Помоги проекту - поделись книгой:
❄ Глава 1 ❄
Самая длинная ночь в году, как назло, оказалась и самой темной, а в добавок к тому еще и до ларгов холодной.
К развалинам храма я добралась основательно подмерзшей. Но главное ведь — добралась! Пока шла, вздрагивала от малейшего шороха и не переставала озираться. Городок у нас хоть и маленький, мирный, но, собираясь на прогулку в полночь, надо понимать, что случиться с тобой может всякое. Особенно если тебе всего девятнадцать, а из оружия — только нож за поясом, который накануне стащила с кухни. Да и то больше для собственного успокоения, чем для обороны.
Не переставая дрожать и кутаться в ветошь, гордо именуемую пальто, я поднялась по полуразрушенным ступеням: скользким, промерзшим, заметенным снегом. Говорят, когда-то это место было невероятно красивым, но теперь от него остались лишь обломки стен да жалкие сколы колонн.
Заметив алтарь, я приободрилась и, увязая в снегу, стала пробираться к рассеченному надвое куску мрамора.
— Ну вот, почти…
Стянула варежки, достала из кармана платок Фабиана с несколькими каплями подсохшей крови и срезанной во сне у мальчика каштановой прядью. Представляю его реакцию, когда поймет, что за чудо случилось ночью… Улыбнувшись, я сжала платок в кулаке и опустилась перед алтарем на колени. Вдохнула, выдохнула и, не теряя времени, зашептала заветные слова.
Пусть сегодняшняя ночь была непроглядно темной, невозможно холодной, но она была особенной. Как и это место.
Как же долго я ждала этого момента…
Слова ритуала, который знала лучше, чем благодарственную молитву Богине-матери, звучали все громче, лились из самого сердца. Искренние, горячие, трепетные. Вместе с ними из меня вытекала сила. Дар, доставшийся мне от мамы.
То, что должно было спасти моего брата…
— Нет!
Я вскрикнула, открыла глаза, почувствовав, как в ладонь словно молния угодила. Платок выпал из дрогнувших пальцев и, подхваченный порывом ветра, взмыл к небу.
— Нет, нет, нет!!!
Подскочив, бросилась за ним, не помня себя от отчаянья. Ритуал не был закончен.
Ритуал. Не был. Закончен.
Да что же это такое…
Я ведь столько готовилась!
Платок кружил в небе, словно дразня, издеваясь, а потом стал медленно опускаться. Все ниже и ниже… Я уже была так близко. Сейчас… Еще немного и схвачу! Обязательно закончу начатое!
Исцелю брата.
Поймала. Прижала к груди и хотела уже бежать обратно, но вдруг ноги подвернулись, я обо что-то зацепилась. Камень? Ступенька?
Вскрикнув, рухнула в снег, грудью упав на… чужую грудь.
— Богиня-матерь… — выдохнула в губы мужчины, уже основательно покрытые изморозью. К ресницам тоже успели прилипнуть снежинки, красивые такие… И ресницы, и снежинки. Высокий лоб, острые скулы…
Настоящий Снежный…
Мертвый Снежный.
Совершенно, бесповоротно мертвый.
Ошеломленная своей находкой, я продолжала разглядывать незнакомца. Смотрела на него аж целую минуту, а может, дольше, со страхом, горечью и… каким-то еще странным чувством, которое не могла объяснить даже самой себе.
Он ведь Снежный…
А Снежных точно жалеть не стоит!
Как и переживать, что один из них вдруг стал покойником.
— Хватит, Ливия, на нем лежать! — строго прикрикнула на саму себя. — У тебя важное дело. А мертвецы Снежные вообще не твоя проблема.
Не успела так подумать, не успела подняться, как этот липовый мертвец (ларгов на него нет!) открыл глаза и, притянув меня к себе, грудь к груди… жадно поцеловал.
Так резко и так глубоко, что в меня, казалось, ударил весь холод зимней стужи, все вымораживающие ветра. Я должна была окоченеть, но вместо этого вспыхнула, как свеча от ворвавшейся в комнату вьюги. Голова закружилась…
Сквозь жар и холод, сквозь этот пугающий контраст я почувствовала вытекающую из меня силу. Крохи магии таяли, как искры костра в зимней ночи под напором жестких губ, под властью этого подчиняющего поцелуя.
Собрав в кулак остатки сил, оттолкнула негодяя, ударила кулаком в твердую, будто каменную, грудь, плюхнулась на то место, на которое нежданно-негаданно нашла приключения, а потом, кое-как отодвинувшись, вскочила на ноги.
Из развалин бежала без оглядки, чувствуя, как в груди лихорадочно стучит сердце, как кровь в венах вскипает от гремучей смеси из злости, страха, досады. Видя перед собой голубые как лед глаза, ощущая прикосновения горячих губ и слабость, которая с каждой секундой становилась все сильнее.
И все из-за этого ларга Снежного!
Не знаю, где взяла только силы добраться до дома. Скользнула в оставленную приоткрытой калитку, о существовании которой мачеха, кажется, даже не догадывалась, и, миновав теплицы, толкнула дверь на кухню.
Скорее бы в кровать, под одеяло. Хоть немного согреться, прийти в себя, унять бешеный стук сердца…
Вбежав в кухню, рванулась было к двери напротив, но запнулась, заметив разваливавшегося за столом ларга. Не Снежного, но этого мне видеть хотелось еще меньше.
— И где это мы пропадаем глухой ночью, дорогая сестрица? — Проведя кончиками холеных пальцев сквозь лепестки пламени, дрожащего над свечами, Душан прошелся по мне липким взглядом. — Я ведь переживаю.
Только тебя мне сегодня и не хватало…
Отняв руку от пламени, мужчина резко поднялся. Деревянные ножки стула царапнули пол, и я, не сдержавшись, поморщилась.
Отвратительный звук.
Отвратительный Душан!
— Что же ты молчишь, Лив? — насмешливо спросил он, шаг за шагом сокращая расстояние между нами. — Где можно было пропадать глубокой ночью, заставляя меня беспокоиться?
А ведь я, уходя, удостоверилась, что все спят. Была уверена, что о моем исчезновении никто не узнает.
Это что же получается: проснувшись посреди ночи, Душан решил сунуться в мою комнату, а не обнаружив меня там, занял выжидательную позицию на кухне?
И часто он меня так ночами… инспектирует?
При мысли о том, что сводный брат пялится на меня спящую, по коже словно тараканы пробежали. Хотя уж лучше бы они, чем взгляд Душана.
Меня передернуло, но внешне я продолжала оставаться невозмутимой.
— Просто гуляла, — ответила вынужденно, стараясь не смотреть ему в глаза.
Цвета болотной тины, блеклые и невыразительные.
— Гуляла? — Приблизившись, он стал обходить меня по кругу, подобно хищнику, кружащему вокруг лакомой добычи.
То, что я для сводного братца, аппетитнее куска торта или желаннее бутылки фрионского, стало ясно еще давно. Жаль, отец этого вовремя не понял. А потом его не стало…
И теперь мне приходится терпеть поползновения этого гада!
Ползучего и наглого.
— Мне не спалось, — тихо сказала я, впиваясь пальцами в отвороты на рукавах.
Наверное, хорошо, что ослабла. В последний раз, когда Душан лез ко мне целоваться, я приголубила его магией. А мачеха потом наказала.
Вот только не меня, а Фабиана.
Душан остановился в полушаге.
— Одна ночью в городе… А если бы с нашей крошкой Лив случилась какая-нибудь… неприятность? Я бы не простил себе, если бы такому нежному цветочку оборвали все лепесточки. — Длинные, нежные, как у девчонки, пальцы, прошлись по моей щеке в неторопливой ласке, и я снова вспомнила о тараканах.
— Я не отходила далеко от дома.
— Тебе вообще не следовало уходить. Что скажет маменька? Она уж точно будет недовольна.
Начинается… Шантаж — наше все.
Душан подался ко мне и прошептал, намеренно задевая губами мочку уха:
— Но может статься, она и не узнает. Если мы с тобой, милая Лив, сумеем договориться.
Рука ларгового братца легла мне на талию и тут же сползла ниже, жадно смяв… пальто. Благо ткань была плотной, поэтому я почти ничего не почувствовала, но ладонь все равно закололо.
От желания отвесить ему пощечину.
С детьми мачехи отношения у меня не сложились сразу. Если младшая дочь Стеллы, Арлетта, была просто взбалмошной, капризной стер… нэри, которую я скрепя сердце терпела, то терпеть ее наследника в иные моменты было просто невозможно.
И Душану влетало.
Солнечная магия сложна и многогранна. Я сама о своем даре мало что знаю и не всегда могу им управлять. Иногда он просто берет ситуацию «в свои руки» и творит все, что ему вздумается.
Однажды (дело было все в той же кухне) при попытке обслюнявить мне губы поцелуем из очага вырвались искры, угодив Душану в одно интересное место. Жалко только, что в заднее, а не переднее. Ох и визгу было… В другой раз, летом, после зажиманий меня в амбаре у парня случился тепловой удар, и кожа на лице некрасиво покраснела. Он потом еще долго облазил и бегал в комнату сестры за белилами.
Когда стало ясно, в чем причина бед старшей кровиночки, вместо того чтобы осадить Душана, мачеха стала…
Иногда получалось, иногда нет. Кто бы мог подумать, что я буду рада поцелую со Снежным, бессовестно выпившим мою силу.
При воспоминании о псевдопокойнике губы как будто закололо тысячью иголочек, и я невольно коснулась их пальцами. Душан это заметил и, облизав свои, словно кот в предвкушении кринки молока, положил уже вторую руку мне на зад… на то, что было пониже талии.
Ну знаете ли!
— Моя строптивая, неукротимая Лив, — прошептал этот кретин. — Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься. И чем сильнее сопротивляешься, тем больше мне нравишься. В каждом мужчине, знаешь ли, живет охотник. Хищник и укротитель.
В некоторых мужчинах еще живут круглые идиоты.
— Отпусти. — Несмотря на установку держать себя в руках, мой голос дрогнул. — Отпусти немедленно!
— Перестань брыкаться, и твоя жизнь сразу наладится, — тоном ларга-искусителя продолжал Душан, не спеша убирать свои липкие пальцы, не торопясь отводить от меня своего липкого взгляда. — Разве тебе не хочется красивых платьев? А украшений? Все это я мог бы тебе дать, если бы ты мне дала… подарила свою любовь.
Несмотря на усталость и слабость, я снова чувствовала, как в груди рассыпаются лучи солнца: яркие, жгучие, огненные. Сила пробуждалась, откликаясь на мои эмоции, которые с каждой секундой все сложнее было сдерживать.
Душан склонился к моим губам.
— Начнем со сладкого поцелуя, а там… будет видно.
Оттолкнуть, ударить коленом, врезать по наглой морде я не успела. Неожиданно кухню наполнил звенящий от негодования голос:
— Это что такое?! Ваше благородие! — В дверях, уперев руки в бока, стояла Дорота.
— Ты что здесь делаешь? — резко отстранившись от меня, процедил Душан.
— Что я делаю? — вскинулась кухарка. — Это вы, молодой человек, что здесь забыли? Молока вам согреть аль чем-нибудь крепким наполнить рюмку? Так это я мигом сделаю! И сама принесу. А вы идите, идите… Негоже господину мерзнуть на кухне.
Сколько себя помню, Дорота всегда была рядом. Особенно после смерти папы. Могла бы уйти — Стелла платила ей жалкие гроши, а такая кухарка, как Дорота, была достойна гор золота. Легко могла бы найти работу не только в Борге, но и в столице. Например, в доме какого-нибудь богатея Снежного. Да хоть в королевском замке! Но она осталась… Ради меня с братом. Понимала, что мачеха ни за что ее не прогонит (вкусно поесть Стелла и ее дети любили), а потому не стеснялась осаживать мерзавца.
— Я сам знаю, где мне быть! — независимо дернул тот подбородком, но тут же сдулся под суровым взглядом поварихи.
— Вот и будьте, где хотите, — пожала она плечами, а потом не терпящим возражений тоном добавила: — Но только не на моей кухне.
К счастью, сводный братец не умел убивать взглядом, иначе бы Дорота уже давно была мертвой. Он вообще не владел магией, да и особой физической силы в нем не наблюдалось. Изнеженный, избалованный маменькин сыночек.
Единственное, что ему оставалось, — это поскрипеть от бессильной злости зубами и, высокомерно вздернув подбородок, убраться с кухни.
Когда за Душаном с яростным треском захлопнулась дверь, я не сдержала облегченного вздоха. Стекла на лавку, медленно, непослушными пальцами расстегивая пуговицы пальто, и вскинула взгляд на Дороту.
— Не получилось? — поняла та все по выражению моего лица.
Я покачала головой, а потом, резко вздохнув, призналась:
— Мне, можно сказать… помешали. Снежный помешал.
— Снежный?! — округлила глаза кухарка. Судя по тому, как дрогнули руки, она собиралась схватиться за сердце, но в последний момент передумала и просто нервно смяла пальцами юбку.
Перед Снежными, сильнейшими чародеями Севера, многие испытывали благоговейный трепет. Некоторые их боялись, другие боготворили. Были и такие, как я, которые ненавидели…
Поделиться книгой: