Они пили чай на чистенькой вылизанной кухне. Мир, еще утром казавшийся Олегу рухнувшим в тартарары, восставал из пепла, обретая вполне сносные очертания.
Олег рассказывал. Ему хотелось передать Татьяне все, что накопилось в его душе за последние месяцы. Сейчас как никогда ему требовалось заземление, чтобы не взорваться, не вспыхнуть от внутренней энергии, накопившейся в нем. Мысли прыгали с пятого на десятое, сбивались, но он неизменно возвращался в колею.
Олег рассказывал о том, как погиб Дед, как бились за каждый метр земли парни из чеченского управления ФСБ во время штурма Грозного боевиками, как он вывозил тела товарищей, как разыскивал пропавших. Как позорно предали их всех вожди. Как повторил деяние генерал-фельдмаршала Кейтеля Александр Лебедь, подписав акт о безоговорочной капитуляции.
Олег знал, что многое из рассказанного Татьяне было известно: она систематически общалась с супругой Пушкарного (до Олега эту информацию доводил Руслан). И тем не менее ему было важно самому переосмыслить все, что произошло, что случилось не благодаря, а вопреки... Без утайки, ничего не скрывая, излагал он свои мысли о происшедшем. Татьяна слушала, не перебивая. Так может слушать только одна женщина в мире — его жена.
Выкипающий чайник уже не клокотал, а устало посвистывал в тщетной надежде привлечь к себе внимание. Но Олег и Татьяна не замечали этого. Окружающее перестало для них существовать...
Когда, расслабленные от свалившегося на них счастья, они молча лежали, думая каждый о своем, а на самом деле об одном и том же — о том, какими же дураками они были, — зазвонил телефон. И, стремительно одеваясь,
Только серьезность информации не позволила Олегу послать всех к чертям.
Машина пришла через десять минут.
Работая на самом тяжелом и непредсказуемом участке борьбы с терроризмом, Олег все больше задумывался над причинами этого явления. Явления аномального, жестокого, бесчеловечного. Чем больше анализировал, тем больше приходил к выводу, что эта аномалия лежит в психологии и уходит даже не в глубь веков, а в природу самого человека, являющегося по сути своей хищником. И эта суть так или иначе диктует ему нормы поведения в экстремальных случаях. При этом экстремальность ситуации определяется не только опасностью, грозящей непосредственно для самого человека. Как существо общественно организованное, он ощущает угрозу не только для себя лично, но и для своей стаи. При этом может происходить искажение восприятия, что при определенном психологическом складе диктует опять-таки экстремальные решения, выходящие за рамки нравственных норм поведения и самой нравственности.
И спросил Господь: «Каин, где твой брат Авель?»
Нет человека, который не знал бы эту фразу. Но вряд ли кто задумывался о том, что речь идет о первом в истории человечества террористическом акте — первом убийстве себе подобного, чем-то мешавшего такому же двуногому мыслящему существу, к тому же и брату.
Пожалуй, это был единственный акт в истории, пусть и библейской, лишенный двойного стандарта, по которому десятки веков жило человечество. Когда убийство выгодно лично нам либо группе людей, объединенной в определенную, чаще правящую касту, оно признается если не логичным, то во всяком случае исторически оправданным. Общество так дружно осудило сталинский террор, что Олегу казалось — только идиот или патологический поклонник Сталина сегодня во всеуслышанье может сказать, что вождь и учитель всех времен и народов, утопивший страну в крови невинных жертв, был прав и в этом. Однако, как ни парадоксально утверждение о правоте вождя и учителя, не вписывающееся в нынешнее мировоззрение, тем не менее в рамках логики двойного стандарта мнение защитников Сталина вполне корректно.
Чем дальше время отодвигает нас от трагических событий, тем с большим успехом мы начинаем ориентироваться не на средства и методы, а на результат. Петр Великий действительно велик, хотя в его деятельности без всяких корректировок можно обнаружить и признаки государственного терроризма, и пропаганды — да и реализации — войны. Возможно, кого-то покоробит сравнение, но по своим методам построения новой России он мало чем отличался от Сталина. Для рытья каналов, строительства Санкт-Петербурга на человеческих костях, рубки голов и четвертования противников ему не нужно было даже символических «троек» или особых совещаний. Он просто брал и рубил, брал и строил на костях, а кто не согласен — в лучшем случае — в Сибирь. И воровали в его окружении так, что не чета нынешним боярам. И он, как и нынешние властители, боролся с мздоимством и коррупцией. Методы же... Не дай Бог такого реформаторства! Наверное, не было в России семьи, не пострадавшей от петровских реформ.
Однако память имеет ограниченный ресурс. И по прошествии веков все обретает такие очертания, словно история сфотографирована мягко работающим объективом. Первый план четок, задний размыт. И как раз на том самом размытом плане остаются кровь, слезы, мучения.
Прочитав сотни умных книг по проблеме терроризма, Олег тем не менее не нашел ответов на мучившие его вопросы. Что является причиной этого явления? Какие психологические типы людей могут быть потенциальными террористами? Что лежит в основе идеологического обоснования терроризма? Почему в цивилизованном обществе, провозгласившем гуманизм как общественный принцип, герои сказок и легенд — персонажи с криминальными наклонностями — нисколько не утрачивают своей популярности?.. Разбойники Робин Гуд и Емельян Пугачев, народовольцы, покушавшиеся на царя, но убивавшие ни в чем не повинных людей... Почему политическая целесообразность превалирует над библейской заповедью «не убивай»?
Олег приходил к мысли, что история человечества — это, по большому счету, не только череда общественных формаций, побед и поражений, открытий и войн, заговоров и предательств. Для криминолога история человечества — это история преступлений. От убийства Авеля до событий в Кизляре, от распятия Христа до захвата заложников в Перу. Яд и кинжал, острый клинок и меткая пуля, толченный алмаз в вине и радиоуправляемая мина... Время оттачивало мастерство террористов, диктовало средства осуществления насилия. Неизменным оставалось одно — предмет, ради которого свершались кровавые злодеяния: деньги и власть.
Олег и его коллеги понимали, что сегодня на просторах России развязана необъявленная война и за то, и за другое. Не имело смысла анализировать бытовые преступления, даже с тяжкими и особо тяжкими последствиями. Они были всегда, наверное, навсегда и останутся. Но есть преступность, по характеристикам которой можно судить о состоянии общества в конкретный исторический период, о правовой защищенности членов этого общества — комплексе социально-политических, экономических и юридических инструментов, призванных обеспечить рядовому гражданину его безопасность. Как ни хотелось Олегу убедить себя в том, что такие инструменты есть, это ему никак не удавалось. Как ни хотелось верить и знать, что «процесс пошел», что уже появился свет в конце тоннеля, для оперов было совершенно ясно другое — что процесс идет давно и отнюдь не в нужную сторону. Свет, конечно, есть, но, увы, не впереди, а позади.
Несмотря на рост раскрываемости, никто не мог с уверенностью сказать, сколько реально в России совершено преступлений. Не тех, которые зарегистрированы и процент раскрытия которых составляет основу соответствующей официальной статистики. А тех, при которых пострадавший не рискует обращаться в органы правопорядка, боясь за последствия или полагая, что органы эти ему все равно не помогут.
Сколько совершено латентных преступлений?
Сколько ходит на свободе реальных взяточников, коррупционеров, шпионов? Если судить по состоянию оперативной обстановки, их должно быть на два порядка больше, чем объявляет официальная статистика. Все ли они досягаемы для спецслужб в силу занимаемых ими положений? Нет ответа на эти вопросы.
Олег много думал о состоянии общества, его способности противостоять экспансии преступности. В конце концов, не только юридическая база и материальное оснащение спецслужб — залог успешной борьбы с криминальным злом. Главным, по его мнению, должна быть воля. Воля руководства страны, воля каждого ее гражданина.
Террористы в Испании убили студента. Миллионы людей вышли на улицу. В толпе не было равнодушных, каждый был готов вступить в схватку с убийцами.
В Бостоне случайно убили полицейского. Не только преступники попрятались по домам, но и рядовые граждане предпочитали без нужды не появляться на улицах: действия полиции были непредсказуемы. Однако никто не возразил против этого. Нет сладких лекарств, которые лечат тяжелую болезнь.
Олег полагал, что правоохранительные органы сегодня в моральном смысле брошены на произвол судьбы. Многие их победы, если о таковых вообще вспоминают, считаются случайностями. Только в пяти случаях из ста средства массовой информации сообщают об успешных операциях по обезвреживанию преступников. О судах над ними. Десятки тысяч преступников получили свои сроки.
Но о судах последнее время вспоминают только тогда, когда там случается что-то экстраординарное. Когда, например, убежит преступник... Да и не всегда в репортажах из зала суда журналист остается на стороне правосудия.
Особенно раздражало Олега то, что в большинстве случаев в центре журналистского внимания оказывается анонимный убийца, разбойник, бандит. Кто знает в лицо наших знаменитых сыщиков? Но Басаева и Радуева, Япончика и Салоника знают все. Они герои публикаций, телерепортажей. И дело здесь не в специфике профессии прокурора, милиционера или чекиста. Дело, по мнению Олега, было в другом: рухнула логичная в прошлом шкала ценностей, согласно которой — честь и слава людям, борющимся со злом.
Тема преступности с утра до вечера занимает внимание обывателя. На него обрушивается целый поток жестокостей.
Утренние газеты лучше кофе бодрят нервную систему: страшилки «МК», фотографии трупов на развороте газеты «Сегодня». Днем — криминальные репортажи по телевидению. Вечером — кровь в передаче «Криминал» НТВ. И, наконец, ночной «Дорожный патруль».
На перекрестках автомобилистов и их пассажиров буквально атакуют несовершеннолетние книгоноши, предлагающие «Бандитскую Москву», «Бандитский Петербург», «Проституток Москвы», «Кулинарную книгу анархиста».
Психологический террор, которому подвергает своих сограждан четвертая власть, не менее опасен, чем террор физический. А в результате — неспособность конкретного лица постоять за себя.
Олег давно вел свое досье, многие материалы которого, по его мнению, были за гранью и морали, и нравственности, и человеческого гуманизма. В одном из номеров «АиФ», отнюдь не специализированного пособия для инквизиторов, он обнаружил следующую инструкцию для палача:
««Слоник»: надевается противогаз, но доступ воздуха перекрывается. Мучить человека можно часами. Но если в трубку засыпают специальный порошок («мышьяк»), после первого вдоха узник подписывает все, что от него требуют.
«Конверт»: ноги жертвы заворачивают пятками к затылку, связывают с вывернутыми руками и в этом положении бьют.
Изнасилование обычно применяется к мужчинам. Сцену насилия фотографируют, а фотографии обещают показать другим заключенным. Тогда арестант может попасть в касту опущенных, то есть отверженных всеми, кого бесконечно мучают, насилуют и бьют.
«Распятием Христа» называют пытку, при которой человека сначала привязывают к койке. Широко расставленные руки и ноги закрепляют наручниками к металлическим прутьям. Затем через проволоку пропускают ток».
Примечательно, что автор этого наставления для маньяков ссылался на письма читателей, которые утверждали, что такие пытки применяются сотрудниками милиции в изоляторах. Соблазнившись жареной темой, автор намекает: «Не обращайтесь в милицию, если не хотите стать «Слоником»».
Таким образом, задача решается наоборот. Не общество мобилизуется на борьбу с преступностью, а преступность — на борьбу с обществом. Особенно печально то, что в такой атмосфере подрастает новое поколение, наиболее восприимчивое к столь экзотической жизни. И вполне объяснимо, что среди молодых преступников появились такие, которых даже закоренелые рецидивисты называют «отморозками»...
Словоохотливый дежурный водитель не закрывал рта. Темами ораторий для голоса и мотора были любые внешние раздражители. Спешащие водители, плохие дороги, погода. Под собственную болтовню водитель давил на педаль акселератора, не обращая внимания на стрелку спидометра.
— Не быстро едем? — поежился Олег.
— Нормально. Зато мучиться не будем... Так про что я говорил?
Кузов машины дрожал от напряжения. Казалось, вот-вот выйдут закрылки, и восьмицилиндровая «Волга», такой же рудимент, как и ее хозяин, поднимется над шоссе.
— Василий Иваныч, сбрось скорость. Под лежачий камень всегда успеем, — попросил Олег. После возвращении Татьяны попасть на Ваганьково не входило в его планы.
Стрелка спидометра качнулась влево, и машина, чуть осев, с галопа перешла на рысь.
— Нормально, — снова загоготал водитель. Большой и добродушный, он словно родился за рулем. Даже самое скверное настроение сходило у него на нет, когда он садился за баранку. В машине Василий Иванович всегда пребывал в отличном, чуть ироничном расположении духа. Длительные перерывы между поездками навевали на него скепсис и ипохондрию. Без работы он маялся и тосковал, ездить же был готов круглые сутки, не взирая на погоду и плохие дороги. Ездил всегда быстро, умело выбирая дырки в потоке. Его глазомер был поразителен. С точностью до миллиметра, к ужасу пассажиров, он протискивался в щели между машинами, практически не сбавляя скорость. На красноречивые жесты других водителей отвечал торжественным ликующим ржанием.
Василий Иванович был последним в Конторе, кто сохранил в довольно приличном состоянии свой «восьмигоршковый рыдван». Несмотря на существующее предубеждение, не позволяющее снимать запчасти с разбитых машин, он не верил в приметы и натаскал в гараж железяк на две жизни своего мустанга. Прочие «восьмерки», столь популярные в восьмидесятые, уже давно сгинули в мартене ЗИЛа.
В глаза и за глаза Василия Ивановича звали по разному. Наиболее популярными были два прозвища — «Капитан Каталкин» и «Шерстяной». Первое он дал себе сам, заявив, что все сроки пребывания в звании старший прапорщик уже прошли. За отсутствием возможности стать лейтенантом, даже младшим, он присвоил себе звание прапорщик-капитан и нацепил на погоны рабочего камуфляжа четыре маленьких звездочки в ряд.
Прозвание «Шерстяной» было исключительно физиологическим. Тело Каталкина покрывали густые, словно мохер, волосы. Ноги, руки и спина были поистине шерстяными. Во время игры в волейбол он напоминал большую мокрую губку, сталкиваться с которой не доставляло игрокам удовольствия.
— ...А тут вылетают наши, и та-та-та... — Шерстяной развивал какую-то новую тему. — А эти в штаны наложили и орут. А Адмирал...
— Не прозевай поворот, — оборвал Олег. Впереди маячили огни аэропорта. Сонные таксисты шарахались от летящей по шоссе торпеды, проклиная и эту ночь, и плохие дороги, и крохоборов гаишников, и придурка, забывшего о ресурсе мощности «Волги».
Свет прожекторов бил в глаза, но своих можно было узнать по силуэтам. Широкие плечи, не менее широкая от бронежилета талия и тонкие, стянутые берцами щиколотки. На проходной встречали трое. Над плечом одного угадывалось жало антенны.
С 1970 по 1980 годы в мире совершено 8114 терактов.
С 1980 по 1985 — вдвое больше.
1981 г. Сарапул. Два вооруженных террориста захватили в качестве заложников 25 учеников средней школы.
1983 г. Тбилиси. Террористами захвачены 57 пассажиров на борту самолета ТУ-154.
1986 г. Уфа. 76 пассажиров ТУ-134 оказались заложниками двух военнослужащих, вооруженных автоматами. В результате операции один террорист убит, второй ранен.
1988 г. 1 декабря. Орджоникидзе. Группа преступников во главе с уголовником Яшкиянцем захватила учеников средней школы.
1989 г. Баку. Террористы захватили самолет с пассажирами на борту.
1989 г. Саратов. Преступниками захвачены семь заложников, в числе которых дети. Террористы уничтожены.
1990 г. 9 июня. Угнан самолет из Минска в Стокгольм.
18 июня. Угнан самолет из Измаила в Турцию.
19 июня. Угнан самолет из Риги в Хельсинки.
24 июня. Угнан самолет из Таллина в Хельсинки.
28 июня. Предпринята попытка угнать самолет ТУ-154, следовавший по маршруту Краснодар-Оренбург-Краснодар.
30 июня. По требованию террориста самолет, вылетевший из Львова, совершил посадку в Стокгольме.
9 сентября 1990 г. Убит Александр Мень.
6 (5?) октября 1991 г. В Санкт-Петербругском Дворце спорта «Юбилейный» убит певец и поэт Игорь Тальков.
2 или 3 декабря 1991 г. Убит Александр Петров, председатель правления «Профтехбанка», спонсор национал-патриотических изданий.
Сентябрь 1992 г. Убит Виктор Терняк, президент Евро-Азиатской компании, занимающейся экспортом цветных металлов.
8 января 1993 г. Четверо представителей фирмы «Сак» расстреляны в холле школы № 1006, где фирмой был устроен тренажерный зал.
26 января 1993 г. Убит Валерий Куржиямский, директор студии музыкальных программ РГТРК «Останкино».
5 марта 1993 г. В собственной квартире зарезан Александр Шишинин, продюсер группы «Комбинация».
Апрель 1993 г. В пасхальную ночь в Оптиной пустыни зарезаны трое монахов. В убийстве сознался Николай Аверин — бывший «афганец». По его словам, убил из религиозных побуждений (сатанизм). Вероятно, психически ненормален.
6 августа 1993 г. В офисе МП «Водолей» выстрелом в упор застрелен Амиран Квантришвили.
30 сентября 1993 г. В Москве совершено покушение на председателя Российского Фонда инвалидов войны в Афганистане Михаила Лиходея и его заместителя Сергея Трахирова. Оба получили огнестрельные и ножевые ранения. С места происшествия был похищен дипломат, где хранились печать и документы фонда.
2 декабря 1993 г. В Москве в подъездах своих домов убиты председатель правления «Россельхозбанка» Николай Лихачев и директор ТОО «Тезей» Галина Муравлева.
Террор в России принял обвальный характер. Чеченский терроризм Олег вывел в отдельную тетрадь. Всего таких тетрадей получилось тринадцать. Тщательно пронумерованные страницы были заполнены до последней строки.
Лететь предстояло не более сорока минут. В первом салоне собрались руководители операции. Доклад Адмирала был краток — в той же мере, в какой были краткими информация территориального управления, изложенная в пятнадцати строчках шифровки, и комментарий дежурного по управлению.
— Около двадцати одного часа в отдел милиции города Брюлово поступил телефонный звонок. Неизвестный сообщил, что группой преступников захвачен автобус, следующий по маршруту Москва-Тула. Неизвестный заявил, чтобы власти готовили большую — около миллиона долларов — сумму денег, место доставки которой будет сообщено дополнительно. — Адмирал перевел дух. — Вначале эту информацию приняли за очередной неумный розыгрыш. Однако через час, примерно в двадцать два десять, патрульно-постовая машина на трассе подобрала раненного в плечо мужчину, который также подтвердил эту информацию. Однако ни количество преступников, ни их приметы, ни номер автобуса он назвать не мог. Преступники ранили его — для более веского подтверждения своих намерений — и выбросили неподалеку от поста ГАИ. Автобус же проследовал дальше в сторону Тулы.
— Дороги перекрыты? — Олег разглядывал радужные узоры на карте.
— Основные — да. Но автобус на них не обнаружен. Район огромный. Помимо трассы, десятки проселочных... Короче, загадок хватает.
Форма доклада Адмирала Олегу нравилась. Четко, по-деловому. Он с огромным трудом выцарапал своего приятеля из столичного управления, а выцарапав, почувствовал себя на своем «электрическом стуле», как Олег называл свое место, и уютнее и увереннее. После потери Деда... Операция по переводу Адмирала из одного управления в другое вполне могла бы войти в анналы классических разработок. Начальник Московского управления ни при каких обстоятельствах не отдавал не только толковых оперов, но даже интеллектуальных инвалидов, подлежащих утилизации. Олегу пришлось пустить в ход весь арсенал своих методов — от мелкой лести до скрытого шантажа. Шахматная партия длилась долго, наконец шеф управления плюнул на все и подписал откомандирование.
— Почто без проверки поднял шум? — Руководитель спецназа широко зевнул. Изложенные вводные его не впечатлили. Исходя из них, с ситуацией вполне могли бы справиться местные коллеги. Тащить «Альфу» для непонятных целей...
— Почто? По то! — Адмирал дернул плечом. — Именно потому, что ситуация крайне запутанная и сложная. Смотрите: звонок раздался, когда теоретически автобус был в пути. По расписанию он вышел с автовокзала в девятнадцать тридцать пять. Звонок последовал в двадцать один час. Откуда мог звонить преступник? Остановился у автомата? Или звонил сообщник? Почему звонок прошел именно в Брюлово? Автобус был в том районе или наоборот — стараются запутать? Все остановки до Брюлово автобус проследовал. Заложник, если это заложник, выброшен около поста ГАИ. По данным кассы автовокзала, в салоне тридцать человек. При посадке, как утверждает дежурный милиционер, ничего подозрительного не отмечено.
— Где ты успел его опросить? — Олег вновь поразился четкости действий Адмирала.
— Успел. Тут такая накладка произошла... Стечение обстоятельств. Райотдел по сигналу работал... Менты-мздоимцы киоски бомбили, ну и... Короче, звоню в райотдел, чтобы выяснили про автобус, а они мне: «У нас один клиент сидит, как раз с того автовокзала...» Действительно, автовокзал тот самый. Сержант из порток готов был выскочить, чтобы только дело замять. Еще бы — рэкетир от околотка! Все описал. Дескать, в дальнейшем учтите, что я оказал помощь органам ФСБ...
— Органы... Органы... — Олег петлял по лесным дорогам карты. — Слушайте, а почему мы органы? Если менты — органы внутренние, то мы какие?
— Мы? — Командир спецназа улыбнулся. — Наверное, внешние.
— Короче, первичные половые признаки. — Адмирал развил тему.
— «СПИД-Инфо» начитался?
Если перед операцией шутят, значит не все потеряно.
— Ну вот вроде и все. Больше информации нет.
На табло зажглась надпись «Пристегните ремни».