Оставь для меня последний танец

— Карли… — начала она срывающимся голосом, но тут же сомкнула губы. — Карли, — повторила она более спокойно, — я понятия не имела, что Ник брал деньги из компании. Все еще не могу в это поверить. Ничего не знаю о деловой стороне его жизни. Ведь он владел домом в Бедфорде и квартирой в Нью-Йорке еще до нашего брака.

Губы у нее были потрескавшиеся, сухие. Она приподняла правую руку, чтобы дотянуться до стакана с водой. Я взяла стакан и подала ей. Как только Линн открыла глаза, медсестра ушла, поэтому было неясно, следует ли нажать на кнопку и поднять кровать. Недолго думая, я поддержала ее рукой за шею, пока она прихлебывала воду.

Линн отпила совсем немного, потом откинулась назад и закрыла глаза, словно это небольшое усилие совсем ее истощило. Именно в тот момент я почувствовала к ней искреннюю жалость. В ней словно что-то надломилось. Та изысканно одетая и причесанная Линн, с которой я познакомилась в Бока-Рейтон, находилась за миллионы световых лет от этой уязвимой женщины, которая была не в состоянии без посторонней помощи выпить несколько глотков воды.

Я помогла ей опуститься на подушку. По щекам Линн струились слезы.

— Карли, — упавшим голосом сказала она, — я все потеряла. Ник мертв. Мне предложили уволиться из пиар-фирмы. В свое время я познакомила Ника с множеством новых клиентов. Более половины из них вложили крупные средства в нашу компанию. То же самое произошло в клубе Саутгемптона. Люди, с которыми я давно дружу, злятся на меня за то, что я познакомила их с Ником и теперь они потеряли кучу денег.

Я вспомнила, как Сэм назвал Ника «вкрадчивым торгашом».

— Адвокаты акционеров намерены возбудить против меня дело. — В волнении Линн заговорила быстро. Положив ладонь на мою руку, она поморщилась и стала кусать губы. Не сомневаюсь, что это прикосновение отозвалось болью в обожженной ладони. — У меня есть немного денег на персональном банковском счете, — сказала она, — и это все. Скоро останусь без дома. У меня больше нет работы. Карли, мне нужна ваша помощь.

«Как же можно ей помочь?» — недоумевала я, не зная, что сказать. Поэтому просто посмотрела на нее.

— Если Ник действительно взял эти деньги, могу лишь надеяться на то, что люди сочтут меня невинной жертвой. Карли, поговаривают о том, что мне могут предъявить обвинение в суде. Прошу, не дайте этому случиться. Люди вас уважают, прислушаются к вашему мнению. Дайте им понять, что если обман и был, то я в нем не участвовала.

— Вы думаете, Ник мертв?

Я должна была задать этот вопрос.

— Да. Знаю, что Ник безоговорочно верил в законность «Джен-стоун». Он тогда направлялся на деловую встречу в Пуэрто-Рико и попал в неожиданную бурю.

Теперь голос ее звучал напряженно, и глаза наполнились слезами.

— Карли, вы нравились Нику. Очень нравились. Он вами восхищался. И рассказывал мне о вашем ребенке. Сыну Ника, Джеку, только что исполнилось десять. Его бабушка и дедушка живут в Гринвиче. Теперь они даже не позволят мне с ним видеться. Я им никогда не нравилась, потому что похожа на их дочь, но я жива, а она умерла. Я скучаю по Джеку. Хотелось бы, по крайней мере, его навещать.

Это мне было понятно.

— Линн, мне жаль, искренне жаль.

— Карли, мне нужно нечто большее, чем ваше сочувствие. Мне нужно, чтобы вы помогли людям понять, что я не участвовала ни в каких планах с целью надувательства. Ник говорил, что считает вас надежным человеком. Можете вы стать для меня надежным человеком? — Она закрыла глаза. — И для него, — прошептала она. — Вы ему очень нравились.

3

Нед сидел в вестибюле больницы, раскрыв перед собой газету. По пути к дверям больницы он шел следом за женщиной с букетом цветов, надеясь на то, что любой случайный наблюдатель сочтет их пришедшими вместе. Войдя внутрь, он уселся в вестибюле.

Нед нарочно ссутулился, чтобы прикрыть лицо газетой. Все происходило так стремительно. Надо было подумать.

Вчера он едва не набросился на жену Спенсера, когда та на собрании акционеров схватила микрофон, чтобы попытаться уверить собравшихся в том, что все дело в бухгалтерской ошибке. Слава богу, в тот момент на нее заорал какой-то парень.

Правда, позже, когда все вышли из гостиницы, и он увидел, как она садится в сверкающий лимузин, на него накатил приступ ярости.

Нед сразу же поймал такси и назвал шоферу адрес ее нью-йоркской квартиры, что находилась в шикарном здании напротив Центрального парка. Он приехал в тот самый момент, когда швейцар открывал перед ней дверь.

Заплатив шоферу и выйдя из машины, Нед представил себе, как Линн Спенсер поднимается на лифте в свою роскошную квартиру, купленную на деньги, которые они с мужем украли у него.

Он подавил в себе желание броситься вслед за ней и пошел по Пятой авеню. Вглядываясь в лица идущих навстречу людей, Нед замечал в их глазах презрение. Они понимали, что он сам не с Пятой авеню. Он был из того мира, где люди покупают лишь самые необходимые вещи, оплачивая их кредитными карточками и внося затем минимальные ежемесячные платежи.

Как-то в телепередаче Спенсер говорил о том, что каждый, кто пятьдесят лет назад вложил деньги в «Ай-би-эм» или «Ксерокс», стал миллионером. «Покупая акции «Джен-стоун», вы не только поможете ближнему, но и заработаете себе состояние».

«Лжец! Лжец! Лжец!» — стучало в голове Неда.

С Пятой авеню он пошел на остановку автобуса, на котором мог доехать домой, в пригород Йонкерс. Там стоял старый двухэтажный дом. Двадцать лет назад, только что поженившись, они с Энни сняли первый этаж.

В гостиной царил жуткий беспорядок. На кофейном столике были разбросаны вырезки из газет о крушении самолета и никудышной вакцине. На полу валялось то, что осталось от газет. Едва придя домой, он снова перечитал все статьи — от первой до последней.

Уже стемнело, а он и не вспомнил об ужине. Теперь Нед почти не испытывал голода. В десять часов он достал одеяло, подушку и улегся на диване. В спальне он больше не ночевал — чтобы не так сильно скучать по Энни.

После похорон священник вручил ему Библию.

— Нед, я пометил для вас некоторые отрывки, — сказал он. — Они вам помогут.

Псалмы Неда не слишком интересовали, однако, пролистывая Библию, он нашел фразу в Книге пророка Иезекииля: «Ты своей ложью привел в уныние честного человека, а ведь я не хотел видеть его опечаленным». Неду показалось, что пророк говорит о нем и Спенсере. Это доказывало, что Бог гневается на людей, причиняющих боль своим собратьям, и хочет, чтобы их наказали.

Нед уснул, но вскоре после полуночи проснулся, оттого что ему приснился особняк в Бедфорде. После покупки акций он субботними вечерами несколько раз провозил Энни мимо него. Она была очень расстроена из-за того, что Нед продал оставленный ему матерью дом в Гринвуд-Лейке, чтобы на вырученные деньги купить акции «Джен-стоун». Энни не разделяла его уверенности в том, что акции помогут им разбогатеть.

— В этом доме мы могли бы жить на пенсии, — бывало, выкрикивала она сгоряча. Иногда принималась плакать. — Мне не нужен какой-то там особняк. Мне нравился этот дом. Я вложила в него столько труда, сделала его таким уютным, и ты даже ни разу не заговаривал со мной о его продаже. Нед, как ты мог так со мной поступить?

— Мистер Спенсер говорил мне, что, покупая его акции, я помогаю не только людям, но и себе, потому что когда-нибудь у меня будет такой же дом.

Даже этот аргумент не убедил Энни. Две недели назад, когда самолет Спенсера разбился и пошли слухи о том, что с вакциной не все гладко, она буквально потеряла голову.

— Я в больнице на ногах по восемь часов в день. Ты позволил этому жулику уговорить себя на покупку фальшивых акций, и теперь выходит, мне придется работать до конца жизни. — Ее душили рыдания, она говорила с трудом. — Все у тебя не как у людей, Нед. То и дело теряешь работу из-за своего дурацкого характера. И когда наконец чего-то добиваешься, то позволяешь обвести себя вокруг пальца.

Схватив ключи от машины, она выбежала вон. Машина пулей вылетела на проезжую часть под визг шин.

Следующее мгновение все время прокручивалось в сознании Неда. Загородивший дорогу мусоровоз. Визг тормозов. Легковушка переворачивается в воздухе и с грохотом падает вниз. Взрывается бак с бензином, и машину охватывает пламя.

Энни. Ее больше нет.

Более двадцати лет назад они познакомились в больнице, где Нед был пациентом. Он подрался с одним парнем в баре и заработал сотрясение мозга. Энни принесла ему поднос с едой и отругала за то, что не умеет держать себя в руках. Эта бойкая маленькая женщина ловко управлялась с пациентами. Они были одного возраста — тридцать восемь. Вскоре стали встречаться, потом она переехала к нему.

Нед пришел туда этим утром, чтобы почувствовать себя ближе к Энни. Он представлял себе, что она в любую минуту может быстрыми шагами войти в холл, извиняясь за опоздание и говоря, что другие медсестры так и не пришли, и она осталась на обед.

Но он понимал, что все это фантазии. Она здесь никогда больше не появится.

С громким шуршанием смяв газету, Нед засунул ее в ближайший контейнер для мусора. Потом направился к двери, но его окликнул один из врачей, который шел через вестибюль.

— Нед, вас не было видно со дня аварии. Мне так жаль Энни. Она была замечательной.

— Благодарю вас. — Он вспомнил имя врача. — Спасибо, доктор Райан.

— Могу я вам чем-то помочь?

— Нет.

Надо было что-то сказать. Доктор Райан разглядывал его с нескрываемым любопытством, поскольку мог знать о том, что по настоянию Энни Нед приходил сюда к доктору Грину на психиатрические консультации. Правда, доктор Грин однажды вывел Неда из себя, сказав: «Вам не кажется, что, прежде чем продавать дом, надо было посоветоваться с Энни?»

Обожженная ладонь сильно болела. Когда он швырнул зажженную спичку в сторону облитой бензином стены, вспыхнувшее пламя опалило ему руку. Вот почему он пришел в больницу. Нед протянул доктору Райану руку для осмотра.

— Обжегся вчера вечером, когда готовил ужин. Не такой уж я хороший повар. В приемном покое полно народу. А мне надо возвращаться на работу. Полагаю, ничего страшного.

Доктор Райан взглянул на руку.

— Нед, это достаточно серьезно. Возможна инфекция. — Вынув из кармана блокнот с рецептами, он нацарапал что-то на верхнем листке. — Купите эту мазь и прикладывайте к руке. Через день-другой придите показаться.

Нед поблагодарил его и повернулся, чтобы уйти. Ему не хотелось ни с кем больше встречаться. Он пошел в сторону двери, но остановился. У центрального выхода устанавливались камеры.

Надев темные очки, он прошел через вращающуюся дверь мимо какой-то молодой женщины. Потом понял, что камеры устанавливают для нее. Быстро отошел в сторону, скрывшись за спинами людей, которые намеревались пойти в больницу, но остановились при виде камер. Зеваки. Любопытные.

Женщина, у которой брали интервью, была лет тридцати, темноволосой, привлекательной наружности и показалась Неду знакомой. Потом он вспомнил, где ее видел. Она вчера присутствовала на собрании акционеров. Когда люди стали выходить из зала, эта женщина задавала им вопросы.

Тогда она попыталась заговорить с ним, но Нед прошмыгнул мимо нее. Он не любил, когда ему задают вопросы.

Один из репортеров поднес к ней микрофон.

— Мисс Декарло, это правда, что Линн Спенсер ваша сестра?

— Сводная сестра.

— Как она себя чувствует?

