Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Бокал шампанского - Рекс Тодхантер Стаут на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

– Именно она, сэр. Та самая, что отказывалась платить вам двадцать тысяч, но все-таки заплатила.

– Что ей нужно теперь?

– Ей нужен я. Вы найдете меня у нее сегодня вечером после семи.

– Этим вечером придет мистер Хьюитт, он принесет дендробиум и хочет полюбоваться ренантерой. Ты обещал быть здесь.

– Знаю. Я и собирался, но вмешались непредвиденные обстоятельства. Она позвонила мне с утра.

– Вот уж не думал, что она обихаживает тебя – или ты ее.

– Ни то ни другое. Я с ней не виделся и ничего о ней не слышал с тех самых пор, как она выписала чек. Тут особый случай. Может, помните, что, когда она вас наняла и мы с вами ее обсуждали, я упомянул одну историю, вычитанную в журнале, – насчет званых обедов, которые она устраивает ежегодно в день рождения своего первого мужа? Приглашает четырех девушек и четверых парней. Эти дамочки – незамужние матери-одиночки из прию…

– Да, помню. Пустое бахвальство. Мнимая благотворительность. Хочешь сказать, ты в этом замешан?

– Ничего такого я не говорил. Мне позвонил знакомый, Остин Байн, и попросил его подменить, потому что он слег с простудой. Я согласился, решил, что новый опыт не повредит. Закалю себе нервы, попутно кругозор расширю.

Глаза Вулфа сузились.

– Арчи…

– Слушаю, сэр.

– Я когда-либо вмешивался в твои личные дела?

– Конечно, сэр. Регулярно. Сами вы думаете иначе, так что продолжайте.

– Я не вмешиваюсь. Если тебе взбрело в голову зачем-то принять участие в этом нелепом представлении – воля твоя. Я просто указываю, что тем самым ты принижаешь себя. Этих бедолаг зовут на обед с совершенно очевидной целью. В надежде, что они – хотя бы одна из них – встретят мужчину, который настолько проникнется их положением, что пожелает продолжить знакомство и в итоге признает собственным отпрыском если не младенца, который уже родился, то плод, вызревающий в утробе. Следовательно, твое присутствие на обеде будет откровенным обманом, и тебе это хорошо известно. Я, признаться, сомневаюсь в том, что ты позволишь хотя бы одной женщине надеть на тебя ярмо, но, если это однажды произойдет, такая женщина должна обладать качествами, которые сделают для нее невозможной участь подобных несчастных созданий. Коротко говоря, ты намерен податься в мошенники.

– Никак нет, сэр, – замотал я головой. – Вы все неправильно поняли. Я не стал вас перебивать, дал высказаться. Если бы затея сводилась к этому – познакомить девушек с потенциальными женихами, я бы во всеуслышание восхвалил миссис Робилотти, но пойти бы не пошел. Там все другое, уж поверьте. Мужчин зовут из той среды, в которой вращается она сама, – черные галстуки по вечерам шесть дней в неделю, никаких вольностей. Считается, что такая встреча принесет девушкам пользу, укрепит их мораль. Провести вечерок в благородной компании, поесть сливок, попробовать икру, посидеть на стуле работы Конгрива…[1] Конечно…

– Конгрив стульев не делал.

– Знаю, но тут просилось какое-то имя, а его фамилия первой пришла на ум. Конечно, все это слащавая чушь, но мошенничеством здесь и не пахнет. И можете не сомневаться: я иду туда не как на заклание. Наука утверждает, что некоторые девушки расцветают, телесно и духовно, становятся притягательнее после рождения ребенка. К тому же они обладают некоторым семейным опытом…

– Пф! Так ты все же пойдешь?

– Пойду, сэр. Я сказал Фрицу, что меня к обеду ждать не стоит. – Я поднялся. – Пора делами заняться. Если захотите ответить на почту до обеда, позовите, и я приду через пару минут.

Мне вспомнилось, что в субботу вечером кто-то во «Фламинго» пролил какую-то жидкость на рукав моего пиджака от вечернего костюма. Дома я плеснул на ткань пятновыводителем и забыл проверить, сошло пятно или нет. Поднявшись к себе, я осмотрел костюм и убедился, что пятно исчезло.

Глава 2

Внутреннее устройство особняка Грантэмов, ныне принадлежавшего Робилотти, на Пятой авеню в районе Восьмидесятых улиц, было мне хорошо знакомо: когда мы охотились за пропавшими бриллиантами, я излазал там каждый дюйм, в том числе и на половине слуг. Поэтому, пока ехал на такси в центр города, я размышлял о предстоящем приеме. Я предположил, что гостей соберут на втором этаже в так называемой музыкальной гостиной. Не угадал – для матерей-одиночек сойдет что попроще.

Открывший мне Хэкетт держался великолепно. Раньше, когда я приходил как наемный детектив, он вел себя безукоризненно строго, а теперь, когда я вдруг сделался приглашенным гостем, он воспринял эту перемену как должное, не моргнув и глазом. Наверное, того, кому поручают открывать двери, можно при желании обучить всем премудростям правильного взятия пальто и шляп у людей разного положения, но как по мне, тут столько всего понамешано, что без врожденного таланта не обойтись. Вид, с которым Хэкетт поздоровался со мной, поневоле заставлял вспомнить наши прошлые встречи и служил наглядным уроком хороших манер.

Я попробовал его растормошить. Когда он принял у меня шляпу и пальто, я высокомерно поинтересовался:

– Как ваши делишки, мистер Хэкетт?

Он ничуть не смутился. У этого типа точно железные нервы.

– Очень хорошо, мистер Гудвин, спасибо, что спросили, – вежливо ответил он. – Миссис Робилотти в гостиной.

– Ваша взяла, Хэкетт. Поздравляю. – Я за десять шагов пересек холл и миновал сводчатую арку.

Потолок гостиной возвышался над полом футов на двадцать, пятьдесят пар танцоров уместились бы в ней без всякого труда, а уголок для оркестра не уступал размерами моей спальне. Освещали комнату три хрустальные люстры, подвешенные еще при матери Альберта Грантэма, и она же велела поставить тридцать семь стульев – в свое время я все их пересчитал – разнообразной формы и размера, изготовленных, конечно, не в духе Конгрива, но и не с фабрик в Гранд-Рапидс[2]. Среди всех помещений – а я повидал их немало – эта комната менее всего, на мой взгляд, подходила для милого общения квартета незамужних матерей-одиночек с незнакомыми мужчинами. Войдя в гостиную и оглядевшись, я прогулялся, иначе не скажешь, до барной стойки, возле которой в окружении других гостей стояла миссис Робилотти. Когда я приблизился, она обернулась и протянула мне руку:

– Рада вас видеть, мистер Гудвин.

Ну да, ей бы следовало поучиться выдержке у Хэкетта, но признаю: в целом она справилась. В конце концов, меня ведь ей фактически навязали. Бледно-серые глаза, посаженные так глубоко, что брови словно переламывались под острым углом, не лучились радушием, но еще вопрос, способны ли они вообще воспламеняться чувством. Надо сказать, угловатость в ее внешности бровями не ограничивалась. Тот, кто составлял ее облик, явно предпочитал углы плавным изгибам и не упустил ни единой возможности это доказать, а минувшие годы – ей, должно быть, под шестьдесят – нисколько не сгладили первоначальный замысел. Ладно хоть, ниже подбородка все было скрыто – платье, бледно-серое под цвет глаз, было с длинным рукавом, а воротник облегал основание дряблой шеи. Когда мы искали бриллианты, мне дважды довелось наблюдать ее в вечернем наряде, и не скажу, что зрелище доставило удовольствие. Сегодня, кстати, она надела только жемчужное колье и пару колец.

Меня представили другим гостям и поднесли коктейль с шампанским. Первый же глоток дал понять, что с коктейлем что-то не так, и я переместился ближе к барной стойке, чтобы выяснить причину. Смешивал коктейли Сесил Грантэм, сын хозяйки от первого брака, и то, что он творил, было хуже простого убийства. Я увидел, как он, держа бокал ниже стойки бара, кладет туда полкуска сахара, роняет две капли биттера, выдавливает сок лимона, наливает до половины содовой, потом ставит бокал на стойку и почти до краев заполняет из бутылки «Кордон Руж». Не спорю, губить добротное шампанское отравой вроде сахара и биттера с лимоном – довольно распространенное преступление, но вот содовая – это вообще за гранью добра и зла. Мотив Сесила был очевиден – понизить градус, чтобы почетные гости не перебрали, однако, поддавшись искушению, видимо, содовая в шампанском подействовала, я решил не спускать с него глаз. Мне хотелось выяснить, сделает ли он такую же бурду для себя, но тут прибыл очередной гость, и пришлось отвлечься на знакомство. Это был последний из двенадцати приглашенных.

К тому времени, когда наша хозяйка повела нас по широкой мраморной лестнице в столовую этажом выше, я успел мысленно рассортировать гостей и сопоставить лица с именами. Разумеется, с четой Робилотти и близнецами, Сесилом и Селией, я встречался раньше. Пол Шустер оказался типом с острым носом и внимательным взглядом темных глаз. Беверли Кент выделялся длинным, вытянутым лицом и большими ушами. Коротышка Эдвин Лэйдлоу то ли забыл причесаться, то ли его волосы не слушались расчески.

Я заранее решил для себя, что с девушками лучше всего держаться этаким старшим братом, который обожает своих родственников и постоянно над ними подшучивает – конечно, с должным тактом и утонченностью. Реакция девушек подтвердила правильность такого решения. Хелен Ярмис, высокая и стройная, пожалуй, ближе к худобе, с огромными карими глазищами и пухлыми губками – вот только бы она научилась улыбаться по-настоящему, а не кривить уголки рта – умело выказывала спокойное достоинство. Этель Варр, приведись мне выбирать свою судьбу, я выбрал бы не раздумывая: нет, красотой она с ног не валила, но свою головку носила на плечах гордо, а лицо у нее было из тех, что понуждают оглядываться, ибо оно непрерывно менялось в игре света и тени.

Фэйт Ашер я бы определил себе в сестры, потому что она, казалось, нуждается в братской опеке больше всех остальных. К слову, она была симпатичнее прочих, миловидная, с зелеными искорками в глазах и ладной фигуркой со всеми нужными округлостями, но усиленно прятала свои прелести, опуская плечи и так крепко напрягая лицевые мышцы, что того и гляди морщины пойдут. Правильный брат мог бы сотворить с ней подлинное чудо, однако за столом меня лишили всякого шанса – посадили напротив, слева от нее очутился Беверли Кент, а справа – Сесил Грантэм.

По левую руку от меня сидела Роуз Таттл, вид которой недвусмысленно намекал, что никакой брат ей не нужен. Голубые глаза, круглое лицо, волосы стянуты в хвостик, фигура пухлая настолько, что хватило бы поделиться с миссис Робилотти и еще бы осталось. Роуз лучилась весельем, и было понятно, что случайным рождением ребенка эту природную радость не омрачить. Даже рождением двух детей, как я вскоре узнал. Нацепив на вилку устрицу, она повернулась ко мне:

– Гудвин – так вас зовут?

– Верно. Арчи Гудвин.

– Забавно. Вон та дама уверяла, что я буду сидеть между мистером Эдвином Лэйдлоу и мистером Остином Байном, а вы говорите, что ваша фамилия Гудвин. На днях я рассказывала подружке, что меня пригласили на вечеринку, и она предположила, что среди гостей должны быть холостые отцы… Вы вроде как поменяли фамилию, а что насчет холостого отца?

Я напомнил себе, что от меня ожидают тактичности.

– Наполовину, – признался я. – Я вполне холост, но отцом, насколько знаю, стать пока не успел. Мистер Байн простудился, не смог прийти и попросил меня его подменить. Что ж, ему не повезло, зато повезло мне.

Роуз съела одну устрицу, вторую – она и ела весело – и снова повернулась ко мне:

– Знаете, я как раз говорила той своей подружке, что, если все мужчины в высшем обществе такие, какие были тут в прошлый раз, мы ничего не потеряем, если не придем, но, сдается мне, они все-таки разные. Вот вы точно отличаетесь. Я видела, как вы заставили Хелен засмеяться – это Хелен-то Ярмис! По-моему, никто раньше не замечал, чтобы она смеялась. Если не возражаете, я расскажу о вас своей подруге.

– Валяйте. – Я прервался на очередную устрицу. – Но хочу вас поправить. Я не из высшего общества. Обыкновенный наемный работник.

– О! – Роуз понятливо кивнула. – Это все объясняет. А чем вы занимаетесь?

Памятуя о необходимости проявлять скромность, я помолчал. Не ровен час, эта мисс Таттл заподозрит, что миссис Робилотти наняла детектива приглядывать за гостями.

– Ну, можно сказать, что я улаживаю проблемы. Я работаю на человека по имени Ниро Вулф. Полагаю, вы слышали о нем.

– Кажется, да. – Устрицы закончились, и Роуз положила вилку на стол. – Уверена, я где-то… А-а, вспомнила! Убийство, какая-то женщина… Сьюзен, по-моему. Вулф – сыщик, правильно?

– Правильно. Я работаю на него. Однако…

– А вы тоже сыщик?

– Когда на работе – конечно, но не сегодня вечером. У меня выходной. Так что я отдыхаю, развлекаюсь и хотел бы уточнить, что вы имели в виду…

Хэкетт с двумя помощницами убирал со стола тарелки из-под устриц, но не это меня остановило. Я отвлекся на Роберта Робилотти, сидевшего напротив, между Селией Грантэм и Хелен Ярмис: он взмахнул рукой, требуя внимания. Когда голоса других стихли, миссис Робилотти возвысила свой:

– Что такое, Робби? Опять про блоху?

Он улыбнулся жене. Из того немногого, что узнал о нем за время охоты за бриллиантами, лично я к нему симпатией не проникся, не важно, улыбается он или нет. Впредь постараюсь относиться к нему непредвзято, и мне известно, что не существует закона, запрещающего мужчинам выщипывать брови, носить тонкие усики и полировать длинные ногти, а мое подозрение, что он носит корсет, было всего лишь подозрением. Если он женился на миссис Альберт Грантэм из-за ее денег, я первый соглашусь, что ни один мужчина на свете не женится без причины, а в ее случае иной причины придумать почти невозможно. Кроме того, допускаю, что у него есть некие скрытые добродетели, которых я не сумел разглядеть. Но твердо знаю одно: будь мое имя Роберт и женись я по некой причине на женщине на пятнадцать лет меня старше, сплошь состоящей из углов, то ни за что не разрешил бы называть себя Робби.

Надо отдать ему должное, он не позволил супруге себя заткнуть. Всеобщего внимания он добивался, чтобы поведать историю о сотруднике рекламного агентства, который изучал блох, – и был решительно настроен досказать до конца. Я уже слышал ее от Сола Пензера, который рассказывал красочнее, но и Роберт сумел заинтриговать слушателей. Трое мужчин из высшего света засмеялись – тактично, утонченно и скромно. Хелен Ярмис наконец-то изогнула уголки рта кверху. Близнецы Грантэм сочувственно переглянулись. Фэйт Ашер перехватила взгляд Этель Варр, сидевшей напротив, едва заметно покачала головой и стыдливо потупилась. Затем Эдвин Лэйдлоу пустился рассказывать об авторе, написавшем целую книгу невидимыми чернилами, а Беверли Кент поделился анекдотом об армейском генерале, забывшем, на чьей стороне он сражается. Мы словно сделались большой и счастливой – ну, почти счастливой – семьей, и тут подали голубей. Я понял, что угодил в неприятности. За столом у Вулфа мы обыкновенно брали птицу руками – это единственный практичный способ, – но здесь же требовалось блюсти манеры! Меня спасла Роуз Таттл: одной рукой она вонзила вилку в птичью тушку, а другой оторвала бедрышко.

Вообще-то, мисс Таттл мимоходом обронила кое-что сильно меня заинтересовавшее, и я был не прочь развить беседу, однако она увлеклась разговором с Эдвином Лэйдлоу, сидевшим слева, поэтому я покосился на Этель Варр справа от себя. Ее лицо продолжало преподносить сюрпризы. В профиль, на таком близком расстоянии, оно выглядело иначе, а когда девушка повернулась и мы встретились взглядами, преобразилось снова.

– Надеюсь, вы не возражаете против замечаний личного свойства, – сказал я.

– По-разному бывает. Не могу ничего обещать, пока не услышу.

– Ладно, я рискну. Вдруг вы решите, что я на вас пялюсь. Хотел сразу объяснить…

– Вот как? – Она улыбнулась. – Может, лучше не стоит? Может, ваше объяснение меня расстроит? Может, я лучше и дальше буду думать, что вам просто хочется на меня смотреть?

– И это правильно. Если бы мне не хотелось, я бы не смотрел, сами понимаете. Но вот какая штука – я все пытаюсь поймать момент, когда вы будете выглядеть одинаково, и у меня не получается. Только вы чуток повернетесь, в любую сторону, как лицо меняется. Знаю, есть люди, которые умеют так делать, но я никогда не видел лица подвижнее вашего. Вам раньше такого не говорили?

Она раздвинула губы, снова их сомкнула и отвернулась от меня. Мне оставалось лишь уткнуться носом в свою тарелку, и я так и поступил, но мгновение спустя Этель вновь заговорила со мной.

– Между прочим, мне всего девятнадцать, – сообщила она.

– Мне тоже когда-то было девятнадцать, – признался я. – Что-то в том возрасте мне нравилось, а что-то было ужасным.

– Вы правы, – согласилась она. – Я пока не научилась вести себя как надо, но обязательно научусь. С моей стороны было глупо отворачиваться от вас. Вы верно сказали, мне и вправду говорили про мое лицо. Много, много раз.

Вляпался, сокрушенно подумал я. Как прикажете быть тактичным, когда неизвестно, что укладывается в рамки, а что за них выпирает? Подвижное лицо вовсе не означает, что девушка непременно обзаведется ребенком. Нужно как-то выпутываться…

– Я предупреждал, что замечание будет личного свойства, и просто хотел объяснить, почему таращусь на вас. Думать не думал, что своим вопросом вас оскорблю. Давайте сочтемся, хорошо? Меня самого раздражают разговоры о лошадях: однажды я зацепился каблуком за стремя, когда спешивался. Можете спросить у меня что-нибудь насчет лошадей, и мое лицо изменится, вот увидите.

– Должно быть, вы катались в Центральном парке? Я права?

– Нет, это было летом на Западе. Продолжайте, у вас неплохо получается.

Мы болтали о лошадях, пока не встрял Пол Шустер, сидевший справа от Этель. Я не виню его, ведь с другого бока от него восседала миссис Робилотти. Но поскольку Эдвин Лэйдлоу по-прежнему занимал Роуз Таттл, лишь во время десерта – принесли вишневый пудинг со взбитыми сливками – мне удалось ее расспросить.

– Вы кое-что сказали, – напомнил я. – По-моему, я не расслышал.

Она проглотила кусочек пудинга.

– Может, я невнятно сказала. Со мной случается. – Она подалась ко мне и понизила голос. – Этот мистер Лэйдлоу, он ваш приятель?

Я покачал головой:

– Сегодня я увидел его впервые в жизни.

– Что ж, вы ничего не потеряли. Он издает книжки. Вот скажите, когда вы смотрите на меня, вам кажется, что я до смерти хочу узнать, сколько книжек вышло в прошлом году в Америке, Англии и других странах?

– Нисколько. Сдается мне, вы отлично обошлись бы без этих познаний.

– То-то и оно. Ну, что я не так сказала?

– Дело не в том, что вы сказали что-то не то. Вы упомянули мужчин из общества, которые были тут в прошлый раз, и я не совсем понял… Вы подразумевали, что уже бывали на такой вечеринке?

– Именно так, – кивнула она. – Это было три года назад. Вы же знаете, вечеринки устраивают каждый год.

– Да, знаю.

– Сегодняшняя у меня вторая. Та моя подруга, про которую я говорила, думает, что меня снова позвали на шампанское из-за второго ребенка, но я вас уверяю: будь я без ума от шампанского, то уж придумала бы, как быстрее попасть сюда опять. К тому же я и ведать не ведала, что меня пригласят. Сколько мне лет, по-вашему?

Я присмотрелся к ней:

– Э-э… Двадцать один?

Она довольно усмехнулась:

– Понятно, что из вежливости вы сбросили пяток, так что ваша догадка верна. Мне двадцать шесть. Сами видите, это неправда, будто после рождения детей девушки выглядят старше. Конечно, если детей много, восемь или десять, ты точно постареешь. Но лично я не верю, что выглядела бы моложе, не будь у меня двоих малышей. Что скажете?

Я помедлил с ответом. Я принял приглашение на вечеринку вполне осознанно. Пообещал хозяйке, что осведомлен о характере и значимости мероприятия и что она может рассчитывать на меня. На мои плечи давило бремя ответственности за общественную мораль, хотя бы в некоторой степени, а эта веселая мать-одиночка сводит все обилие наших социальных проблем к единственному вопросу – состарило ли ее рождение детей! Если я скажу «нет», это будет ответ одновременно правдивый и тактичный. Из него следует, что никаких преград для карьеры на ее жизненном пути не имеется. Сказать «нет» и перечислить реальные препятствия, которые ее поджидают, было бы верно, будь я посвящен в таинства благотворительности и опеки, но я не посвящен, да и сама она наверняка о них знает, однако ничуть не тушуется. В общем, я поразмыслил секунды три. Конечно, совершенно не мое дело, продолжит ли она рожать, но поощрять ее в этом начинании я не собираюсь. Короче, я солгал.

– Увы.

– Что? – возмутилась она. – Да как вы смеете?!

Я проявил твердость:

– Смею. Вы признали, что я мысленно дал вам двадцать шесть и отнял пять лет из вежливости. Будь у вас всего один ребенок, я бы дал вам двадцать три, а если бы детей не было, мог бы дать вам лет двадцать. Не стану утверждать, что наверняка бы дал, но не исключено. Пожалуй, нам стоит заняться пудингом. Вон, некоторые уже доели свои порции.

Роуз весело развернулась к своей тарелке.

По всей видимости, приглашенных уведомили заранее по поводу процедуры: когда Хэкетт по сигналу отодвинул стул миссис Робилотти, а мы, кавалеры, оказали ту же услугу своим подопечным, девушки мигом окружили хозяйку, которая направилась к двери. Когда дамы ушли, мужчины снова уселись.

Сесил Грантэм испустил громкий вздох облегчения:

– Последние два часа были тяжким испытанием.

– Бренди, Хэкетт! – распорядился Роберт Робилотти.

Хэкетт, разливавший кофе, прервался и бросил на него укоризненный взгляд:

– Буфет заперт, сэр.

– Знаю, но у вас же есть ключ.



Поделиться книгой:

На главную
Назад