Чужак против Императора

– И проходящие мимо театра вечером в пятницу прохожие даже утверждали, что из театра глухо доносится какое-то пение. То есть эти придурки еще чего-то и пели. Хором. Потому и «театр пения пятой колонны», наверное.

ИБЕ с помощью субатомного клея «момент» приклеило на театр несколько чувствительных микрофонов, замаскированных под элементы внешнего декора в стиле «рококо». Но разобрать, что они там внутри поют, не очень удалось. Звукозащита у театра была хорошая, жадаям помогли их заграничные, то есть, пардон, из соседней туманности – не будем показывать пальцами – покровители. Прислали им что-то современное.

Ну а у ИБЕ аппаратура была, чего уж там греха таить, слегка устаревшая. Еще от старого режима оставшаяся.

Майор Честнов развел руками.

– Понять удалось только что-то вроде:

«С чего начинается Родина?

С гешефта, которым живешь;

С хороших и верных товарищей,

Которых ты продал за грош;

А может, она начинается…»

– Дальше, к сожалению, разобрать не удалось, – крякнул Честнов.

– Вы поинтересуетесь, товарищи курсанты, – а почему ИБЕ не ворвалось в этот театр пятой колонны, выломав двери, и не задала прямой вопрос жадаям, – какое же продолжение у этой песни? Применив, если нужно, меры третьей степени?

– А очень просто: по той же причине, по которой ИБЕ не смогла как следует допросить боярщину, – и Честнов ткнул пальцем вверх. – Не велено свыше.

Почему, опять спросите вы? А я скажу вам – не нам, не нам измерять бездонные пучины Императорского ума и всю его широту и долготу. Мы только можем уповать не бесконечную прозорливость оного ума и его способность видеть всю Галактику М31 и окружающие её туманности в такой многогранности, в какой мы с вами – простые смертные – даже и представить себе не можем.

Поэтому, товарищи курсанты, нам остается только уповать на мудрость Императора – да живет он вечно! – и верить, что Его Величеству сверху виднее. – И Честнов еще раз ткнул пальцем в потолок.

– А пока давайте вернемся к лекции.

– Значица, Знаменский и Проникаев подрулили к заднему фасаду жадайского театра как раз вовремя.

Заседание кружка только что завершилось. Жадаи выходили из своей потайной дверцы, грузились в лимузины и собирались ехать по домам, наверняка получив очередные инструкции, – как и где гадить в Галактике, – где они еще не успели нагадить. И, наверное, получив какой-нибудь новый гаденький план или корректуру прежнего серпент-плана.

– В данном случае слово «план» не имеет никакого отношения к тому плану, который марихуана, не путайте, пожалуйста, товарищи курсанты! – сурово погрозил в лекционный зал Честнов. – Особенно на экзамене. – Затем майор продолжил лекцию.

– Проникаев и Знаменский притулились в уголку и внимательно наблюдали за выходящими из театра. Да, товарищи курсанты, Проникаев мог в некоторой степени видеть и в темноте, если очень этого хотел. Вот какой это замечательный человек! – с гордостью сказал Честнов.

– Смотри, смотри, вон он! – сказал Проникаев Знаменскому.

– Кто?

– Четвертый Гадистр!

– А откуда ты знаешь, как он выглядит? – спросил Сеня. – Они же шифруются всегда.

– Я видел фото.

– Кто же тебе показал? У нас в Галактполе его фото, кажись, нет. ИБЕ?

– Нет.

– А кто тогда?

– Кто, кто. Конь в пальто, – недовольно отвечал Проникаев.

Дело было в том, что портреты маслом всех гадистров с 30-го по 40-й градус показал Проникаеву Государь Император.

Но Проникаев решил, что не стоит упоминать всуе столь высокопоставленную особу. Поэтому свой источник информации он Сене не раскрыл.

– Короче, пошли, – сказал Проникаев Сене.

И они пошли вслед за предполагаемым гадистром, который направлялся в сторону своего лимузина.

По дороге Проникаев и Знаменский придумали простенький план, который Проникаев, тем не менее, счел вполне рабочим.

Когда гадистр номер четвертый (как предполагали сыщики), уже подошел к своему эксклюзивному лимузину марки «Бэт-Гэд Мобиль», а ливрейный лакей, он же шофер, почтительно открыл своему хозяину дверцу машины, – в этот момент к гадистру подвалил Сеня. Он мусолил в пальцах сигарету «мордосскую».

Операция «гадистр-четыре» началась.

– Простите, огоньку не найдется, глубокоуважаемый? – спросил Сеня гадистра, меняя голос и нагибаясь, чтобы гадистр не увидел его лица.

– Дерьмо вопрос, – сказал гадистр, – доставая из кармана платиновую зажигалку в виде цверг-шакала с бриллиантовыми глазами. После заседания гадистр был в хорошем настроении. Он щелкнул рычажком, и из пасти шакала показался голубой язык пламени.

Сеня потянулся было к нему своей сигаретой…

– Э, нет, дружок, не так быстро, – вдруг игриво заявил гадистр. – Это стоит восемьсот космоюаней.

Жадаям обычно нравилось издеваться над людьми.

Сеня подыграл: он согнулся еще ниже, как бы раздавленный горем, и с натугой проговорил:

– Нет, господин… это слишком дорого… у меня нет таких денег…

– Тогда, проходи, малоимущий, – рассмеялся гадистр.

Но тут рядом с Сеней из темноты возник Проникаев.

– Не плачь, братуха, – сказал он, поддерживая якобы плохо держащегося на ногах от голода Сеню. – Продержимся, братка… А, да. У меня же есть спички! – радостно «озарился» Проникаев.

И он достал коробок «Особых Галактполовских» с предусмотрительно содранной этикеткой.

Когда Проникаев зажег спичку для того, чтобы дать прикурить Сене, – полыхнуло так, что гадистр отскочил назад и всей спиной ударился о борт своего лимузина.

Таковы «Особые Галактполовские»!

– Смотрите, город не сожгите, вы, нероны из трущоб! – злобно прошипел гадистр. – Придурки нищенародные, – пробормотал он, погружаясь в недра своего «Бэт-Гэд Мобиля» и захлопывая дверцу.

Но было поздно.

Проникаев успел подробно рассмотреть его лицо и убедиться, что это точно Гадистр №4.

Лимузин гадистра вальяжно выруливал с парковки в город. За рулем сидел ливрейный лакей, он же шофер, с каменной миной, не выражавшей ничего.

Сеня распрямился. Больше горбиться не было необходимости.

– Ну??

– Это он.

– Точно?

– Как в аптеке. Яркость была что надо.

– «Особые Галактполовские»! Жак де Моле рекомендует, – заржал Сеня. – Хороший слоган.

Проникаев приподнял бровь, слегка удивляясь эрудиции друга из «убойного».

Однако сейчас надо было действовать, а не размышлять!

– Они на Космоюаньское шоссе поедут.

– Почему ты так решил?

– Домой. Там же почти все жадаи живут. Ну, кроме вампиров. Все манкиры, манистры и уж тем более гадистры.

– Точно! – Сеня хлопнул себя по лбу.

– Давай, запрягай громокот Бори Вана. То есть космоцикл заводи, – скомандовал Проникаев.

– Тачила у них скоростная, – озабоченно сказал Сеня, кивая в сторону кормы «Бэт-Гэд Мобиля», покидающего парковку. – Догоним ли?

– И что ты вечно ноешь, сомневаешься? – раздраженно рявкнул Проникаев. – С именем Императора догоним, помолясь. Тем более, что у нас тут тоже не черепаха из созвездия Слизня. Глюонный космоцикл кое-чего стоит! В общем, Знаменский. Пошли реактор запускать, – уже спокойнее скомандовал Проникаев.

И они пошли, а точнее, очень быстро побежали к космоциклу.

Потому что лимузин гадистра, вырулив с парковки, погасил габариты, взвизгнул, мгновенно набрал какую-то немыслимую скорость и скрылся из виду.

– Ну, не дай Персей он Нуль-Т включил и ушел в гиперпрыжок! – воскликнул Проникаев.

– Не думаю, Проникаев, – рассудительно сказал Сеня.

– Почему это?

– Потому что Космоюаньское тут близко, Нуль-Т-прыжок жрет очень много энергии, а энергия стоит денег. А гадистр – очень жадный. Нет, он на штатном реакторе поедет.

– А вот какого ляда, ты, Знаменский, козыряешь тут дедукцией и индукцией вместо меня? – разозлился Проникаев. – Самый умный, что ли?

Сеня развел руками и покрутил ручку газа.

– Не время, Клим Климыч, собачиться, – задушевно сказал он Проникаеву. – Давай поехали уже, а?

– Давай подсыпь глюонов в реактор, – буркнул в ответ майор, садясь в седло и пристегиваясь гравиремнями. – Пойдем на форсаже. Выжмем из твоего космоцикла все, на что он способен.

– Громокот не дербанется? – озаботился Сеня. – Мне перед Борей Ваном отчитываться, а у него папа – генерал-ефрейтор. К тому же как я смогу оправдаться, если нас взрывом реактора закинет, например, в туманность «Алебон»?

– Отчитаешься как-нибудь, – отрезал Проникаев. – А если нас закинет в «Алебон», – то это даже хорошо. Я тогда лично спрошу у ихнего короля-пресерватора, где у он девал Чужого.

– А если он откажется? – ехидно подначил Знаменский.

– А если он откажется, я ему в «Алебоне» устрою шахтерскую забастовку и вообще восстание с революцией, – мрачно пообещал Проникаев. – А еще натравлю на него жодландцев и лепреконцев. Он после этого за мной на коленях бегать будет.

– Ну, хорошо, убедил, – кратко сказал на это Сеня и дал газ.

Тут глюонный реактор громокота Бори Вана взревел, как волопасский мастодон во время гона, из выхлопных труб космоцикла снопами вырвались яркие, как суперновые звезды, искры, а Знаменский и Проникаев удержались в седле только благодаря на совесть сработанным гравиремням. И то чудом.

– Поехали! – хотел было крикнуть Знаменский, но веселый встречный ветер вогнал все звуки обратно ему в глотку.

Тогда Знаменский вспомнил, что надо бы опустить щиток спецшлема, и опустил.

– А вот теперь поехали, – сказал Проникаев.

И они поехали и помчались в сторону Космоюаньского шоссе, в погоню за Гадистром №4.