое. Сатану они не выносили, но нас ненавидят. Если сюда доберется их армия, они уничтожат Рай и убьют нас всех. Ты слышал ту передачу. Это не просто оскорбление, это обещание, а люди слово держат, —
На сцене одна из ангелов стояла на коленях, склонившись над кроватью. Другая оплела руками ее спину и оттягивала голову назад за волосы, двигая бедрами. Внезапно коленопреклоненная ангелица ахнула и издала длинный задыхающийся крик экстаза. Затем парочка поднялась и поклонилась громогласно аплодирующей публике. Их еще дважды вызывали из-за кулис, прежде чем команда сцены смогла все убрать и подготовить место для выступлений следующих групп.
Сатана начал восстание без подготовки. Результатам стала долгая и кровавая война, ничего не изменившая и не принесшая. Михаил эту ошибку повторять не собирался.
Пьяный Гавриил-Лан все еще сидел за столом. Через его плечо Михаил увидел, как подходит Лайла. Она была одета по-рабочему: в черный кожаный корсет, чулки в сеточку и туфли на высоком каблуке. Наряд базировался на земных образцах, но его доработали под ангельские крылья. Хотя, отметил Михаил, она окрасила оперение в черный, в тон одежды.
— Почему ты считаешь, что люди... — Гавриила-Лан прервал удар хлыста по столу.
— Ты пьян. Плохой, плохой архангел. Что я тебе говорила про выпивку? Как ты можешь оказать мне должное почтение в таком состоянии? И где моя дань?
— Простите, госпожа Лайла. Я не...
— Довольно извинений. Иди за мной, я с тобой разберусь.
Она увела Гавриила-Лан в одну из верхних комнат — ту, что тщательно звукоизолировала. Михаил-Лан смотрел, как они уходят. Ему подумалось, что займись Яхве много тысяч лет назад хорошая домина, Вселенная избежала бы множества проблем. Впрочем, тогда люди до этой идеи еще не додумались.
— «Пенсильвания шесть — пять тысяч»[43], — возбужденно распевал хор посетителей. Михаил-Лан заметил, как отличается пение, которым народ наслаждается, от разрушающего душу утомительного песнопения, на котором настаивал Яхве.
— Михаил-Лан, прошу, вы мне не поможете?
Говорила одна из молоденьких девушек-ангелов. Михаил присмотрелся: ее глаза припухли, из носа слегка текло, и она слишком часто моргала.
— Чем могу помочь, Мейон?
Михаил знал ответ, но хотел услышать от нее.
— Пожалуйста, мне нужно. У меня все закончилось.
Михаил-Лан пробежался по списку в памяти. Она сидела на героине, а он еще поддерживал связь с военной хунтой Мьянмы[44] и хранил хороший запас. Назревала большая проблема: война с людьми нарушила поставки, всем начнет сильно не хватать.
— Прошу, — в отчаянии заплакала Мейон. — Мне нужно немного. Мне больно. Я все сделаю, все, что захотите.
Михаил-Лан живо представил кое-что интересное из этого «всего», но прогнал мысли. У него есть задачи важнее личных удовольствий.
— Послушай, Мейон, эта начатая Яхве тупая война все испортила. Все ищут, где взять. Вот что я сделаю: дам тебе немного из личных запасов, просто чтобы ты продержалась до конца войны. Но никому не рассказывай, или все захотят.
— Спасибо, Михаил, огромное вам спасибо! Я имела в виду то, что сказала — я сделаю все, что захотите.
— Пойдем, подлечим тебя.
Михаил-Лан перед уходом еще раз окинул клуб взглядом. Дела здесь определенно идут весьма хорошо. Но сейчас ему придется вернуться к роли и доложить Яхве последние известия о войне. Возможно, в этот раз он снова увидит представление из разноцветных молний.
Глава VI
То, что рядовой Мартин Чеснат все еще служил рядовым, было просто несправедливо. Других экстрасенсов на службе уже произвели в офицеры, они командовали собственными подчиненными. А Чеснату не разрешали даже есть в офицерской столовой; попытка сделать это вызвала отнюдь не тихое удивление его командира и многочисленного кухонного наряда.
Он требовал производства в офицеры и даже написал генералу Петреусу, настаивая на повышении хотя бы до майора. В ответ пришло вежливое письмо адьютанта с уведомлением, что генералу Петреусу отныне известно о существовании Мартина. Звучало не очень-то ободряюще.
Назначения Чесната становились все грязнее, тяжелее и утомительнее. Постепенно он сдался и делал лишь необходимый минимум, чтобы не привлекать к себе внимание командиров.
А теперь он, в довершение всего, еще и слег от какой-то болезни. Она началась несколько дней назад. Рядовой проснулся с болью во всем теле и воспаленным горлом, которому не помог даже кофе из солдатской столовой. Он доложился в медпункт, где его недуг квалифицировали как обычную простуду, выдали горсть таблеток аспирина и велели возвращаться к службе. На следующий день у солдата начался жар, от слабости он не мог даже двигаться. Чеснат снова обратился в медпункт. Хотя он и не знал, но его унтер-офицер был добрым человеком, с грустью наблюдающим за по собственной глупости рушащим жизнь молодым парнем. Офицер попытался дать ему добрый совет: «Слушай, парень, работая спустя рукава, ты никогда не получишь достойного вознаграждения».
Но погруженный в обиды и праведное негодование Чеснат не слушал и продолжал трудиться кое-как, падая все глубже и глубже. Лихорадка постепенно усиливалась, а боль в мышцах стала такой, что не давала ходить. На очередной побудке он попытался встать и рухнул от усилий. Мартин распростерся на койке, глотая воздух.
— Поднимай трусливую задницу с койки, Чеснат, тебя... — голос сержанта стих. Чеснат мертвенно побледнел, его глаза с огромными мешками под ними глубоко запали, ногти, губы и уши приобрели синюшный оттенок. Впервые он явно был действительно серьезно и опасно болен. — Что случилось, сынок?
— Голова болит так сильно, что не могу думать. Кашель. Не могу глотать, тошнит. Пожалуйста...
В мозгу сержанта что-то щелкнуло.
— Покажи мне руки, сынок.
Чеснат заворочался на койке, вытягивая одну руку. Между запястьем и локтем посередине виднелась язва с отвратительным черным некротическим центром. Он в шоке посмотрел на нее.
— Вчера это был просто синяк.
Увидевший язву сержант почти в панике сделал шаг назад.
— Дженкинс, живо давай сюда медиков. Скажи, пусть возьмут ципро[46]. И свяжись с Форт-Детриком[47], передай, что у нас здесь красная угроза.
Доктор Куронеко хмуро смотрел на грифельную доску. В помещении творилось нечто странное. Зеленую доску покрывали цветистые диаграммы и надписи на колдовском языке тензорной механики и графиков; переднюю часть комнаты покрывала меловая пыль от множества добавленных Куронеко за последние два часа доработок собственных идей. Доктор рассеянно покатал между пальцами кусок мела, поджал губы и наморщил лоб. Повернувшись, он посмотрел на принесенный с собой замусоленный учебник, нагнулся к потрепанной странице и прочел пометку на полях.
Лицо Куронеко осветила улыбка, он даже слегка воскликнул. Доктор прыгнул к доске, стирая рукой знаки равенства и заменяя их символами возведения в степень. Затем он перешел на другую сторону и внес поправки в длинный ряд символов Кристоффеля[48], в процессе бормоча про себя.
— Нет, масса-энергия другая. Учтем... — поскрипывание, — энергию кривизны системы... — поскрипывания, — встроенной в семимерное пространство...
Вежливое покашливание из-за спины почти заставило его потерять нить, но доктор удержал мысль и поднял палец, пресекая комментарии до завершения лихорадочной записи. Затем он обернулся, по-совиному моргая на незваных гостей сквозь грязные от мела очки.
Перед ним стояли двое. Один был одет в полевую военную форму с двумя звездами, нетерпеливо и неприязненно разглядывая захламленный кабинет. Второй, в помятом деловом костюме с неловко сидящим галстуком, держал под мышкой пачку папок и склонял к ним шею, следя за выведенным доктором Куронеко аргументом. Опередив армейского офицера, его компаньон сказал:
— Это аргумент Крейна?[49]
Куронеко улыбнулся.
