Помоги проекту - поделись книгой:
Дэн перекрестился на свой католический лад – мелко и слева направо – и подошел к мосту. Он сделал первые два шага, потом опустился на четвереньки и уже таким способом преодолел мост. Поднявшись на той стороне, он сказал Бурому, молча и хмуро смотревшему на луну:
– Don’t tell about this to Maria2. Или я тебя убью.
И они двинулись по тропинке к скале.
Пройдя узким извилистым ущельем метров 30, они вышли в небольшую горную долину, освещенную луной. Здесь было тихо и внизу, то тут, то там горели окна домов.
Как и повсюду на Кавказе, дома были обнесены внушительными каменными заборами, поэтому, когда друзья спустились в аул, огоньки исчезли.
– Вот же блин, – пробормотал Бурый. – Приперлись к людям за полночь.
– Еще десяти нет, – отозвался Дэн, но Бурый не слушал.
– …Выйдут сейчас эти козодо́яры, наваляют нам, да еще сами, вместо своего пастуха, спихнут в пропасть.
– Shit… – вполголоса сказал на это Дэн и тут взлаяла за ближайшим забором собака. Ей начали вторить остальные по всему аулу. Через минуту стоял такой лай, что о былой тишине невозможно было даже подумать.
– Дождались, – сказал Бурый и повернулся лицом в ту сторону, откуда они пришли, размышляя, не вернуться ли. Но тут дверь в воротах напротив отворилась и на улице оказался человек.
– О, пожалуйста, не волнуйтесь! – выявляя свой акцент от волнения еще отчетливее, сказал Дэн и на всякий случай поднял руки вверх.
– Простите, мы хотели купить молока. Нам сказали, что у вас есть, – добавил Бурый. Человек распахнул дверь шире и отступил, приглашая внутрь.
Человека звали Мухамед, его немногословная и незаметная жена немедленно собрала на стол и сейчас же куда-то исчезла. Мухамед улыбнулся из-под черных густых усов с проседью:
– Садитесь. В моем доме всегда рады гостям.
К обильным кавказским угощениям Дэн с Бурым уже привыкли, да и не это занимало сейчас их умы. Как только полагающаяся светская часть беседы окончилась и аппетит умерил свой пыл, Дэн робко приступил к «десерту»:
– Скажите, Мухамед… Вы ведь знаете о здешней легенде? Ну…
Мухамед покачал головой и улыбнулся:
– Вы про дух Старого Чабана?
– Да. Мой друг… – начал было Дэн, но Бурый его перебил:
– Да, я лоханулся… – полагая, что Мухамеду неизвестно это слово, Бурый поправился: – Облажался… Проявил неуважение к духу.
Мухамед сокрушенно покачал головой:
– Ай, как нехорошо. У нас чтят старших. Даже если это дух.
Бурый тотчас заметил лукавую искру в черных глазах Мухамеда и насторожился:
– То есть… Нас развели как лохов? То есть как дураков?
Мухамед улыбнулся и пожал плечами:
– Ну, если вы сами не догадались, почему дух прогневался на вас…
– Я оступился! – немного громче, нежели требовалось, сказал Бурый, но осекся: – Простите, Мухамед. Просто мне… нам стало не по себе там, – и он кивнул головой куда-то в сторону, словно зловещий мост «Семь шагов» был сразу за соседней стеной.
– Вот для таких горячих джигитов и сделали люди на камне перед мостом надпись. И чуть позднее поставили скамью, – сказал Мухамед. Бурый и Дэн слушали. И Мухамед стал рассказывать.
Когда именно появился камень, никто уже не скажет. И легенда когда появилась – тоже. Во времена, когда Кавказ стал частью России, где-то в середине девятнадцатого века внизу, у дороги, был русский блокпост, как сказали бы сейчас. Горный аул, куда вел каменный мост, был им известен. Тогда же местные и познакомили их с легендой о Старом Чабане. Люди аула жили на своей земле хорошо, им не нужно было ходить в долину. Здесь были пастбища, вода и покой, что особенно ценили пастухи и их семьи. А вот русские солдаты наведывались в уединенный аул: за молоком, яйцами, свежим барашком. Не грабили, конечно, платили за все. Но на мосту действительно гибли: особенно молодые и неопытные мальчишки. Потому что жизнь в горах была им неизвестна, а в горах и ходить надо умеючи, не то, что воевать. Камень и скамья находятся именно с той стороны моста, куда приходит тропа из долины. Со стороны аула этого нет. Не только потому, что жители аула горные жители и умеют ходить по своей земле.
Мухамед сделал паузу и насладился блеском глаз своих собеседников.
– И что же? – выдохнул Бурый. Мухамед кивнул и отпил из пиалы чаю.
– Когда вы шли вверх по пещере, что было у вас под ногами? – спросил он. Парни напряглись.
– Stones?3 Н-нет…
– Ручей?
– Да, ручей. Все в горах знают, что любая обувь скользит на мокром булыжнике. И мокрая подошва тоже скользит даже на сухом камне. Попытка пройти в сырой обуви по каменному и очень узкому мосту неминуемо закончится трагедией. Поэтому умные люди с помощью страха перед суровым духом заставляли людей немного подождать перед тем, как ступить на мост. Ветер никогда не прекращает там дуть и обувь путника обсыхает.
– Jesus Christ… I'm stupid idiot!4 – схватился за голову Дэн.
– Блин… – протянул в тон с ним Бурый. – Ведь можно было догадаться…
– Это русские солдаты сделали надпись на камне и скамью поставили тоже они, – сказал Мухамед. – И бараний колокол повесили. А мы это не трогаем – вот уже много лет. Нас бережет на нашей земле Аллах. А если наших гостей защищает еще и дух Старого Чабана – разве Аллах станет гневаться? Ведь так вы стали моими гостями!
– А человек из гостиницы снизу боялся нас сюда пускать, – сказал Дэн. – Неужели он не знает, что́ на самом деле значит вся эта «мистика»?
– А, это Хамзат. Конечно, он про все знает. Похоже, вы действительно поверили, что он боялся вас отпускать.
– Но если бы мы действительно погибли? – удивился Бурый. – Я ведь на самом деле поскользнулся! Он просто мог все объяснить…
Мухамед вздохнул:
– Хамзат дурак – хоть и негоже говорить так о соплеменнике. Ему нравится разыгрывать людей, следить, как они реагируют. Но на моей памяти трагических случаев, – слава Аллаху! – еще не случалось.
Помолчали.
– Скажите, Мухамед, – спросил Бурый. – Как правило люди из таких аулов как ваш – и даже менее изолированных – очень плохо говорят по-русски…
– А, это, – снова улыбнулся Мухамед. – Дело в том, что я не всегда тут жил. Родился я в долине, а учиться уехал в Ленинград. Давно это было… Когда в России капитализм начался, имел свой бизнес. В галстуке ходил, костюмы носил, на машине ездил. В кризис разорился. Но еще до этого устал я от той жизни. Ненастоящей она показалась мне. Несколько лет назад вернулся на родину. Но и там сейчас жизнь беспокойная, суматоха городов и туда дошла. Вот и осел я здесь вместе с женой. Живем на земле, работаем, птица у нас, овцы, козы.
– Не жалеете? – спросил удивленно Бурый. Мухамед покачал головой:
– Зачем жалеть? Мне тут нравится. Здесь никогда не было кризиса. И не будет. Люди должны заботиться о своей земле и друг о друге: как те русские солдаты позаботились о своих неопытных собратьях. А если человек умеет беречь своих братьев, то и землю свою сбережет.
Луна изрядно опустилась к зубьям гор, когда Бурый и Дэн вышли к мосту. Ветер по-прежнему подвывал и слышался с той стороны ущелья стук колокольца. Теперь он казался глупым и вовсе не страшным. Дэн уже ступил на мост, когда заметил, что Бурый не торопится.
– Ты что? – обернулся он к другу. Бурый поправил бутыль с молоком в заплечном мешке и сказал луне, что смотрела на него сверху:
– Мы с другом идем от хороших людей. Мы идем домой.
Всю дорогу до хибары внизу Дэн слышал, как Бурый повторял эту фразу – негромко, но упрямо:
– Мы идем домой…
Поделиться книгой: