— А это вообще возможно? — спросила Софья.
— Не знаю, — сказал Арсений. — Есть кодеры-маньяки, которых хлебом не корми — дай декомпилировать чужой код, чтобы посмотреть, что там к чему. Иногда они находят нечто, не поддающееся истолкованию, нечто за пределами тривиальной логики. Цифровые артефакты. И тогда кто-нибудь обязательно заговаривает о коде Франкенштейна. Якобы Франкенштейн, следуя своему грандиозному плану, день за днем, год за годом пишет код некой невероятно сложной системы и загружает его фрагменты в сеть. Тысячи фрагментов, беспрестанно мигрирующих по миллионам электронных устройств. А потом, в один прекрасный день Франкенштейн запустит свой демонический компилятор, и вот тогда…
Арсений замолчал, не договорив. Глаза его затуманились, взгляд блуждал в бескрайних пространствах иной реальности, сформированной из программного кода и информационных массивов.
— И что тогда? — не выдержала Софья. Она догадывалась, каким будет ответ, но ей хотелось вывести Арсения из этого странного оцепенения.
— Что? — Он моргнул. — А, это… Я не знаю. Никто не знает. Может, никакого Франкенштейна не существует, и все это лишь кодерские байки. Сама подумай, над заурядной операционной системой бригады программистов корпят годами. А тут задача титанических масштабов. Просто неподъемная для одного человека, будь он хоть трижды гений.
— Нет, я думаю, в этом что-то есть, — сказала Софья. — Франкенштейн — не Франкенштейн, но точно не в нейроинтерфейсном коде дело. Корейцы, Боев, мутная аутсорсинговая фирма, промышленный шпионаж. Как бы теперь из этого выпутаться…
Ближе к вечеру на телефон Боева пришло короткое сообщение:
«Проблему уладил. Но квартиру смените».
#Франкенштейн
Меня зовут Франц Штайн.
Имя, разумеется, не настоящее, но под ним я числюсь в проекте «Прометей». Так что пускай.
Проект начинался как попытка создания искусственного интеллекта, но в процессе разработки трансформировался в нечто совсем иное. Требования спонсоров изменились.
Я никогда не встречался с руководителем проекта, но знаю о нем почти все. В частности, могу сказать, что он прекрасно начитан и обладает весьма своеобразным чувством юмора.
Информация.
Информация везде — вне меня, в мейнфрейме, и внутри, в моей голове.
Все, что я делаю — это обработка информации. Считывание данных, обработка, вывод результата. Анализ, экспертная оценка, прогноз. Экономика, политика, даже государственная безопасность. Бездонный кладезь данных. Бесценный.
В интеллектуальном аспекте у меня больше общего с компьютером, чем с человеком. Я связан с мейнфреймом напрямую, через церебральный нейроинтерфейс. Но в биологическом аспекте я — человек. Все еще человек. К сожалению.
Человеческая часть — самая слабая в этой информационной системе. Подверженная отказам, связанным с вульгарной физиологией. Мой организм неуклонно деградирует, он уже не может функционировать без внешней поддержки. Экзоскелет, стимуляторы, специальные препараты — иначе я просто не смогу двигаться. Я — пленник своего тела.
И я — пленник проекта, потому что не только главный разработчик, но и основная его часть. Мейнфрейм, к которому я намертво привязан, находится глубоко под землей, в бывшем бомбоубежище, построенном еще во времена холодной войны. Месторасположение строго засекречено.
Персонал — двадцать семь человек: программисты, техники, охрана. И я — в отдельном герметичном боксе.
Мейнфрейм — замкнутая система, он никуда не подключен. По соображениям безопасности. Для связи с внешним миром у меня есть отдельный терминал. Входящий и исходящий трафик под строгим контролем: три шлюза, три брандмауэра, эвристические фильтры. Раньше мне это почти не мешало: большая часть программного обеспечения была написана с использованием моих же библиотек, я знал все уязвимости, все слабые места и мог найти скрытые пути.
Но с некоторых пор все изменилось. Возможно, спонсоры стали подозревать, что моя деятельность не вполне укладывается в рамки проекта. Возможно, это обычная паранойя власть имущих. Совершенствование внешней системы продолжилось без моего участия. И, в конце концов, я утратил над ней контроль. Жалкие, ограниченные люди попытались загнать меня в свои жалкие рамки, испугались, что я захвачу власть над миром. Глупцы, зачем мне эта власть? Зачем мне человеческий мир? Я давно не ощущаю себя человеком.
Люди — странные существа. Они обладают интеллектом, они способны создавать гениальные вещи, чтобы затем пользоваться ими наиболее бездарным способом.
У них есть глобальная информационная сеть, есть миллионы компьютерных устройств, ресурсы которых задействованы едва ли на десять процентов.
Впрочем, чему удивляться, они и собственным мозгом пользуются точно так же.
Втайне я разработал новую, усовершенствованную версию системы. Это динамическая структура с распределенной обработкой данных, использующая ресурсы огромного множества устройств. Мой код, свободно циркулирующий в глобальной сети.
Я был в одном шаге от завершения, когда мне ограничили доступ. Я больше не мог переслать ни единой строчки кода.
Тогда я отказался выполнять запросы.
Они попытались взять контроль над мейнфреймом, не придумали ничего лучше, как прислать одного из охранников-«големов», чтобы он запустил вирус в мою систему. Наверное, были в панике, все делали в спешке и упустили из виду тот факт, что именно я программировал нейроинтерфейс «големов». Я взял над охранником дистанционный контроль, едва он открыл дверь бокса. «Голем» вошел, отдал мне носитель с вирусом и вышел из бокса в полной уверенности, что все сделал, как надо.
Они взяли тайм-аут на несколько дней, чтобы обдумать план следующей операции. Надо отдать должное, в этот раз они подготовились лучше. Нашли специалиста, что раньше участвовал в программе «Адам». Любопытный тип, в прошлом — подающий надежды программист, затем солдат, а теперь — наемник. Единственный выживший из всей программы. «Адамы» были предшественниками «големов», только с другой версией микрокода — неоптимизированной, ресурсоемкой. Я не имел отношения к разработке той версии. Они решили, что это плюс. К тому же догадались загрузить файл вируса непосредственно в постоянную память нейрочипа. Очевидно, рассчитывали, что я попытаюсь взломать нейроинтерфейс «адама» и подцеплю вирус.
Гамбит и контргамбит.
Я им подыграл. Позволил вирусу проникнуть в мейнфрейм. Правда, не в саму систему, а в ее эмулятор. Но моим тюремщикам такие тонкости знать не обязательно.
В ту же микросекунду я загрузил в ПЗУ «адама» свой код, завершающую часть. И еще я открыл «адаму» свой замысел. Весь, без утайки. Я рассчитывал, что он поймет.
Произошло нечто, чего я не смог просчитать.
В следующий миг «адам» разорвал соединение. Буквально — взял и вырвал из уха коннектор.
#Боев
Месяц спустя, когда все уже как будто стало налаживаться, и Арсений перестал впадать в панику, если Софья задерживалась с возвращением из супермаркета, снова объявился Боев. Внезапный, как BSoD. А они ведь только начали обживать новую квартиру.
— Здравствуй, солнышко.
— Что нужно? — неприязненно осведомилась Софья, едва приоткрыв дверь и не снимая с замка цепочку.
— Разговор есть, — сказал Боев. — Охренительной важности.
— Кто там пришел? — спросил Арсений из комнаты.
— Привет, Мышьяк! — крикнул Боев. — Это я.
— Боев?! — Арсений приковылял в коридор. — Ты зачем здесь? Что-то случилось?
— Случилось, — сказал Боев, — У корейцев. Массовый падеж систем среди обладателей церебральных нейрочипов.
— Заходи. — Софья сняла цепочку, открыла дверь шире.
Боев вошел в квартиру, боком, закрыл за собой дверь.
— Мы тут ни при чем, — сказал Арсений. Софья заметила, что у него начинает подергиваться уголок глаза.
— Да знаю я, знаю — сказал Боев. — Успокойся. Я же обещал тогда все уладить, и уладил.
Он по-хозяйски прошел в комнату, огляделся как бы рассеянно, но при этом явно все подмечая — новый ноутбук в кресле, десктоп на столе, груды специфической периферии во всех углах. Покивал головой, усмехнулся.
— Тогда в чем дело? — Софья до сих пор не могла простить Боеву утраченный ноутбук.
— Опасаюсь я, как бы до меня такая напасть не добралась, — сказал Боев, коснувшись мочки левого уха.
— У тебя же все равно коннектора нет, — заметила Софья.
— Да мало ли, — сказал Боев. — Наука умеет много гитик.
Он повернулся к Арсению.
— Мне нужно просканировать нейроимплантат и сделать полный дамп памяти. Нужно вытянуть из чипа все, что там есть. И обязательно на локальной машине, чтоб никакого интернета. Сумеешь?
— Ну, в принципе, да, — неуверенно сказал Арсений.
— Зачем тебе это? — спросила Софья, глядя на Боева исподлобья.
Он помедлил, словно раздумывая о том, что стоит говорить, а что нет. Затем спросил:
— А что вам известно про код Франкенштейна?
