Помоги проекту - поделись книгой:
Они сохранили веру. Теперь от него зависело сохранить веру в них. Присоединиться к ним, быть с ними — быть их объединяющей силой и, если необходимо, умереть вместе с ними. Он был обязан им этим, и он позаботится о том, чтобы они это получили.
VII
— Спасибо, что пришел так быстро, Кинт, — сказал Русил Тейрис, герцог Истшер и командующий имперской чарисийской армией, когда удалился его помощник.
— Ваше сообщение указывало на то, что оно было важным, ваша светлость, — ответил генерал сэр Кинт Кларик, барон Грин-Вэлли. Он поморщился, глядя, как тает снег на его ботинках, затем снова посмотрел на своего начальника. — При данных обстоятельствах даже чарисийский мальчик выскочит на снег, когда услышит это. Я понимаю так. — Истшер улыбнулся и указал на один из стульев перед своим столом.
Грин-Вэлли кивнул в знак благодарности и устроился в кресле, пристально наблюдая за лицом Истшера. Выражение лица герцога редко выдавало многое, а в данный момент выражение лица Грин-Вэлли выдавало еще меньше. Истшеру никогда не следовало понимать, что барон уже точно знал, зачем его вызвали.
Чугунная печь из литейных цехов Эдуирда Хаусмина излучала живительное тепло из угла офиса — тепло, которое казалось еще более желанным, когда в окна барабанил мокрый снег. Скоро пойдет настоящий снег, — подумал Грин-Вэлли, но не раньше, чем мокрый снег вставит отвратительный слой льда между слоями сухого снега и сделает тротуары и улицы Мейкелберга еще более интересными для прогулок. Он решил, что ему очень, очень не нравятся зимы в Чисхолме, и тот факт, что он был одним из немногих людей, которые знали правду о Мерлине Этроузе и искусственном интеллекте по имени Сова, означал, что он мог смотреть гораздо более подробные прогнозы погоды, чем кто-либо другой в Мейкелберге.
Вот откуда я знаю, что к четвергу будет еще одна воющая метель, — мрачно подумал он. — Хотя, честно говоря, снегопад и сильный ветер, которые вскоре обрушатся на Мейкелберг, вряд ли будут считаться «метелью» где-нибудь вроде Гласьер-Харта или Хилдермосса. Однако для него это было бы более чем достаточно сурово, и характер погоды, которая в настоящее время обрушивается на северное полушарие Сейфхолда, будет иметь большое влияние на причину, по которой Истшер послал за ним.
— Я получил депешу, — резко сказал Истшер. — К ней я должен отнестись серьезно, если она действительно от того человека, за которого он себя выдает. И — он поморщился, — в ней действительно есть все нужные кодовые слова и фразы. Просто… трудно поверить, что это может быть правдой.
— Прошу прощения? — Грин-Вэлли выпрямился, склонив голову набок, и Истшер фыркнул.
— Если бы там было сказано что-нибудь, кроме того, что он делает, я уверен, что принял бы это, не моргнув глазом. Но мы не слышали ни слова об этом от их величеств, и, если это точно, вся стратегическая ситуация только что изменилась до неузнаваемости.
— Надеюсь, вы простите меня за эти слова, ваша светлость, но вы заставляете меня нервничать.
Тон Грин-Вэлли был чуть более резким, чем у большинства офицеров Истшера, но Грин-Вэлли был не просто офицером. Он был одним из доверенных специалистов Кэйлеба и Шарлиан Армак по устранению неполадок, не говоря уже о нем как о человеке, который первым разработал практическую тактику для винтовок и современной полевой артиллерии, и одним из очень немногих бывших морских пехотинцев Чариса, которым, как оказалось, было чему научить чисхолмскую армию, прежде чем ему пришлось учиться у нее. За последние пару лет он также стал одним из любимых слушателей Истшера, и между двумя мужчинами установилась личная дружба, дополнявшая их профессиональные отношения.
— Извините, — сказал теперь Истшер. — Просто курьер, который нес его последнюю треть пути, был полумертв, когда добрался сюда, и он даже не мог поручиться за точность сообщения. Однако, согласно этой «депеше», Клинтан наконец-то окончательно сошел с ума.
— При всем уважении, ваша светлость, он сделал это довольно давно. — Голос Грин-Вэлли внезапно стал резким, и Истшер кивнул.
— Согласен, но на этот раз он сделал то, во что мне трудно поверить даже при всей его эпохальной глупости. Он спровоцировал открытое восстание против лорда-протектора Грейгора и попытался свергнуть власть по всей республике.
— Он что?! — Грин-Вэлли был весьма горд искренней ноткой удивления, которую ему удалось вложить в вопрос, и он уставился на герцога в явном испуге.
— Так говорится в сообщении. — Истшер пожал плечами. — Достаточно плохо, если привести в ярость королевство за полмира, такое как Чарис, но на этот раз они разозлили нацию прямо через Пограничные штаты от земель Храма — и в придачу с самой большой и дисциплинированной армией на материке! Если Стонар переживет зиму…
— У вас действительно есть умение обращаться со словами, — сказал Грин-Вэлли, когда Истшер позволил своему голосу затихнуть. — Указывает ли ваша депеша на то, что Стонар, вероятно, переживет зиму?
— В любом случае, такого мнения там нет. — Истшер поморщился. — Это говорит нам только о том, что на момент отправки сообщения знал человек, который его отправил, хотя я должен признать, что он, похоже, был чертовски хорошо информирован. Предполагая, конечно, что он говорит нам только то, что, как он знает, является правдой, и не полагается на слухи и домыслы. Однако не похоже на то, что оно от кого-то, кто мог бы исходить из домыслов, и оно подписано кем-то по имени Абрейм Жевонс. Его имя также есть в списке абсолютно надежных агентов, проверенных князем Нарманом, бароном Уэйв-Тандером и сэром Албером. И в нем действительно есть правильные кодовые фразы, соответствующие имени, так что я должен отнестись к этому серьезно. Но если он прав, то все, о чем мы с вами говорили с точки зрения армии на следующий год, просто встало с ног на голову.
— Пока это определенно звучит именно так, — медленно произнес Грин-Вэлли, снова откидываясь на спинку стула.
В отличие от герцога Истшера, он точно знал, как это сообщение попало сюда. Хотя он был немного удивлен, что оно прибыло так быстро, учитывая состояние обледенелых дорог (если термин «дорога» можно применить к узким, каменистым тропам через густые леса и рощи), по которым оно доставлялось. Мерлин Этроуз в образе Жевонса лично запустил его из республиканской провинции Роллингс через проход Сторм к мысу Айрон на самом западе Рэйвенсленда. Сообщение по суше могло достичь Чисхолма гораздо быстрее, чем то же самое слово могло прийти из Чариса по морю, несмотря на жестокую зиму и нарушения церковной семафорной сети в Рэйвенсленде с начала джихада.
И, конечно же, известие должно было официально дойти до Чариса, прежде чем кто-либо смог бы отправить курьерскую шхуну в Черейт, — подумал он.
— Сообщение, может быть, устарело на несколько пятидневок, — продолжил Истшер, — но кем бы ни был этот Жевонс, он, очевидно, знал, какая информация нам понадобится. И есть примечание, что он также отправляет копию той же депеши Теллесбергу.
— Он точно сказал, почему послал его вам, ваша светлость?
— Слов об этом не так много, но как он думает, совершенно очевидно, что мы собираемся изменить наши приоритеты в свете новой ситуации, и если он так считает, то чертовски прав. Вот почему я хотел, чтобы ты был здесь сегодня днем. Ты будешь ответственным за большую часть планирования, и тебя нужно ввести в курс дела как можно быстрее.
— Думаю, что ценю это… ваша светлость, — криво усмехнулся Грин-Вэлли.
— Собственную копию всей депеши получишь, как только мои клерки закончат копировать ее для тебя. — Истшер откинулся на спинку своего кресла, положив руки на подлокотники. — А пока позволь мне просто перейти к основным моментам. Затем я хочу, чтобы ты сел со своими сотрудниками и начал составлять список того, что мы могли бы отправить в Сиддармарк, если лорд-протектор запросит помощи.
— Этот Жевонс думает, что он, вероятно, зайдет так далеко? — Грин-Вэлли поднял обе брови, а Истшер пожал плечами.
— Не думаю, что у него большой выбор, если это точно. Похоже на то, как будто Клинтан сделал все возможное, чтобы вонзить кинжал прямо в спину Стонара, и он чертовски близок к успеху. Не знаю, где еще Стонар и республика могут искать союзника, готового встать рядом с ними против Матери-Церкви и инквизиции. А ты?
— Нет, когда вы так ставите вопрос, — признался Грин-Вэлли.
— Что ж, в таком случае, я думаю, мы должны принять как данность, что если ему удастся пережить зиму, он захочет получить как можно больше помощи в начале года, как только мы сможем ее ему оказать. Судя по записке Жевонса, в ближайшие пару месяцев он, вероятно, будет больше озабочен поставками продовольствия, чем войсками, но когда я думаю об этом дальше, у него есть вся эта граница с Пограничными штатами. И с Деснаиром и Доларом. К концу весны — самое позднее к началу лета — его западные провинции будут наводнены войсками из земель Храма, из Пограничных штатов, из Деснаира. Шан-вэй! К концу лета он, вероятно, столкнется с харчонгскими войсками, приближающимися к нему, чтобы отобрать свою часть! Я бы сказал, что на данный момент шансы против него довольно велики, но если он сможет продержаться, и если мы сможем найти способ ввести в республику достаточное количество наших собственных войск, у нас есть, по крайней мере, шанс с боями закрепиться на материке, что нам необходимо. Если Стонар падет, это станет катастрофой для любой надежды на то, что кто-то еще на материке захочет бросить вызов Клинтану. Но если он не погибнет, если ему удастся выжить, мы, возможно, просто нашли союзника, в котором нуждались, чтобы преследовать храмовую четверку на их собственной территории.
Стратегическое чутье Истшера не подводит его, — подумал Грин-Вэлли. — Герцог не мог получить депешу «Жевонса» раньше, чем за один-два часа, но он уже перешел прямо к сути дела. И он явно готов начать планирование активного вмешательства в республику даже без каких-либо указаний со стороны Кэйлеба или Шарлиан. Это была именно та инициатива, на которую надеялись Кэйлеб и Мерлин, когда отправляли сообщение, и Грин-Вэлли почувствовал прилив гордости за своего начальника, наблюдая, как Истшер отвечает на вызов.
— Хорошо, — сказал герцог, — по словам Жевонса, все это, должно быть, началось несколько месяцев назад в Зионе. Очевидно, то, что сделал Клинтан, было…
Глава 2
АПРЕЛЬ, Год Божий 896
I
— Надеюсь, их не слишком сильно побьет при переходе через море Энвил, — мрачно сказал Кэйлеб Армак.
Чарисийский император стоял, глядя на залив Хауэлл из окна башни, одной рукой обнимая свою императрицу. Его правая рука покоилась на ее бедре, прижимая ее к себе, а ее голова прижималась к его груди. Ее глаза были такими же темными и мрачными, как у него, но она покачала головой.
— Все они опытные капитаны, — сказала она, наблюдая, как от причалов Теллесберга удаляются заросли парусов. В этом конвое было более шестидесяти торговых галеонов, сопровождаемых двумя полными эскадрами военных галеонов и прикрытых дюжиной хорошо вооруженных шхун имперского чарисийского флота, и к нему присоединятся еще двадцать пять галеонов из Эрейстора, когда он пройдет через море Чарис. Это был уже третий конвой, отплывший из Теллесберга — в целом шестой, считая также те, что отплыли из Эмерэлда и Таро, — и было маловероятно, что они смогут собрать еще один вовремя, чтобы оказать больше помощи. Кроме того, на складах в Чарисе, Эмерэлде или Таро просто не хватало продовольствия, чтобы заполнить трюмы следующего конвоя. Это было чудо, что они нашли столько, сколько у них было; считая этот конвой, они отправили более пятисот галеонов, перевозивших сто сорок тысяч тонн продовольствия и более четверти миллиона тонн фуража и кормов для животных. Честно говоря, это было почти немыслимое усилие для технологии, ограниченной мощностью парусов и небольшими судами с деревянным корпусом, но этого все равно было недостаточно, поскольку количество доступных консервированных и свежих продуктов было ограничено. Действительно, цены на трех огромных островах взлетели до небес, поскольку корона и Церковь вложили все, что могли, в скупку каждого кусочка доступной еды и отправили ее голодающему Сиддармарку. Цена была ошеломляющей, но они заплатили ее, даже не поморщившись, потому что у них не было выбора. Не тогда, когда она, Кэйлеб и их союзники действительно могли видеть сотни тысяч людей, голодающих в северном Сиддармарке.
— Они все с опытом, — повторила она. — Они знают, какая погода в это время года. И ваши инструкции по плаванию ясно дали понять, что они должны предполагать худшее.
— Есть разница между знанием того, какая погода, и знанием того, что ты направляешься прямо в один из самых сильных штормов за последние двадцать лет. — Голос Кэйлеба был таким же мрачным, как и выражение его лица. — Я ставлю любые шансы, которые ты попросишь, что мы потеряем по крайней мере несколько из этих кораблей, Шарли.
— Думаю, вы, возможно, чересчур пессимистичны, — сказал голос из прозрачной пробки, которую каждый из них носил в одном ухе. — Я понимаю почему, но давай не будем брать на себя вину, пока не придет время ее почувствовать, Кэйлеб.
— Я должен был отложить их отплытие. Всего три или четыре дня — может быть, целых пять дней. Как раз достаточно долго, чтобы море Энвил очистилось.
— И как это объяснить, Кэйлеб? — тихо спросила Шарлиан. — Мы можем отслеживать погодные фронты — ты не хочешь объяснить кому-нибудь еще, как нам это удается? И без каких-либо объяснений, как мы можем оправдать задержку с едой, когда все в империи — по крайней мере, по эту сторону Чисхолма — знают, как отчаянно в ней нуждаются?
— Если уж на то пошло, Кэйлеб, — сказал Мерлин Этроуз по коммуникатору, — это крайне необходимо. Мне неприятно это говорить, но любые жизни, которые мы потеряем из-за ветра и непогоды, будут значительно уступать жизням, которые мы спасем от голода. И, — его глубокий голос стал нежным, — разве жизни чарисийских моряков стоят больше, чем жизни голодающих детей Сиддармарка? Особенно когда некоторые из детей, о которых идет речь, сами являются чарисийцами? Вы можете быть императором, но вы не Бог. Имеете ли вы право приказать им не выходить в море? Не рисковать их жизнями? Как вы думаете, что бы сказали экипажи этих галеонов, если бы вы спросили их, хотят ли они плыть, даже если бы они знали, что столкнутся с самым сильным штормом, который может предложить море Энвил, зная, как сильно еда, которую они несут, нужна на другом конце пути? Люди сталкивались с гораздо худшими опасностями по гораздо худшим причинам.
— Но у них не было возможности выбирать. Они…
Кэйлеб оборвал себя и взмахнул левой рукой в резком рубящем жесте. Шарлиан вздохнула и повернулась, чтобы прижаться лицом к его тунике, обхватив его обеими руками, и они стояли так несколько секунд. Затем настала его очередь глубоко вздохнуть и решительно отвернуться от окна и этих медленно уменьшающихся прямоугольников и пирамид холста.
Поворот привел его лицом к лицу к высокому седовласому мужчине с великолепной бородой и большими жилистыми руками, одетому в белую сутану с оранжевой отделкой. Лента в виде ласточкина хвоста на его шапочке священника сзади тоже была оранжевой, а на левой руке поблескивало рубиновое служебное кольцо.
— Я заметил, что вам нечего было сказать о моем маленьком капризе, — сказал ему император, и он слабо улыбнулся.
— Я знаю тебя с тех пор, как ты был мальчиком, Кэйлеб, — ответил архиепископ Мейкел Стейнейр. — В отличие от Шарли и Мерлина, я давно понял, что единственный способ справиться с этим твоим самобичеванием — это переждать. В конце концов даже ты поймешь, что относишься к себе строже, чем к кому-либо другому, и мы сможем перейти к более выгодному использованию нашего времени.
— Вы всегда так сострадательны и поддерживаете меня в трудную минуту, ваше преосвященство, — сардонически сказал Кэйлеб, и Стейнейр усмехнулся.
— Ты действительно предпочел бы, чтобы у меня были заплаканные глаза вместо того, чтобы пнуть тебя — уважительно, конечно — в задницу?
— Это, по крайней мере, имело бы преимущество новизны, — сухо ответил Кэйлеб, и архиепископ снова усмехнулся. Затем он приподнял бровь, глядя на императорскую чету, и указал на небольшой стол для совещаний, ожидающий под одним из световых люков, установленных в наклонной крыше башни.
— Я полагаю, что да. — Кэйлеб вздохнул и повел Шарлиан к нему. Он выдвинул для нее стул, затем подождал, пока сядет Стейнейр, прежде чем занять свое место.
— Будет здорово, когда ты вернешься домой, Мерлин. Я не могу придушить тебя как следует, когда ты так далеко, — заметил он в пустоту, когда сел, и настала очередь Мерлина усмехнуться.
— Увидимся завтра, — пообещал он, — и ты сможешь душить сколько душе угодно. Или, во всяком случае, попытаться. И поездка того стоила. Мы никогда не преодолеем дыру, оставленную Мандрейном, но капитан Разуэйл и сам оказывается довольно впечатляющим. На самом деле даже более впечатляющим, чем я ожидал. Более того, я не слишком удивлюсь, если в недалеком будущем он окажется кандидатом во внутренний круг.
— Ты немного торопишься, не так ли? — насмешливо спросил Кэйлеб, и Мерлин, сидевший, как портной, со скрещенными ногами на одном из зубцов крепостной стены цитадели Кингз-Харбор, пожал плечами.
— Я не предлагал говорить ему завтра, Кэйлеб, — мягко заметил он. — Я просто говорю, что думаю, что у него есть… устойчивость и гибкость, чтобы принять это спокойно. И, учитывая его новую должность, это, безусловно, было бы полезно.
— Не так полезно, как было бы сказать Алфриду. — Голос Шарлиан был непривычно резким, и Кэйлеб посмотрел на нее. — Я понимаю все причины не говорить ему, — продолжила императрица тем же резким тоном, — но мы говорили другим, кто, по мнению даже Братьев, подвергался большему риску, чем он когда-либо, и во всей империи нет более надежного человека!
— Кроме того, он твой друг, — мягко сказал Стейнейр. Она резко повернула голову, в ее глазах вспыхнул гнев, но Стейнейр встретил их своим обычным спокойным, невозмутимым взглядом.
— Это не имеет ничего общего с моей оценкой того, насколько полезно было бы полностью интегрировать его во внутренний круг, Мейкел, — сказала она ровным тоном.
— Нет, но это в значительной степени связано с тем, насколько ты чувствуешь себя виноватой за то, что не сказала ему. — Стейнейр слегка покачал головой. — И какой нелояльной ты себя чувствуешь из-за того, что не сумела убедить Братьев доверить ему информацию.
Глаза императрицы жарко сверлили его еще несколько секунд, прежде чем опустились. Она посмотрела вниз на свои собственные тонкие, изящные руки, так плотно сложенные на столе перед ней, что костяшки пальцев побелели, и архиепископ протянул руку, чтобы положить на них одну из своих гораздо больших рук.
— Я понимаю, Шарли, — мягко сказал он ей. — Но не забывай, Брайан тоже был его другом, и именно Брайан посоветовал не говорить ему об этом. И ты тоже знаешь почему, не так ли?
Шарлиан так и не подняла глаз, но через мгновение едва заметно кивнула, и Стейнейр печально улыбнулся ей в макушку.
Сэр Алфрид Хиндрик, барон Симаунт, был, вполне возможно, самым блестящим чарисийским морским офицером своего поколения, и он стал одним из любимых людей Шарлиан со времени ее первого визита в Чарис. Фактически, почти все в медленно растущем кругу чарисийцев, которые знали правду о Земной Федерации и монументальной лжи, лежащей в основе всей Церкви-Матери, знали его и испытывали к нему глубокую привязанность, хотя он был ближе к Шарлиан, чем к кому-либо, за исключением, возможно, брата Стейнейра, Доминика. Ни один член внутреннего круга не ставил под сомнение его лояльность или интеллект. Но Брайан Лок-Айленд был прав, опасаясь его честности… и его гнева.
В другое время и в другом месте Алфрида Хиндрика назвали бы выродком, и у него было все нетерпение этой породы к уловкам и притворству. Явная любовь к знаниям и желание восстановить технологию, в которой Запреты Джво-дженг так долго отказывали Сейфхолду, были бы достаточно плохими, заставляя его расширять границы того, что вводилось, возможно, слишком жестко и слишком быстро. Но его гнев по поводу того, как обманули все население последнего выжившего мира человечества, лишили его самих звезд, был бы еще хуже. Лок-Айленд опасался, что сочетание нетерпения и ярости — и осознание того, как отчаянно Чарис нуждался во всех преимуществах, которые он мог найти, — подтолкнуло бы их блестящего, гибкого решателя проблем к слишком открытому оспариванию Запретов, бросая вызов доктрине Церкви Ожидания Господнего, даже осуждая саму Церковь как чудовищную ложь. И если это произошло бы в разгар войны Чарисийской империи против храмовой четверки….
Мерлин смотрел на голубую воду Кингз-Харбор, на рой кораблей, покрывающих поверхность, на кипучую деятельность, большая часть которой была результатом богатого воображения и неуемной энергии Симаунта, и его сапфировые глаза были холодны. Они не осмеливались рисковать, раскрывая правду об архангелах, Церкви, Ракураи Лэнгхорна и рифе Армагеддона. Еще нет. Не тогда, когда подобные разоблачения сыграли бы прямую роль в осуждении «храмовой четверкой» их всех как лживых, богохульных слуг коррупции. И поэтому, если бы оказалось, что Симаунт представляет угрозу для секрета, который они все охраняли, эту угрозу пришлось бы устранить… навсегда.
— Клянусь тебе, Шарлиан, — тихо сказал он теперь по комму, — в тот момент, когда буду уверен, что будет безопасно сказать ему, я это сделаю. — Он криво улыбнулся. — Это будет не первый раз, когда я, э-э, отвергаю Братьев, если ты помнишь. И если я это сделаю и окажется, что я ошибался насчет фактора безопасности, я утащу его в пещеру Нимуэ и засуну в одну из криокамер, пока его снова не выпустят на свободу. — Он наблюдал через пульт снарка, закрепленный на потолке над столом для совещаний, как императрица подняла глаза с внезапной изумленной улыбкой, и он тихо усмехнулся. — У меня нет места для многих людей, — сказал он ей, — но Алфрид — один из особенных. Если мы в конце концов расскажем ему, и окажется, что нам не следовало этого делать, он заслуживает места в пещере. Кроме того, таким образом мы будем знать, что он все еще будет рядом, когда мы сможем начать открыто восстанавливать нашу техническую базу!
— Я об этом не подумал, — в голосе Кэйлеба звучало более чем огорчение.
— Ну, ты ведь не совсем вырос с технологиями, не так ли? — Мерлин пожал плечами. — С другой стороны, мне бы очень не хотелось этого делать, потому что он чертовски полезен там, где он есть. Ты понимаешь, что даже без доступа к Сове он придумал более оригинальные варианты, чем Эдуирд?
— Справедливо, Мерлин, справедливо, — заметил Стейнейр. — Эдуирд намеренно тщательно выбирает свои места — и приписывает их кому-то другому, когда может.
— О, я знаю это, Мейкел. Я просто говорю, что Алфрид — очень впечатляющий парень, раз он выдвинул так много идей и вдохновил так много своих помощников, таких как Мандрейн, на собственные идеи. Даже те, на которые я его «направлял», он брал и бежал с ними, как правило, в места, где я его не ожидал, по крайней мере, без еще нескольких подталкиваний. По правде говоря, Брайан и в этом тоже был прав. Он делает именно то, что нам нужно, даже без Совы, и он учит целое поколение офицеров военно-морского флота и работающих с ними гражданских лиц использовать свои мозги, выходить за рамки и исследовать возможности.
— Итак, теперь, когда все заставили меня почувствовать себя лучше, — сказала Шарлиан едким тоном, гораздо более близким к нормальному, — возможно, нам следует продолжить и разобраться с первоначальной повесткой дня нашей маленькой встречи?
— Как всегда, твое желание для нас закон, любимая. — Кэйлеб улыбнулся ей через стол, и она легонько пнула его под колено.
— Такой жестокий, физически оскорбительный способ, — поплакался он, и она высунула язык.
— Однако, — продолжил он более оживленно, — ты права. Тем более, что все остальные тоже заставили меня почувствовать себя лучше — во всяком случае, в некотором роде, — по поводу плавания конвоя, несмотря на погоду. Итак, Мейкел. Ваши впечатления?
— Думаю… Я думаю, что Стонар переживет зиму, — медленно произнес Стейнейр, выражение его лица стало гораздо более мрачным. — В течение нескольких пятидневок я боялся, что это не так, особенно когда сторонники Храма в Маунтинкроссе попытались прорваться через Силманское ущелье. — Он покачал головой. — Казалось невозможным, что он мог остановить их.
— Он не сделал бы этого без «Эйвы». — Выражение лица самого Мерлина было таким же мрачным, как и его голос. — Эти дополнительные винтовки — и люди, обученные ими пользоваться, — вот что имело значение. Это и еда, которую мы смогли доставить.
— Еда, о которой он не знал, что она будет, — тихо сказала Шарлиан. — Думаю, он постарел лет на десять с тех пор, как это началось.
— Возможно, — признал Мерлин. — И я думаю, что он еще долго не будет прощать себя за некоторые промахи, которые он сделал, но слава Богу за его военное прошлое. Без него он бы так не поступил, и в этом случае Мейкел прав — сторонники Храма прошли бы через ущелье в Старую провинцию.
Головы вокруг стола закивали. Грейгор Стонар осознал абсолютную необходимость любой ценой держать своих врагов взаперти за горами Мун-Торн и Сноу-Баррен. Если бы сторонники храмовой четверки вырвались из провинции Маунтинкросс, они открыли бы прямой путь вторжению из земель Храма в самую густонаселенную провинцию всей республики… и в ее столицу. Ему пришлось удерживать этот горный барьер, и он это сделал… даже ценой отправки отчаянно необходимой еды от голодающих семей Сиддар-Сити войскам, сражающимся в снегу и ледяном холоде в ущелье Силман.
Восточный Сиддармарк был гораздо более густонаселен, чем его западные провинции, а юго-восточные провинции, слава Богу, были даже более густонаселенными, чем более северные. Тем не менее, в той части республики, которая оставалась под контролем Стонара, проживало более семидесяти миллионов человек, и время восстания Клинтана — и его преднамеренных нападений на продовольственные запасы и транспортную систему — сказалось катастрофически. Уэстмарч, Тарика, Нью-Нортленд, северный Хилдермосс, западный Маунтинкросс и Саутмарч были основными центрами сельскохозяйственного производства республики, и все они были захвачены повстанцами или (в лучшем случае) были спорными полями сражений, где никто особо не беспокоился о сельском хозяйстве. Сжигавшие поля повстанцы нанесли серьезный ущерб урожаю в Саутгарде, Троханосе, Клифф-Пике и Нортленде, прежде чем их подавили в этих провинциях. Лорд-протектор потерял более трети лучших пахотных земель республики и двадцать пять или тридцать процентов своих обычных запасов продовольствия на зиму, а подавление восстания привело к тому, что огромное количество беженцев хлынуло в районы, которые должным образом не смогли бы прокормить даже самих себя. Голод и болезни — болезни, вызванные нарушением санитарных условий в лагерях беженцев, несмотря на строгие предписания Книги Паскуале, и ослабленное сопротивление людей, получающих, возможно, половину калорий, в которых они действительно нуждались, — преследовали республику, как демоны, и это был фон, на котором ему пришлось решать, усиливать или нет и снабжать направляющуюся в восточный Маунтинкросс полевую армию, чтобы она, пробираясь вперед по снегу и льду, добралась до уступающих численностью, голодающих войск, каким-то образом цепляющихся за важнейший горный проход.
