До слуха Ивана Фёдоровича доносился всё тот же голос странного человека пока он бегал глазами по строчкам. Когда он закончил – клетка исчезла.
– Может, поможешь вместо того чтобы мух считать?
– Тебя наверно кто-то прикончил, – размышлял вслух Иван Фёдорович, подавая руку. – Уж больно хорошо ты умеешь доводить до белого каления.
– А тебя сбила машина, пока ты тормозил посреди дороги или со своей бабулей телек не поделили?
– Так ты платишь за помощь. – с горечью в голосе Иван Фёдорович в очередной раз подумал, что молодежь уже совсем не та, что была раньше.
– Ладно, не дуйся как маленький ребенок. Правда, спасибо тебе большущее, если бы не ты… – протягивая руку для рукопожатия, – давай вылезай уже из этого тела.
– А я разве не… – оглядев себя Иван Фёдорович осознал, что до сих пор в теле того странного мужчины, – и как мне выбраться?
– Упс…
– Что значит твоё «упс»?
– Прости, но…
– Даже не смей говорить, что не знаешь теперь, как мне выбраться отсюда!
Повисло молчание, которое никто не решался нарушить.
– Почему ты теперь молчишь?!
– Дед, ты же сам сказал – не смей говорить вот я и молчу!
– Шут гороховый. Зачем я только связался с тобой.
Как будто только вспомнив имя того самого, который мог бы выручить:
– Ханаил. – Во плоти явился по первому же зову.
Артем, намереваясь дать деру, выдавил сквозь зубы: – Только не он!
Иван Фёдорович успел схватить парня готового обратиться в бегство.
– Иван Фёдорович, я думал, что могу на Вас положиться. Я же вроде бы чётко и ясно объяснил, что Вам запрещено контактировать с мебелью и людьми. Не успел я уладить один инцидент, как Вы уже спутались с этим… хм… неугомонным созданием, – продолжал Ханаил указывая жестом на парня, – из-за Вас я упустил очень нужную нам душу.
Впервые в жизни Ивана Фёдоровича прожившего семьдесят три года отчитывали как нашкодившего школьника. Ему было очень-очень стыдно, поэтому он даже ощущал, как пылали щёки человека, в которого он вселился.
– Теперь на одного зануду стало больше, – напомнил о своём присутствии парень, – ну, значит, я пошёл, а вы вдвоём составите отличную компанию.
– Стой, куда же ты собрался! – щёлкнув пальцами, Ханаил приковал парня к Ивану Фёдоровичу, – это вы как раз и составите отличную парочку. Иван Фёдорович, зачем Вы вообще во всё это ввязались?
Иван Фёдорович виновато потупил взор: – Он просил помочь.
Ханаил: – Естественно Вы не спрашивали у него, почему он оказался в таком положении.
– Он вообще-то тут стоит перед вами, – Артём пытался вырваться, дёргая прикованную руку, – а ты чудо в перьях прекрати говорить, так как будто меня здесь нет.
Ханаил: – Я попытаюсь договориться с экзорцистом, чтобы он вытащил Вас из тела…
Иван Фёдорович: – А как же парнишка?
Заключил Ханаил: – Его судьба давно предрешена – изгнание.
– Должен же быть какой-нибудь выход, – не унимался Иван Фёдорович, умоляюще прижав руки ладонями.
– Ну, спасибо тебе за всё, дед! – парень зарычал как дикий зверь, загнанный в ловушку гневно сверля взглядом Ивана Фёдоровича.
– Ладно, постараюсь что-нибудь придумать, но только больше без приключений. – Ханаил пригрозил пальцем, как делают маленьким деткам.
– Катись уже в своё небесное царство, – парень фыркал в пустоту, так как тот, кому были адресованы слова, уже исчез. – Раз такое дело, то всё будем делать, по-моему, а то я умру от скуки.
Начал Иван Фёдорович: – Ты уже умер и кстати отчего?
Артём попытался отмахнуться от расспросов как от назойливой мухи: – От скуки.
– Перестань я серьезно! Несносный мальчишка!
– Я тоже, дед, не бузи. Для начала тебе нужно переодеться. Ты в этом прикиде выглядишь как клоун.
