Ангел и маэстро гештальта

strom

Ангел и маэстро гештальта

Не врубаюсь я в гештальт. Совсем. Просто не понимаю, что все в этом находят.

Сколько раз пробовал подключаться — с транслятором и без, даже напрямую на брэйн-коннектор — ничего. Ноль эмоций. Только скука и сожаление по поводу напрасно потраченных денег. Ну, картинки там, мелькает что-то, мелодийки несложные, навязчивые такие. Хуже телевизора. Терпеть не могу телевизор.

Я даже думал, может у меня с головой чего не так. К специалистам обратился. К докторам. Один — доктор медицинских наук, другой — технических. Просканировали мне мозг, протестировали черепные имплантанты. Сказали, что все в норме. А насчет гештальта, сказали, не переживай, ты не один такой. Есть и другие люди, что не врубаются. Процента два таких. Или даже два с половиной. Утешили, в общем.

Да и черт бы с ним, с гештальтом. Тоже мне, новое искусство.

Достали и в оффлайне…

Во вторник утром стал просматривать мэйло, обнаружил эдмундовы мессаги. Висят, целых три штуки. Содержание у всех одно: быстро в офис, дело есть.

Эдмунд мой агент, находит мне работу и обеспечивает страховку. Хороший агент, хорошие контракты. У Эдмунда нюх на выгодные дела. Еще у него есть диплом менеджера. И, разумеется, офис.

У меня офиса нет, мне он на хрен не нужен. В офисе надо сидеть, а я сидеть не люблю. Мне нравится двигаться. И достигать цели.

Офис Эдмунда находится в центре, в безопасной зоне. Три комнаты на втором этаже какого-то древнего дома. Арендная плата чудовищная; за те же деньги в свободной зоне можно снять целый этаж в здании с гаражом, лифтом и современной системой климатизации. Но Эдмунд, черт побери, менеджер. Он знает, где держать офис, знает, как вести бизнес. А главное — с кем.

— Вот и Ангел прилетел, — сказал Эдмунд, улыбаясь своей натренированной улыбкой. Старался он не ради меня — ради клиентки. — Я вам о нем говорил.

Повернувшись ко мне, Эдмунд улыбался по инерции.

— Ангел, это Инна Чой, вице-директор компании «Апекс».

— Очень приятно. — Я изобразил то, что у меня считалось любезной улыбкой и сел в одно из свободных кресел.

Инна Чой сдержанно кивнула.

— Здравствуйте.

В ее внешности не было ни одной восточной черты. Типичная бизнес-леди, евростандарт. Функционально-изящная, как лэптоп Эдмунда. Стального цвета костюм, стального цвета глаза.

И очки.

Она смотрела на меня ровно секунду. Сделала снимок, и стекла очков словно затуманились изнутри, — леди стала просматривать данные из сети.

Основательный подход.

— Как дела? Как жена, как дети? — осведомился Эдмунд. Снова он за свое.

— Все хорошо. Дети в тюрьме, жена в дурдоме.

Инна Чой посмотрела на меня еще раз, сквозь прояснившиеся стекла. От замечаний воздержалась.

Эдмунд тяжко вздохнул, сказал извиняющимся тоном:

— У Ангела немного странный юмор…

Кто бы говорил. Знает ведь, что жены у меня нет. И детей как будто бы тоже. Знает и продолжает задавать эти идиотские вопросы. А я в ответ изощряюсь как могу…

Теперь Эдмунд строго нахмурился.

— Почему ты такой недоступный, абонент?

— Телефон сломался. Пополам.

— Что, проверял на прочность?

— Нет. Это меня проверяли на прочность.

— И что же?

— Я проверку выдержал. А телефон — нет.

Эдмунд хмыкнул. Инна Чой посмотрела на него. Потом посмотрела на меня.

— Стараетесь произвести впечатление? — Она покачала головой. — Не стоит.

Это, может, Эдмунд старался, не я. Вон он отчего-то смутился, язык проглотил. А я никогда не стараюсь произвести впечатление. Если мне нужно — я впечатление произвожу. Без лишних разговоров.

— И в мыслях не было. Просто я так живу.

— Интересная у вас жизнь.

— Не то слово.

Вице-директор, видимо, получила достаточно информации. Решила наконец поговорить о деле.

— Вы хорошо знаете свою территорию?

— Неплохо.

— Необходимо срочно разыскать одного человека. Ни телефона, ни кредитных карт, ни документов у него с собой нет. Только некоторое количество наличных денег. Ему захотелось приключений…

В свободной зоне? Ха! Конечно, желание его исполнилось. Он уже об этом пожалел, наверное.

— Как его зовут?

Инна Чой немного помедлила, прежде чем назвать имя.

— Петер Зильбер.

А имя-то известное. Даже мне. Эдмунду — тем более. Но он все-таки уточнил:

— Тот самый Петер Зильбер? Ваш маэстро?

— Тот самый.

Эдмунду этого уточнения показалось недостаточно.

— Не далее как позавчера я видел интервью маэстро. Он сказал, что работает над новым гештальтом и даже назвал дату релиза.

Видимо, это был больной вопрос для вице-директора компании «Апекс». В ее голосе проскользнули нотки раздражения.

— В том-то и дело. Дата назначена, а маэстро над гештальтом не работает. Кажется, у него случился небольшой творческий кризис, маэстро все бросил и отправился в вашу свободную зону за новыми впечатлениями.

За кокаином что ли? Или у маэстро другой источник вдохновения?

— Торчок или гомик?

Инна Чой нахмурилась, взглянула на меня поверх очков.

— Что, простите?

А Эдмунд сразу сообразил, о чем я. Погрозил мне пальцем.

— Ангел, фильтруй лексику.

— Хорошо. Сформулирую более корректно. Есть ли у Петера Зильбера зависимость от наркотических веществ? Или маэстро испытывает влечение к персонам своего же пола?

Формулировка, вероятно, оказалась недостаточно корректна. Вице-директор не спешила отвечать. Задала встречный вопрос:

— Это что, какая-то особая классификация?

— Ага. Специально для так называемых творческих личностей. Все эти гении — или гомосексуалисты, или наркоманы. Ну, может, как вариант, — алкоголики.

— Каким образом сведения о гендерных предпочтениях человека либо о его аддиктивности помогут в поисках?

Ух ты! Сильно она завернула. Я даже не все слова понял. Но виду не показал.

— Гей или джанки? Мне нужно определиться с местами, в которых стоит поискать в первую очередь.

— А что, в здешних гей-барах не продают наркотики?

— Продают, конечно. Но натуралы не ходят в гей-бары за наркотиками. Разве что в крайних случаях.

— Тогда оставьте гей-бары на крайний случай.

Намек я понял.

— Добавите еще что-нибудь?

Инна Чой снова помедлила с ответом.

— Нет, пожалуй.

— Раз так… — Я вопросительно посмотрел на Эдмунда, он едва заметно кивнул. — Тогда я пошел.

— Телефон новый возьми, — сказал Эдмунд.

— Уже.

Я поднялся, а Эдмунд снова обратился к клиентке.

— Будьте уверены, Ангел найдет вашего маэстро в самом скором времени.

— Очень на это рассчитываю, — сказала Инна Чой.

Новые точки в свободной зоне появляются каждую неделю. И существуют по большей части неделю-другую максимум, до очередного полицейского рейда. Многие из тех заведений даже в стандарты свободной зоны не вписываются.

Но есть клубы, что существуют годами. Едва ли не с момента зарождения свободной зоны.

Вика обожала бывать в клубах, где собиралась местная богема. И меня постоянно звала с собой. Ей всегда нравилось эпатировать публику. Разными способами. В том числе мной. Художнику для успеха необходим скандал, это мне сама Вика говорила не раз. А я не раз отвечал ей, что это довольно пошлая мысль. Теперь Виктория Гордэ с успехом эпатирует публику своими работами, что выставляются в галереях Токио, Лондона и Нью-Йорка. А я, благодаря нашим с ней выходам в свет, в курсе предпочтений творческой элиты по части развлечений.

Названия у этих заведений пафосные, как на подбор. «Забриски Пойнт», «Башня из слоновой кости», «Лестница на небеса», «Японский летчик Такидзиро» — и прочее в том же духе, все как одно с претензией на какой-то потаенный смысл. Явные придумки сторчавшихся талантов.

Я убил остаток дня, последовательно обходя намеченные точки. В каждом заведении среди контингента непременно находились знакомые лица. Я демонстрировал им фрагмент недавнего интервью Петера Зильбера, того самого, про которое упоминал Эдмунд. Безрезультатно, никто не мог сказать ничего определенного. Вроде бы, видели. Но не здесь. И не сегодня. А может, это и вовсе не он был. Но похож…

У телефона садилась батарея; я тоже устал.

«Заветный погребок Ауэрбаха» располагался, само собой, в подвале. А наверху была многоуровневая автостоянка, крупнейшая в свободной зоне. Эту точку я оставил напоследок, не знаю почему. Хотя — нет, вру. Знаю, конечно. Вика любила здесь бывать, и меня сюда часто притаскивала. Но с тех пор, как мы расстались, я сюда не заглядывал.

Именно там я его и нашел. И даже совсем не удивился. Это же правило такое, что нужное находишь в самую последнюю очередь. Эдмунд называл мне фамилию того мужика, что сформулировал этот закон, любит он держать в памяти такую чепуху. По его словам, эрудиция помогает вести переговоры с клиентами. Как будто изречение вековых банальностей, что считаются зернами мудрости, способно заменить хороший аргумент. Сильно сомневаюсь, что вице-директор «Апекса» подписала нас ради эрудиции Эдмунда. Инна Чой выбирает людей, которые приносят результат. Таких, как я. Таких, как Петер Зильбер.

Впрочем, в данный момент маэстро совсем не был похож на человека, нацеленного на результат. Он выглядел как человек, вздумавший сыграть в русскую рулетку. Видал я уже такой взгляд…

— Ну что вы нависаете надо мной, словно дамоклов меч, — сказал Петер Зильбер. — Садитесь уж, раз пришли. Хотя здесь полно свободных мест…

Он был прав, зал был наполовину пуст. Ну так — вторник же, не суббота.

Я выдвинул стул, сел. Странное было чувство: тот же самый стул, тот же самый стол — у стены, возле небольшой эстрады, где часто выступали местные стенд-ап комики. И я практически тот же самый. А Вики здесь нет. Только ее знаменитый шедевр на стене, бета-версия. Помню, Вика просила найти для нее древнюю пятидюймовую дискету. Я нашел целую пачку, ведь я профи по розыску. Потом Вика попросила приклеить дискету к загрунтованному холсту, ей самой не хотелось пачкаться. Я взял эпоксидный клей и приклеил, раз плюнуть. Правда, я малость перестарался с клеем, эпоксидка кое-где выступила из-под краев дискеты и застыла янтарными бусинками. Я хотел их аккуратно счистить, но Вика не разрешила. Сказала, что так даже круче. Она оказалась права. Это художество сразу же купил Марат, владелец «Погребка» и, по совместительству, галерист. Он же посоветовал Вике взять холст размером побольше, чтобы инсталляция выгоднее смотрелась на выставке. Она так и сделала, уже собственноручно, без меня. То полотно принесло ей долгожданную известность. Забавно, всего-то надо было правильное название придумать. «Черный квадрат. Версия 2.0».

Человек, выступавший на эстраде, что-то сбивчиво говорил и энергично жестикулировал. Вроде не комик. Да никто из присутствующих в зале и не смеялся, все были серьезные и задумчивые, словно в церкви. Зильбер рассеянно крутил в руках хайбол с напитком сомнительного вида. Не виски, явно. Не бывает виски зеленого цвета. На столе стоял флакон из темного стекла, похожий на миниатюрное надгробие без надписи. Из закуски только тарелочка бурого сахара и нарезанный кружочками лимон. На сцену маэстро не смотрел, предпочитал разглядывать меня. Да пожалуйста, мне не привыкать.

— Вам тут не скучно? Концерт, по-моему, совсем не смешной.

— Это не концерт, — резко ответил Зильбер. — Это поэтический вечер.

А, понятно теперь, отчего публики недобор. Просто одна половина местных ценителей прекрасного предпочла стрип-клубы, а другая — гей-бары. А здесь — только сами поэты и их близкие знакомые. Те, что женского пола, очевидно.

Оказалось, тут я немного ошибся.