Тот, кого рядом нет

– Подсуши на печке.

После уроков решил, как всегда, проведать друга. Еще в сенях чуя недоброе, Юрич распахнул дверь, и обомлел: Сурков метался в слезоточивом молочно-черном дыму, размахивая огрызком тлеющего веника. На полу хрустели ягоды, липли к подошвам…

Юрич выдернул товарища на улицу, настежь распахнул двери, и потом стоял у калитки, не пропуская бабу Полю. Та, с ведром воды в руке, рвалась на тушение пожара. Юрич терпеливо объяснял ей и небольшой толпе соседей, что никакого пожара нет, печь немного задымила – и все. Сурков кашлял.

Расследование, проведенное Юричем, показало: Сурков, помня инструкции, рассыпал ягоды на холодной плите. После обеда же увлекся ритуалом растопки: два полена по краям, смятая бумажка, щепки, сверху дрова, и трубу, трубу не забыть открыть! О черемухе он и не вспомнил. Прилег вздремнуть, а проснулся от едкого запаха и шипения, и комнату не узнал – над головой клубился черно-молочный полог!

Запах держался долго, и Рудольф Борисович мрачно думал иногда, что так вот пахнет одно слово, которое часто приходило здесь ему на ум. Слово это – «ненавижу».

Глава 5. Зачем ходят в гости

Захлопнув тетрадь с планами, Ирина мысленно просмотрела весь прошедший день. Уроки прошли нормально. На русском писали диктант. На чтении выставила Артемку Жигулина за дверь. Баловался, она и сказала:

– Иди, отдохни. А мы от тебя отдохнем.

Он упирался, а она все ж таки вытолкала его в коридор, строго погрозила пальцем. А в классе достала знакомую всем книгу в разноцветной обложке. Несколько уроков подряд, если оставалось время, читали повесть Юрия Коваля «Недопесок». Дети книгу обожали.

Артемка едва расслышал, что читают повесть, завыл и заскребся, стал проситься обратно. Ирина Витальевна подождала немного, потом смилостивилась и распахнула дверь:

– В следующий раз будешь сидеть в коридоре до конца урока!

На математике Неля Лапина, как всегда, решила задачи быстрее всех и заскучала. Пришлось на ходу придумывать для нее примеры на деление. В следующий раз надо захватить с собой карточки, с дополнительными заданиями.

На уроке труда мастерили парашюты из бумаги. Потом проводили испытания в классе и на улице – запускали, прицепив к стропам из ниток пластилиновых человечков. Дети еще успели парашюты раскрасить, и каждый забрал свое творение домой.

Ирина, вернувшись с работы, разогрела вчерашнюю кашу с мясом. Сделала салат из помидоров и огурцов – шикарный обед получился. Переделала все неотложные дела, проверила тетради, написала планы на завтра, и сейчас, в семь вечера, была абсолютно свободна.

Можно было бы заняться оформлением альбома «Животные разных стран», или разучить новую песню для урока пения. Не хотелось… Пока занята – настроение хорошее, несмотря на усталость. А едва останешься наедине со своими мыслями – и наваливается… Пусто, грустно и одиноко.

Подруги? Женщины в коллективе все замужние, у них свои разговоры. Рыжая Ада? За ту неделю, что жила у Ирины, чего только не порассказала. В другом, страшном, душном мире она живет. Рестораны, разборки… Друг, от которого она сбежала…

– Чего ж ты из своей «не жизни, а сказки» сюда спряталась? – спросила Ирина.

– Это временно. Надо отсидеться, ищет меня один «сердешный друг». Думаю, не найдет. Ему в голову не придет искать меня в деревне. Тем более, он знать не знает, что у меня педагогическое образование.

– Так это узнать – пара пустяков.

– Ха, он как меня зовут-то не знает. Я для него Рыжая Кошка, и все…

Ирина недоверчиво хмыкнула, как это – даже имени не знать… Ада тем временем, разглядывая свои эмалевые ногти, тянула слова:

– Тебя бы в нашу компанию… Приодеть, причесать, подкрасить… Человека из тебя сделать…

И захохотала, показывая белые ровные зубки и остренькие клыки.

– Чего смотришь испуганно, – уже спокойно продолжала она, – нечего тебе там делать, овечья душа. Ты не обижайся. Ничего ты не знаешь, ничего я тебе не могу рассказать.

Ирина тогда подумала со вздохом: «Ничего хорошего и нет, если рассказать нельзя».

Ада, съезжая, как она выразилась «с постоялого двора», бросила снисходительно:

– Ну, заходи, на рюмку чая…

Ирина и зашла, напоролась на известного в деревне бабника – физрука Степаныча. Он и к Ирине подкатывал:

– Нет ли у Вас любимого человека?

– Есть, – ответила Ирина, и это было почти правдой.

За стеной у Ады, баба Поля жаловалась Ирине, за полночь пел магнитофон, доносились взвизгивания и стуки. Порою стояла могильная тишина. Куда пропадала хозяйка – неизвестно. Ирине это было неинтересно. Она две недели после ухода непрошенной гостьи перестирывала белье, проветривала одеяла и подушки, мыла пол с порошком, чтобы исчез запах сигарет и пряных Адиных духов.

Нет, дружбы с Адой не получилось. Ирина вспомнила вдруг – Галина Гавриловна звала в гости! Галина Сомова вела уроки в соседнем кабинете, у второклассников. Вчера, пока писали диктант, было хорошо слышно ее резкий сильный голос. Она сорвалась на крик, и ребята сразу притихли. «Птенчики мои, – грустно подумала Ирина, – каково вам будет в старших классах? Не все учителя будут гладить по головки, такие крокодилы могут встретиться, бедные вы мои…».

А к Галине почему бы не сходить? Ужин вечно готовишь на скорую руку, или чаем пробиваешься, а тут обстоятельная семейная стряпня. Да и как сказала в учительской Галина:

– С детьми – о детском говоришь. Тебе общаться надо, а то одичаешь в нашем медвежьем углу…

… Сомовы жили на соседней улице. Смеркалось, когда Ирина подошла к знакомым синим воротам, ступила в чистенькую ограду. Дом стоял темный, а в избушке, что стояла в ограде, горело окно, слышались голоса, свет проникал в тонкую щель над дверью.

– О, заходи! – Галина, высокая, грудастая, с приплюснутым носом, с мелкими кудряшками вокруг широкого лица, суетилась у плиты. На сковороде что-то щелкало и скворчало, плыл чесночный запах.

– Садись, Иришка! – толстый мордастенький Сомов был явно рад, – Галка сейчас шкварки сообразит, поедим с картохой.

– Не Иришка, а Ирина Витальевна, – донесся от плиты по-учительски зычный голос Галины, – Катюшке нашей у нее учиться на будущий год, а ты – Иришка…

Поужинали весело. Сомов с дочкой ушел в дом, а хозяйка с гостей остались перемывать посуду и косточки своим знакомым. Болтали о том, о сём, пока не набрели на тему неизбежную, для Ирины не слишком уютную.

– Что ж ты, Иринка! Юрич вот все кругами ходит. Витюшка Лазоренко тоже чудный парень. Хотя бы возьми приезжего, как его, вот-вот, Суркова возьми, чем не жених? Интеллигентный, умный, городской, спорт любит…

– С чего ты взяла? Это я про спорт…

– Как же, Олежка говорил…

Это она упомянула Олега Степановича, который Сомовым приходился родней – мужем родной Галининой сестры. Помня об этом, Ирина не стала даже заикаться о том, у кого в гостях видела их дражайшего Олежку…

– Занимается… – продолжала Галина, – даже гири и гантели с собой привез.

– Так вот что у него тогда громыхнуло! – вспомнила Ирина.

– Что? Я говорю, разве не из кого выбрать? Все по Игорьку сохнешь. Ты о нем всей правды не знаешь. А я знаю, только сказать не могу – не мой секрет. Но по-приятельски предупреждаю: выкини его из головы! А хочешь, я тебя с нашим кумом познакомлю? Родней нам будешь!

Галина проводила гостью через темный проулок, а там свет от жигулинского дома до самой сопки.

… Ирина ворочалась на кровати, и сон не шел. Сходила в гости … Знает она что-то! Знала бы – сказала, у нее вода на языке не держится, еще та сплетница. Что они вообще о нем знают… Ничего!

Глава 6. Минувший год

Год назад, первого сентября, Ирина Витальевна привела своих второклашек на общую линейку. В большую школу детей из начальных классов приводили редко, разве только в спортзал, в библиотеку и на торжественные мероприятия.

Площадка перед главным корпусом собрала всех учеников, учителей, родителей, да и, пожалуй, все село. Даже старинные бабки приволоклись поглядеть на внуков и правнуков.

Гремела музыка. В кутерьме букетов, бантов, оживленных лиц Ирина собрала своих малышей и огляделась. Вокруг Юрия Юрьевича толпились старшеклассники, а он тянул шею – высматривал ее, Ирину. По широкому крыльцу, как по подиуму, вышагивала Лидия Филатовна, завуч, седая, в кримпленовом голубом костюме с белым воротничком. На другом конце площадки Галина Гавриловна, вся в черном, словно явилась на поминки, скликала своих питомцев, и ее голос перекрывал рев колонок на крыльце. Рядом с нею озиралась по сторонам пухленькая блондинка с ярко накрашенными губами. Это, Ирина уже знала, была практикантка Марина Денисовна, ее на время поселили у Сомовых.

Совсем недалеко, у железных ажурных ворот, через которые тек ручеек нарядных детей, энергично разговаривали двое. Одна – директор школы, худая цыганистая Зоя Тимофеевна Гарцева, одетая, как всегда, ярко и безвкусно. Ее внимательно слушал молодой человек, пальцы его вертели в руках, закручивали в трубочку школьную тетрадку. Ирина почему-то засмотрелась на эти длинные, нервные пальцы, а потом, не без волнения, коротко рассмотрела незнакомца. Он был покрепче и пособраннее расхлябанного Юрича. В темном костюме с галстуком и отлично вычищенных ботинках, с темно-русыми волосами, зачесанными на бок, смотрелся очень элегантно.

В праздничный день даже Олег Степанович облачился в костюм, но сидел он на нем все равно как на мешке с картошкой. И круглый нос дополнял общую картину. У незнакомца же нос был уточкой, четко очерченные скулы и подбородок, и холодные синие глаза, в которых светились ум и… злость, досада какая-то.

«У кого бы спросить, кто это?» – подумала Ирина, но решила не торопиться. С нею бывало так – мысленно задавала вопрос, ждала, и некоторое время спустя, совершенный точный, приходил ответ.

– А вон Климов, на практику приехал, физику будет вести, – словно из-под земли вырос Юрич.

– Понятно, – ответила Ирина, и, отвернувшись от ворот, как можно безразличнее спросила, – К кому его подселили?

– Так у него ж тут бабка живет, знаешь бабу Улю? Ну, Ульяну. Отец его, дядя Лёня, как развелся, приехал сюда жить. Игорь каждый год на все лето приезжал к отцу и бабке. Его тут все знают. Дядя Лёня три года назад помер. Спился. А так мировой дядька был, нас, пацанов, все конфетами-подушечками угощал.

Праздничная линейка прошла быстро. Уходя, Ирина нашла глазами Игоря и укололась о его быстрый, огненно-синий, пристальный взгляд. Сердце ее прыгнуло, а потом «тук-тук-тук» – не давало покоя до самой начальной школы.

… В кино они ходили вчетвером. Игорь и Юрич заходили за Ириной, по пути в клуб заворачивали к Сомовым, за Мариной Денисовной. В их компании считалось, что Ирина – с Юричем, Игорь – с практиканткой. Юрич это не уставал подчеркивать, говоря «мы с Ириной Витальевной»… Ирина старалась не подавать вида, что нравится ей совсем не Юрич. Марина Денисовна, похоже, тоже «запала» на Игоря. Это было видно невооруженным глазом, да и Галина Сомова делилась на перемене:

– Леонидыч-то, Игорек, обещал вчера зайти за Маринессой, и не появился. Она весь вечер прометалась от окна к окну. Где и пропадал?

Игорь иногда набрасывал руку на плечо Марины Денисовны, и та радостно льнула к нему, а он тут же отстранялся. Ирина тихо сердилась: зачем девушку дразнит? Забавляется? К Ирине же он относился подчеркнуто вежливо, всем видом показывая: «Разве я могу зариться на девушку моего лучшего друга?», но Ирина знала, что и это – игра. Изредка она ловила на себе его такой серьезный, неулыбчивый взгляд, что комок подкатывал к горлу. Репликами они перебрасывались редко. Без умолку, словно взяли на себя обязанность развлекать компанию, болтали Юрич и Марина Денисовна.

Позже, наедине, Ирина вспоминала каждое слово Игоря в свой адрес, каждый взгляд, словно в копилку складывала. Без конца перебирала накопленные «сокровища». А Юрича было жаль. Когда практика студентов подходила к концу, он пригласил всю компанию на день рождения. Пришли раньше времени. Марина Денисовна явилась в столь обтягивающей кофточке, что, того гляди, пуговицы лопнут, присела к Игорю на диван. Мать Юрича металась из кухни в комнату, наставляя угощение на стол, так суетилась и волновалась, что Ирина, попросив фартук, взялась ей помогать. Для Марины Денисовны это было поводом бурного веселья:

– Посмотрите на нашу невестку! Давай, угождай будущей свекрови! А ничего тебе семейство достанется, смотри вон – ковры, люстра с фрусталя, в буфете посуда…

Она вслух начала рисовать картины счастливой семейной жизни Юрича и Ирины, и ладно бы, но Игорь тоже включился в игру. Щуря свои синие неулыбчивые глаза, похохатывал, внимательно наблюдая за Ирининой тонкой фигуркой. Ирина рассердилась, и нарочно села рядом с Юричем. Тот был совершенно счастлив.

На душе Ирины весь вечер кошки скреблись. Ведь она ведет себя с Юричем так же, как и Игорь с Мариной. Дает ему надежду, а ведь ничего не будет, ничего.

– Танцевать, танцевать, – щебетала Марина Денисовна, а Ирина все больше мрачнела, и ей захотелось уйти отсюда, немедленно. Игорь, бросив на нее взгляд, предложил:

– А давайте в кино сходим?

Марина Денисовна надулась и нехотя побрела к вешалке за плащом. Сходили. Досмотрели окончание какого-то фильма, Юрич предложил посидеть еще за столом, но Ирина, сославшись на головную боль, отказалась наотрез.

– Пойдем, проводишь меня, – Марина Денисовна утянула Игоря в проулок.

Юрич шел с Ириной рядом. У калитки вдруг неожиданно повернул ее к себе и поцеловал. Она мягко, но решительно отстранилась. «Пусть, – думала она, входя в дом, – это – как подарок на день рождения. Но – в первый и последний раз».

Она пробовала представить себе, как Марина Денисовна тянется к Игорю ярко накрашенными губами – «поцелуй меня!», но это не вызывало ни ревности, ни тоски. Какая-то пустота поселилась в Ирининой душе после того дня рождения. И бессилие. Спасибо Игорю за то, что поняла – не любит и никогда не полюбит Юрича. А было время, поначалу он ей нравился…

Неделя была загружена до предела. В кино отправились в субботу. Юрич не пришел, Ирина впервые сидела рядышком с Игорем. Нестерпимо хотелось прижаться к его плечу, но она нарочно отодвинулась. Фильм закончился, и Марина Денисовна деловито сказала:

– Тебе идти совсем ничего, улица светлая, вон луна какая. А мы пошли, – и взяла Игоря под руку.

– Пока! – бросила Ирина и решила идти, не оборачиваясь. И не удивилась, когда услышала сзади торопливые шаги.

– Мы передумали, – физиономия Марины была кислой. Игорь же сиял. Поравнявшись с Ириной, он быстро поймал ее прохладную кисть. Так и шли до самого дома – Игорь крепко сжимал Иринину руку, а с другой стороны, вцепившись в его локоть, семенила Марина Денисовна.

Утром Галина Гавриловна докладывала:

– Маринесса устроила Леонидычу скандал, за воротами ругались, я слышала, потом рыдала в подушку. Чего это она?

Ирина только пожала плечами. Вечером в ее дверь отрывисто постучали.

– Заходите, не заперто, – крикнула она, и кухоньку, чуть согнувшись, шагнул из темноты в свет… Игорь Леонидович.

– Проходи, – у Ирины заблестели глаза, задрожали пальцы, но голос был ровным, только чуть глуховат. Она изо всех сил старалась не выдать смятения. И вдруг успокоилась. Когда заметила, что он волнуется не меньше ее.

Глава 7 Минувший год. Продолжение

Много лет спустя, вспоминая эти несколько дней, Ирина говорила сама себе:

– Чего проще было, проходя мимо, коснуться, например, его плеча….

Но ТА Ирина качала головой:

– Нет, это невозможно.

– Но тебе же этого хотелось?

– Больше всего на свете. Подойти, обнять, прильнуть к нему… Я чувствовала его каждой клеточкой, знала, что его тянет ко мне. Но темная стена была между нами…

– Теперь я знаю, что это была за стена…

– А я ничего не знала, просто чувствовала нечто темное, страшное, необъяснимое… Я так… устала за эти несколько дней. Было чувство, что я вытаскиваю его из глубокой мрачной ямы… Внешне ничего, вроде бы, не происходило. Кассеты магнитофонные перебирал, говорили о музыке, фильмах, обсуждали деревенских жителей. Он, когда расслабится, умел с юмором, по-доброму смешно рассказывать деревенские байки. Была у него еще городская полоса жизни, но он о ней говорил неохотно…

– Ему с тобой было хорошо…

– Он забывал сам себя… Вспоминал себя маленького, мать, отца, детство…

Мы словно бродили по берегу темной реки и не ступали в ее воды. Беда в том, что он, сегодняшний, был на другом берегу…

…До отъезда Игоря оставалось меньше недели. Подходила к концу и практика Марины Денисовны. В общей компании, которая снова стала собираться в прежнем составе, она в который раз заводила речь о прощальной вечеринке.

– Последний раз, последний раз, – неожиданно грубо оборвал ее Игорь, – заладила, будто помирать собралась!

В компании их в последнее время было мало шуток и беспечной болтовни. Каждый будто замкнулся сам в себе.

Правда, Марина Денисовна не умела долго дуться, начинала что-то рассказывать. Ей отвечал только Юрич, который с удивлением поглядывал на Ирину с Игорем. Те – молчали, и не было сил их разговорить.

Вечером Игорь зашел к Ирине. Разговаривали о всяческой ерунде, так, лишь бы не молчать. А души вели свой диалог:

«Зачем ты пришел!» – «А ты что, не рада?» – «Ты знаешь, что я только о тебе и думаю» – «И я, только о тебе» – «Почему так все сложно?!» – «Я не знаю!» – «Почему так больно!» – «Любить всегда больно» – «Я не смогу без тебя» – «Сможешь. Ты будешь жить» – «А ты?» – «А меня – нет. Нет меня в этой жизни, я остался по ту сторону реки» – «Но почему?!»…

Письменный стол, заваленный тетрадями, разделял их. Что бы стоило протянуть руки – и их пальцы встретились бы. Но он скрестил руки на груди, Ирина зябко куталась в шерстяную кофту.