Не буди девочку! До утра...

Алина Воронина

Не буди девочку! До утра…

Часть 1

Могила в лесу

«ДЕВКИ ПРИКОЛОЛИСЬ?»

Три часа ночи. Его плохо переносят больные и сиделки, заключённые и охрана, а хуже всех — стоящие у конвейера. Варавиков — из последних. Чтобы рассеять туман в голове, он проговаривает текст:

«После остановки сердца кровь под действием силы тяжести устремляется вниз, и кожа краснеет. Это показывает…»

— Вара-а-а-виков, шаб-а-аш! — монтонный гул уступает место женскому голосу. — Мы — к-о-о-фе пить! Ты один за всех. — Голос ударяет в высокие своды цеха и рекошетит в ушные проходы дребезжащим:-Ех-ех-ех… А молодой человек тем временем продолжает:

— «…показывает, что в момент убийства ниже всего у жертвы были ноги».

На слух артиста народного театра звучит коряво. Да и пьеса ему не по душе. Но режиссёр настаивает: пора потрафить массовому вкусу.

Варавикову без разницы, какой вкус у местных зрителей. Главное, выходить на сцену.

— «…Ниже всего у жертвы были ноги».

Воображение мгновенно и зримо выдаёт данную часть тела: нога, пристроившись на стыке двух брёвен, движется к нему по транспортёру. Варавиков запускает пятерню в шевелюру. Приём, помогающий обуздать расходившуюся фантазию. Но картинка не стирается, а укрупняется до того, что становится различим педикюр.

«Девки прикололись! Кому ж ещё?»

В прошлый раз его напарницы пустили по транспортёру фаллос.

Муляж стопы, подобно товару из «Интим-товаров», тоже выполнен искусно — вплоть до сморщенной кожи подошвы и сорванного ногтя мизинца.

Как и в предыдущем случае Варавиков не убирает посторонний предмет. Это запрещается правилами техники безопасности. К тому же чрево дробильной машины перемалывает так, что на выходе обнаружить что-то, не имеющее отношения к целлюлозно-бумажному производству, невозможно.

Спустя несколько секунд после того, как женская нога вместе со своей подложкой в виде соснового и осинового брёвен исчезают в дробильной машине, Варавиков делает шумный выдох. Как на занятиях йогой.

ПОП И М.Ч.

«Никогда не жалуйся! Никогда не оправдывайся!»

Слоган будет начертан на его футболке:

«Never complain and never explain».

Это первое наставление, которая она получит от него. Ещё до личного знакомства.

Чувак путешествует в компании с… попом. И время от времени что-то карябает в блокноте. Журналист? «Симпотный!»

…Поп с умилением оглядывает приближающийся берег:

— Людей-то на пристани! Дождём не смочишь!

— Как? — оживляется молодой спутник. — Дождём не смочишь?

— Праздник нынче. Первый рейс «Поморской звезды» встречают! — поясняет дама в соломенной шляпе.

…Шаткие сходни требуют ловкости. Множество глаз у дебаркадера притягивает её головной убор: что-то типа мотоциклетного шлема. От толпы отделяются девушка с косой и белобрысый пацан.

— С приездом! Я — Светлана. — И касаясь острого мальчишечьего плеча:-А это мой брат Васёк.

— Привет, — без тени улыбки здоровается пацан.

— Апполинария. Можно просто Аля. — Гостья касается головы, словно извиняясь за её нелепое убранство.

— Инопланетянка! — хмыкает пацан и тут же осекается под взглядом сестрицы. Владелица шлема замечание «игнорит».

— А ты, Аля, налегке, — Светлана кивает на рюкзачок москвички.

— Я же не на курорт приехала! — усмехается та и кивает на лестницу, вьющуюся по склону: — Крутая у вас горка!

— Это не горка, а угор! — поправляет Васёк.

— Какая разница?

К ним приближаются молодой человек («Never complain and never explain») и чёрная ряса.

То, что эти двое связаны общим делом, не вызывает сомнений. Во время плаванья благодаря звукопроводимости речного воздуха Алиных ушей достиг обрывок разговора.

— Род древний, но угасающий, — поведал поп. — Остались два наследника.

— Зато наследство завидное, — откликнулся молодой спутник. — Библиотека!

— Редкие издания?

— Старинные. А у одной переплёт — красный мароккен! — И после многозначительной паузы:-А вы, Олег Яковлевич, по-прежнему книгами интересуетесь?

— Теперь, слава Богу, не Олег Яковлевич, а отец Авель. А что касается книг — каюсь, имею слабость…

Далее беседа велась в удалении от любопытствующих ушей, и москвичка вернулась к собственным переживаниям.

Теперь, когда недавние попутчики приблизились почти вплотную, она снова непроизвольно коснулась шлема, словно желая освободиться от него. А молодой человек расплылся в улыбке.

Как у Чеширского кота, подумала Алька.

Хорошо, что уши у него на месте, иначе бы рот доехал до затылка, подумала Светлана.

Выждав, когда мужчины удалятся на приличное расстояние, Аля осведомляется: — Ты знаешь этого чувачелло?

— Никакого чувачелло я не знаю! — отрезает девушка.

— Это гость отца Авеля, — поясняет пацан.

— Какой классный «МЧ!» — Алькина диафрагма расширяется и замирает: — Солнечный удар!

— Какой удар? — От подавляемого смешка мальчишечий голос срывается и даёт петуха. — Вон ветер-сиверко задул!

— Это Иван Бунин, мальчик. — Диафрагма сдувается. — Рассказ так называется.

— А «МЧ»? — Светлана отбрасывает косу за спину таким жестом, словно бросает причальный конец.

Ну и дремучая, думает Алька.

Они движутся к деревянной лестнице. У её основания — дама с теплохода. Соломенные поля шляпки обрамляют её голову, как нимб, обе руки немилосердно оттягивает поклажа.

— Здравствуйте, Надежда Степановна! — здоровается Васёк.

— Здравствуй, Василий! Здравствуйте, Светлана Михеевна!

— Вам помочь? — вежливо осведомляется Светлана.

— Если не трудно, а то мой хозяин опять на службе задерживается.

Брат и сестра подхватывают сумки, и вся компания начинает подъём на угор.

Где-то на середине пути этаким колобком к ним скатывается мужик с большой головой гнома и в форме.

— Здравствуй, жёнка! — Он так неловко обнимает жёнку, что соломенная шляпка даёт крен, обнажая плохо прокрашенные волосы. Мужик в форме полицейского, теперь это очевидно, поправляет жёнкин головной убор и кивает в их сторону:

— Привет Беспоповцевым!

— Кто эта тётка? — интересуется приезжая, когда пара оказывается вне зоны слышимости.

— Это не тётка! — возражает Светлана. — Надежда Степановна — руководитель кружка «Юный краевед»!

Но москвичка, вглядываясь в ряд изб, уже не слышит: — А где ваш дом?

Вместо избушки на курьих ножках, которую предполагала увидеть гостья, взору предстало двухэтажное бревенчатое строение. А перед ним — топорщившаяся сухими ветками ель. Чуть подалее — гроздья сирени — такого размытого цвета, словно их обработали хлоркой.

«Фиговый дизайн. Не катит…»

ХЭППИ — ЭТО СЧАСТЛИВАЯ

Больше всего на свете Аля любит поспать и предаётся своей слабости в любое время суток и в любом месте. Но в ту первую ночёвку ей не спалось. А повинен был не только «МЧ». Солнце! Оно не желало уходить за горизонт. Белые ночи для новичка-испытание, а уж если взамен штор — куцые занавесочки…

Утром она не сразу поняла, где находится. Тело утонуло в упругой, как поднявшееся тесто, перине. На подоконнике маячили два пятна-серое в полоску и тёмное.

— Ми-и-иу! — Кошка с огромными, в пол морду глазами потёрлась о раму. А её кавалер — чёрный, в колтунах котяра — навёл тощий крестец и… пульнул в стекло пахучей жидкостью, после чего, исполненный достоинства, ретировался.

Натянув джинсы и футболку, которые приобрели за ночь дымчатый налёт кошачьей шерсти, и оставив шлем на стуле, Аля прошла к умывальнику. Приветственно звякнул металлический стержень — полилась вода. Однако иссякла раньше, чем завершился утренний туалет. Раздосадованная, девушка двинулась в просторную комнату, выполнявшую роль столовой.

Молодая хозяйка разговаривала с ранними посетителями. Даже по деревенским меркам те выглядели невзрачно: брюки и футболки, давно забывшие, какого они цвета. Старшая — худая, поджарая — напоминала афганскую борзую из отцовского поместья. Похоже, тётка позабыла дома искусственную челюсть. Если таковая имелась. На голове той, что помладше, красовалась красная в белый горошек панама, делавшая её похожей на мухомор.

— Вэлкам в «Другое Место»! — провозгласила шляпа-мухомор.

Светлана, перехватив вопросительный взгляд жилички, пояснила:

— Таракановка-особое место. — И глянув на обритый череп жилички: — А ты сегодня в новом обличье!

Речь северян — быстрая, отрывистая. С непривычки Аля даже не сразу уразумела, о чём толкуют, но улыбку выдавила. В то первое утро она жаждала кофе и подсела к столу в надежде, что ей предложат чашечку. Облом! В этом доме признавали только чай. Да и то с недавних пор. «Кто пьёт чай — от Бога отчаян!» — утверждали предки Беспоповцевых.

Рядом с самоваром Аля приметила учебник:

— Язык международного общения осваиваете?

— Осваиваем! — с вызовом подтвердила женщина. — Доцу в деревне Хэппи кличут.

— Хэппи? В переводе с английского — «счастливая».

— Но это не потому, что я взаправду такая.

— А почему?

— Я занимаюсь со Светланой Михеевной. Она научила меня песенке.

И «доца» тоненько запела:

— Ай эм хэппи! Юа хэппи! Виа хэппи!

— И как это по-русски? — задала вопрос Светлана, одобрительно покивав.

— А по-нашему так: я счастливая, ты счастливая, мы счастливые.

— Это для того, чтобы освоить личные формы глагола «быть», — пояснила педагог квартирантке.

— Интересная методика, — отозвалась та.

— Да, вот так! — гордо подтвердила ученица.

— Аля, познакомься! — спохватилась хозяйка. — Это Лариса и её дочка Марина.

— Найс ту мит ю! — прочирикала девушка.

— Класс! — заметила квартирантка. — А с кем же вы в своей тьму-таракани намерены беседовать?

— У нас соседка Маша английский выучила, да за норвега замуж и вышла, — торжественно объявила Лариса. А Марина добавила: — У нас мужики либо монахи, либо больно «заваляшши». Пропойцы, драчуны и ругатели.

— Мотивация понятна.

— Мы слов ваших не знаем. Мы девки не учёные, а толчёные! — оскорбилась Лариса.

— Ясненько. Тогда «гуд лак», — подвела черту квартирантка, всё более раздражаясь из-за отсутствия кофе. «И с этим пиплом мне жить! Жесть!»

— Давайте пить чай! — предложила хозяйка. Но гости, отказавшись от угощения, поспешили удалиться.