Дело Декстера: танцуют все!

Алеся Ли

Дело Декстера: танцуют все!

– Ты сказала, мы идем на спортивные соревнования. А это что такое?! – пораженно поинтересовался я, разглядывая толпу землян и иномирцев в причудливых костюмах. Часть из них словно сбежала с бразильского карнавала двадцатого века, а остальные – с парадных портретов аристократии второй половины девятнадцотого. – Это еще что за костюмированная вечеринка?!

На мой возглас обернулся парочка парней во фраках, подозрительно напоминающих земных пингвинов. Центаврийского слизня – так и вовсе не отличить.

Я смерил их скептическим взглядом. Несколько из них мгновенно стушевались, но один оказался покрепче и ответил не менее выразительным взглядом.

– Декс! – Эли ухватила меня за руку, увлекая к трибунам. – Во-первых, не говори так громко!

– А как я могу говорить тихо, когда музыка так орет?! – искренне возмутился я.

На что Эли хихикнула в кулачок, но тут же вспомнила, что злится.

– Во-вторых, это Кубок Федерации по бальным танцам!

– Каким танцам? Ты притащила меня на балет?! – что может быть более специфическим, чем парни в лосинах, когда ты при этом – в костюме, а твоя девушка – в вечернем платье. Колготки носят они, а стыдно почему-то тебе!

– Мы уходим! – я попытался развернуться к выходу, но Эли была начеку и загородила дорогу.

– Это спортивные бальные танцы. Вальс, танго. Румба. Ча-ча-ча! По ним соревнования проходят. Их вот-вот причислят к Олимпийским видам спорта!

Я еще раз осмотрел «пингвинов» и мужиков рубашках со стразами и декольте, которому позавидовали бы все поп-певицы современности.

– И как давно длится это «вот-вот»?

– Э-э-э, – поборница справедливости в мире спортивных дисциплин и моя девушка по совместительсву заметно смутилась, – уже лет восемьдесят…

– Вот и я говорю, какие из них спортсмены, – вдохновенно начал я, но тут же понял, что пора менять тему – глаза Эли угрожающе сузились.

К счастью, к нам целенаправленно приближалась одна из спортсменок? конкурсанток?

– Молли! – Эли радостно замахала рукой, приветствуя одну из немногих своих университетских подруг. Я и не знал, что она занимается этими… бальными… спортивными… танцами короче. Вот подстава. За то время, что я пропадал в военной академии, жизнь, очевидно, не стояла на месте.

– Эли! – расцеловать друг друга было решительно невозможно, у одной – макияж, у другой – биокостюм доходил лишь до шеи.

На свой страх и риск Эли твердо вознамерилась быть красивой, так что ее лицо и волосы, были решительно освобождены от привычной защиты.

Молли осторожно обняла Эли там, где виднелся биокостюм.

Я невольно оценил заботу.

У Эли было редкое среди землян генетическое заболевание, из-за которого ее кожа травмировалась даже от незначительного механического воздействия, что доставляло ей самой огромные неудобства. Окружающим, впрочем, тоже. И только наличие биокостюма позволяло ей носить любую одежду, модную обувь, вести активный образ жизни.

Родители Эли никогда не создавали драму из сложившейся ситуации, не пытались ограничивать дочь, и все ее детство, когда такая защита казалась несбыточной роскошью, терпеливо залечивали новые и новые раны, появлявшиеся от попыток Эли угнаться за сверстниками.

На этот раз биокостюм практически полностью скрывало глухое бальное платье и длинные перчатки.

Эли хотела приоткрыть еще шею и декольте, ну тут уже я уперся намертво. Во-первых, как военный, мало ли что, шея – это стратечически важная жизненная зона у гуманоидов, а во-вторых, как мужчина – нефиг пялиться. И так вон находятся ценители прекрасного.

Я послал в толпу парочку выразительных взглядов.

– …Ваши места за столиком номер сто двадцать восемь, он воспарит ровно в шесть вечера, не задерживайтесь, – проворковала Молли.

Я понял, что пропустил часть беседы.

– Рада личному знакомству, Декстер. Спасибо, что пришел.

Желая искупить вину за невнимательность и, чего уж греха таить, покрасоваться перед Эли, я вежливо подхватил ручку подруги и едва уловимо поцеловал. Учитывая платье в пол и странноватую прическу, напоминающую космическую антенну (с такой на парадный портрет в девятнадцатом веке, вероятно, бы не пустили) Молли не могла не оценить мои манеры.

Эли насмешливо фыркнула, чем несколько нарушила торжественность момента.

– Красуешься? – поитересовалась она, когда мы снова остались одни. Насколько вообще можно было остаться одним в толпе конкурсантов. Только сейчас я понял, что Эли привела нас «за кулисы», в ту часть огромной космической арены, где готовились к выступлению участники.

– Есть немного, – благодушно согласился я и тут же отвлекся. – Она что, ему пудрой пресс подкрашивает?!

– Это не пудра, – со смехом уточнила Эли, – такая штука, которая придает коже временный оттенок загара. В регламенте соревнований прописано «правило о костюмах», внешний вид пар также должен соответствовать традициям.

Мое воображение тут же нарисовало картинку, где такая же знойная красотка с кошачьими замашками красит из баллончика моего приятеля Арти, и зеленый центраврийский слизень, медленно покрываясь бронзатом, в прямом смысле плывет от такого внимания.

– Пойдем, до взлета столика осталось пятнадцать земных минут. Эли взглянула на ручные часы, со множеством циферблатов.

Мой подарок. Показывают время сразу нескольких крупных планет и искуственных станций Федерерации. Перед поездкой Эли добавила в настройки еще и Арену.

Часы были не дешевыми, но мне хотелось сделать приличный подарок на годовщину.

Мы были знакомы еще со школы, начали встречаться, когда я служил на орбитальной станции, и вот уже три земных года как официально вместе. То есть как вместе, большую часть времени, к сожалению, врозь. Так что я готов был терпеть даже такие сомнительные развлечения, как Кубок Федерации, лишь бы чуть больше провести времени с ней.

Итого, нужен был подарок на годовщину. У родителей просить как-то некруто, а академической стипендии хватило бы разве что на застежку от часов.

Вот и ввязался в одно сомнительное дело вместе с Арти. Центаврийский слизень, служивший вместе со мной, когда-то промышлял на орбитальной станции безобидной контрабандой, и мне пришлось спасать его предприимчивую зад… ну вы поняли, от таких же безобидных, но все же неприятностей. После перевода бизнеса в статус «легальный» мы даже сумели подзаработать. На часы хватило. Теперь они красовались на тонком запястье Эли, неплохо дополняя вечерний туалет, к моему полному удовлетворению.

Столик номер сто двадцать восемь оказался на шесть персон. Он воспарил над паркетом (настоящий ламинат, а не какая-то там имитация, это вам не региональный турнир, где танцуют на чем попало – цитата), ровно в назначенное время, вознося нас на приличную высоту, чтобы мы могли наблюдать за происходящим на площадке под уголом примерно в сорок пять градусов.

Столики парили в шахматном порядке на разной высоте, что позволяло сохранять прекрасный обзор всем без исключения обладателям недешевых, смею вас заверить, билетов. За нашими спинами возвышались монументальные трибуны, которые, как я понял, меняли конфигурацию, подстраивались под запросы публикики и организаторов турнира.

– Этот зал – увеличенная голографическая копия «Уинтер Гарденс», – восторженно сообщила мне Эли разглядывая сложный орнамент, полукруглый свод и цветные витражи, – площадка, где проходил самый известный фестиваль по бальным танцам на Земле!

Меня начинала беспокоить ее осведомленность. Кажется, это не одно из десятка временных хобби. Бальные танцы грозят остаться с нами надолго.

Сперва мне было любопытно наблюдать за парами: как они выплывают на паркет, как кружатся по нему, как сверлят друг друга презрительными взглядами, но через три(!) земных часа даже центаврийские слизни во фраках перестали вызывать у меня хоть какие-то эмоции.

Начинало неумолимо клонить в сон.

Зато я немного разобрался в происходящем: понял, что с каждым раудом танцоров становится вполовину меньше, сумел разделить десять бальных танцев на две програмы по пять: Латину и Стандарт.

Мне больше нравилось второе: это когда диджей включал Штрауса, а на паркете чинно прогуливались под ручку «пингвины» и «принцесссы» в кукольных платьях.

Единственное, что для меня все еще оставалось загадкой, так это система судейства. На мой непрофессиональный взгляд все они танцевали примерно одинаково, так что, судьи со странными гаджетами в руках вызывали исключительно недоумение и казались частью интерьера. Эли заверила меня, что в финале, когда останутся лучшие шесть пар, будет открытое судейство, и мне многое станет понятно.

За столиком вместе с нами сидели родители подруги Молли, и семья ее партнера. Убедившись, что соседи взволнованно обсуждают что-то, жонглируя местными малопонятными терминами, я повернулся к Эли.

Был еще один вопрос, требовавший ответа в то время, как на паркет (не имитация, ламинат!) уже выходили подруга Молли и ее партнер, все еще остававшийся безымянным. Их пара открывала выступления финального раунда.

– Осталось шесть пар, так? – уточнил я.

Эли кивнула.

– Все они представляют разные планеты Федерации?

Еще один кивок.

– Почему тогда в финале столько мужчин-альфиан? Это еще одно обязательное условие? – конспиративно понизив тон, чтобы не привлекать лишнее внимание, уточнил я. – Даже у твоей подруги Молли партнер – альфианин! А они за Землю, танцуют, между прочим. На планете парни закончились?

– Всех в армию забрали, – со смешком парировала Эли. – Альфиане возлюбили бальные танцы еще со времен Первого контакта. У них одна из самых сильных школ в Федерации. Да и читерят они изрядно, головы-то две. И вариацию шагов запомнить проще, и вероятность обладания хорошим слухом и так называемым «чувством ритма» увеличивается вдвое. Еще бы им не танцевать! Вот они и выступают за сборные разных планет, ведь у себя на родине на пьедестале почета всего три призовых места… на всех. На соревнованих такое допускается, главное, чтобы один из партнеров был гражданином представляемой планеты. А вот у центавриан, кстати, необычное правило: на межгалактических турнирах Центавру могут представлять только слизни! Представляешь? Никаких межпланетных составов!

– Вполне логично.

Во мне внезапно проснулся дух патриотизма, что для такого «туриста» как я (дед привез семью на Землю незадолго до моего рождения) было нетипично.

За всю свою жизнь на старушке Земле у меня не было ни единого шанса сойти за местного, ни внешне, ни благодаря способностям, которые дарили мне гравитация и биохимический состав… всего, собственно, абсолютно всего на этой планете, что позволяло при желании проходить сквозь предметы. Это нервировало окружающих куда больше, чем непривычная внешность или невысокий рост. На человека я был похож только со спины и то, если не приглядываться.

– Смотри, там Молли! – глаза Эли горели. Я не мог не заметить, насколько ей нравится все происходящее.

Финал начинался с представления пар-участниц. Молли и ее партнеру, надо как-то узнать, как зовут обе головы альфианина, выпала честь или не повезло (с какой стороны посмотреть) выступать первыми.

– Медленный вальс! – торжественно объявил ведущий.

Завораживающая музыка, напоминающая бег морских волн, неторопливо окатывающих соленой водой песчаный берег старушки Земли, исполнялась оркестром (разумеется, в режиме реального времени, никаких там голографических записей и прочего, это же не какой-то там региональный турнирчик – цитата).

Головы альфианина переглянулись – и он с достоинством протянул руку партнерше. Та, в свою очередь, легкая как перышко, в воздушном платье, приблизилась и заняла позицию, чтобы завершенная конструкция начала напоминать что? лодку? короче, красивую пару.

А дальше началась самая настоящая магия. Ну, для меня магия, а для них это плюс/минус десять лет тренировок.

Но самым занимательным было даже не то, что два гуманоида ухитряются двигаться по паркету как единое целое. В воздухе, между столиками возникла объемная проекция пары, а потом еще одна, которая словно тень неотступно следовала за первой. В те моменты, когда движения двух проекций незначительно разнились, обе они вспыхивали разными цветами, словно подчеркивая эти нестыковки.

– Открытое судейство, – восторженно прошептала Эли, очевидно понимая в происходящем куда больше чем я.

Но прежде, чем я успел уточнить, музыка смолкла.

Пара поклонилась зрителям. Альфианин, в этот момент он почему-то совсем не напоминал двухголового «пингвина», галантно указал рукой на партнершу, которая, в свою очередь, присела в глубоком реверансе.

Над их головами, проэкция в ускоренном темпе повторяла исполненный танец. После его окончания в центре зала вспыхнула загадочная цифра в семдесят восемь процентов. Огромная арена всколыхнулась аплодисментами,

судьи оживились, замелькали еще какие-то цифры.

– Оценка за технику. Нереально, – выдохнула Эли.

Наши соседи по столику бросились поздравлять друг друга.

– Объясняй, – потребовал я, напоминая, что остаюсь единственным, кто вообще не понял, что произошло.

– Аппаратура сканирует движения пары во время танца: механику движения суставов, распреденение веса, направление шагов – и соотносит с идеальным, которое формировалось путем анализа и оценки амплитуды движения ряда известных пар. По видеозаписям воссоздавались объемные модели танцоров, написавших первые учебники по бальным танцам, которые не застали Первый контакт и последовавший за ним скачок технологического прогресса. Все это анализировалось и теперь производится автоматически, позволяя свести к минимому субъективность в судействе. Программу не обманешь. А открытое судейство…

–…означает, что результат сравнения демонстрируют всем желающим, – закончил мысль я.

Мне удалось представить объем объективно бесполезной работы, проделанной всеми этими энтузиастами с одной лишь целью: сохранить и донести до наших дней свое искусство, морально устаревшее сто пятьдесят лет назад. Этому можно и поаплодировать.

Следующей на паркет вышла парочка центавриан. Мне было любопытно, как аппаратура собирается искать ноги-руки у слизней, которые куда больше напоминают кляксу, но вездесущая программа оказалась умнее, чем я думал. Над головами танцующих взмыла проекция, которая все так же вспыхивала в моменты невольных неточностей танцоров, и по итогу продемонстрировала вполне приличные семдесят один балл.

После них была пара альфиан, выступающих за родную планету, они получили семдесят семь баллов, так и не дотянув до лидеров.

Последующие три – наглядно продемонстрировали, что борьба за победу развернется между первыми тремя претендентами.

Еще один Медленный вальс – теперь пары танцевали все вместе, что позволяло следить и сравнивать вспышки, так сказать, в режиме реального времени.

Следующим был танец Танго. Латиноамериканские ритмы причудливо сочетались с неуловимой аристократичностью происходящего, создавая удивительный контраст, а ритм в ушах невольно разгонял кровь по венам. На этот раз альфиане вырвали победу, опередив Молли и ее партнера на два балла.

Центаврианские слизни успешно закрепились на почетном и необидном третьем месте.

– Организаторы Кубка Федерации благодарят партнеров и спонсоров турнира, – величественно сообщил ведущий, – Вега-Тэк – это альфианское качество, только натуральный космический вакуум для хранения ваших вещей!…

Я невольно фыркнул. Реклама позволила танцорам немного отдышаться.

– Следующий танец – Венский вальс!

Триумфальное возвращение Штрауса принесло нашему столику очередное разочарование. Третий танец финала еще больше отдалил Молли от победы – разрыв составлял уже три балла.

Медленный фокстрот, оживляющий в моем воображении джентльменов с тростью и в котелках, а так же дам в кокетливых шляпках (все-таки сложно иметь деда – профессора истории Земли, и не стать ее поклонником), сократил разрыв между главными претендентами на победу.

Итоговый балл включал в себя артистичность, которую оценивали судьи, ведь просчитать эмоциональную составляющую и ее воздействие на других индивидов не удавалось до сих пор. Аппаратура ограничивалась лишь тем, что оценивала сердцебиение публики и интенсивность звуковой поддержки пар после выступления, набрасывая незначительные баллы.

Чтобы свести субъективность к минимуму, упор делался на музыкальность (соответствие движений ритму и мелодии), а так же технику исполнения фигур, которые сканировала вездесущая Программа. Впечатлить ее настолько, чтобы вырвать у противника победу, когда баллы и так были на пределе возможностей физических тел, не представлялось возможным. Это понимали все. Наш столик очевидно транслировал уныние.

Эли выглядела расстроенной. Я словно бы невзначай коснулся ее руки и почувствовал ответное пожатие.

Интересно было наблюдать за выражением лица каждого из участников. Их то и дело показывали объемным изображением в центре зала, не считая проекций кружащихся над площадкой.

Оба лица нашего альфианина оставались удивительно спокойны и сосредоточены. Молли тоже держалась молодцом. Их основные противники сияли в четыре улыбки, уже воображая себя на первой ступени пьедестала почета.

А вот и он. Последний танец.

– Квикстеп! – подтвердил ведущий.

Музыка понеслась вскачь, пары бегали и прыгали, партнерши прогибались в спине практически до самого пола, проделывая это все на удивительно тонких высоких каблуках. И кто это придумал? Мужиков хоть обули нормально, в лакированые туфли.

Зрители кричали и хлопали, полностью захваченные происходящим.

– Смотри! Ты это видишь?! – Эли хотела было вскочить на ноги, но стул держал крепко.