Не поле перейти

- Ты не стесняйся, - наконец нашелся он, - если обидел, скажи, мы ему...

- Нет, нет, - испугалась Валя. - Ничего не надо говорить Гураму, пусть сам... И то, что меня встретили, не говорите... До свидания, Ваня. - И она вдруг быстро пошла.

- Ну что? - спросили Ивана товарищи, дожидавшиеся в сторонке.

- Видно, обидел ее Гурам... Да разве она скажет!

Все снесет, а не пожалуется.

- И что могло случиться? - пожал плечами Мзргишвили. - Такая дружба народов была, а теперь - скандал.

Шутке Дмитрия никто не улыбнулся.

- В другое время - не страшно, через недельку помирились бы, - заметил Голубенко, - но сегодня же последний день...

Прошли немного молча.

- А что с ямой делать будем? - опять заговорил Голубенко.

- А что с ней сделаешь, к ней не подступишься, - сказал Махалов.

- Так оставим, - насмешливо констатировал Дмитрий.

- Зачем так, - ответил Иван, - взорвэм.

- И фашист хотел взорвать, значит, поможем ему.

- А черт его знает, чего он хотел, - выругался Иван.

* * *

Что думал враг? Чего он хотел?

Ответ на эти вопросы искал военный комендант города подполковник Георгий Митрофанович Бугаев.

На протяжении многих лет, изо дня в день, жизнь ставила перед ним подобные загадки. Почти всю свою сознательную жизнь он сражался с врагом, хотя и на довелось ему участвовать в войне с гитлеровской Германией. Это были и открытые бои, но чаще всего поединки с невидимым противником, столкновения с вражеской хитростью, выдержкой, коварством, разумом.

В тридцатых годах, в период беспрерывных провокаций самураев на наших дальневосточных границах, совсем еще молодой лейтенант Георгий Бугаев командовал дсобым отрядом. У него не было постоянного места дислокации. Его хорошо вооруженные люди жили в горах. Его позывные знали те, кому положено было их знать. Туда, где были схватки, словно гром в ясный день, налетал отряд Бугаева.

Георгий Бугаев обладал характерной для простого русского человека удивительной сметкой, каким-то особым, внутренним чутьем. Его прозорливость, настойчивость и упорство поражала даже старых, видавших виды пограничников. Такого человека режь на куски, а он не отступит от своего.

Что затевал враг? Как часто лсмал голову над этим вопросом Бугаев. Однажды из своего укрытия на берегу скованного льдом Амура он наблюдал бой самураев с китайским партизанским отрядом по ту сторону реки.

"Неопытный командир у японцев", - подумал лейтенант. Обычно, если сталкиваются их крупные силы с немногочисленным противником, самураи прежде всего стремятся отрезать ему пути к отходу. А здесь они окружили подковой отряд, оставив выход к реке.

Но в следующую минуту Бугаев понял, что ошибся.

Японцы явно не собирались уничтожать отряд или захватить его в плен. Людей гнали на лед, на советскую сторону.

Что затеял враг? Чего он хочет? Пустить версию, будто китайские партизаны связаны с русскими пограничниками? А партизаны ли они? Японцы бьют в них минами, которые разрываются как-то странно и не поражают людей.

...Почему мелькнула новая мысль Бугаев и сам не знает, но когда восемьдесят три измученных человека достигли советского берега, по совету Бугаева их встретили врачи и предложили разбить лагерь в совершенно изолированном месте. Вскоре был поставлен диагноз: и люди, и лошади заражены инфекционными болезнями. Подозрения молодого лейтенанта оправдались: в самурайских минах были бациллы

Как-то вместе с отделением бойцов оч гнал плот с продуктами. Погона изменилась вдруг, точно тайфун пронесся по рекэ, и снова все стихло. Но за это короткое время случилось многое. Плот отбросило на середину рэки, в самое страшное место - в водоворот на крутом изгибе русла. С неудержимой силой плот понесло на вражескую сторону и разбило на скалистом островке у самого берега.

- Оружие! - скомандовал лейтенант и подозвал сержанта Бочарова. Это был спортсмен-разрядник, лучший пловец части. - Доплыви, Бочаров, на заставу, - тихо произнес он. - Не погибни, прошу тебя.

Бочаров нырнул в пучину.

- Не смотреть! - негромко сказал лейтенант бойцам, провожавших глазами товарища. И, поясняя свою мысль, добавил: - Мы будем смотреть, а японцы вслед за нами.

И действительно, на берегу мелькнула и скрылась фигура самурая, а спустя некоторое время как из-под земли вырос и уставился на них офицер.

Его было хорошо видно. Он стоял подтянутый и стройный, точно ожидая рапорта. Бугаев никогда не видел этого человека, но по многим признакам узнал его: лейтенант Кисю. Опытный, хитрый и умный потомственный самурай. Своей выдумкой и неисчерпаемой изобретательностью в нарушении наших границ он доставлял Бушеву немало хлопот. И втайне советский лейтенант мечтал встретить его и взять живьем.

И вот встреча состоялась.

Кисю молча смотрел на островок, словно оценивая добычу, и девять советских воинов с оружием в руках, на чужой территории, смотрели на японца.

И вдруг его суровое лицо смягчилось, он улыбнулся, и такая искренняя радость и приветливость отразились на этом лице, будто он встретил самых дорогих и близких людей. Он стоял и улыбался, не произнося ни слова, и его улыбка действовала сильнее, чем щелканье затвора.

Ветра как не бывало. Тихие волны плескались у скалистого островка.

- Если я не ошибаюсь, - заговорил наконец КиСЮг- ко мне в гости пожаловал товарищ Бугаев.

И лицо его еще более расплылось в улыбке.

- Прошу извинить, что я называю вас "товарищ", - продолжал он, - дома вас, наверное, так называют, и мне хочется сделать вам приятное. Мне хочется, чтобы вы чувствовали себя как дома. И, кроме того, у нас одинаковая работа. Мы должны задерживать нарушителей границы. Не правда ли? Значит, мы - товарищи. - И он рассмеялся громко и весело.

Смех оборвался сразу. Лицо его стало серьезным, но он очень просто и даже приветливо продолжал:

- Сейчас подойдет моя лодка. Вам будет удобнее, если она раньше отвезет ваше оружие, а потом налегке вернется за вами. Пока же прошу сложить оружие в одно место на землю.

Кисю говорил на чистом русском языке, не коверкая слов, с мягким акцентом. Во всем его тоне была приятная доброжелательность, и его слова об оружии выглядели так, будто хороший хозяин объясняет гостю, куда повесить зонтик.

Длинная речь японца была выгодна Бугаеву. Главное сейчас - оттянуть время. Оно часто имеет решающее значение. Но сегодня - это жизнь. Бугаев хорошо знал о событиях прошлой ночи. На нашем берегу в эту темную ночь пограничники задержали большую группу японских разведчиков. И хотя цель их прихода была ясна, те настойчиво доказывали, будто потерпели аварию на реке. Разведать им ничего пэ удалось, и, чтобы не осложнять обстановку, решили отпустить FX, как только последует запрос японцев. Нота прешла, но ответ ка нее епте не был дан. Если Бочаров доплыл, то интернированных отпустят только в обмен на группу Бугаева. Это стамэ для него совершенно ясно.

Вот почему тек важно было затянуть надолго переговоры.

Советский лейтенант решил принять предложенный Кисю вежливый, полуофициальный тон, завязать длинную беседу, но оружия не сдавать, на берег не высаживаться.

Он ответил Кисю, что действительно он - Бугаев, что рад теплому приему и надеется на помощь японского офицера, который, несомненно, видел, как группа советских людей потерпела аварию. Ч го касается оружия, то ему кажется странным требование Кисю.

Бугаев говорил долго, каждую свою мысль тщательно обосновывал, мотивировал, приводил примеры, объяснял, как его группа оказалась здесь.

Японец слушал молча, и Бугаеву стало ясно, что его тактика разгадана. Это тут же подтвердил Кисю. Властно и категорически он потребовал немедленно сдать оружие, не ответив ни на один довод советского офицера.

Бугаев попросил продолжать разговор в том же достойном тоне, ибо он, Бугаев, хорошо знает выдержку самурая Кисю, а солдаты могут подумать, будто японский офицер теряет эту выдержку.

Задез честолюбивую струнку японца, лейтенант выгадал много времени, ибо тот снова начал демонстрировать свое равнодушие и спокойствие. И все же он решительно заявил, что прикажет стре/хять, если оружие немедленно не будет сдано. В доказательство его слов из невидимых ранее выступов в скалах показались стволы карабинов.

- Я вынужден буду защищаться, - заявил Бугаев и подробно объяснил, почему не может поступить иначе, какие осложнения вызовет ненужное кровопролитие.

И все же настал момент, когда тянуть больше было нельзя. Кисю уже окончательно выходил из себя, самураи приготовились открыть огонь.

Бугаев не мог посмотреть на часы, не вызвав подозрения. Ему казалось, прошло уже часа два, как они торчат на этом островке. Если Бочаров доплыл, значит, должен быть уже какой-то результат.

И лейтенант предпринял новый маневр, опасный и рискованный, но единственный для новой оттяжки времени.

- Я не могу больше кричать и вести переговоры при всех, - заявил он. Прошу прислать за мной лодку.

Дав указание солдатам в случае необходимости сражаться до последней возможности, назначив старшего и взяв с собой одного человека, Бугаев сел в лодку.

И снова начались длительные переговоры, и снова настал момент, когда говорить больше уже не было возможности.

- Хорошо, - согласился советский лейтенант, - ваши условия я должен передать своим солдатам и посоветоваться с ними.

- Офицер с солдатами не советуется! - отчеканил Кисю.

- У нас - советуется, - спокойно возразил Бугаев.

Сидя здесь, в палатке на опушке леса, он мучительно думал, что же еще сказать чертову самураю. И в это время японцу принесли пакет.

Ничего не отразилось на лице Кисю, когда он прочитал содержимое конверта.

- Извините, пожалуйста, я отвлекся немножечко, - доверительно сказал он, кивнув на пакет, - письмо из дому, хотелось прочитать сразу.

"Никакое это не письмо из дому, - подумал Бугаев. - Стал бы он вступать в объяснения, когда уже едва сдерживается. Еще бы! Столько времени прошло с тех пор, как добыча сама пришла в руки, а дело не сдвинулось ни на шаг. Нет, это не письмо из дому. Просто доплыл Бочаров и меры приняты".

А Кисю вдруг заговорил мягко и вкрадчиво:

- Знаете, господин Бугаев, не должен офицер иметь жену. Вот прислала письмо, и я уже размягчился. Я подумал, господин Бугаев, - оба мы офицеры и у нас нелегкая служба. Я отпущу вас, но вы должны дать мне слово, что, если я случайно окажусь на вашей территории, вы проявите ко мне такое же благородство.

- Я могу дать вам слово, - ответил Бугаев, - что если вы окажетесь у нас действительно в результате несчастного случая, то будете отпущены.

Спустя пятнадцать лет начальник крупного лагеря военнопленных японцев принимал очередную партию самураев разгромленной Квантунской армии.

- Господин майор Бугаев, - обратился к нему один из пленных, - надеюсь, вы не забыли данное мне слово.

- А-а, майор Кисю, здравствуйте.

Тот вежливо поклонился.

- Положение ведь совсем другое, господин майор, - сказал Бугаев. - Я терпел стихийное бедствие, а вас взяли в плен в открытом бою. Да и, кроме того, отпустили меня вы по приказу в обмен на ваших разведчиков.

Через месяц изобретательный майор Кисю тщательно подготовил крупный мятеж. Бесхитростный Бугаев вовремя разоблачил его. Мятеж не состоялся.

- Это очень опасный человек, - сказал Бугаеву генерал, - возьмите его под личное наблюдение.

Начальник лагеря не часто беседовал с Кисю, но показывал ему советскую жизнь. Показывал предприятия, местные Советы, школы, клубы.

Через четыре года, на процессе японских военных преступников, одним из свидетелей был майор Кисю.

Он привел факты многих провокаций самураев, раскрыл подлинное лицо видных военных преступников.

Так окончился поединок двух лейтенантов.

Военный комендант города Курска подполковник Бугаев не думал, что в этом мирном городе, далеко удаленном от границ, в мирное время может встать вопрос: "Что задумал враг?" Но этот вопрос поставила жизнь.

Чего же хотел враг?

Вот что удалось выяснить военному коменданту.

В декабре сорок второго года фашистский листок "Курские известия", выходивший в оккупированном городе, напечатал статью "Напрасная тревога", в которой оповестил, что "большевизм окончательно разбит и никогда Советская власть в Курск не вернется".

Крикливый и самоуверенный тон статьи выдавал подлинную тревогу гитлеровцев перед мощным наступлением Советской Армии. После потери Воронежа и Касторной гитлеровское командование намеревалось закрепиться в Курске Сюда были стянуты крупные силы, подвезено огромное количество боеприпасов, Готовился плацдарм для длительного сопротивления.

Советские войска разгромили четвертую танковую, восемьдесят вторую пехотную и добили остатки еще четырех дивизий, пришедших из-под Воронежа. Участь Курска была решена.

Перед гитлеровцами встал вопрос: что делать со складами боеприпасов, где находилось более миллиона снарядов и пятнадцать тысяч авиационных бомб? И фашисты придумали сложную систему минирования, которая должна была привести к взрыву миллиона снарядов в момент прихода в город советских войск.

К работе приступили немецкие специалисты - пиротехники, электрики, минеры. Все было сделано для того, чтобы осуществить намеченный план.

Восьмого февраля тысяча девятьсот сорок третьего года Советская Армия освободила Курск. Но взрыва не последовало. Что же произошло?

* * *

После окончания Ленинградского военно-инженерного училища комсомолец Анатолий Чернов был направлен в Сибирь, в одну из формирующихся частей, а спустя полгода - на Воронежский фронт. Здесь в тысяча девятьсот сорок втором году, и на девятнадцатом году своей жизни, он получил первое боевое крещение и первое ранение. Но уже на подступах к Касторной взвод саперов под командованием лейтенанта Чернова делал проходы во вражеских минных полях.

До самого Курска Чернов шел или полз впереди наших войск, убирая с их пути противотанковые и противопехотные мины, "сюрпризы", фугасы, разминировал дома, переправы, мосты.

Восьмого февраля сорок третьего года Анатолий Чернов в числе первых советских воинов появился на окраине Курска. Весь день он снимал мины, оставленные врагом. А поздно вечером его вызвал командир саперного батальона капитан Дегтярев.

- По данным разведки, - указал капитан на карту, - вот здесь, в районе Дальних парков, остался в полном порядке крупнейший склад боеприпасов. На охрану его я послал старшего сержанта Зайцева и двух солдат. Отправляйтесь туда завхра пораньше и посмотрите, что к чему.

На рассвете лейтенант Чернов вместе с саперами Картабаевым и Синицыным тронулись в путь. Шли на лыжах напрямик через пустырь. Из глубокого снега выглядывали стволы разбшых орудий и пулеметов, повсюду валялась изуродованная техника. Перэпутанные, разорванные провода линий связи то прятались в снегу, то огромными спиралями вылезали наружу.

Вдали виднелись остатки сгоревших донов, зияли черные воронки.

Искать склад не пришлось. Большая территория, прилегающая к трамвайному парку, опоясанная высоким двойным забором из колючей проволоки, была видка.

У ограды Чернова и его спутников встретил старший сержант Зайцев. Он доложил лейтенанту, что склад занимает несколько квадратных километров и весь заполнен боеприпасами. Они находятся в трех кирпичных и более чем в двадцати деревянных хранилищах, уложены прямо на земле.

Саперы направились в глубь склада, по дороге заглядывая в каждое хранилище. Всюду мины, снаряды,, тол, бомбы. Между хранилищами высились штабеля боеприпасов, наполовину занесенных снегом. Стало ясно, что бежали отсюда поспешно, не успев навредить.

Штабеля были уложены аккуратно, по всем правилам хранения взрывчатых веществ. Ка каждом таблички с четко выведенными надписями: "Противотанковые мины. 1000 шт.", "Внимание! Снаряды с ввернутыми взрывателями. 203 калибр. 500 шт.", "Осторожно!

Капсюли-детонаторы", "Внимание! Русские снаряды".