Воскресители

– Ну, тогда же прокатило. – Он пожал плечами

– Денис, у нас ещё один спектакль впереди – флегматично изрек Васильич, точнее у вас, я пока этих сдам.

Четвёртый этаж и квартира узбеков. Поднимались мы с амбалами, стараясь побольше говорить на «узбекском», который, впрочем, был какой-то устрашающей помесью португальского, финского и хинди. Гастарбайтеры, как и полагалось нормальным гастарбайтерам, вероятнее всего приняли нас за ФМС и изобразили просто кладбищенскую тишину, но когда Коля осветил в глазок удостоверение приложил палец к губам и потом показал другим вниз, дверь скрипнула и отворилась.

Коля изобразил гримасу и прошептал «пусть дальше говорят». Узбек сказал что-то вглубь квартиры, и Тихий гомон возобновился.

– Тебя как звать? – приглушенно спросил Колян.

– Султан,– ответил тот. На вид ему было за пятьдесят, на смуглом лице поблескивали темные глаза и золотые зубы, а большего разобрать было нельзя.

– Ты Султан и я султан, а ишака кто будет поить? – спросил мой напарник.

Эта вольная интерпретация восточной пословицы явно не вызвала понимания, и он ответил на вполне приличном русском.

– Вам чего нужно, начальник?

– Вот это поворот – расплылся Коля в улыбке. – А нужно вот что: Мы, как ты понял, из ФСБ, и ФМС с нами на короткой ноге. Хочешь, я помолчу о вас, и дальше будете тут сидеть без депортаций и взяток?

Узбек кивнул.

– Тогда пойдем в ванную или что у вас там вместо неё, сейчас будем ишаков поить.

Водные процедуры были сведены к затоплению всей уборной щедрыми потоками холодной воды из всех имеющихся резервуаров. Вода, впрочем, уходила сквозь пол довольно резво и соседи снизу ждать себя не заставили. В дверь забарабанили, и когда улыбающийся Султан открыл дверь, ему в нос уперся ствол TT.

– Ты что, охренел что –ли, чучмек?! – голос хозяина ствола срывался на визг. – Ты мне единственный обогреватель залил су....

Больше он ничего сказать не успел, потому как Коля сбоку перехватил ему руку и направил дуло в верх, а Саня, обеспечив расслабляющий удар под дых , зафиксировал бедолагу в дверном косяке. Заняла вся процедура пару секунд – что не говори, опыт не пропьешь. Теперь горе – гангстер только хлопал глазами из-под волосатой лапы, закрывающей ему рот.

– Дверь закрыл? – пробасил Санёк.

Тот медленно покачал головой. Ствол у него на тот момент уже отобрали а следовательно в квартире снизу оставались только ножи.

– Хорошо, – сказал он. – Не дай Бог хоть что-то попробуешь крикнуть – мать родная не узнает. Понял?

Тот кивнул.

– Коля, сторожи его, я с последним справлюсь как-нибудь.

– Уверен? – ответил Коля.

– Да не настолько я старый. – ответил тот. – К тому же у меня салага на подхвате – он кивнул на меня. – Авось, на что сгодится. Султана с собой возьмём, так ведь?

Султан, однако, идти отказался наотрез, и мы, через 3 минуты бесплодных попыток, плюнули на это и решили провернуть всё сами. Тем более что дело представлялось реально плевым – у нас два пистолета плюс броня и фактор внезапности, у них – пара ножей и протекающая крыша. Спустившись ниже на этаж, Саня тихо отворил действительно незапертую дверь. было темно – хоть глаз коли, но какие-то силуэты угадывались, поэтому мой напарник, подмигнув мне, достал фонарик, и на американский манер перекрестив с пистолетом включил его. Луч выхватил кресло, стулья, лужи и какой-то мусор. В кресле кто-то сидел, укрывшись пледом. Санёк прочистил горло.

– Всем оставаться на местах, ФСБ! Лечь на пол руки за голову, при сопротивлении будет открыт огонь на поражение!

Фигура , однако, не шелохнулась. Санёк зарычал и двинулся к ней. Совсем как в одном фильме… В фильме… Черт!

– Стой! – заорал было я, но было уже поздно. На меня брызнуло чем-то темным, я услышал хрипы и звук падающего тела. Какая-то тень кинулась на меня, и я рефлекторно разрядил в нее три патрона. Снова брызги, снова звук тела… Я судорожно выхватил телефон и набрал Васильевича.

–Скорую, быстро!

Скорая приехала действительно быстро, но к тому моменту у меня всё равно уже было на руках два трупа в лужах воды и крови. И где-то внутри помещения один живой человек, обретший сегодня новую жизнь посредством двух чужих. Что ж, мне очень хотелось верить, что оно того стоило.

Глава 4

Не сказать, что я испытывал какие-то сильные эмоции вроде траура чувства утраты. Жалко было, конечно, но то, что, как я понял, испытывал босс, не шло ни в какое сравнение. Он взял больничный и теперь топил скорбь по всем, что мог купить. Второй день его не было на работе и было время обо всём поразмыслить без надзора сверху. Откровенно говоря, я тоже сидел дома и тоже пил не то, что бы беспробудно, но к этому тянуло , и у меня не было причин себе отказывать. Регину вернули счастливому отцу, она была цела и невредима, сейчас вокруг неё царил особенный ажиотаж в нашем отделе. Не потому, что Операция прошла относительно удачно, если не учитывать два трупа, а потому, что она была в сознании. Никакой летаргии, никакой комы, ну и от трупа никто избавляться не собирался. То – ли лыжи не едут то ли я…. То – ли она… Это предстояло выяснить, но не сегодня и не завтра – руководство отнеслось с пониманием. Откровенно говоря, инициатива тут, как и в любой структуре, подобной армейской, наказуема, но они пошли навстречу. Завтра я планировал финальный опохмел, а послезавтра – ударно трудиться. Ну как ударно, это обещало быть даже интересным, поскольку Регина сопрягалась каналом именно со мной. Вопрос , что с этим потом делать, впрочем, оставался открытым. Конечно, электроды и мозговая активность, всё такое, на что это дает? Мне было сомнительно, что результаты будут.

Я закурил и подошел к окну. Там, как обычно, были бетон, кирпичи и асфальт, с редкими вкраплениями травы и кустов, антикварные автомобили идеально дополняли картину "застрелись". Небо было того же бетонного цвета и той же бетонной тяжести, оно давило на мозг как пресс для чеснока, и он уже вытекал через нос.

«Еще простудится мне только не хватало», – подумал я и плюхнулся обратно в свое кресло. Нажал на «хром», открыл контакт. Появилось чувство, что смотрю в такое же окно – ничего нового и всё в серых тонах. Даже «няш – мяш» всякие и кричащие красками картинки были серых тонов.

«Это клиника…» – сказал я про себя. «Надо допивать, в душ и спать, может на трезвую голову станет лучше.»

Я включил музыку. некоторые мои друзья говорят, что мой плейлист почти идеален для суицидально настроенных людей. Я им в таких случаях отвечаю строкой из Екклесиаста – «Дом плача лучшие дома веселья».В смысле, наверное, мыслей больше. Но я их мнения всё равно не разделял, мне просто такое нравилось.

«Я пущенная Стрела

И нет зла в моём сердце но

Кто-то должен будет упасть

Всё равно»

Моё сознание уже начало растворяется в «Пикнике», но щелчок сообщения выдрал меня из царства Морфея. Обычно мне оттуда тотально наплевать на SMS, звонки, или даже будильник… Но тут меня дернуло и сон отступил, как его и не бывало. Это была Настя. Два слова.

«Нужно увидеться».

Мы сидели в «Красном Коте», что рядом с домом и пили пиво. Когда она приехала, я понял, что ее образ мыслей и действий в последнее время от моего отличается слабо. Ее не шатало, конечно, но язык уже слегка заплетался.

– Что привело тебя в мою обитель мрачную, мой юный падаван? – решил сострить я.

– Император Палпатин теперь стал Папой Римским, – отмахнулась она .

Мы захихикали.

– Ну а серьёзно?

Она пристально посмотрела на меня, и даже показалось, что хмеля во взгляде нет.

– Понимаешь, после всего этого – она замялась, – когда, можно сказать, получаешь новую жизнь, и тебе ее дает непонятно кто…. ой…

– А, забей, – ответил я.

– Ну да, – она вздохнула, – переоцениваешь всё то, что было в прежней. Родственники – предатели, друзья, ничем не лучше, а любовь – это как радужный мыльный пузырь , что норовит лопнуть от любого препятствия на своём пути.

Я пожал плечами.

– Добро пожаловать в клуб! У меня вся жизнь в такой хурме, хорошего ничего, но зато как закаляет мозги, если верить Ницше.

– Я не люблю Ницше – ответила она, – и не помню чтобы он такое писал.

– Что не убивает – делает сильнее, – улыбнулся я. – Просто черная полоса, не расстраивайся. Может быть, она чернее всех предыдущих, но посмотри на это с другой стороны. Смерть обломала о тебя зубы на этот раз, ты стала сильнее.

Настя посмотрела в кружку, как – будто силилась найти крупицу истины в остатках пива.

– Сильнее говоришь, – она усмехнулась и допила его залпом. – Да вся моя жизнь к чертям собачьим полетела. Люди оказались какой-то мразью, я ещё и сдохнуть не успела, а они уже всё распределили и переоформили!

Она приподнялась и уже почти кричала.

– Вот какая теперь, на хрен, сила и зачем она нужна?! Да лучше бы я хранилась сейчас в колумбарии и не чувствовала ничего этого!

– Кетцалькоатль, – ответил я достаточно громко. Это ее явно сбило с волны агрессии, или по – крайней мере, поубавило пылу.

– Какой нафиг коатль, – был ответ.

– Хорошо, давай по-другому. Иуда Искариот или Иисус Христос – кто тебе нравится больше?

– Странный вопрос.

– Да я и сам не слишком нормальный, вспомни.

– Угу.

– Так скажи мне, кто?

– Ну, допустим, Иисус.

– Знаешь, я задаю себе этот вопрос каждый раз когда кто-то поступает со мной таким макаром. Предательство – такая штука, у этой медали есть всего две стороны – Иисус Христос и Иуда Искариот, и кому из них уподобиться – зависит только от человека. Первый спас мир и за это был распят , второй наварил денег , но повесился. Имя первого – недостижимый идеал, имя второго -синоним всего самого низкого что в этом мире есть. Просто знай, что поступая правильно -выбираешь вариант первый, поступая, наплевав на всех – вариант второй. Арифметика проста и выбор, вроде, очевиден , но кому нужны эти морали, если что-то светит впереди? Пусть это что-то – всего лишь стеклянные бусы. Дикарь в нас пока никуда не делся.

Я хлебнул пива и посмотрел на бармена. Та залипла в телефоне и делала вид, что нас не видит и не слышит.

– В конце – концов , у тебя есть отец и парень. Они – то, вроде, повели себя нормально.

Она мрачно смотрела на меня. Прошло секунд сорок, она по-видимому раздумывала, что мне ответить. Наконец произнесла:

– Отец – да, парень – нет.

– Ох ты! – вырвалось у меня, – Ну-ка поподробнее с этого места.

– Контакт – Великая вещь… – грустно улыбнулась она, – особенно, если кто – то забывает выходить из своего аккаунта.

– И что в итоге?

– Давай не будем об этом. Просто мы больше не встречаемся.

– Настолько всё плохо?

Она кивнула. Черты ее лица стали расплываться. Я уже думал было, что канал, но она просто собиралась разрыдаться.

«Ну, началось»,– подумал я и подсел к ней на диванчик.

– Тише, – сказал я почти шёпотом. А, впрочем, можно и громко если нужно.

Она уткнулась мне в плечо и ее начало трясти. Откровенно говоря, я ненавижу женские слезы… Они так редко бывают искренними… Впрочем, сейчас, наверное, было то самое «редко».

Я приобнял ее, одной рукой поглаживая волосы, как в тот раз в крематории. Она, похоже, тоже это вспомнила, ну или я настроился на ее волну.

– Как в тот раз в крематории, – произнесла она, когда немного успокоилась.

– Ага,– ответил я, – но ты знаешь, не самые плохие воспоминания . И ощущения тоже.

– Что мне теперь делать? – спросила она откуда-то из складок моей толстовки. – Как жить – то?

– А что тебя смущает, -ответил я, – руки-ноги целы, гниль ушла из жизни. Начни новую, с чистого листа. Тебе же не 50 лет, жизнь только начинается.

Я обнял ее покрепче. Кажется, она успокоилась.

– Наверное, ты прав,– сказала она отодвигаясь, – Я сейчас приду, – и двинулась по направлению к дамской комнате, предварительно что-то шепнув официантке.

Я допил пиво и обнаружил, что на подносе ко мне плывет бутылка бурбона и две стопки.

– Ээээ..– промычал я, собираясь развернуть это Бахусово воинство, но рядом зазвучал Настин голос.

– Тебе завтра на работу?

– Да нет, вроде…

– Ну, тогда за мою новую жизнь, – она распечатала бутылку, – не против?

Посещение умывальника явно пошло ей на пользу. Есть мнение, что парни как умываться – хорошеют, а девушки – наоборот, и эта, судя по всему, была парнем. Или так разителен был контраст между зареванной физией и умытым лицом.

Лицо это сейчас хлопало ресницами и неуверенно улыбалось с бутылкой в руке. Это выглядело так забавно, что я от души расхохотался и поднял руки жестом пленного фашиста.

– Сдаюсь! Лейте же шнапс , мой фюрер!

– Бите Шен, – ответила она с легкой улыбкой

Мы чокнулись.

– Пусть твоя новая жизнь будет лучше предыдущей настолько, насколько Артек лучше Освенцима!