Теодор

– Ну а дубиной по голове, к примеру…

– Смеешься? Кто на такое пойдет? Даже самый отчаянный пек на такое не способен. Это ж убивство. А так.. исчез и исчез.. Не первый и не последний. Может, сам так захотел, кто ж разберет?

– А что, есть такие, кто сам хочет.. исчезнуть? – Теодор был в полном замешательстве.

– Ходят слухи, что те, кому это зачем-то надо, каким-то образом находят таких, как ты. И исчезают. Тихо и незаметно. Куда, зачем… кто знает?.. А к тебе разве никто не приходил с такой просьбой? – Лексис внимательно посмотрел в глаза другу.

– Нет, никто.. – честно ответил Федор…

– Ну вот и отлично. – просветлел лицом Лексис. – Я вот тоже таких не встречал, но слухи были. Ладно, забудь. Дело сделано, ты молодец. Кстати, Ее Великолепность все-таки решила собрать коллекцию твоих работ. За отдельную плату, разумеется. Так что твой авторитет растет. Готовься, возможно, скоро тебя пригласят на Джентльменский ужин. Меня вот еще ни разу не приглашали.

Лексис закончил трапезу, пожал Теодору руку и направился ко Двору

Теодор снова остался наедине со странной и страшной реальностью этого мира. Люди исчезают. Исчезают по приказу Двора. А исполнителем является он, Федор. Ему стало жутко. Но, оказывается. есть и такие, кто сам хочет исчезнуть. Почему? Что их толкает на этот шаг? Знают ли они, куда идут? Страшные, неразрешимые вопросы. Федор мерял шагами свои покои. Кровать, стол, комод,зеркало… кровать, стол, комод, зеркало… снова и снова… Мысли метались в его голове, сталкивались, разлетались, бились изнутри о черепную коробку. Наконец Теодор решился. Позвал верного Васяля, приказал ни под каким предлогом не входить в свои покои. Что бы ни случилось. Что бы внутри ни происходило. Какие бы звуки ни доносились. Не входить и никого не впускать. Васяль удивленно смотрел на рама Теодора, молча кивал головой. Он был готов исполнить приказ даже ценой своей жизни, хотя и ничего не понимал. Теодор закончил инструкции, выпроводил Васяля из покоев, закрыл двери изнутри. Сумка с камерой лежала на столе в углу, словно затаившись перед атакой. Теодор открыл сумку, взял камеру. Зеркало вмещало отражение рама в полный рост, это устроило Теодора. Он настроил параметры съемки, встал напротив зеркала, направил объектив на отражение. Мягкий, но четкий щелчок затвора камеры.

Теодор все так же стоял в своих покоях напротив зеркала, солнечный свет, проникая сквозь шторы, мягко освещал обстановку. Тишина. Никаких изменений. Теодор вздохнул, сел на кровать, потер стучавшие болью виски. Ну что ж, не вышло… От нервного напряжения пересохло в горле, и Теодор решил спуститься на кухню и глотнуть немного вина. Отпер замОк, взялся за ручку и открыл дверь… За дверью не было ничего. А точнее, было Великое Ничто. В этом не было сомнений. Сзади, за спиной Теодора, была его комната, стол, кровать, зеркало. А впереди, за дверью – Пустота и Ничто. И в этом огромном Ничто плавали фотугры. Фотугры всех тех, кого когда-либо снял Теодор, а может и еще другие такие же. Там были люди, животные, здания. Вон и недавний бородач. И ото всех них исходит очень тяжелое ощущение. Темное, черно-красное, ощущение гнева, лжи, зависти, алчности и порочности. Наверное, это и есть так называемая аура. У Теодора не осталось сомнений в том, что все эти люди помещены сюда не напрасно. Все они были гнилые изнутри, Теодор это ясно видел. Это странное и жуткое место словно обнажало, выворачивало наружу всю сущность. Правда, были некоторые, три-четыре человека, с серо-фиолетовой аурой пустоты, безнадежности и отчаяния. Скорее всего, это и были те, кто добровольно попросил о фотугре. Образы-фотугры не шевелились, жизнь в них словно замерла, как на настоящей фотографии. Все они были похожи на, к примеру, выключенный из розетки телевизор. Исправный, работоспособный, но просто отключенный. И только стОит его включить, как он начнет показывать, петь, говорить. Но Федор ясно видел, что никого включать категорически нельзя. Просто нельзя, чтобы все эти страсти, гниль, порочность снова вернулись в мир живых. А те, кто ушел сам, будут просто безумно страдать. Нет, не зря все они здесь, ой как не зря… Федор вернулся к зеркалу и нажал кнопку затвора…

Приглашение не заставило себя долго ждать. Уже через день поутру пек Васяль с поклоном передал Теодору запечатанный темно-коричневый конверт с профилями двух явно высокопоставленных персон. По всей видимости это и были Его Джентльменство и Ее Великолепность. Ближе к вечеру появился рам Лексис на колеснице, запряженной двумя отборными белоснежными лохашами. Пятнадцать минут глотания пыли из-под копыт, и друзья входили во дворец. Это был огромный величественный замок, расположенный на самом краю обрыва. Внизу гремела бурными водами горная река, водяная пыль переливалась на солнце радужными искрами. Прием был пышным, по истине королевским. Невиданные изысканные кушанья, дорогие заморские вина, экзотические фрукты не оставляли пустого места на длинных столах. Негромкая приятная музыка создавала беззаботное настроение. Теодор был представлен Двору как новый придворный живописец, во всеуслышание было объявлено желание Ее Великолепности собрать и демонстрировать в муземе коллекцию его работ. Многие придворные дамы с нескрываемым интересом смотрели на Теодора, некоторые даже не постеснялись намекнуть на желание потанцевать. Теодор был крайне смущен, такое обилие комплиментов и внимания столь высокопоставленных лиц было непривычным. Однако он заметил, что некоторые джентльмены смотрят на него не только с уважением, но и с опаской. Видимо, многие при Дворе были в курсе истинного занятия рама Теодора. Бал закончился потрясающим фейерверком. Небо озарялось цветными всполохами, в вышине расцветали диковинные рисунки, грохот эхом отзывался в снежных вершинах гор.

– Ну как тебе прием? Выбрал кого-нибудь? – на обратном пути Лексис не гнал колесницу, лохаши мерно перебирали копытами, дышалось легко и свободно.

– Прием бесподобный. – вежливо и искренне ответил Теодор. – А кого и зачем я должен выбрать?

– Ну как же! Забыл? Каждый, приглашенный на бал, по обычаю выбирает себе спутницу. Никто не заставляет тебя жениться, но выказать внимание и провести хотя бы несколько дней в приятном общении заведено не нами. Если так случается, что приглашенный никого не выбрал, то это очень огорчает Ее Великолепность, ведь она подбирает гостей с особым вниманием.

– Да, прости, забыл.. Не каждый день ведь на бал приглашают… – соврал про забывчивость Теодор, не желая вызывать подозрений. – Да, понравилась мне одна девушка. Очень милая. Только вот боюсь, она сама не захочет…

– И кто же? Ты узнал имя? – Лексис был доволен, что его друг все понимает и делает как надо.

– Лизетт, кажется. Вроде так ее подруги называли. Мне так и не удалось с ней потанцевать… – с сожалением добавил новоявленный придворный живописец.

– Лизетт??? Да, брат, во вкусе тебе не откажешь… – рам Лексис, похоже, был несколько озадачен. – Видишь ли, друг мой Теодор, Лизетт не просто красавица и умница. Она младшая дочь самой Ее Великолепности. Это, конечно, очень польстит Двору, но, сам понимаешь, взаимность не гарантирована. Да даже если и все получится, ты должен быть с ней крайне обходителен.

Теодор уже и сам не знал, чего больше хочет. С одной стороны, отказ красавицы нанесет удар самолюбию и будет неприглядно смотреться в глазах окружающих. А с другой ее согласие означает огромные хлопоты и страшную боязнь обидеть столь высокую особу своей, возможно, неотесанностью.

– Ну так что, пишем твой выбор?

– Да, пожалуй. Да. Если откажет, значит так. Ну а там будет видно.

– Правильно. Пусть сами теперь решают. – Лексис добродушно усмехнулся. – Ну а манеры мы с тобой потренируем.

Да, все-таки Лексис действительно был настоящим другом. Возможно, именно ему и стоит открыться. Но потом, позже, не сейчас. Теодор все никак не мог смириться со своей участью терминатора в этом мире. Или чистильщика. Или палача.

Письмо с выбором Теодора было отправлено Двору уже на утро. До обеда Теодор предавался размышлениям, попутно рисуя очередной пейзаж. Вскоре набежали тучи, стал накрапывать мелкий дождик, и живописец поспешил в таверну, чтобы и самому не промокнуть, и "шедевр" не испортить. В таверне уже сидел рам Лексис и уплетал свое любимое мясо. Теодор присел рядом. Лексис кивнул, жестом подозвал Михася и живописец сделал заказ. Несколько минут друзья молчали. Наконец Лексис решился.

– Непростая ситуация, рам Теодор. – начал он. – Лизетт не против осуществления традиции. Но есть один очень щепетильный момент.

Лексис вздохнул, поерзал на лавке. Теодор вежливо ждал продолжения.

– У Его Джентльменства и Ее Великолепности есть некоторые, весьма немалые, сомнения в адекватности их ребенка. Они ее очень любят и оберегают от всех невзгод, но… Если коротко, то несколько лет назад Лизетт потерялась. Ну как потерялась.. Пошла в лес с подружками, а те вернулись без нее. Говорят, сами не заметили, как та отстала. Лизетт быстро нашли на той самой полянке, где девчонки ягоды собирали. Она была жива-здорова, но крепко спала. Проснулась только на следующее утро, наши лекари не нашли никаких причин для беспокойства. Но. Это была уже не Лизетт. Точнее, она, конечно, но какая-то чужая. Первое время не узнавала родителей, родной дом, никого вокруг. Называла себя Лизой. Довольно быстро освоилась, но все же это уже не та Лизетт. Характер не тот, манеры не те. Ну, родители это очень тонко чувствуют. Короче, они сами в замешательстве, стОит ли тебе с ней встречаться. Она словно иная какая-то. С ответом не торопят, подумай. Сами они не против, тебе доверяют полностью, да и новое лицо в общении девочке не помешает. Но их беспокоит твоя реакция и, возможно, огласка столь неудобного для Двора факта.

Теодор с первых слов догадался, что Лиза тоже пришла в этот мир из другого. Он внимательно, не перебивая, слушал Лексиса, тщательно скрывая волнение. Ответ должен быть логичным и однозначно понятным. Друзья снова помолчали.

– Знаешь, рам Лексис, вот что я тебе скажу. Ты должен меня понять. Я человек простой. Пышность Двора это великолепно, но тебе ли не знать, что это не мое.

Лексис кивнул. Теодор всегда был чужд роскоши, даже собственный дом он построил таким лишь в угоду Двору, потому что так полагалось по статусу.

– Так вот. Думаю, что именно своей особенностью Лиза.. ой, прости, Лизетт.. меня и привлекла. Нет, я не буду менять свой выбор.

Лексис внимательно посмотрел в глаза живописца. Понимание, искренность.

– Хорошо, я сейчас же передам твое решение. Вот только с манерами, боюсь, я теперь не помощник. Она иная, с ней надо иначе. У тебя отменная интуиция. Надеюсь, она тебя не подведет.

Друзья обменялись теплым мужским рукопожатием…

Лизетт сама нашла Теодора, когда тот писал картину на берегу реки.

– Ну здравствуй, Федя…

– Здравствуй, Лиска…

– Ты готов прожить со мной еще одну жизнь?

– Я готов прожить с тобой сколько угодно жизней…

– А твоя работа? Та, другая?

– Я спрошу у Лексиса, может, чего получится придумать…

– Думаю, Ее Великолепность тебя поддержит…

Счастливые дни летели незаметно. Теодор и Лизетт наслаждались друг другом, радуясь новой возможности быть вместе. Они беззаботно гуляли по округе, любовались природой, купались, строили планы на новое будущее. Теодору очень не хотелось даже думать о его работе, но судьба неумолима. Лексис пригласил на приватный ужин в своем особняке.

– Ну что, я гляжу, ты вполне счастлив?

– Да, Лизетт чудесная! – Федор не хотел рассказывать другу все, он бы просто не понял. – Как здорово, что при Дворе есть такая традиция! Если бы не она…

– Да, традиция древняя, я даже уже и не припомню откуда она пошла. Если хочешь, покопаюсь в архивах.

– Ну, если будет желание. – Теодор помолчал. – Какие новости принес? Новая работа?

Теодору очень не хотелось снова делать фотугру, но Лексис отрицательно мотнул головой.

– Не совсем. Хотя и связано с ней. Вопрос очень неприятный. Помнишь того бородача?

Речь шла о последней фотугре Теодора, после которой он понял весь смысл своей работы.

– Так вот. Кажется, мы ошиблись. Появились новые данные, и вроде как по ним выходит, что бородач не виноват. Это очень странно, но все же…

Лексис задумчиво ковырял мясо.

– То есть как "не виноват"? Совсем???

Теодору стало очень неуютно.

– Сложно сказать. Данные местами противоречивы, но если оценивать в целом, то получается что совсем. Боюсь, мы совершили страшную ошибку…