Это было решение, которое он должен был принять задолго до того, как из Теллесберга мог прийти какой-либо ответ на его отчаянные мольбы о помощи. Он понятия не имел, как скоро — или даже если — сможет добраться до него первый конвой помощи из Чариса, но он все равно решился, отправив всех людей, которых мог выделить, и драгоценную еду, чтобы накормить их, под командованием своего двоюродного брата. И Шарлиан была права: это состарило его за одну ночь. Это нанесло глубокие морщины на его лицо, покрыло его темные волосы густыми прядями железной седины и сделало его скулы жесткими и изможденными. Не само по себе, а в сочетании со всеми другими решениями, которые ему пришлось принять, и знанием того, что происходило с гражданами республики, где он вообще не мог до них достучаться, ничего не мог поделать с лишениями и ужасом, обрушившимися на них.
Грейгор Стонар был сильным человеком, но он сидел на своей скамье в Сиддарском соборе, закрыв лицо руками, с вздымающимися плечами, слушал радостный звон колоколов и плакал от благодарности, когда первый конвой вошел в залив Бедар. Шхуна, посланная вперед, чтобы сообщить ему, что он прибывает, задержанная донкихотским встречным ветром моря Энвил, прибыла менее чем за двенадцать часов до самого конвоя, и чарисийские моряки на бортах его галеонов трудились до изнеможения, выгружая мешок за мешком чарисийский и эмерэлдский рис, ямс и кукурузу, таротийский картофель, морковь и яблоки. Выкатывая бочонок за бочонком консервированной рыбы, свинины, говядины и драконьего мяса из трюмов своих кораблей в лихтеры рядом или в фургоны, стоящие в бесконечных очередях вдоль причалов Сиддар-Сити. Выгружая на берег дойных коров, отправленных взамен тех, которые были забиты в отчаянии, когда кончился корм и люди голодали, а также фураж, чтобы сохранить жизнь хотя бы некоторым из выживших сельскохозяйственных животных.
Такие продукты, как рис и ямс, были практически неизвестны в республике, но матери с осунувшимися, изможденными лицами часами стояли на пронизывающем ветру и холоде под проливным дождем, чтобы забрать домой несколько фунтов экзотических чарисийских продуктов, которые могли изменить жизнь и смерть их детей. И когда любой галеон пустел, он поворачивал и отправлялся обратно в Чарис, чаще всего с грузом сирот или больных, которые должны были быть доставлены в чарисийские приюты, больницы и монастыри.
Это была крупнейшая операция по оказанию помощи в истории Сейфхолда, в которой участвовала почти четверть всего торгового флота империи. О последствиях этого для торговли и военной логистики едва ли стоит задумываться, тем не менее, было отправлено достаточно продовольствия, чтобы накормить более полутора миллионов человек по меньшей мере на тысячу калорий в день и поддерживать жизнь почти полумиллиона крайне необходимых сельскохозяйственных животных в течение трех месяцев. Три месяца, в течение которых Чарис, Таро и Эмерэлд удвоили бы обрабатываемую ими землю, а рабочие команды по всему восточному Сиддармарку сажали семена в землю везде, где она не была слишком замерзшей, чтобы ее можно было вспахать.
В любом случае погибло слишком много людей, и еще больше их умрет, но Сиддар-Сити был не единственным местом, где чарисийские конвои доставляли спасительные припасы. Провинции Троханос, Малитар, Уиндмур, Роллингс… Корабли чарисийцев были повсюду, выгружая свои грузы везде, где они могли найти глубину в несколько саженей морской воды.
Были те, кто задавался вопросом, откуда даже такие легендарные своей дальновидностью монархи, как Кэйлеб и Шарлиан Армак, могли знать, что им следует организовывать эту операцию по оказанию помощи за пятидневки до того, как до них добрался первый гонец из Сиддармарка. Большинство согласились с объяснением Мейкела Стейнейра — абсолютно честным, насколько это было возможно, — что агенты Чариса начали подозревать намерения Клинтана задолго до того, как «Меч Шулера» нанес удар. Для несгибаемых приверженцев Храма, конечно, существовало более простое и приемлемое объяснение, предложенное и одобренное инквизицией. Они уже давно решили, что в дополнение ко всем богохульствам и ересям, о которых знал мир, Кэйлеб и Шарлиан продали себя Шан-вэй — Кэйлебу в обмен на его демонического фамильяра Мерлина Этроуза и волшебницу Шарлиан в обмен на способность красть сердца и умы даже самых благочестивых мужчин и соблазнять их на зло Шан-вей — так что, конечно, они также могли предвидеть будущее.
Честно говоря, в этом объяснении было больше правды (по крайней мере, в терминах Сейфхолда), чем Мерлин мог признать на самом деле, но подавляющее большинство сиддармаркцев не заботило, откуда узнали Кэйлеб и Шарлиан. Нет, их заботило то, что Дом Армак начал собирать эти конвои с продовольствием и медикаментами задолго до того, как их об этом попросили, и что они отправили их в республику без каких-либо условий. Никаких требований оплаты, вступления в альянс. Никаких политических условий или обязательств. Империя и Церковь Чариса просто послали все, что у них было, чтобы корабли могли загрузиться и плыть, и именно поэтому сильный человек сидел в соборе и плакал, когда церковные колокола его столицы разнесли новость о том, что даже в сошедшем с ума мире есть королевство и церковь, которые просто послали то, что было нужно, тем, кто так отчаянно в этом нуждался.
Конечно, в этом была доля реальной политики. Никто в Чарисе не мог быть слеп к благодарности и репутации, которые империя приобрела благодаря усилиям по оказанию помощи. Тем не менее, на самом деле это не было основной причиной, по которой Кэйлеб и Шарлиан оказывали помощь. Да, очень желательна вторая виверна, которую можно поразить тем же камнем, но Мерлин знал, что еда переправилась бы на север через штормовые моря Сейфхолда, даже если бы они знали, что из этого никогда не выйдет ни союза, ни договоров о взаимопомощи.
Не то чтобы кто-то собирался жаловаться — если предположить, что Стейнейр был прав и Стонар и республика пережили зиму — на то, что из этого вышло.
— У меня нет никаких сомнений в том, что Стонар согласится с условиями проекта договора, когда они дойдут до Дрэгонера, — сказал он сейчас. — В них нет ничего, что не соответствовало бы его собственному предложению о союзе, и, честно говоря, без нас у него нет шансов сдержать храмовую четверку.
— Особенно не против той армии, которую Ранилд собирается отправить через границу в Саутмарч, — мрачно сказал Кэйлеб. — О, и давайте не будем забывать, что Тринейр также собирается вымогать из Силкии «добровольный» бесплатный проезд для деснаирских войск.
— Согласен. — Мерлин кивнул, его глаза наблюдали, как три военных галеона подняли паруса, медленно выходя из Кингз-Харбор в более широкие и темные воды залива Хауэлл для артиллерийской практики. — Клинтан и Мейгвейр, по крайней мере, достаточно умны, чтобы понимать, что они должны пойти на быстрый нокаут, прежде чем мы сможем эффективно вмешаться.
— Как ты думаешь, сколько времени? — спросил Кэйлеб. — Еще месяц?
— Возможно. — Выражение лица Мерлина было задумчивым. — Это может занять немного больше времени — слава Богу, у армии Ранилда нет собственного эквивалента Тирска! Однако даже без этого они приводят себя в порядок быстрее, чем я мог бы пожелать. Деснаир будет отставать от этого по крайней мере еще на четыре или пять пятидневок, если только они не пойдут дальше и не переправят свои силы вторжения через залив Салтар, чтобы поддержать доларцев.
— Этого не произойдет. — В тоне Кэйлеба не было ни малейшего сомнения. — Ранилд доверяет Марису примерно в той же степени, в какой Клинтан доверяет мне. Даже если храмовая четверка даст ему прямой приказ пропустить Мариса через свое королевство, он будет тянуть время сильнее, чем когда-либо делала Шарли, когда рыцари земель Храма приказали ей помочь Гектору сжечь Чарис дотла! Он будет утверждать — и, на самом деле, с некоторым обоснованием, — что у него нет оснований для перемещения такого количества людей или логистических возможностей, чтобы перевозить их всех через Долар. И он будет раскручивать это достаточно долго, чтобы к тому времени, когда он закончит, Марис вместо этого расчистит свой маршрут вторжения через Силкию. В этот момент все равно потребуется еще месяц, чтобы действительно ввести деснаирские войска в Сиддармарк.
Возможно, Кэйлеб был немного чересчур оптимистичен, — подумал Мерлин, но в целом он согласился с анализом императора, и Шарлиан твердо кивнула.
Поделиться книгой: