Империя Инферно. Несущие Свет

Юлия Щербинина

Империя Инферно. Несущие Свет

Пролог

Это произошло уже второй раз за ночь.

Не успел лекарь закончить осмотр больного, как граф распахнул налитые кровью глаза и с воплем выгнулся дугой. Вот уже второй раз он бился в конвульсиях, кричал не своим голосом и судорожно мотал головой, но никто не мог понять, что с ним происходит.

Из последних сил четверо слуг удерживали графа в постели, но больной – или одержимый? – буквально зверел от каждого прикосновения, яростно рычал и извивался так, как если бы его пытались удержать в кипящем котле.

Минута борьбы, лёгких травм, ужаса всех обитателей усадьбы, и крики начали стихать. Несколько раз граф дёрнулся в судорожных припадках, сомкнул веки и безжизненно обмяк.

Аккуратно, чтобы не разбудить едва притихшее лихо, слуги опустили его на кровать и обернулись к бледному лекарю.

– Живой ещё. Сердце тарабанит, аж сквозь кожу видно.

– Д-да п-омилует нас Свет Несущий! – заикаясь, просипел лекарь. – Что… что это было?!

– Прям во время ужина свалился, – проговорила молодая служанка. Её трясло с ног до головы. – Весь в жару, без сознания… Мы его в постель, а он… Вы сами всё видели!

– Он с прогулки вернулся, под ливень, – сообщил лекарю статный дворецкий. – Сюртук весь в грязи, и сам он какой-то помятый. С коня, видать, упал.

– Руслан Романович с трёх лет в седле, – усомнился камердинер, потирая ушибленное плечо.

– Ежели и с коня… – пробормотал лекарь. – Я осмотрел, сотрясение у него сильное. Критическое. Но чтоб такое состояние перенести на ногах…

– Как ни в чём не бывало вернулся, и преспокойно себе за ужин!

– Для этого выдержка нечеловеческая нужна. – Лекарь промокнул платком вспотевшую лысину. – Сотрясение бы ещё пережил. А вот сердце… Сердце у него нехорошее совсем. Ох нехорошее.

– Сколько, Арсений? Сколько ещё осталось?

Множество тревожных взглядов охватило лекаря.

Он боязливо приблизился к постели и приложил руку ко лбу больного. Горячее лицо графа исказилось в гримасе боли.

Дворовые не соврали. Все жилы на его теле бились, как кулаки об спасительную дверь. Казалось, вот-вот кожа лопнет, и из артерий брызнут фонтаны крови.

Лекарь попятился.

– Обтирайте мокрыми полотенцами… Постоянно обтирайте. Не то заживо сгорит. И готовьтесь.

В воздухе завис ещё один страшный вопрос.

– К чему же нам готовиться, Арсений? – осмелился задать его дворецкий.

Со вспышкой молнии раскатился такой мощный гром, что в окнах задребезжали стёкла. Электрические лампы замигали и погасли, густая темнота обволокла каждый закуток усадьбы. С неба тяжёлым водопадом хлынул дождь.

Слуги торопливо зажгли свечи на настенных канделябрах, а служанка, прихватив на подмогу одного из лакеев, убежала за водой и полотенцами.

Лекарь смотрел в окно сквозь танцующие на стекле рыжие блики и думал о том, что сегодня не вернётся домой. Покинуть родовую усадьбу Волхонских этой ночью не сможет никто. Смерть бродила по Александрийской губернии в поисках жертв, и, почти наверняка, первым из них будет последний представитель древнего графского рода.

К чему же теперь готовиться?

«Одному Свет Несущему известно, – устало подумал лекарь. – Да помогут нам его божественные демоны».

Глава 1 «Каменный крест»

Он ничего не помнил. Где он, кто он и зачем. Почему всё вокруг него такое странное и… неестественное.

Мир был окрашен в чёрно-серые тона, но это не типичная ночная палитра. Руслан видел каждую мелочь в спальне ‒ каждый мазок красок ничего не передающих картин, каждую застывшую каплю воска на огарках свечей, разглядывал издали во всех деталях коллекцию револьверов, расставленных на полках и камине. Зеркало в серебряной раме не отражало ничего – сплошное матовое пятно на стене.

Руслан стоял посреди комнаты и смотрел на свои руки. Он точно не помнил, но почему-то был уверен, что шрамы в форме зигзага должны быть на его левом запястье, а два старых пореза – на правой руке, чуть ниже локтевого сгиба, но никак не наоборот. Да и всё вокруг, если присмотреться и напрячь память, кажется, словно бы стало бесцветным зеркальным отражением бытия.

Всё же смирившись с этим фактом, не чувствуя собственного тела и не слыша шагов, Руслан подошёл к одному из больших в пол окон, и то, что предстало перед ним, захватило дыхание. Если бы в этой реальности можно было дышать.

Миллиарды нитей дождя беззвучно тянулись с туч к земле. Медленно. Просто нереально медленно. Ползли по незримым воздушным тоннелям и въедались в ребристую поверхность чёрных луж. Растительность словно ожила. Садовые яблони лениво подтягивались, как после долгого сна. Руслан видел, как шевелится каждый их лист.

Всё, что происходило вокруг, надолго заворожило. Он стоял у окна, наблюдал за чудесами замедления времени и не думал ни о чём, чувствовал себя полностью невесомым и почти наверняка знал, что может оторваться от пола и взмыть к небесам.

Но всё-таки… Что-то здесь было не так. Да всё, если подумать, было совершенно не так. Зачем он только начал думать! Смертельным ядом душу стало отравлять неумолимое осознание нереальности происходящего. Всё это неправильно. Так не должно быть!

Со страшным предчувствием Руслан медленно обернулся и увидел какого-то человека. Он сидел на табуретке, спиной к нему, и склонялся над кем-то, кто лежит на кровати с отдёрнутым балдахином.

Руслан догадывался, кто это, но не хотел этого видеть. И всё же ноги сами принесли его к кровати, на которой лежало его собственное бесчувственное тело.

* * *

Руслан резко подскочил в постели и тут же получил такой болезненный удар по лбу, что из глаз брызнули искры. Кто-то ойкнул, раздался громогласный грохот, стены содрогнулись от падения на пол чего-то большого и тяжёлого.

На секунду слепота от жгучей боли заставила паниковать, а потом, открыв глаза и проморгавшись, Руслан огляделся и понял, что сидит в собственной кровати. За окнами раздаётся монотонный шум дождя, спальню озаряет пасмурный дневной свет. Шрамы на руках вернулись на прежние места.

‒ Руслан Романович… Очнулись!.. Да что ж вы так!

С пола, потирая лоб, поднялся толстый человек, таращась на Руслана округлёнными глазами.

‒ Вы слышите меня, граф? Вы помните, что с вами произошло? ‒ присмотрелся он к его лицу, но низко наклоняться к нему больше не рискнул.

Руслан зажмурился и мотнул головой. Всё вдруг поплыло и закружилось.

‒ Весь ослаблен, обезвожен. Ай, беда! Ну ничего-ничего, Руслан Романович. Главное – очнулись. А уж я вас на ноги поставлю.

Он придержал графа и уложил обратно на подушку. Послышались торопливые шаги по паркету, стеклянный звон, звук наливаемой воды, снова шаги.

Голову приподняли, стали лить в рот питьевую воду, и её тонкие струйки защекотали гортань. Глаза тут же заслезились, горло порезал сухой кашель, в ушах перестало звенеть, и, откашлявшись, граф осушил весь стакан.

– Вот умница, – как ребёнка, похвалил его толстяк, аккуратно опустил его голову на подушку и принялся возвращать Руслана к жизни каким-то рассказом.

Он всё говорил и говорил что-то, а его слова то и дело сливались в один тягучий сгусток. Голова кружилась так, что выпитая вода грозилась выйти обратно.

– Вы упали с коня, понимаете меня, Руслан Романович? Ваш конь. Раскат, помните? Вам его графиня Виктория ещё жеребёночком подарила…

Руслан разлепил веки. Перед ним туда-сюда двигались две безликие головы, а через минуту – или тридцать – слились в одну и обрели черты. Чуть ли не по-детски наивное, улыбающееся лицо казалось очень знакомым. Лекарь. Как его… Арсений, Аркадий или вроде того…

– Помню.

– Вот и чудно! – как дитя, заулыбалось лицо, изрезавшись морщинами. – Ну и напугали же вы нас, Руслан Романович! Беспробудно столько дней… Вам надо восстанавливать силы, есть, пить и не напрягаться. Это настоящее чудо, что вы пришли в себя. А ещё я вам хочу сказать… – Глаза наивного лица растерянно забегали. – Настоятельный мой вам совет – откажитесь от алкоголя и кофе. У вас появились проблемы с сердцем, дорогой мой. Уж больно оно стало активное.

И только сейчас до него дошло. Упал с коня!

А ведь точно. Последнее, что он помнил, это то, как он скакал верхом по лесу, причём гнал коня так, как будто бы его преследовала целая стая быстроногих и жутко голодных медведей. И куда он так торопился? От кого убегал? Кого пытался догнать? Как ни ковырялся в памяти, эту деталь так из неё и не выковырял. Зато падение вспомнил в ярких красках.

В один момент небо обрушилось, земля взлетела на воздух, и они затеяли игру, наперегонки меняясь местами и принося своей забавой сильную боль и головокружение. К горлу подступала тошнота, в ушах звенело, перед глазами то темнело, то прояснялось. А дальше…

Руслан зажмурился и опять мотнул головой. Картинки воспоминаний были размытыми и непонятными, как сон, ускользающий по пробуждению.

Вокруг дремучий лес, ни одной живой души. Мокрая трава, плывущие тёмные тучи. И вороны. Бесчисленное множество ворон и воронов. Они кружат прямо над ним рваным чёрным смерчем, и всё кричат, кричат…

От воспоминаний опять закружилась голова. Нет. Всё же хватит на сегодня копаться в памяти.

Руслан неуклюже перевернулся на бок и закрыл глаза.

Да. В тот день бешеные вороны атаковали весь небосвод.

* * *

Весь оставшийся день, пока он то спал, то скользил пустым взглядом по потолку, вокруг него суетились слуги и лекарь. Что-то говорили, чем-то пытались его накормить, но есть Руслан категорически не хотел. Позволил запихать в себя пару ложек чего-то кашеобразного и пару кусков хлебоподобного, отослал всех, куда вспомнил, и закутался в одеяло.

Следующим утром дверь распахнулась, и в спальню бесцеремонно ввалился рыжий мужчина с кустистыми рыжими бакенбардами и пенсне на курносом носу.

– Романыч! – воскликнул он, швырнул на стол цилиндр и белые перчатки. – Наводнение, пропади оно пропадом, сошло, ураганы стихли, а от тебя ни слуху, ни духу! Мы с тобой – страшно сказать! – больше недели не куролесили. Сегодня электричество заработало, и я ж тебе с утра звоню, спросить, как ты тут. Вдруг спился один, да без меня! Или ещё чего. Как в воду глядел! Отвечает мне твой дворецкий, мол, беда, неладно с графом – чуть не отошёл. Я сюда, ни свет, ни заря, а мне девки дворовые такие страсти давай рассказывать! Ты как же ж так умудрился, да с коня-то? Говорил я тебе тогда – пошли ко мне, развеемся, а ты упёрся – домой пойду, да сам! Ну и что, доволен? Ни на день тебя нельзя оставить без присмотра, как дитё малое!

Он говорил так быстро и возбуждённо, что Руслан спросонья не разобрал и половину слов. Даже не понял, кто перед ним.

Рыжеволосый повесил чёрный плащ у двери, спешно пригладил взъерошенную шевелюру и сел у него в ногах.

– Ну-у-у, Руслан Романович, и запустили же вы себя! Волосы точно швабра, лицо как моя щётка для обуви. И не стыдно, а? Ваше заросшее, лохматое сиятельство!

– Стёпа? – прохрипел Руслан и сел на кровати.

– Ну во-от! А говорят, не узнаёт никого! – жизнерадостно осклабился рыжий. – Я-то им сразу сказал, что барона Гайдарова не узнать невозможно! Даже пари хотел заключить с твоим дворецким, да жалко его стало. Он ведь…

В мутной памяти ожило несколько образов. Граф и барон вместе прогуливались верхом. Потом набежали грозовые тучи и начался дождь. Степан поторопился уехать домой. А Руслан…

– …всем щас тяжко, сами на грани разорения, а им-то каково! Ох и хлебнём же мы сейчас хлопот, все – поголовно! У меня ураган, падлюка, пол-леса свалил, ты представляешь?

Руслан перевёл непонимающий взгляд на друга.

– Какой ураган? – прохрипел он, и Гайдаров едва не захлебнулся в эмоциях.

– Романыч! Пока ты мохнатым овощем в постели валяешься, у нас все владения чуть не смыло с лица земли!

И он рассказал то, отчего Руслану захотелось вновь провалиться в беспамятство.

Всё началось в роковой день их последней встречи. Как утверждали слуги, граф вернулся с конной прогулки, помятый, сам не свой, и слёг во время ужина, а проливной дождь и сильный ветер за окном буквально за несколько минут переросли в ураган. Разбушевалось страшное ненастье.

От раскатов грома тряслись стены, ливень, гроза и град замуровали население в домах без электричества. Шесть дней бушевали ураганы, перерастая в смерчи, вырывали с корнями деревья и вместе с элементами кровли и заборов разносили по городам и деревням. Дожди не прекращались, наводнение затапливало земли и уносило скот. Всё вокруг гибло.

Но на седьмой день всё прекратилось. Просто взяло и прекратилось, так же внезапно, как и началось. Ещё ночью мир словно бы готовился принять в жертву всё живое, а к полудню сквозь спешно убегающие тучи стало игриво выглядывать солнце. Воды сходили в океан, реки и озёра, как ни в чём не бывало защебетали птицы.

– Я сегодня первый раз за неделю нос за ворота высунул. Грязищи везде! Моя Цикада местами еле копытца волокла, ‒ воодушевлённо причитал Гайдаров. – Так что, вставай, лентяй, будешь моей кобылке ножки чистить. Из-за тебя, непутёвого, пострадала. И побрейся уже, наконец! Позорище! Где твой цирюльник?

– Сколько же времени прошло, с тех пор как… я упал? – заторможено проговорил граф.

– Так вчера ж всё только и прекратилось. Восьмой день, получается, уже подушку мучаешь, – ответил Степан и тут же встрепенулся. – Завалялся ты, однако, мохнатый! Тут вон дел непочатый край – дороги все побиты, у крестьян половина домов без крыш, а то и стен. Урожаи наши так вообще все плачут горькими слезами. Работать пора, Романыч, работать! ‒ громко похлопал он в ладоши.

Гайдаров натянул перчатки, облачился в плащ и взглянул на Руслана уже с любопытством.

– Всё никак не спрошу. А чего это за побрякушка у тебя на груди висит?

Руслан продолжал смотреть в пустое пространство, а когда опомнился, нащупал на шее цепочку, опустил руку ниже и обхватил неизвестный предмет.

Это было большое, размером с ладонь, каменное распятье. На нём, словно живая, высечена обнажённая женщина с пустыми белками несчастных глаз. Тугими кольцами от ступней до плеч её обвивала огромная змея с распахнутой пастью.

Руслан так долго смотрел на свою находку, которую в упор не замечал ни вчера, ни сегодня, что Степану стало не по себе. Помявшись, он настороженно позвал:

– Романыч?

Граф сильнее сжал пальцы на кресте и прикрыл его одеялом.

– Да так… Ничего, – выдавил он, не сводя стеклянного взгляда с одной точки на стене.

Гайдаров оторопело смотрел на неподвижную фигуру друга. Заметил муху, усевшуюся на остывший завтрак, почесал щеку, вздохнул и широким шагом приблизился к кровати.

– Так, ну всё, хватит! Романыч! Ты мне это прекращай! – Он сдёрнул с графа одеяло. – Ты скоро не только волоснёй, но и мхом обрастёшь. Я пошёл за Танечкой… ну в смысле… за служанкой твоей, пусть уберёт тут за тобой, непутёвым. А ты пока вставай и приводи себя в порядок. Скоро обед!

Он кинул одеяло на кресло и, выйдя из спальни, стал громко созывать прислугу.

По комнате гулял сквозняк. В открытые окна врывались крестьянские голоса, стук молотков, скрип колёс гужевых повозок, ржание лошадей и пение птиц. Жизнь продолжала свой обыденный ритм.

Руслан продолжал сжимать в кулаке каменный крест. Мысли и воспоминания извивались в голове туго запутанным червивым клубком, и как ни призывай такую уже привычную спасительную апатию, она не наступала. Ещё и в дверь постучали.