– Кто-то занимался твоим воспитанием или нет?
– Моим воспитанием занимался я самолично, – подмигнул парень, отвешивая шутовской поклон. – Принимается исключительно конструктивная критика.
– Неужели даже уважать старших не научили?
– Прицепился! «Уважать старших» – это типа место уступать? Дедуля, за своё место нужно бороться, а не ждать – уступят или нет. Сейчас ты этого вряд ли дождешься в нашей современной реальности.
– Господи, куда катится современная молодёжь?
– Я никуда вроде не качусь.
– В смысле?
– На коромысле. Ты сказал: «Куда катится молодёжь». А я ведь стою на месте и никуда не качусь, дед, чёт постоянно так жестко тормозишь.
– А ты дерзишь. По ушам тебе некому нахлопать.
– Слышь, я сам кому угодно могу нахлопать.
Иван Фёдорович с ужасом заметил, что постепенно начинает вести себя как этот пацан. От дальнейших размышлений и препирательств обоих отвлек визг тормозов. Далее место аварии облепила толпа зевак. В принципе Иван Фёдорович никогда не страдал излишним любопытством, но на этот раз решил пойти и посмотреть, как же это происходит. Сбитая грузовиком женщина лежала в луже крови. Медленно как отлепляют пластырь от ранки, её душа отделялась от окровавленного тела. В мгновении ока возле отделившейся души возник человек, прикоснулся к её руке и они исчезли.
– Я уже подобное видел сотни раз. Ну, понравилось зрелище? – выводя Ивана Фёдоровича из оцепенения своим голосом.
– Почему ты оказался здесь?
– Там через дорогу во-о-он видишь, – указывая пальцем на одноэтажное небольшое здание, – та забегаловка, где готовят самые вкуснейшие пирожки с разными начинками и ароматный кофе. Это было моё любимое место, где я часто зависал с друзьями. Сейчас бы всё отдал и продал, чтобы снова почувствовать запах тех пирожков и терпкий аромат кофе. Поэтому я частенько тут ошиваюсь, предаваясь ностальгии. А они тут меня и подсекли, расставив свои ловушки.
– Ты опять уходишь от разговора. Ладно, нет желания – не рассказывай. А теперь веди, где ты хочешь переодеть меня. Я готов.
– Спасибо, – с облегчением выдохнул парень: – Я, правда, пока не готов об этом говорить.
– Меня кстати Иваном Фёдоровичем зовут, – протягивая парню руку. – Давай начнём всё сначала, а то вели себя как карапузы, которые в песочнице игрушки поделить не могут.
– Артём, – на лице парня появилась едва заметная улыбка, и он произнес уже без бравады, отвечая на рукопожатие.
– Как твои руки? Не болят?
– Всё ОК. – демонстрируя нормальное состояние своих ладоней.
Рука об руку друзья-товарищи отправились по бутикам мужской одежды. Иван Фёдорович с удивлением отметил, что никогда так весело не проводил время с тех самых пор, когда умерла его жена. В итоге нарядив Ивана Фёдоровича в серую клетчатую рубашку и тёмно-синие потёртые джинсы, одним словом по молодёжной моде.
– Что бы ты хотел сделать в последний день, Фёдорович?
– Не знаю.
– Посмотри на меня: я не могу дотрагиваться, ничего не могу ощущать. Меня нет! Завтра и тебя не станет!
– Я сто лет не был на рыбалке.
– Тогда пошли на речку.
– А ты?
– А что я? Я буду наблюдать за тобой со стороны. Тем более я никогда не был на рыбалке.
– Как?! – брови на теле, в которое вселился Иван Фёдорович, взметнулись на макушку.
– Так! Я тусовался, сидел в интернете, когда-то напился до потери сознания.
– Ты никогда не был на природе?
– Не с кем было.
– А как же твои друзья?
– Они не в теме.
Устроившись с удочкой на берегу укрылся от солнца в тени под деревом, Ивана Фёдоровича клонило в сон, но протирал глаза, чтобы не уснуть.
– Когда мне было лет 5-6 отец, взял меня с собой на рыбалку, – не отрывая сосредоточенного взгляда, от колышущегося на водной глади поплавка Иван Фёдорович крепко сжал удилище, от чего кисти побелели, после чего продолжил: – Помню, впечатлений было море: как я долгими часами вглядывался в неподвижный поплавок, как несколько рыбёшек сорвалось, наконец-то я с улыбочкой от уха до уха вытащил свой улов, а также порвал леску. Отец потом, рассыпав соль в углу на кухне, поставил меня стоять надолго на ней на коленях.
– Капец! Тебе же было больно! И как долго ты стоял?
– Не помню уже, несколько часов. Больно не то слово! Соль разъела кожу до мяса! Я считал рыб, чтобы отвлечься и представлял себя на берегу.
– Ничего себе у тебя детство!
– Я не жалуюсь.
– Это у тебя клюёт? – встрепенулся Артем, заметив как поплавок несколько раз дёрнулся.
– Ага. Главное вовремя успеть подсечь.
Когда поплавок полностью скрылся под водой Иван Фёдорович с довольной улыбкой на лице тела, в которое вселился, резко со свистом чуть не разорвав леску, вырвал из воды свой трепыхающийся улов.
– Круто! Странно получается: черви поедают наши трупы, рыбы заглатывают червей, а мы – рыбу. Замкнутый круг. Вот бы эта рыбка выполняла желания, – протянул Артём мечтательно глядя на девушку, в шезлонге облизывающую мороженое в вафельном рожке, – съесть бы морожена сейчас.
– Не знаю, я никогда его не ел.
– Ты что, Фёдорович! Как ты смог удержаться против такого соблазна?! Ведь сладости любят все без исключения! Ты даешь! – у парня буквально глаза вылетели из орбит.
– Нас в семье было пятеро.
– Ого! Ну, всё тогда ясно с тобой. У предков были любимчики и ты соответственно не из их числа.
– Не совсем так. Конечно, к своим детям младше меня мать и отец относились мягче, чем ко мне и старшему брату. К ним, во всяком случае, не применяли физического наказания за любые промахи.
– Часто к тебе это применяли?
– Частенько. Поэтому я и зарёкся что никогда и пальцем не трону своих детей и внуков, – Ивану Фёдоровичу не нравилось продолжать поднятую им же тему насилия в семье, и он попытался её сменить: – Давай её отпустим, – решил поинтересоваться у парня, освободив дёргающуюся рыбёшку.
– Давай. А тебе удалось сдержать обещание?
– Я старался и, судя по всему зря. Моему внуку Юре не помешало бы отведать немного ремня. Возможно, тогда он не стал таким отморозком.
– Так что насчёт мороженого? – интуитивно Артём понял, что тему внука лучше не затрагивать.
– Ах, да так вот о чём я хотел рассказать, – как будто только что вспомнил Иван Фёдорович, когда они с Артёмом сидели в уютной кофейне. Поднесенная ко рту ложечка с мороженым замерла, а мужчина словно погрузился в те самые дни своей юной жизни. – Если в довоенные года мы жили неплохо, то после 45-го, когда отец вернулся…
– А когда ты родился?
– В январе 1931-го. До войны мать работала дояркой, а отец искал подработку, кем придётся, как сейчас модно и престижно говорить – фрилансером. Когда началась война, мне было 10 лет. В первые годы немцев в нашем глухом селе не было ни одного, зато, как только началось ихнее отступление тогда-то и прятались все в глухомани. А мать моя их принимала, чтобы передавать сведение о количестве врагов и имеющемся у них оружии.
– Так она героиня.
– Нет. Если бы это был написанный роман или снятый фильм талантливым человеком, но в реальной жизни всё в точности да наоборот. Для всех она стала той, которая якшалась с неприятелями. На работу её никуда не брали. В итоге она спилась и умерла от цирроза печени. Обязанность содержать семью легла на меня и старшего братика.
– Жесть ты начал работать в 10 лет?! Но как? Ты же был еще ребенком.
– Или работать, или умирать – других альтернатив тогда у меня не было.
– И что же ты делал?
– Всякое: весной и летом копал, полол, поливал; осенью и зимой убирал листву, расчищал снег. Ну и так по мелочам: работал курьером, пас коров или овец.