ВЕЗЕНИЕ, ПРУЛЬНОСТЬ и всякое НЕПОНЯТНОЕ в моей жизни

Но к нам пришли новенькие, потихоньку перезнакомились, и новая наша компания сложилась уже на школьной основе, включая и моего верного друга Димку. Его заботливая и предусмотрительная мамаша от греха подальше перевела ради хорошего аттестата к знакомой директорше в другую школу. Не сильно помогло – душой (а очень часто и телом) он постоянно был с нами.

Так постепенно краснодомовские (моя уличная «крыша») стали отходить в сторону. Мы теперь и сами постоять за себя могли и досуг себе организовать. И вообще стали уже известной в масштабе города компанией (естественно, в определенной среде).

Хотя до конца школы привычка у меня так и осталась – смотаться вечерком к пацанам и вместе покурить и потрындеть за жизнь, беззлобно задевая прохожих, сидя верхом на лавочке в скверике напротив аптеки на Толбухина.

Не помню уже, кто из наших руководителей страны придумал такую дурь (скорее всего, без Никиты Сергеевича не обошлось), но в последних классах два дня в неделю мы якобы овладевали рабочей профессией на заводе топливной аппаратуры. Это было производственное обучение. И нам за это даже что-то платили. Вот после таких выплат все приключения и начинались. Тем более, что и с завода выходили все вместе, а старшие товарищи, наши наставники, нам уже на собственных примерах показали, что коллективное пропивание заработка – это святое мужское дело.

Последние школьные годы лучше подробно не вспоминать. Вместе с приятелями влипал в такие переделки, что до сих пор удивляюсь, куда и зачем нас заносило. И ведь совсем по краешку ходили, в том числе и по краешку криминала, но каким-то чудом все-таки обошлось. И во время наших наглых набегов на чужие садовые участки за клубникой, и в процессе расколачивания витрины какого-то маленького магазина на темной улочке, где призывно смотрелись запыленные бутылки с бормотухой. (И клубника, и вино нам было совершенно необходимы для организации приема девочек из 4-й школы у Димки, родители которого куда-то уехали. Пыль пустить в глаза! В гостеприимстве не откажешь! Как и в идиотизме.) И в подломленном киоске прямо на Волжской набережной в людный вечер (просто от избытка дурости) и будке-складе спортинвентаря в Бутусовском парке (ниппельных мячей захотелось.)

Однажды вечером на местном Бродвее (бульваре от Волги до Волковского театра) к нам подкатили парни из сильно приблатненной компании, о которой уже давно ходили нехорошие слухи. Предложили выпить за знакомство. Как-то мне хватило ума и знания пацанской политграмотности, чтобы тема «Так ВЫ ЧЕГО, выпить с нами не хотите? А может ВООЩЕ не уважаете?» не была поставлена ребром, отговориться и наших увести.

А вот псевдоблатарей через пару часов милиция взяла всех прямо с поличным. Выпитого не хватило, и начали снимать шапки с прилично одетых прохожих – чтобы тут-же за углом продать и добавить! А если бы мы пошли с ними?

Как правило, и инициатором, и движущей силой попаданий в непонятное (теперь именно в уголовной трактовке этого термина) был Юрка, он же Барон. Не предводителем, а именно эпицентром всяких совершенно странных событий. Наш новый с Димкой дружок из соседнего класса. Он являл собой совершенно отмороженную личность, имел способность непонятно зачем влезать в любую драку, которая вообще нас не касалась, и никогда никого и ничего не боялся. Помню, на танцплощадке в Бутусовском парке стоит в центре чужой заварушки и молотит сложенными в замок руками. Влево-вправо, с развороту! И выражение полного счастья на физиономии.

А, кроме того, он был очень влюбчивым, и по его договоренностям (естественно, от имени всех нас) мы попадали в совершенно разные компании: как в супер положительные, например, с отличницами английской 4-й школы, так и в весьма сомнительные (и это мягко выражаясь) – с какими-то редкими оторвами даже из Коровников. Про Пятерку вообще молчу, как-то на Новый год нас туда втроем случайные девы пригласили, а потом, отбиваясь от заглянувших на огонек их местных приятелей, размахивая в квартире же найденным кинжалом (конечно, махал отступая к двери спиной перед собой Барон) еле вырвались.

Чтобы вы его образ лучше представляли, приведу достаточно рядовой случай.

Вечером свистит под балконом. Это был скорее 9-й класс – возраст, когда наши платонические мечтания еще ни во что большее не переросли. И начинает мне туманно нести ахинею про свое назначенное свидание с какой-то санитаркой, готовой ну на все. Он это сразу понял! Но как-то плохо имя ее запомнил, и вообще нам ну совершенно необходимо пойти вместе. Наверняка у нее есть подруга, и тоже такая же раскованная, симпатичная и фигуристая. Которая тоже будет не против!

– Да, именно так она и говорила, – он якобы вспомнил и т. п. и т. д. – Но вот имя забыл – Пошел по второму кругу. – Вроде Даша, но не уверен. Неудобно будет одному то. – И т. д., безостановочный бессвязный поток!

Именно тот случай, когда легче согласиться. Да и интересно, честно говоря, было!

В итоге мы долго лазили по каким-то темным и пустым околобольничным переулкам. Юрка все уверял, что вот-вот он вспомнит, где же это свидание должно состояться. Но все менее уверенно. И вдруг нас кто-то окликнул из телефонной будки: «Пацаны, помогите!» Дверь ее со скрипом открылась, и к нам шагнул мужик, босой и в больничном халате. Он его распахнул, а из живота его торчала рукоятка ножа и текла кровь. А дальше просто повалился к нам на руки, и ничего не оставалось делать, как дотащить его до двери приемного отделения. Хорошо хоть путь туда мы уже представляли. По дороге он вместо благодарности вдруг ожил и бузить начал, умудрился вытащить из себя нож и стал им на нас махать. Но еле-еле и недолго, так как почти сразу же отключился. Юрка финку забрал и мы этого типа неблагодарного хотели тут и бросить, но, дураки, дотащили!

Дураки, потому что потом начались вопросы: это кто, где взяли, как, когда и почему мы его притащили и что мы там вообще тут делали? Последнее – уже в милиции. Вопросы превратились в настоящий допрос. В общем, еще раз подтвердилась народная мудрость: «каждое доброе дело должно быть наказуемо!» А у Юрки еще и окровавленный нож был в кармане. Если бы его отец не был большим начальником в КГБ Ярославской области, мы бы там надолго застряли и, думаю, не только до утра. А так, после перезвонов, нас отпустили, даже без обещания обязательного сигнала в школу.

В итоге поздно, но домой я пришел. Ну и потом бурные объяснения: почему и зачем по ночам где-то надо обязательно путаться без предупреждения, да еще приходить перемазанным в крови! Инфаркта маминого захотел? И т. п. Что-то я врал о помощи потерпевшему прохожему, но не прокатывало.

И на Барона все свалить нельзя было, его и так родители (мама) не сильно любили, в отличие от всегда вежливого и приятного во всех отношениях хитрована Димона. А утром на первой же перемене в школе Юрик мне говорит как ни в чем не бывало:

– Слушай, я ночью вспомнил – там надо было за третьим углом в окошко постучать! Пойдем сегодня, а?

Могу про него и ещё одно происшествие вспомнить. Как-то возвращались они после удачного набега за чужой клубникой с пацаном Коляном (года на 3-4 нас младше из Юркиного двора, который ему в рот с восхищением смотрел и везде за ним таскался) с неполным ведерком добычи по узкой дорожке через болото. А навстречу шли два мужика, которым эта пара подозрительной показалась. И так как на вопросы: «а вы чьи? С какой дачи?» и т. п. у Барона ответа не было, то он недолго думая одному мужику своим коронным сцепом рук залепил по уху сбоку. А второму ведро с клубникой на голову нахлобучил. И дернули они с Колькой вдвоем с тропы через болоту. Хорошо. что оно не глубоким оказалось. Ошарашенные таким развитием событий мужики даже не дернулись их преследовать. А Юркин авторитет в Колиных глазах до небес вырос. (Можете себе представить, мы потом с Николаем в Москве по общей работе пересеклись. Он мне этот случай и напомнил.)

У меня всяких иных происшествий тоже хватало. Самое яркое и пахучее произошло после урока в химической лаборатории. Мы что-то в проходе не поделили со здоровой спортивного сложения девицей – баскетболисткой Кульбакиной (в классе, но за глаза ее звали Бякой). Которая меня на полголовы повыше была и спуска никому не давала, особенно за Бяку. Кто там кого пихнул, трудно сказать. Конечно, она утверждала, что я ее. Думаю, приврала от страха за последствия. Но на шкаф то я полетел, лихо так она меня бедрышком бокранула! И в результате здоровый шкаф от контакта со мной повалился на стену, и все сразу зашипело, завоняло, и лабораторию заволокло дымом. Как еще ничего сильно не взорвалось, удивительно. Там же всякие разные соли, сильные кислоты и щелочи были. К счастью, никто не пострадал, в том числе и я. Шкаф упал дверцами в правильную сторону, и осколки и ядовитые брызги в основном остались внутри.

Мои родители были немедленно вызваны к директору. В итоге сложных переговоров происшествие было расценено как случайность, но только по моей вине. (Нога подвернулась и упал.) И бедный отец долго потом таскал в школу всякие реактивы из института. Это кроме приличного штрафа. А я остался без чего-то обещанного, достаточно существенного, а вот названия этой потери вспомнить сейчас так и не смог.

Но, как ни странно, самыми серьезным последствием моей активной жизни в старших классах оказалась разбитая голова. Это случилось, когда я просто за компанию, от нечего делать, потащился с новой порослью краснодомовских пацанов вечером на каток и нарвался на жесткую драку с пришлыми с Пятерки. Новый район заявился самоутверждаться. Мне до крови голову здорово разбили коньками, хорошо еще, что лезвие прилетело по касательной.

На старших курсах института мы оказались с этим парнем, который меня тогда приложил, в одной компании и со смехом вспоминали эту историю. Он был с механического факультета, но за одной девицей из нашей группы серьезно ухаживал. На всех пикниках худо-бедно бренчал на гитаре и пришелся ко двору, особенно за городом у костра! А запомнился навсегда тем, что как-то познакомил нас со своим приятелем и одногруппником Колей Стаховым. Этот бывший гимнаст небольшого роста тоже очень быстро вписался к нам в компанию и скоро вообще стал своим во всех мероприятиях и сборищах. Потребовалось немного времени, чтобы мы с Димкой (тот был рядом всегда) пришли к единому мнению, что по бесшабашности своей он даже Барона в его памятные школьные годы превосходит.

Но ни о какой особенной собственной удаче или моей прульности я тогда и не задумывался. Вообще, мало о чем задумывался. На моих глазах со знакомыми пацанами случались всякие вещи много хуже разбитой головы или привода в милицию. Фатализм был полный: пронесло на этот раз и дальше пронесет. И это даже у меня, которого в нашей компании всегда считали сдерживающей силой и самым разумным.

Но в 11-м классе Барон уехал, отца перевели в другой город, и накал наших приключений заметно снизился. Надо отметить, что вовремя! Предстояли выпускные экзамены, которые мне неожиданно дали возможность проверить свои способности к мобилизации всех внутренних ресурсов, в том числе и работоспособности в почти экстремальных условиях! У меня за школу была серебряная медаль (почти честно заработанная. Хотя мои ошибки в сочинении и правили коллективно, все равно больше 4 не получилось. А тут ещё физичка мне все грехи припомнила на четыре балла – в общем в притык пролез в медалисты), и я очень хотел попробовать поступить на географию или экономику зарубежных стран в МГУ. Меня действительно с детства тянуло к географии, но не к физической, а например, к географической истории открытия мира.

Когда в школьной библиотеке в пятом классе случайно наткнулся на «Всеобщую историю географических открытий» Жюля Верна, то аж затрясся и не успокоился, пока ее не прицыганил, обменял у равнодушной библиотекарши на какие-то иные книги под предлогом потери. Мне совершенно не было стыдно, я первый за много лет ее оценил и взял читать, пылилась на полке, никому не нужная. И до сих пор время от времени с удовольствием перечитываю и пальцем корешок поглаживаю. (А что с ней после меня будет – лучше и не думать).

Но, как ни странно, еще и к экономике возник интерес. Ну, география, великие путешествия – это в общем-то понятно. А вот экономика? Не знаю, почему, но еще читая исторические книги, я все время удивлялся – а почему про экономику то этих древних цивилизаций в них нет ни единого слова? Хотелось бы понять, на какие средства и как римляне строили свои шикарные дороги и акведуки? До сих пор прекрасно сохранившиеся. Ведь кто-то их проектировал и создавал? Ну, не верилось в картину, которую нам в учебниках излагали – это все рабы под кнутами гнусных рабовладельцев делали. Ну и в продолжении вопросов, а на какие средства содержали и как экипировали армии всех этих древних цивилизаций? и т. д.

А новейшая история? Что сейчас происходит реально в английских и французских колониях? Кроме пустых фраз о «беспощадной эксплуатации коренного населения и бесправных аборигенов» никакой информации. Отец, увидев у меня книгу «Особенности экономики Южного Судана», решил, что я совсем рехнулся. Если бы он еще знал, что я сам ее купил в букинисте, и недешево! На это мое увлечение реакция родителей была примерно такая же, как на мои футбольные тетрадочки, где я переписывал составы всех команд, включая дублеров: «Просто дурью мается, ну да ладно! Все лучше, чем с ненормальными дружками непонятно где мотаться».

Описания всяких путешествий, от Козлова с Пржевальским до Ливингстона, даже их сухие дневники – это было мне интересно. Про Дерсу Узала даже говорить не надо. Как и о книгах про путешествия натуралистов. Я знал, кто такие масаи, тутси, готтентоты, зулусы и даже догоны в Африке, даяки, гуркхи, айны и мяо в Азии. Мог перечислить названия всех основных индейских племен в Америке. Можете себе представить подростка, часами простаивающего у карты мира, которую я сам купил и дома повесил в коридоре? Все столицы всех государств наизусть знал! Сам добровольно выучил. Ну, про страны и даже колонии и говорить нечего. И, стоя спиной к карте, тренировался – называл, а потом показывал их сам себе: от Гамбии до Бутана и от Пуэрто-Рико до Самоа ( мне как некая аналогия только подросток Савенко приходит, ставший в последствии писателем и бунтарем Лимоновым.)

Странно, но при всей моей любви к разным живым существам, которой половина второй книги будет посвящена, зоология или биология вообще не всплывала в моих планах. Но всё когда-нибудь кончается. Кончилась и школьная, в общем то очень вольготная и веселая жизнь.

Студенческие годы («заловили аспида, руки ему за спину и зачем-то бросили в этот Технолог»)

Родители (мама в основном) как узнали, что вопрос с поездкой в Камбоджу на год почти решен, начали меня усиленно обрабатывать, чтобы я в их отсутствие остался дома в Ярославле. То есть тут и поступил в ВУЗ. Хотя до этого очень поощрялось желание уехать учиться в Москву.

Давили на сознательность – если бабушку любишь, ей же надо помочь с сестрой справляться! И пряник подвешивали: марки со зверушками отовсюду привезем, а еще и магнитофон, приемник, джинсы. И торжественное обещание давали, обязательно в Москву через год отправить (но уже повзрослевшим и поумневшим) для поступления! А, может, и перевестись можно будет? Да точно, можно! Время… а что такое год? Так он же пролетит быстро, и сам не заметишь!

Я бабушку действительно любил, может, даже больше родителей. И даже не магнитофон и шмотки, а портативный приемник и, конечно, марки мне душу грели. Хотелось всякие радио свободно слушать, и не столько политику, сколько Галича и другие запрещенные песни бардовские, ну и прозу, типа Алешковского – тоже. В общем, в итоге я поломался, поломался – и поддался.

А пока, в ожидании прекрасного будущего, чтобы в армию после 11 классов сразу не загреметь, надо было поступить куда-нибудь в Ярославле. А выбор был не особенно велик: Мед, Пед и Технолог. Врачом я себя представить не мог. Поступление в Пед, что на географию, что на английский (особенно последний) было бы просто в жилу. Но вот от армии – совершенно не спасало! А туда я вообще идти не хотел. Единственный институт, где была военная кафедра, – Технологический (ЯТИ). Это и решило дело.

Документы я отнес на химический факультет, так как механический был ну совсем не про меня, потому как требовал наличие способностей, которых у меня не было, в частности, к черчению. Еще в школе я понял, что изображение чего-либо на чистом листе бумаги – это не мое (даже домашнее рисование за меня в школе Димка делал, обязательно что-то долго выпрашивая за это, но все-таки малевал в последний момент), ну никоим образом не мое!

Также и к железкам и всяким механизмам никакой тяги с детства не было; вот всякая живность – совсем другое дело!

А какое может быть черчение на химии? Так я наивно думал. И как же я ошибался! К тому же, органическая химия в школе мне давалась на удивление легко! Ну годик то запросто продержусь, самоуверенно решил.

Еще в присутствии родителей я, сдав на пятерку один профильный экзамен по химии, в институт поступил, и меня, как и других медалистов, отправили до начала занятий на реставрацию Волковского театра. Вернее, его крыши. Работа была не бей лежачего. Отметился с утра и свободен. У них самих какой-то застой был, чего-то вовремя не подвезли. Хочешь загорай тут или с новыми друзьями в город (на пляж и т. п.) подавайся. И за знакомство с ними Волковскому спасибо!

В итоге папа с мамой, спокойные за меня, поехали в Камбоджу исполнять «интернациональный долг», то есть зарабатывать чеки на машину – папину мечту. А я остался ждать начала студенческого учебного года, дав им ряд клятвенных обещаний: бабушке во всем помогать, нервы ей не мотать (имелось в виду, как маме), сестру не обижать, отца в институте не позорить и т. п.

И сразу после их отбытия все прелести жизни только с бабушкой и в отдельной комнате стали очевидны. Может, поэтому, осваиваясь в новых условиях и имея возможность свободно валяться на диване с котом и читать в свое удовольствие, а также приглашать к себе кого и когда хочу, год прошел практически без ЧП.

Свободно распоряжаться собой и своим жильем – это был такой огромный плюс, о котором я раньше и понятия не имел. Я же впервые получил возможность жить в отдельной комнате. Где можно было закрыть дверь изнутри! И приходить со своим ключом, без всяких допросов.

Наше семейство только недавно получило эту трехкомнатную квартиру, в которой в моем распоряжении, к сожалению, был только диван в общей проходной комнате. До этого было еще хуже – маленькая двушка на первом этаже. А начиналась моя жизнь вообще в коммуналке, в деревянном двухэтажном доме на улице Собинова. И детство протекало в единственной комнатке и в длинном коридоре с общей кухней. Вернее, в основном в полутемном коридоре, где мы втроем и играли, а иногда и крыс гоняли. Остается упомянуть единственный туалет на семь комнатушек.

Бабушка у меня действительно была золотая, да и я старался нервы ей особенно не трепать. Так мне тогда казалось. Но по сравнению с тем, что творили с домашними мои приятели, это так и было. Да и я ей был нужен рядом чисто для психологической устойчивости и уверенности. А вдруг что случится? А она и не одна! То, что бабушка просила, делал. Всякие походы в магазин, вынос мусора, ну разве что поворчав слегка для порядка. А вот в присмотре за сестрой (восемь лет разницы) толку от меня явно мало было.

Разве только когда меня вызывали в спорных ситуациях. Устав бороться с Ирочкой по каким-то принципиальным вопросам, бабушка взывала к моему якобы третейскому вмешательству. Например, по утрам: «Игорь, ну скажи ты ей, она опять не хочет» что-то там надевать в школу, какую-то шапку с завязками или теплые штаны». И я появлялся заспанный и мрачно, но грозно занимал нужную бабушке сторону.

Но миром моей маленькой сестры я совершенно не интересовался. Училась она во французской школе хорошо, с бабушкой в целом ладила, что еще надо?

По сравнению со школьной жизнью (как я уже отмечал), степень моей свободы и самостоятельности резко выросла, но и потребности увеличились еще больше. Карманные деньги мне стали очень нужны. Конечно, что-то я получал дома официально, а иногда и выпрашивал ещё немножко сверху у бабушки. Но надо-то было в разы больше!

Одна причина была достаточно специфическая. Я еще в школе подсел на книги: моя мама, очень хороший терапевт, перед отъездом познакомила меня со своей постоянной пациенткой, которая чем-то важным заведовала в центральном книжном. Так что после каждой стипендии я бежал к ней, получал доступ к новинкам, которые до прилавка никогда не доходили, и половина денег сразу там и оставалась!

И еще я был фанат марок фауны, правда, в Ярославле с этим хобби было особенно не развернуться, но в маленьком отделе филателии все-таки что-то появлялось время от времени. Хотя это были незначимые траты по сравнению с книжными и бытовыми расходами.

Несколько слов о последних. Они были достаточно внушительные, поменьше пока, чем на книги и марки, но уже почти сопоставимы. Частое коллективное распитие всего, что можно и нельзя было пить, уже практиковалось очень активно. И скидывание для начала по рублю редко этим и заканчивалось. А вообще-то хорошее тогда было для студента время: червонца было достаточно на поход в ресторан. А повышенная стипендия составляла 45 руб.! Не баран чихнул.

Поэтому, хотя лекциями я себя не сильно утруждал, во время сессий пахал как зверь. У меня это получалось, и мне даже нравилось – взяться и выучить незнакомый материал за три дня да еще и по чужим лекциям! В голове аккуратно разложить по полочкам и на экзамене красиво и внешне легко выдать!

Я еще во время школьных выпускных экзаменов к этой методе – быстрого и эффективного поглощения знаний – самостоятельно пришел, борясь за медаль. И даже научился спать как йог, не больше 3-4 часов в сутки. Для промежуточного отдыха (между штудированием отдельных тем) по 20-30 мин представлял себя облачком в небесах или птичкой над безбрежным океаном, реально чувствуя себя после таких медитаций полностью отдохнувшим. Вот так и вникал (и даже с интересом) в школьный, давно и напрочь позабытый, материал.

Обнаружив в себе такую способность, я активно стал ее эксплуатировать и дальше. Правда, требовалась специфическая подготовка. Так как своих лекций у меня за редкими исключениями не было, то заранее надо было договориться с какой-нибудь аккуратной сокурсницей из другой группы с хорошим почерком, чтобы не пролететь в последний момент в их поисках. И тут иногда помогали дефицитные книги женской тематики (тогда это было искусство!), но больше – личное обаяние. Иногда и без всяких «шуров-муров», уважительного отношения хватало. Скоро система была выстроена. Утром перед экзаменом я уже знал о предмете почти всё! Правда, потом это всё так же быстро и вылетало из головы, но это же потом! Пятерка то уже стояла в зачетке!

Выше я отмечал, что начиная со второго курса меня только материальный стимул и заставлял выкладываться на сессиях на полную катушку. Стипендию я мог получить или высшую или никакую. А получать то ее очень хотелось! Пример первой сессии стоял перед глазами. И наглой самоуверенности пока хватало. Я, с полной верой в себя, брал незнакомые лекции и впихивал в свою голову за несколько дней перед экзаменом весь содержащийся в них материал. Иногда он был изначально абсолютно новым. Но это не имело значения и только повышало спортивный интерес. Ну, а на экзаменах оставалось сначала вспомнить и хорошо проработать билет, а потом донести содержание ответов до препода. И, как правило, мне удавалось делать это так убедительно, что у «матросов не было вопросов».

Уже на первоначальном этапе анализа студенческого периода я пришел к выводу, что, кроме этого субъективного фактора, еще два объективных (известная фамилия и грамотные шпаргалки) очень помогают. Иногда совсем неожиданно и, к счастью, в критических ситуациях.

Фамилия моя в институте была действительно хорошо известна. Но совсем не потому, что мой отец доцентом на механическом факультете работал. Экая невидаль, доцентов в Технологе хватало. И не потому, что мой родитель репутацию в студенческих кругах специфическую имел, гоняя в хвост и гриву бедолаг, проходящих через его кафедру металловедения.

А реноме принципиального и неподкупного препода, увы, все меньше котировалось. Время-то уже было застойное. Не туда ветры перемен дули. На меня жертвы его принципиальности даже приходили специально посмотреть. Хорошо, что только посмотреть. Могли бы, особо нервные, и приложиться к физиономии!

Но им, в основном, было просто интересно разузнать, а какой же сын вырос у такого деспота из прежнего времени. Особенно мой папочка прославился, когда старшего Жоркиного брата Виктора несколько раз выгонял с пересдачи. Никакие уговоры и подходы ни коллег, ни мои, ни мамины не действовали. Довод у него был один, но железный: «Так он же вообще ничего не знает, как же я могу тройку поставить?»

Единственное – не стал принципиально упираться, когда его коллега по кафедре все-таки у Виктора экзамен принял (четверку поставил – на пять не решился, однако).

Так что дело было вовсе не в отцовском доцентстве. Только в нашей группе было с десяток деток, у которых родители в институте сильно покруче были: профессора, доктора наук, кафедрами заведовали или отделами. А у Жорки отец вообще был в масштабе города известной фигурой.

Но только мой отец, поступивший учиться сразу после войны, был единственным Сталинским стипендиатом ЯТИ, его знаменитостью. И многие, теперь уже пожилые, преподы это еще хорошо помнили. А другие, его возраста, вместе учились и потом тоже преподавать стали. Так что тень славы отца и на меня иногда падала и выручала.

Иногда в Технологе меня посещали грустные мысли на тему, а что было бы, если бы?.. Скорее всего, в МГУ я бы и поступил со своей серебряной медалью на географию или на экономику зарубежных стран. Профилирующие дисциплины – и география, и математика у меня от зубов отскакивали. И с каким удовольствием бы учился!

Но, честно говоря, сам виноват, что после первого курса не настоял на своем. А двух лет имитации учебы в Ярославле, к которой я уже с успехом приспособился, мне хватило, чтобы не особенно дергаться для того, чтобы из этой колеи выбраться. Привык как-то: друзья, подруги, команда КВН, так меня эта ситуация и засосала.

Ну вот круг воспоминаний, начатый с обзора (взгляда сверху) студенческой жизни, провел вас через детство и школу и опять к институту вернулся. И теперь остается (согласно собственному

решению) перейти к серьезной проработке всех фактов. Начнём с самых неординарных.

Страшный месяц в Тамани

Летом поехали в Тамань, оформленные от института как сборный студенческий отряд для работы в садах и виноградниках. В основном, в него входили все наши приятели-знакомые однокурсники и совсем небольшая групка пятикурсниц.

Привезли нас на место уже к вечеру и поселили в пустом здании какого-то прибрежного поселка. В одной длинной комнате с окнами на степь на полу на матрасиках спали парни, в другой – девицы. Начальство – в отдельных помещениях этажом ниже.

Утром встали, а море рядом шумит! Ну, все к нему и побежали до завтрака, никто больше ни о чем и не думал. Мы с Колей Ивановым как бывшие легкоатлеты самые первые в воду влетели. А место-то было незнакомое, и угодили мы прямо на длинную подводную песчаную косу. Все идем по ней и идем, и по-прежнему довольно мелко, а когда стало по грудь – поплыли. И не так далеко и заплыли, когда вдруг начались странные вещи. Откуда-то взялось очень сильное течение, которое потащило нас прямо в море. Попробовали встать, а дна под ногами нет, да и течение такое, что против него, как ни старались, не выгребли. Еще и штормило немножко, но не это было главное. Нас несло от берега, а мы не могли ничего сделать, не получалось вернуться, хотя и старались плыть обратно изо всех сил!

Те, кто находились сзади на косе, отчаянно орали, там тоже началась жуткая паника. Почему – было совсем не понятно и тем более страшно! Волны казались огромными, мы с Колей, уже почти обессиленные, держались вместе, когда он что-то выкрикнул и вдруг сразу и внезапно отключился. Вот плыл рядом мой друг Коля, отплевывался и ворчал, что плохо дело, сильно выдохся, а я утешал – сейчас перевернемся на спину, отдохнем, далеко то не унесет. А потом он вдруг меня рукой за плечо прихватил и замолчал. И плыть перестал. Я к нему повернулся, пытался голову на плаву держать, что-то говорить, но он просто молча висел на мне. Рост у него был под два метра, ну и вес соответственно под 90 кг. Из меня пловец тот еще: с маской и трубкой могу плавать сколько угодно, или на спине, в общем, когда дышать можно без помех. А так – всякими брассами, кролями – на средне-никаком уровне метров на 50-100 хватит и пипец, дыхалки (как говорил мой тренер) не хватает.

И от жуткого страха и непонимания происходящего еще и ногу свело. Такое уже бывало раньше на тренировках, там я знал, что делать. Но здесь с одной свободной рукой, плывя на боку и поддерживая Колину голову, с одеревеневшей ногой я совсем упал духом и уже начал прихлебывать водичку. Понимание того, что тону, наваливалось неотвратимо. Но никаких воспоминаний предсмертных почему-то не было. Может быть, и пришли бы они, но тут рядом из волны, как дельфин, выскочил вдруг Жорка. Только они вместе с Женькой Гурановым поплыли вслед за нами и подоспели очень вовремя. Еще минута максимум – и нам бы с Колей обоим верные кранты. А эта пара была в ластах, и у меня вспыхнула искра надежды!

– Колька совсем отключился, а меня судорога схватила. Помогай! – реально взмолился я. И Жорка не просто помог, а меня спас.

Вместе с Женькой они перехватили у меня Николая. А Жорик успел еще и мне голову чуток поддержать и проорать:

– На спину ложись и не дергайся! Вода держит.

Это-то я (про спину) и сам знал и, повторяя, как заклинание «Море держит, море держит» я перевернулся скорее на бок, чем на спину, чтобы хоть как-то прикрыть лицо от волн. Море и вправду держало. Дикая паника слегка отступила, от соленой воды отплевался. И, наверное, хорошо, что судорога на себя все внимание отвлекла, пару раз в мышцу вцеплялся с силой, пальцы стопы на себя гнул, от боли орал, но прошло. Вроде всего времени секунды пролетели, голову поднимаю – рядом никого. Разбросало нас волнами. Чуть опять в полную панику и безнадегу не впал. Но как-то собрался, и понесли меня волны абы куда, я только старался тихонько так поворачиваться, подгребая, чтобы вода в рот не попадала. Но теперь не сильно от берега, а медленно вдоль него тащило. Силы потихоньку возвращались, главное, себе внушал – не думать, что будет!

А мысли все равно лезли, и как только начинал им поддаваться – сразу страшно становилось. И, главное, все такие безнадежные приходили. Вот тащит течение меня куда-то в Черное море, и ведь утащит. И никогда меня там не найдут! И чтобы их прогнать, чуть не кричал, повторяя как заклинание: «Море держит, море держит.»

И себя убеждал: на спине и боку я же дышу почти свободно и могу долго держаться, не утону. Вода то реально держит. Я же это проверял, я знаю – значит, продержусь долго, а значит обязательно найдут!

И вдруг что-то мелькнуло, голову поднимаю, а из воды недалеко какая-то палка торчит (потом сказали – это свая была старая, фарватер когда-то отмечали.) Ох, как я к ней рванул, опять водички хлебнул, но зацепился! И сразу совсем другое дело. И в голове с мыслями – тоже. Тут то точно найдут, и не унесет меня никуда, да и течение то вроде куда-то пропало. И я успокоился и продышался. Начал оглядываться. Ура, берег увидел! И показалось мне, что он не так и далеко, и люди там активно бегают, правда, фигурки маленькие. Не понятно, видят меня или нет. «Вряд ли, – решил. – Разве торчащую из воды голову в таком бурном море увидишь?»

Потом так и оказалось – не видели они меня, хотя я по пояс выскакивал из воды и рукой махал и орал. Но второй – за сваю мертвой хваткой держался.

А потом поболтался, поболтался – и совсем неожиданно откуда-то вдруг самоуверенность вылезла, решил – течения от берега вроде нет, потихоньку на спине и боку и сам теперь к нему доплыву!

Решить то решил, а вот отрываться от поддержки просто ужас как не хотелось, но набрал побольше воздуха и руку отпустил. Поплыл по направлению к берегу. Но это держась вертикально у палки его хорошо было видно, а в волнах ориентация совсем терялась. Тем более моя! Приходилось время от времени на живот переворачиваться и до пояса высовываться. А силы мои, явно переоцененные, все таяли и таяли и уже совсем кончались. Да и крутило меня море, как хотело. Вроде бы только что к берегу плыл, а вдруг смотрю – параллельно, а то и назад выгребаю. И никаких свай больше не видно.

И вот наступил момент, когда я уже почти сдался. На ноги словно гири подвесили, и они все тяжелели и тяжелели. Тянули и тянули вниз. И вдруг я носками дна коснулся! Потом оно пропало, но меня уже как током ударило, какими то прыжками, то погружаясь в воду с головой, то отталкиваясь от дна, с неимоверным трудом еле-еле, но начал продвигаться прямо к берегу. Доплыл до места, где на ноги встал уже уверенно. А потом и до мелководья добрался. Выполз на берег и подумал – ведь просто чудом не утонул в этом проклятом Керченском проливе.

Жорка с Женькой настоящие герои, тоже чуть сами не погибли, но Николая вытащили на берег минуты через две после моего появления. Местные спасатели пробовали откачивать Колю, потом и я полез. Бесполезно! Увезли его в санитарной машине, но все окончилось трагично. Врачи сказали, что сердце остановилось еще в море, и ничего уже нельзя было сделать.

Потом я узнал, что он и спорт то с его серьезными нагрузками из-за этого оставил. Мы раньше на соревнованиях городского масштаба пересекались на всяких прыжковых соревнованиях для нашего возраста. Николай очень перспективным высотником, в отличие от меня, считался. Зато я его в длину перепрыгивал. А потом он вдруг пропал, сказали, что перестал ходить на тренировки. Мы думали, что из-за больших учебных нагрузок английской школы. По внешнему виду – атлет, кровь с молоком, никогда не скажешь, что нагрузки ему не показаны. Да и сам Коля никогда про проблемы с сердцем не упоминал.

Что со мной после этого несколько дней было, передать трудно словами, я домой письмо написал, даже адрес домашний неправильно указал. Одно в голове крутилось: за что Колю то? Даже Жорку сразу не поблагодарил, как следует. Он же тоже чуть не утонул, потом рассказывал: «Страшно стало в тот момент, когда Женька уже блевать начал, я думаю – двоих точно не вытащу – конец! Но потом он потихоньку оклемался и вдвоем все-таки дотащили!»

Они гораздо ближе меня к косе на берег выбрались! Все время по направлению к нему, медленно но правильно!

А самое неожиданное и непонятное выяснилось к вечеру. Тело еще одного утонувшего, тоже нашего парня, местные нашли совсем недалеко от берега. Прямо около косы. Он вообще не умел плавать, этот Женькин приятель, боялся воды и больше, чем по пояс, на глубину никогда не заходил. Что с ним то случилось? Просто мистика!

Долго про этот случай не мог и не хотел вспоминать, тем более анализировать. А теперь думаю – какая была счастливая для меня цепочка случайностей: Жорка рядом оказался и в первый раз меня спас, потом свая подвернулась и позволила продлить цепляние за жизнь, ну и касание дна в последний момент. Просто повезло?

Но не это не давало мне покоя! А элемент НЕПОНЯТНОГО! Откуда вдруг взялось это сумасшедшее течение, которое нас как котят тащило прямо от берега? Те, кто на косе были, говорили то же самое: «Вдруг как потащило! Но мы еще не далеко зашли, орали, как ненормальные и друг за друга цеплялись! Очень страшно было – оно внезапно началось и сильное такое – с ног просто валило! Хорошо, что шли цепочкой, просто играли так сначала, за руки держась. Поэтому только вас четверых и унесло, а то бы!..» Вот, наверное, так и этого парня с ног сбило и утянуло. Он в самом конце прибежавшей группы был, у берега, ничего не боясь, стоял себе в воде – а потом никто и не заметил в такой панике, что его с нами больше нет.

И только через много лет, совершенно случайно, моя супруга Мариша, читая в интернете статью про опасности, которые могут поджидать туристов в океане у берегов Маврикия, наткнулась на описание подобных случаев. К сожалению, это случилось уже после того, как мы оттуда уехали. Но хорошо, что наткнулась на описание – хоть что-то стало понятно!

Дело в том, что однажды в закрытой лагуне этого острова, где никаких течений и быть не должно, исплаванной мной в маске вдоль и поперек, нас вдруг подхватило некое течение, идущее от берега, и поволокло. Прямо реально – поволокло, и бороться против него было бесполезно. И начало вытаскивать на мелкий участок у дальней границы лагуны, где верхушки кораллов уже по животам чиркали. Как Мариша испугалась! И было от чего. Была бы одна – совсем бы плохо дело было.

Хорошо я рядом был с трубкой и маской, я в них ничего в воде не боюсь. За один из кораллов рукой зацепился и ее притянул. И перчатки у меня плавательные оказались к месту, голыми руками не слишком поцепляешься за такие образования! Так и стал перебираться, от коралла к кораллу, и ее тащить по краешку этого участка к прибрежной глубине. А вода вокруг нас ну просто бурлила! Сам бы не попал в такое, эту пену не увидел – никогда бы не поверил.

Это же была моя знакомая, всегда спокойная и ласковая, лагуна. А тут как взбесилась! Был уверен, что еле заметные отливы да приливы – вот и вся морская медленная и плавная движуха. И вдруг оказалась, что далеко не вся! В найденной Маришей статье было четко написано: время от времени в океанах, морях и проливах (потом нашел, что в Азовском море довольно часто и именно на косах) у берегов образуются так называемые перпендикулярные или отбойные течения. На английском rip current или просто rip. Я не буду тут описывать их суть и причины возникновения. Загляните в интернете в любой поиск, и он вам выкинет с дюжину статей.

Люди, которые о них ничего не знают, начинают паниковать сразу. Чувствуют вдруг силу, которая против их воли вдруг тащит от берега, и паникуют! Пытаются этому рипу сопротивляться, но безуспешно (даже хорошие пловцы). Так и тратят все силы на борьбу и часто, к сожалению, тонут. Именно эта опасность стоит зачастую за гибелью людей в море у самых берегов во время прилива. Я себе ясно представляю: стоит некий отдыхающий в воде по грудь и кайфует. До берега метров 50-100. Полный покой. На Маврикии это просто стандартная картина! Таких туристов пенсионного возраста там целые группы, они так кучкуются для общения. И вот вдруг этот некий одиночка попадает в узкую полосу течения, которое идет к нему от берега и иногда со скоростью до 15 км в час. Всё! На 90 % пиши пропало!

А потом читатели, особенно наши, прочитав коротенькое сообщение о погибших прямо у берега, сразу выносят приговор: все понятно, напились, полезли в таком состоянии в воду и утонули. После нашей таманской трагедии в институте с подачи нашего руководства такая интерпретация тоже имела место быть: «Пока мы еще спали, эти безмозглые напились и полезли в воду!»

Это в 7 часов утра? Даже представить трудно, но так бы все на нас и свалили! Хорошо, что Жорка был с нами и некоторые другие дети значимых персон.

И пришлось объяснять все неопытностью и незнанием местных опасностей. Ну и, конечно, нарушением дисциплины. Но кто же тогда на эти рипы мог грешить?!

А знание их природы действительно спасает на 100%. Такие полосы прямо бурлящей воды, как правило, не широки и быстро заканчиваются. Кроме того, они поверхностны. Не надо сопротивляться и паниковать, вода сама вас поддержит на поверхности (там воронок и водоворотов нет), а метров через 100 максимум и вообще отпустит. И рип, как правило, достаточно узок, обычно его ширина не превышает 50 м. Плыви спокойно поперек – раньше из него выберешься. Вот такой flash rip на нас и напал под Таманью. НЕПОНЯТНОЕ стало обычным природным явлением!

Но собственные переживания, приобретенные в море, почему-то не так сильно и не сразу на меня навалились. За Николая мучился гораздо больше и дольше. Уходил в степь, сидел один, и у меня слезы сами текли. Мы с ним сильно сдружились за этот год учебы. Ну как можно было про его проблемы с сердцем догадаться?

Однако в молодости время быстрее залечивает раны душевные. Это правда. И через неделю уже другие проблемы начали вытеснять переживания и страшные воспоминания. Сначала действительно вытеснили, но потом ко мне вернулись, уже комплексно!