Помоги проекту - поделись книгой:
Анна не верила, не хотела верить, но затем сказала, что ей все равно, пусть он будет кем угодно, только приходит к ней. Генри закричал, что он очень любит ее, и убежал к берегу, чтобы опять исчезнуть.
Тянулся и тянулся долгий месяц. Без Генри жизнь Анны исчезла, растворилась, перестала быть важной. И одной бурной ночью, она вышла из дома в одной ночной сорочке и босиком пошла к океану.
На берег кидались огромные волны.
– Верните! Верните мне его! – закричала девушка в океан.
Шумел ветер, рвал тонкую ткань, смахивал слезы с нежных холодных щек.
– Верните! – снова закричала Анна, сжимая кулаки.
Над волнами показались несколько тюленьих морд. Черные немигающие глаза посмотрели на девушку и исчезли в воде.
– Тогда, я пойду к нему, – сказала измученная девушка и шагнула в ледяную пучину.
Шаг, шаг, еще один. Холодно.
Не чувствует ног.
Волны сбивают, морозят разрывающееся сердце.
Надвигается большая волна и накрывает собой тонкую фигурку. И все. Словно никого и не было. Только черный океан, ветер и грохот.
Ладно, не расстраивайтесь раньше времени.
Когда Анна открыла глаза, лежа на берегу, на нее сквозь слезы смотрел Генри, пытался ее согреть и все повторял:
– Анна, Анна! Нет, пожалуйста, очнись!
За его спиной стояло несколько пожилых мужчин с суровыми лицами. Один из них сказал:
– Шелки не приемлют союзов с людьми, но… брать на себя ответственность за твою смерть мы не можем. Вам будет очень непросто.
И накинув на плечи свои накидки, они нырнули в океан.
Генри остался на берегу с девушкой.
Я лично с ними не знакома, но знаю, что у самого берега, в домике, живет красивая молодая семья и растит уже двоих ребятишек, которые без ума от воды.
Глава 4
– Да ладно! – только я смогла воскликнуть я, когда утром зайдя в ванную, увидела свое отражение в зеркале.
Иногда рисунки на моем теле играли со мной злую шутку. А самое смешное во всем этом, что я не знаю, как долго они на мне задержатся.
Правда, один раз получилось действительно удивительно и красиво. Тогда у меня на всей спине проявился большой, изумительный пейзаж. В первый день это была весна: деревья покрыты пушистыми бело-розовыми цветами, в траве, среди лепестков синели незабудки. Вся картина двигалась, качались ветви, кружились лепестки цветов.
На следующий день – лето играло уже зеленой листвой и бесконечно синим небом. На третий день – этот же пейзаж перешел в осенний. Сначала листья порыжели и стали красными, а к вечеру и вовсе опали. У меня шея устала себя же рассматривать. Затем наступила белоснежная зима и по спине полетели снежинки.
Четыре дня, а потом все закончилось.
Но сегодня…
Я подошла ближе к зеркалу и растянула щеки.
– И ведь придется так работать.
Сделать я ничего не могла, поэтому, спустившись со второго этажа в кафе, принялась разогревать плиту. Сегодня у меня в планах были тартинки.
Возникший рядом Хосс выпучил глаза и захохотал, теряя презентабельную форму:
– Ха-ха-ха… Йованка! Ой, лопну, честное слово! Ха-ха-ха…
Я хмуро отвернулась и сняла льняное полотенце с кадушки с тестом: оно стало нежным и пушистым и словно само было готово уже выпрыгнуть.
– Ха-ха… – продолжал хохотать Хосс за моей спиной. – Пожалуйста, скажи «мяу», а?
Я сильно махнула на него полотенцем, отгоняя подальше:
– Все, иди уже, иди! Протри столы. Скоро Дядюшка придет.
Ни капли меня не испугавшись, Хосс, тонко хихикая, собрал свое лицо на место и поплыл в зал.
И это только начало.
Я подняла блестящий поднос со стола и еще раз на себя внимательно посмотрела, поводила носом туда-сюда, скорчила рожицу и, не удержавшись, засмеялась.
Ай, так даже веселее!
Сегодня мои распрекрасные рисунки сконцентрировались на лице, превратив его в кошачью мордочку с черным носиком-сердечком, с белыми пушистыми усами, которым позавидовали бы любые Барсики и Мурзики, с черными стрелками на глазах, сделав их удлиненно кошачьими и добавив хорошей полосатости.
Когда пришел Дядюшка, я уже с улыбкой подошла к нему, ставя на столик чашку с травяным чаем. Сердце начинало подводить старого енота. Я не хотела думать об этом. Один только отголосок мысли о том, что Дядюшка однажды тоже постучит в мое окно или просто, вдруг, скажет, что его послал, ненавистный мною Тень, вводил меня в почти истеричный ужас.
Старый енот позволил себе слегка улыбнуться, увидев мой облик, но повел себя очень тактично. Чего нельзя сказать о Тимо.
Прибежав ко мне, распространяя как всегда вокруг аромат свежеиспеченного хлеба, молодой человек сперва задохнулся, замахал руками и, закричав, что сейчас вернется, пулей умчался обратно, не закрыв за собой дверь.
Что-то нехорошее у меня предчувствие.
Тимо вернулся через пять минут и со словами:
– Позволите?
Водрузил мне на голову ободок с кошачьими ушками и залепил себе рот ладонью, заталкивая вырывающиеся смешки.
Я приподняла одну бровь:
– Я даже не буду спрашивать, откуда у тебя это и если ты попросишь меня мяукнуть, я тебя побью. Очень сильно.
Тимо отрицательно помахал рукой:
– Не-не, что ты! Этого уже достаточно!
Я только вздохнула и пошла ставить противни в духовку. Почему то мне кажется, что посетителей сегодня будет не мало.
Да, слухи разбежались быстро и скоро все столики были заняты, а остальные гости покупали пирожки с собой, на вынос, подолгу болтая со мной около прилавка.
Хоть какая то польза.
Но когда начало темнеть, все быстро засобирались, стали прощаться и расходиться по домам. Заметив мой удивленный взгляд, Дядюшка, тоже закрывая свою книгу и убирая очки, пояснил:
– Сегодня полнолуние.
– А-а-а, я все поняла. – Совсем забыла. Не слежу за днями.
– Ну, удачи тебе и будь осторожна! – енот тихонько похлопал меня по руке и, прихрамывая, отправился домой.
Дрожа, словно рябь на воде, ко мне подплыл Хосс:
– Это правда? Они скоро придут? – спросил он ужасаясь.
Я спокойно собирала грязную посуду со столов:
– Да. И я не понимаю, почему ты боишься. Разве вы не похожи?
Хосс обхватил себя за плечи, словно мог замерзнуть:
– Нет… они другие. Мне от них жутко… Ой, твоя мордочка исчезла!
Воскликнул он и, подойдя к окну, стал выглядывать на темнеющую улицу. Сегодня в городе не будут зажигать фонари.
Мне лунные люди не казались жуткими. Конечно, они отличались, но разве, в этом Портовом городе хоть кто-то был обычным?
Лунные жители, люди лунных лучей, их называли по-разному. Прозрачные, чуть белесые, в развивающихся одеждах девушки и редко молодые люди появлялись только, когда полная луна отражалась в океане и из этого отражения они и выплывали по воздуху, не касаясь ногами ни земли, ни воды. Лица их всегда были печальны, а песни и высокие голоса, в которых невозможно разобрать слов, больше похожие на стоны, эхом разносились по улицам.
Как только я сюда переехала, они стали пару ночей, каждый месяц приходить в мое кафе, потому что, как оказалось, могли пить и есть то, что я рисовала для них. Те самые черно-белые рисунки, которые я облачками выдувала из бумаги. Во время их визитов, Хосс старался спрятаться за прилавком, иногда выглядывая, словно затаившаяся и испуганная мышка.
А я просто улыбалась и расставляла блюдца, сажала на них нарисованные необычные пирожные и бокалы с кофейными напитками. Даже, если лунным людям что-то нравилось, они не могли сказать ничего, кроме печальных стонов.
Одна девушка, обычно, присаживалась за прилавок, напротив меня. Я пыталась с ней говорить так, как будто она мне и вправду отвечала. Иногда на ее полупрозрачном лице проскальзывала улыбка, словно память из прежних дней.
Сегодня все прошло как обычно и через пару часов лунные люди поплыли к выходу, все кроме этой девушки и когда за дверью исчез последний обрывок легкой одежды, она быстро оглянулась и вдруг, посмотрела на меня в упор своими русалочьими глазами.
Большими, блестящими и тонко запела.
– Йованка, что она делает? – выглянул Хосс наверх. – Эй, Йованка!
Я не отвечала.
Не отрывая от меня глаз, девушка начала пятиться к выходу, делая зовущие махи рукой. Ее одежды развивались как на ветру.
Я последовала за ней.
– Да стой же! – Хосс пытался удержать меня за кофту сзади, но только скользил по полу.
Продолжая напевать, девушка выскользнула на улицу и стала вести меня к океану. В голове была абсолютная пустота, только в груди, как будто бились волны. Хосс куда-то исчез, но я ничего не замечала, лишь ее глаза.
Вскоре, мы по темным улицам спустились к причалу, откуда обычно и появлялись лунные люди.
Ближе, еще ближе.
– Йованка, стой! – послышался приглушенный голос.
Сильно хромая на одну ногу, без палки, изо всех сил ко мне бежал старый енот, которого еще поторапливал неуемный Хосс.
– Девочка, остановись!
Сделав последний рывок, Дядюшка схватил меня за обе руки, заставляя нагнуться к нему:
– Смотри, смотри на меня, слышишь!
Не отрывая глаз от своей цели, я все еще стремилась в воду, мягкую, поглощающую.
Енот, не сдаваясь, обхватил мое лицо лапками и повернул к себе:
– Ты не одна! Мы с тобой, ну же! – отчаянно говорил он.
Наконец, я насильно посмотрела на пушистую мордочку и включилась:
– Дядюшка!? Что вы здесь делаете?
Старый енот обмяк и из его глаз покатилось несколько слез:
– Вот почему я всегда боялся, когда они к тебе приходили. Они могут увести с собой только тех, у кого много печали в душе. Как хорошо, что все обошлось.
Поделиться книгой: