Его тайная одержимость

Злюсь, глядя как мои туфли от Луи покрываются матовым налетом.

— Почему я дома не остался?

— Твой психолог настоятельно рекомендовал кардинально поменять свое времяпрепровождение, чтобы развеять уже твою изрядно затянувшуюся апатию, — в который раз напоминает мне Лина, вылезая вслед за мной. — День сурка, помнишь?

— До сих пор не понимаю, почему я продолжаю ходить к этому шарлатану, — отмахиваюсь, вытаскивая из багажника своего внедорожника огромную корзину с цветами. — У меня порой складывается ощущение, что вы с этим мозгоправом в доле. И единственной вашей целью является поиздеваться надо мной.

— Ох, а ты, оказывается, подготовился! — как обычно игнорируя мое негодование, едва не присвистывает Лина, оценивая внушительный букет, когда я уже закрываю багажник.

— Странно, что ты — нет, — подмечаю я, что в ее-то наманикюреных ручках как раз никакого букета не наблюдается. — Чувствую себя обманутым. Куда мы приехали? Что за захолустье? Разве ты не на свадьбу к сестре меня звала?

— Ну, так в этом-то и самая соль, — пожимает она плечами. — Какой толк был бы от «терапии», притащи я тебя на обычную свадьбу, коих и в Москве достаточно. Нам нужна колоритная, — игриво подмигивает мне, порхая своими нарощенными ресницами. — Деревенская. Такой досуг явно недоступен простому смертному олигарху. Так что тебе повезло, что у тебя есть такая подруга как я, что смогла раздобыть тебе вип-пропуск!

И не упустит же возможность покрасоваться и моим статусом, и тем, как она сама хороша. Бесит.

Тру лоб, пытаясь не агрессировать без повода:

— Признаться, я и не догадывался, что ты — деревня, — саркастично ухмыляюсь, пока мы подходим к какой-то пошарпанной столовке, вход которой дешево украшен пучками шаров на нитке.

Внутри уже вовсю гремит музыка, что-то из разряда классической Сердючки, и я безмолвно благодарен Лине, что она хотя бы притащила меня в самый разгар празднества, исключив все эти торжественные церемонии в ЗАГСе, и избавив меня от необходимости представляться перед деревенскими зеваками. Когда там уже веселье полным ходом, никому не будет дела до парочки запоздавших гостей.

Брезгливо морщусь, продолжая разглядывать трещины в потемневшей от времени штукатурке у входа. Звездец, и как можно в таких местах праздник закатывать? Оно же того и гляди обвалится.

— Ну, так-то я до нашего первого знакомства успела пять лет в Москве прожить, — отвлекает меня от созерцания непроглядной унылости Лина, возвращая к разговору. — Так что уже седьмой год пошел, как я столичная.

Откидывает с плеча крашенные светлые волосы, одаривая меня своей соблазнительнейшей улыбкой.

На мой взгляд, столичный апгрейд ей явно не пошел на пользу. Кажется, она подхватила болезнь под названием «силикон головного мозга». Мало того, что вечно себя «усовершенствует», так и еще и кажется, тупеет с каждым днем. В прошлом году, например, активно взялась за развитие своей инсты, и теперь походу даже нужду справить без телефона не ходит.

Хотя подозреваю, что это все — недостатки ее профессии. А вернее того, что не за горами «пенсия». Все-таки ей уже за двадцать пять вроде.

Лина, она же в миру — Галина, — модель. Надо сказать не самая успешная. Однако после знакомства со мной ей определенно стало «фартить» на хорошие контракты. Что тут скажешь: успешные связи творят чудеса.

Я догадываюсь, что она меня использует. Но, как говорит мой психолог: предприимчивость — не порок. И покуда она «просто друг», с которым я изредка сплю, когда напьюсь, — я закрываю глаза, на то, что она пользуется нашей дружбой в своих целях. Конечно, до тех пор, пока это никоим образом не вредит мне самому.

— Ты иди там, здоровайся с родней, а я пока пожалуй, мужскую комнату поищу, — отмазываюсь я, не желая знакомиться с многочисленными родственниками, которые непременно воспримут меня как жениха Лины.

Подозреваю, что именно за этим она меня сюда и притащила. Хвастануть перед деревенскими своим статусным парнем. И моя «терапия», которую моя подруга вызвалась так активно поддерживать, тут вовсе и не при чем.

Вижу, как Лина скуксилась, подтверждая мои догадки.

Провожаю ее взглядом, ухмыляясь. Вот для чего человеку нужно личное окружение, пожалуй. Ловить это разочарование от неоправданных ожиданий — тоже своего рода кайф. Хоть какое-то удовольствие в жизни.

Прохожу по тесному холлу в обратном от гремящей музыки направлении. Ставлю букет на пошатывающийся у стены стол, что напоминает старую парту в облупившейся краске, и подмечаю две узкие двери, что притаились вначале темного коридора. Вот походу и клозет.

Пока бездумно пялюсь на одну из дверей, пытаясь понять, что вообще забыл в далеком Подмосковье, деревянное полотно вдруг вздрагивает и из-за него доносится грохот…

2. ОН

О, кто-то уже и барагозить начал.

Перевожу взгляд на свои горемычные туфли, не желая встречаться глазами с местной пьянью, что должно быть пытается попасть в закрытый дверной проем. Не фанат я подобных движей. И можно было не тащить меня за три версты, чтобы это понять.

Лина, очевидно тоже обо мне маловато знает, хоть мы и знакомы уже больше года. Я же сам из простых. Не из деревенских, но на обычных русских свадьбах не раз доводилось погулять еще по молодости лет.

Сам поднялся. А потому среди мажоров, вскормленных богатенькими папочками, мне места не нашлось. Вот я и держался за своих. Пока они один за другим сами не отвалились.

Все жадность людская. Зависть.

Хороший у меня был опыт в ценности дружбы на фоне разности финансового положения.

Как я только не пытался преодолеть этот барьер. Давал денег на развитие бизнеса друзьям, даже людей своих одалживал — спецов, что из дерьма конфетку могут сделать, — все без толку. Еще и неправым оставался.

Тогда-то меня и посетила эта апатия долбанная. Когда понял, что у меня кроме денег, по сути, и нет-то ничего. Ни одного живого человека рядом.

Не, они-то как бы были: прислуга там всякая, подчиненные, водила, — как мебель. Еще парочка приятелей, с которыми я время от времени выпивал в баре. Телки, что в те времена сменяли одна другую, как перчатки. Со своими лицемерными улыбками, которые я насквозь вижу.

Всех разогнал. Настохерело.

В какой-то момент понял, что у меня пусто внутри. И никакими бабками эту дыру не заткнешь. Хоть волком вой от одиночества.

К мозгоправу пошел, и он дал наитупейший совет, которого стоило ждать от «врача»: завести себе друга — первого встречного человека. И принимать его таким, какой он есть, а все минусы — считать «налогом за дружбу».

Вот так-то Лина и появилась в моей жизни. Можно сказать, она буквально вывалилась под колеса моей тачки, когда я возвращался с сеанса психотерапии.

Так что ее попытки пользоваться моими связями — налог. Как за недвижимость. Или авто.

Я уже привык к таким людям как она. Больше не цепляет.

Наверно что-то не так с моими сеансами, раз я стал воспринимать своего едва ли не единственного друга, как неодушевленный предмет.

— Ген, ну не надо! — слышу надрывный девичий писк, из-за той самой двери, что прожигал взглядом парой минут раньше.

Напрягаюсь, вновь поднимая глаза.

Не понял?

Неторопливо приближаюсь, напоминая себе, что у меня вообще-то уже несколько лет полнейшая апатия, и мне не должно быть никакого дела до происходящего в туалете.

Однако что-то в этом голосе меня будто на крючок подцепило и тянет. И нет, никаких розовых соплей о том, что он прекрасен. Наоборот. Нечто паническое…

Ну ладно еще буровить на свадьбе. Так принято, похоже: всегда есть гость, который считает себя обязанным выполнить норму опьянения за всех присутствующих.

Но девчонок по грязным толчкам зажимать… Да и судя по голосу она не слишком-то за. Непорядок.

Уже оказавшись вплотную к двери, могу различить звук какой-то возни, и сдавленный едва ли не умоляющий шепоток:

— Нет-нет, подожди…

— Я уже и так подождал достаточно! — рявкает в ответ хмельной голос. — Дороговато мне твоя старомодность вылилась. На мне теперь сотка кредита висит. Так что, я думаю, пора бы тебе уже начать расплачиваться.

Хм… Любопытно.

Прикладываю кулак к шершавому полотну, в ожидании еще каких-то подсказок, стоит ли сейчас вмешиваться.

— Гена, ну пожалуйста… — в голосе слезы.

И мне этого достаточно.

Бесцеремонно стучу в дверь, и возня тут же стихает.

— Занято! — орет некий Гена.

— Да я понял, что несвободно, — ухмыляюсь.

Стучу еще раз. Тишина.

Даю ему последний шанс выйти самому. Иначе придется выносить эту дверь к чертовой матери. А это, пожалуй, не самый лучший способ заводить знакомства на чужом мероприятии.

Стучу последний раз, и слышу, как по ту сторону дверного полотна что-то щелкает. Шпингалет должно быть.

— И кто это у нас такой настырный? — в проем высовывается раскрасневшаяся рожа вспотевшего пацана, и я едва сдерживаюсь, чтобы по ней сходу не съездить.

— Гость, — коротко отвечаю я.

Что-то настроение не фонтан. Не помогает, очевидно, терапия, придуманная моим мозгоправом и с таким энтузиазмом воплощенная Линой.

Пацан смеряет меня оценивающим взглядом снизу вверх, и очевидно осознав, что у нас, по меньшей мере, разные весовые категории, где он явно проигрывает, начинает говорить уже не так борзо:

— Дядя, там вообще-то еще одна кабинка есть, — подсказывает, все еще стараясь казаться дерзким. Но уже плохо выходит.

— Мне нравится эта, — с нажимом говорю я.

— Прекрасно, — раздраженно отзывается он, но все же выходит из туалета, показушно, будто подросток-истеричка, хлопая дверью. — Удачи!

И благополучно удаляется в зал, оправляя свой дешёвый пиджак, сидящий не по размеру на его узких плечах.

То ли дело мой, шитый на заказ.

Понимаю, что от этого ни хера не выиграл. У этого пацанчика жизнь всяко поярче моей будет. А у меня только деньги.

Порой думается мне, что лучше бы я никуда не поднимался, а остался бы простым пацаном в своем родном захолустье. Вечерами с друзьями по полторашке, и на боковую. Пошел бы на завод работать, как все мои сверстники. Глядишь там бы до какого инженера дорос, мужик-то я вроде не глупый, — два красных диплома как-никак.

Чую я, опять меня эта тоска зеленая накрывать начинает. Толкаю захлопнутую пацаном дверь, ожидая увидеть девчонку, по меньшей мере, в слезах.

Однако от представшей моему взору картины непонимающе хмурюсь, будто и вовсе растерявшись от увиденного…

3. ОН

Спиной ко мне щупленькая девчонка, в потрясающем своей простотой свадебном платье. Спокойно оправляет фатиновую юбку. На лопатках любовно вышитые бисером крылья, будто подсвечиваются неяркими лучами солнца, льющимися из окошка, что почти под самым потолком. И словно в продолжение ее крыльев, лучи переплетаются с волосами, собранными в объёмный пучок.

Нереальность картинки зашкаливает. Просто разрыв шаблона какой-то. Ни тебе забитой жертвы, ни драмы…

Кажется даже пыль, искрящаяся на свету, перемешиваясь в воздухе с бликами от стекляшек из светлой гривы, добавляет какой-то сказочности, и теперь меня вовсе и не бесит.

Удивительное зрелище.

Щурюсь, пытаясь восстановить привычных ход негативных мыслей. Но не выходит. У меня будто сбой в системе.

Что это еще такое?

Ощущение, что если не брать в расчет ссаный толчок, то это буквально прекраснейшая картина, которую я лицезрел в жизни.

А я ведь многое уже повидал. Джоконда в Лувре и-то не вызвала во мне столько… благоговения что ли.

Хочется прямо-таки достать телефон и запечатлеть это сказочное создание в противоречивой обстановке.

Что за черт? Одергиваю себя.

Это просто от неожиданности и нелепого контраста картинки у меня такой вис случился.

Тру пальцами переносицу.

Значит это у нас невеста? Мля. Я походу только что обломал их первую брачную… ссору.

Да уж, не повезло девчонке с женишком. Раз уж он еще на свадьбе ее до слез довести умудрился… Хотя…

Девушка поворачивается ко мне, и я хмурюсь, не обнаружив не единого намека на слезы в ее потрясающе глубоких серых, — едва ли не серебристых, — глазах, что вполне дополняют ее образ нереальности.

Не плачет… Как так?

Может я поторопился с выводами? У них тут игры были ролевые, и не стоило влезать?

Однако будто в противовес своим мыслям, замечаю на ее шее, почти рядом с ушком царапину. Ниже которой расползается багровеющее пятно, очевидно от пальцев женишка.

От же сука.

Девочка, что, по меньшей мере, на голову ниже меня, и лет на десять младше, даже не выглядит напуганной, или озлобленной. Что странно, если учесть, что меня, — взрослого дядьку, мастера спорта, да и просто постороннего человека, — немало взбесило произошедшее.

Ее же взгляд такой осознанный. Она несколько натянуто улыбается, кивая мне:

— Спасибо вам, — и в этом неуверенном шепоте, будто ответ на мои сомнения. Похоже, я все-таки не зря вмешался.

Откуда только эти скоты берутся? Она же будто фарфоровая куколка. С ней осторожно надо. Пылинки с нее сдувать. А этот…

— Позволите… — бормочет она.

Хочет уйти. Мнется передо мной, как бы намекая, чтобы я ее выпустил. Но я почему-то не в силах отступить.