— Она, безусловно, страдает. Ей пришлось пережить нечто ужасное. При пожаре Линн едва не погибла.

— У нее есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто устроил поджог? Ей кто-нибудь угрожал?

— Мы не говорили об этом.

— Госпожа Декарло, вы полагаете, это один из тех, кто потерял деньги, вложившись в «Джен-стоун»?

— Я не вправе строить догадки. Могу лишь сказать, что человек, умышленно поджигающий дом, в котором могут оказаться спящие люди, либо психически неуравновешен, либо просто злодей.

Неда переполнял гнев, и он прищурил глаза. Энни погибла, оказавшись в горящем автомобиле. Если бы он не продал дом в Гринвуд-Лейке, то две недели назад она не погибла бы и они были бы там. Вместо того чтобы выскакивать из дома в Йонкерсе, безутешно рыдая и не обращая внимания на транспорт, когда выезжала задним ходом на улицу, она могла бы, стоя на коленях, сажать цветы.

На краткий миг он встретился взглядом с интервьюируемой женщиной. Ее фамилия Декарло, и она сестра Линн Спенсер. «Я покажу тебе, кто тут ненормальный, — подумал он. — Очень жаль, что твоя сестра не попала в огненную ловушку, как это случилось с моей женой в машине. Очень жаль, что тебя тогда не было с ней в доме. Я доберусь до них, Энни, — пообещал он. — Отомщу им за тебя».

4

Анализируя по дороге домой свое выступление на этой импровизированной конференции, я осталась совершенно собой недовольна. Мне гораздо больше нравится, когда задаю вопросы я. Тем не менее было ясно, что нравится мне это или нет, но теперь меня будут воспринимать в качестве представителя и защитника Линн. Не хотелось играть такую роль, и к тому же эта позиция была нечестной. Я совершенно не была склонна считать Линн наивной и доверчивой женой, которая совсем не догадывается о том, что ее муж — мошенник.

Но был ли он мошенником? Когда самолет разбился, Ник предположительно направлялся на деловую встречу. Верил ли он еще в «Джен-стоун», садясь на борт самолета? Встретил ли он смерть с верой в свою фирму?

На этот раз автострада Кросс-Бронкс оправдывала свою репутацию. От какой-то аварии образовалась пробка на две мили, и у меня появилось много времени на раздумья. Может быть, чересчур много, ибо я поняла одну вещь. Несмотря на все то, что за прошедшие две недели удалось узнать о Нике и его компании, чего-то все же не хватало, что-то было не так. Слишком банально. Разбился самолет Ника. Вакцина объявлена несовершенной, если не бесполезной. И пропали миллионы долларов.

Была ли авария подстроена и не загорает ли сейчас Ник в Бразилии, как предположил Сэм? Или же его самолет действительно разбился во время бури? А если так, то где все эти деньги, в том числе и мои двадцать пять тысяч долларов?

«Вы ему нравились, Карли», — сказала Линн. Что ж, он мне тоже нравился. Вот поэтому хочется верить, что есть другое объяснение.

Я миновала место аварии, из-за которой Кросс-Бронкс превратилась в дорогу с одной полосой движения. Перевернулся грузовик с прицепом. Чтобы освободить полосу, разломанные ящики с апельсинами и грейпфрутами передвинули на обочину. Кабина грузовика казалась неповрежденной. Похоже, с шофером все было в порядке.

Я повернула на дорогу в сторону Харлем Ривер. Торопилась домой. Хотелось еще раз просмотреть следующую субботнюю колонку в газете, прежде чем отправить ее по электронной почте в офис. Хотелось также позвонить отцу Линн и уверить его в том, что с ней все будет в порядке. И еще хотелось посмотреть, есть ли сообщения на автоответчике, в особенности от редактора «Уолл-стрит уикли».

«Господи, как хочется получить работу и писать для этого журнала», — подумала я.

Оставшуюся часть пути я проехала довольно быстро. Беда в том, что я по-прежнему видела искреннее выражение глаз Ника, когда он говорил о вакцине. Хорошо помнила, каким он мне показался: просто потрясающий мужчина!

Неужели я так сильно ошибалась, продемонстрировав глупость и наивность — совсем не свойственные настоящему репортеру качества? Или, быть может, ответ заключался в чем-то другом? Въезжая в гараж, поняла, что́ беспокоит меня помимо этого. Мне снова помогла интуиция, подсказавшая, что Линн больше интересует ее доброе имя, нежели правда о том, жив ее муж или нет.

На автоответчике было сообщение — именно то, которого я ожидала. Не могу ли я позвонить Уиллу Керби из «Уолл-стрит уикли».

Он работал там главным редактором. Я торопливо стала набирать номер. Несколько раз мы с Керби встречались на больших тусовках, но никогда всерьез не разговаривали. Когда секретарша соединила меня, и он взял трубку, первой моей мыслью была мысль о том, что голос его подходит к фигуре. Это был крупный мужчина пятидесяти с лишним лет, и голос у него был глубокий и сердечный, приятного, теплого тембра, хотя и слыл он деловым человеком.

Керби не стал тратить время на болтовню.

— Карли, вы сможете подойти ко мне завтра утром?

— С радостью, мистер Керби.

— Десять часов вас устроит?

— Вполне.

— Отлично. До встречи.

И он повесил трубку.

В редакции журнала меня уже испытали двое сотрудников, так что собеседование, очевидно, должно было расставить все точки над «i». Я обратилась мыслями к своему гардеробу. Вероятно, для собеседования больше подошел бы брючный костюм, а не юбка. Отлично смотрелся бы серый костюм в полоску, который я купила прошлым летом на распродаже в «Эскаде». Но если похолодает, как вчера, в нем будет прохладно. В таком случае больше подойдет темно-синий.

Я давно уже не испытывала подобного состояния радостного предвкушения и энтузиазма. Хотя мне и нравилось писать колонку в газете, эта работа не занимала меня целиком. Будь это ежедневная колонка, все могло бы быть по-другому, но, когда ты досконально знаешь свое дело, писать для еженедельного приложения, имея для этого кучу времени, не такое уж интересное занятие. Меня не удовлетворяло даже и то, что иногда я в качестве внештатного сотрудника писала для различных журналов биографические очерки о людях из финансовых кругов.

Я позвонила в Бока. После свадьбы с Робертом мама переехала в его квартиру, потому что она была большая и с великолепным видом на океан. Единственное, что мне в ней не нравилось, так это то, что, приезжая в гости, я спала в комнате Линн.

Вообще-то она там никогда не жила. Во время визитов они с Ником снимали апартаменты на курорте Бока-Рейтон. Однако то, что моя мать жила у мужа, заставляло меня во время моих визитов на выходные остро чувствовать, что именно Линн обставила для себя эту комнату перед свадьбой с Ником. Я спала в ее постели, пользовалась ее бледно-розовыми простынями и кружевными наволочками, а после душа заворачивалась в ее дорогое полотенце с монограммой.

Мне гораздо больше нравилось спать на раскладном диване в маминой старой квартире. Но разумеется, важнее было то, что мама счастлива, и к тому же Роберт Гамильтон мне искренне нравился. Этот приятный, уравновешенный человек был совершенно лишен высокомерия, которое при первой встрече проявила Линн. Мама говорила мне, что Линн в свое время пыталась свести его с одной из зажиточных вдов в окрестностях Палм-Бич, но его это не интересовало.

Я сняла трубку, нажала на цифру «1», после чего сработал автоматический набор. Ответил Роберт. Он, конечно, страшно волновался за Линн, и я была рада уверить его, что через несколько дней она поправится и выпишется из больницы.

Нисколько не сомневаясь, что он обеспокоен состоянием дочери, я все же чувствовала: что-то здесь не так. И тут он неожиданно сказал:

— Карли, вы знали Ника. Не могу поверить, что он был мошенником. Господи, Ник уговорил меня вложить в «Джен-стоун» почти все мои сбережения. Если бы он знал, что это жульничество, неужели поступил бы так с отцом своей жены?

На следующее утро, во время собеседования, я сидела за письменным столом напротив Уилла Керби.

— Как я понял, вы сводная сестра Линн Спенсер, — сказал он, и у меня упало сердце.