Почти что роман

– И то правда!

Невзирая на пасмурную и ветреную погоду, народу на Невском проспекте было предостаточно. Напротив одного трёхэтажного дома Роман остановился:

– У меня чувство дежавю. Чем-то это место напоминает мне то, что я видел в Сан-Франциско девятнадцатого века. Там тоже на доме была какая-то аптечная вывеска, как и на этом. Да-да… А дальше по улице был RESTAURANT… Смотри, и тут – какая-то кофейня! И окна многие такие же полукруглые, и дома – с эркерами.

– Ром, ты не впадай в прострацию. Архитектура и в Ленинграде на Невском далеко не современная. Тоже, чай – того же девятнадцатого века. Да и архитекторы почти все тоже были из-за бугра. Вот сходство и прослеживается.

– Нет, что-то мне не по себе! Давай и, впрямь, в Эрмитаж двинем! А то у меня шарики за ролики заходят…

Джейкоб Дэвис, миллионер, почётный житель Сан-Франциско, спонсор и попечитель многих университетов, которому сегодня сравнялось семьдесят лет, сидел перед потухшим камином в опустевшей гостиной и пытался привести свои мысли в порядок. Что это было? Переутомление, вызванное общением с многочисленной роднёй, собравшейся по поводу юбилея… Воздействие, так называемых, винных паров? Но вот уже много лет Джейкоб позволяет себе только пару рюмочек русской водки, благо, что теперь достать её не проблема. От неё одной у Дэвиса не туманит мозг, а напротив – ум приобретает кристальную чистоту и ясность! Значит, алкоголь тут ни при чём… Подступающий старческий маразм? Это тоже вряд ли. Вот его друг и компаньон Лейба, тот, уже начинает заговариваться, но он же постарше него, Якоба, будет… Нет, тут что-то другое…

И вновь и вновь этот старый мужчина прокручивает в памяти, как прямо перед ним образовался…из ниоткуда этот господин… Вежливо поздоровался по-английски, а потом перешёл на смесь русского и идиш. Это ему не пригрезилось, потому что вот он листок из записной книжки с записанным им, Якобом Йофисом, именем – Лейтман Роман Михайлович! Этот странный господин говорил такие вещи, от которых у старого еврея волосы встали дыбом…по всему телу!

Во-первых, он представился его далёким потомком… Сказал, что, когда я уехал в Америку, в маленьком местечке под Ригой осталась девушка, которая и понесла от меня в ту ночь, когда мы с ней прощались перед моим отбытием… Да… Мавгоша, дочка соседа-часовщика Болеслава Коса. Надо же! Я и не знал об этом…

Во-вторых, он напомнил мне о том чудесном видении почти тридцатилетней давности, имевшем место быть в моей жизни, когда, ремонтируя штаны соседа-шахтёра, у которых всё время отрывались углы карманов, я вдруг у дверей своей мастерской на старой ещё Бэттери-Брит увидел юношу… Подумал, что это мой сынок Саймон вернулся из Рино, вышел к нему, а там… О, эти медные заклёпки по углам карманов, этот пояс на ремне, а не на помочах! Уже не помню, куда подевался тогда этот чудо-юноша, но идея, как усовершенствовать рабочие штаны осталась здесь! И он медленно и даже торжественно постучал себя по высокому морщинистому лбу.

И – в-третьих! Старина Якоб никогда не был неблагодарной скотиной, барух хашем! Он постоянно благодарит Всевышнего за то, что тот посылал ему помощь и помощников в лице того же Лейбы Штраусса, например! Так что, когда этот «посланец свыше» повелел ему записать имя не известного ему Лейтмана Романа Михайловича, чтобы открыть на него счёт и положить кругленькую сумму на депозит в самом надёжном американском банке, он не возмутился. Тем более что тот «демиург» предупредил, что в случае неповиновения он просто вернётся в прошлое и пошлёт этого «ангела» с революционной идеей усовершенствования модели штанов моему конкуренту! Бытие многовариантно, мол! О, слишком хорошо помнил старина Джейкоб, сколь долго пришлось помыкаться ему с семейством, пока не оказался он в этом фешенебельном особняке! Так что, конечно же, завтра – звонит своему поверенному в Нью-Йорк и открывает нужный счёт в THE BANK OF NEW YORK! Сколько же положить-то?

Старый Якоб или Джейкоб, наконец, обдумав всё произошедшее с ним в этот вечер, удовлетворённо улыбнулся, устроил поудобнее свою больную ногу и устало прикрыл глаза.

А в это же время, но в далёком двадцатом веке, а, точнее – в последней четверти двадцатого века двое советских студентов, нагулявшись по музейным залам, тоже уселись передохнуть на банкетку для посетителей в одном из вестибюлей. Ноги просто «гудели»!

– Где тут у них туалеты? Давай спросим у смотрительницы!

– Уффф, такая мелочь, а как приятно! – это уж Рина поёрничала, когда они отправились на выход из Эрмитажа. – А вот интересно – как эту проблему решали в том девятнадцатом веке, например, в Сан-Франциско? Ты случаем не успел заметить?

– Не-а… Может, как-нибудь в другой раз, – усмехнулся Роман. – Читал где-то, что раньше была с этим делом страшная антисанитария – типа – из окон на улицу выплёскивали, и всё это текло по жёлобу посередине улицы в какую-нибудь глубокую яму или стекало в речку.

– Жуть! Я бы с ума сошла!

– Хотя, унитазы и канализацию, вроде бы тоже давно изобрели! Кажется, ещё в Древнем Риме! Как там у Маяковского:

Как в наши дни вошёл водопровод,

Сработанный ещё рабами Рима…

– Ну, да – где водопровод есть, там уж, точно, и канализация должна была быть! Не все же бегали в уличные сортиры, ну, как в деревнях?

– Тоже надо будет у деда Приэля спросить об этом при случае. Хотя – будет ли ещё этот случай? Вдруг это была, так сказать, одноразовая акция?

– Ой, ну, была и была! Прикольно же было! Давай с тобой в гастроном зайдём, там у тебя с продуктами полный голяк! Жаль, что завтра мне уже уезжать! Давай я тебе борща наварю хоть перед отъездом. Будешь лопать и меня вспоминать!

– Да я и так о тебе почти никогда не забываю!

Этот вечер прошел у ребят, как говорится, по-семейному! Вдвоём дружно на кухне чистили и резали овощи, делали пережарку, которая, конечно же, чуть-чуть подгорела, обдирали варёное мясо с говяжьих косточек и мастерили ленивые голубцы. Рина и впрямь решила обеспечить хотя бы на несколько дней друга домашней едой. Ах, если бы она только могла предположить, что больше никогда-никогда не увидит Ромчика…

На следующий день Рина уехала домой дневным поездом. На прощание Роман порывисто обнял её и чмокнул куда-то в ухо… На что Рина рассмеялась и шутливо надвинула ему шапку на нос. Договорились, что будут писать друг другу письма.

Последнюю открытку Роман прислал ей, поздравляя с Международным женским днём. И всё… Через третьих лиц, будучи уже на летних каникулах, Рина узнала, что семейство Лейтманов уехало на постоянное место жительства в Израиль.

Будучи на пятом курсе филфака, Рина вышла замуж, и после окончания университета молодые укатили в город мужа в соседнюю область. Жизнь Рины мало чем отличалась от жизни её ровесниц и соотечественниц.

Однажды ей пришлось всё-таки побывать в Санкт-Петербурге, как с недавних времён называли Ленинград. Слава богу, с памятью у Рины пока всё было замечательно, поэтому она быстро отыскала тот мистический двор-колодец. Вместо квартиры пресловутого Приэля находился частный стоматологический кабинет. Никто ничего не знал о прежнем хозяине помещения…

Но всё же, только уже ближе к пятидесяти годам, будучи матерью двух взрослых сыновей, она получила сведения о Романе. Мол, живёт где-то в Калифорнии, не последнее лицо в корпорации Intel, крупнейшего производителя микропроцессоров, которые используются в настольных компьютерах, планшетах, сматфонах, серверах, в автомобилях и медицинском оборудовании. Весьма преуспевает.

По-видимому, Джейкоб Дэвис не подвёл. И награда всё-таки нашла своего героя.