— Не совсем, Сурлет. Я его слегка модифицировал под нашу ситуацию.
Доктор Сурлет положил папки и подошел к доске.
— Ты изменил метрический тензор?
— Не совсем. Главные изменения в тензоре массы-энергии. В основном надо...
— Прошу прощения, что прерываю, джентльмены, но нам очень нужно перейти к делу, — сказал компаньон доктора Сурлета, генерал Шаттен. — Планы для научной группы (П.) О. В. А. Р. изменились. Присядем в зале совещаний и обсудим?
Они покинули кабинет доктора Куронеко. Сурлет бросил последний долгий взгляд на доску, и компания прошла в зал совещаний рядом с кабинетом генерала. Шаттен сел во главе стола; двое докторов расселись по сторонам.
Беседу начал Сурлет.
— У нас появилось новое направление работы для физиков. Проделанная вами над порталами и моделями шторма работа превосходна, но мы нуждаемся в более действенном подходе к погоде.
Доктор Куронеко понимающе кивнул.
— Я пришел сюда прямо со встречи с президентом и избранным президентом. Генерал Шаттен согласен, что продолжил бы работы даже без одобрения политиков, но прямо сейчас портальные исследования должны отойти на второй план. Главное — понять, что и как именно делает Яхве с нашей погодой.
— С какими данными работаем?
— У нас есть доступ ко всем собранным НАСА, НУОАИ[50] И НМС[51] данным, — ответил генерал Шаттен, — и ко всей независимо собранной информации университетских метеорологических служб. Также с нами хотят поделиться сведениями некоторые правительства — Японии, Индии и особенно Индонезии, поскольку они обеспокоены потенциальными природными атаками. Мы свяжем их команды физиков с вашей. Хотя, если вы захотите поделиться моделями, все должно быть согласовано со мной. В особенности не должны покидать (П). О. В. А. Р. модели порталов. Есть вопросы?
— Нет, — сказал Куронеко. — Но, кстати о порталах. Думаю, что молодой человек из нашей команды, студент Принстона, вчера добился прорыва.
Сурлет наклонился вперед.
— Рассказывайте. — от нетерпения Шаттен притопывал ногой.
— Что ж, не буду утомлять математическими деталями — он глянул на генерала с легкой смешинкой в глазах, — но, в целом, нам пришлось переработать космологию. Базовая относительность, насколько нам известно, верна, но есть специфика в более общей теории. Теперь похоже, что Вселенная представляет нечто вроде шарика из пенопласта. Мы живем вне гранул, а Рай с Адом существуют внутри пузырей. Мы обитаем в одном пространстве, но не совсем. Выводы поразительные, где-то там могут быть миллионы Адов и Раев.
— Все это здорово, — сказал Шаттен, — но как оно нам пригодится?
— Как раз к этому я и подхожу. Самое интересное в этой модели, что она дает некий набор предсказаний, которые можно протестировать простым мониторингом открытия-закрытия портала. Если получится, то не понадобятся звездные плотности энергии или субатомные масштабы; мы сможем немедленно начать разработку. — Куронеко улыбнулся. — Джентльмены, через два года мы сможем открыть портал прямо в Рай. Все, что нужно — найти его.
— Отлично, — произнес Сурлет. — Но не забывайте, пожалуйста, что погода сейчас важнее абстрактной модели портальных переходов.
— Конечно, — ответил Куронеко.
— Окей, джентльмены, — сказал генерал Шаттен. — У меня есть неотложные дела. Оставлю вас обсудить детали моделирования погоды.
Он встал, пожал ученым руки и ушел.
— Хорошо, — сказал Сурлет после ухода генерала. — Мы уже говорили о примерном механизме: порция воздуха вбрасывается в основание шторма. К середине января нам нужно четкое понимание методов Яхве. Доставляет ли он горячий воздух извне, или подогревает его...
Покинув зал, генерал покачал головой.
Войдя в следующий кабинет, он произнес:
— Прошу прощения, меня слегка отвлекли.
Поделиться книгой: