Гостья лесного князя. Падение с небес. Том 1

– Ты, наверное, слышала, что тридцать лет назад у нас с Аравией была война?

– Слышала, – подтвердила я, зная об этом больше, чем кто- либо из подруг, – папа рассказывал. Он участвовал в ней.

– Точно, так и было, – согласился полковник. – Я в ту пору был зелёным офицеришкой, надеющимся исключительно на себя и считающим, что пришло время для геройства. Послали нас взять языка, меня и ещё одно простого солдата. Всё было бы исполнено в идеале, если бы кто-нибудь из нашего начальства не узнал в этом языке своего родственника. Мне и тому солдату проще было бы пулю втихаря в лоб пустить, а не выдавать себя с потрохами. Ненароком так, будто бы подрались спьяну, не поделили трофеи. А за такое родство с врагом в то время наш император, не только ли с армии погнал бы, но и вздёрнул бы на виселице при честном народе – предательство по- родственному каралось особо жестоко, дабы не было соблазна.

– Ужасно, – прошептала я. – Значит за то, что вы честно выполнили свой долг, император или тот же комендант могли бы вас расстрелять?

– Ну не сам император, – поправил меня Хадерсон, – а тот, у кого родственник оказался врагом.

– А папа чем вам помог?

– Он вовремя вошёл в кабинет как раз в тот момент, когда Сович неожиданно на меня наставили пистолет со спины. Потом, конечно обвинили бы именно меня в попытке нападения, а с рядовым солдатиком расправиться и того проще.

– И что сделал папа? – я слушала затаив дыхание, ведь об этой истории не слышала ни разу.

– Он с ходу понял, что к чему, сразу обратившись в Совичу с предложением не делать глупостей. Я, конечно тут же обернулся, наблюдая, как комендант небрежно бросает пистолет в стол. А потом, как твой отец рассказывал мне сам, он просто сделал кучу обоснований Совичу как использовать это родство в своих целях.

– И помогло?

– Ещё как! Аравиец, как только узрел своего родственника, сразу стал посыпать его проклятиями вплоть до седьмого колена, поминая всю родню. Ну, Сович и не выдержал, пристрелил аравийца. Получилось – у коменданта отец- император на первом месте, а не родня! Так вот всё обернулось, буквально за минуту.

– Потрясающе, – ошеломлённо заметила я.

– Не то слово, – Хадерсон запустил свою руку в густые волосы, – вот таки получилось, что жизнь твоему отцу должен. Замечательный у тебя родитель.

– Я знаю, – в последнюю неделю сырость так и лилась из моих глаз, и трудно сказать, что было в этом больше – страха за себя или гордости, нежности к самому лучшему отцу.

***

Однажды Якоб уехал по делам, а я сидела с книгой, но, конечно, ничего из прочитанного не запоминала. Мои переживания прервал нервный стук в дверь, и уже спустя минуту, в неё валился незнакомый паренёк лет десяти, весьма оборванного вида, одетый в короткие штаны, что были ему как раз вероятно год, а то и два назад. На голове мальца важное место занимал картуз, а грязные ноги говорили сами за себя – он без обуви и голые ступни это основной беговой инструмент. Служанка пустила его, сообщив, что у паренька очень важное сообщение и непременно только для меня. Сердечко забилось, ожидая известий от отца. Ведь прошло пара дней. А такая тишина, будто бы он не известный человек, в а простой крестьянин, ремесленник или просто рабочий.

– Леди Ярослава тут? – начал мальчик с ходу, важно обведя взглядом всех, кто вышел на стук.

– Я тут, что ты хотел, мальчик?

– Господин велел передать, чтобы вы поскорее съезжали, с минуты на минуту будет обыск. Так что тикайте, леди! Он пока задерживает их разговорами. Пристройтесь где- нибудь в трактире, он даст вам знать, как всё наладится.

Нас с Марфушей уговаривать было не надо – подхватили саквояж и ушли. Как ни старалась служанка полковника направить переждать в трактир или просто прийти к вечеру, пока всё не уляжется. Мы распрощались, от души поблагодарив женщину, передав, что у меня есть ещё одно безопасное место, туда и направляемся.

Если быть честной, то у меня практически не было денег. Всю наличность отобрал дядюшка, а украшения…. Я ещё не дошла до такой степени нищеты, чтобы торговать папиными подарками или мамиными драгоценностями.

Сторговавшись с возницей за медяки (эту часть общения я доверила Марфуше, заявившей, что меня обманут, а ей с простым людом общаться куда как привычнее), мы отправились за город.

Глава 4. Отряхните прах с ваших ног

Ярослава

Скрипучая телега остановилась на перепутье дорог широкого утоптанного тракта и мощёной каменной дорожки, ведущей к загородному дому Гринвичей. Если мои расчёты оказались верны, то Даниэль сейчас или в самое ближайшее время должен оказаться тут. Его дом лежал на пути возвращения в столицу, что выглядело довольно заманчиво для усталого путника.

Мы не стали просить, чтобы нас подвезли к самому дому, было слишком неловко приехать, словно крестьянка на телеге. А делая вид, что неспешно прогуливаешься, это ничего, так можно.

Летний зной улёгся, уступив очередь вечерней прохладе, и я обрадовалась, усмотрев немного в стороне от дороги ручеёк, убегающий куда-то в сторону небольшой дубовой рощицы. Дом Гринвичей виднелся вдалеке, что придавало немного уверенности в том, что нам обязательно помогут.

– Марфуша, давай присядем в тени, немного, – попросила я, – а заодно перекусим, что-то аппетит разгулялся.

Мысль о том, что теперь мне будет хотеться есть за двоих, тут же посетила мою голову, и я поспешила подумать о чём- нибудь другом. Например, о том, что Даниэль наверняка обрадуется нашему общему ребёнку, а пока папу не оправдают, он обязательно подыщет нам жильё, обустроит с максимум комфорта.

– С превеликим удовольствием, барынька, – отозвалась девушка тем самым словом, со своей родины, – я бы на травке и полежала немного, если можно.

– Отчего же нельзя, – согласилась я и тут же сняла туфли, осторожно ступая по зеленой траве босиком. Нежная листва, пусть не такая сочная, но точно приятная для моих ощущений массажировала стопу, дарила прохладу, которой мы были лишены на протяжении всего пути. Два часа сидя в телеге, не добавили бодрости или хорошего настроения, а потому этот уголок флоры показался капелькой рая.

Я опустила платок в ручей, обтерев им лоб, шею, немного протерла грудь под платьем. Свежести в этом было немного, но хоть какое- то облегчение наступило.

– Барынька, Ярослава, – позвала меня служанка и протянула пирог с сыром и луком.

– Спасибо, – я зачерпнула воды из ручья ладошкой и откусила пирог, что мы сумели купить по пути.

Наверное, пирог был несвежим, потому что уже спустя минуту, в желудке образовался неприятный ком, который попросился наружу.

– Ой, – пискнула девушка, поняв, что я рванула не просто в кусты, а по особой надобности, – растрясло дорогой? Начинка пирога дурная! А ведь торговка- то вроде чистая была, да и от товара- то пахло хорошо, душисто! Зачерпните водички, барынька, да горлышко сполосните,… – неслось мне в след в тот момент, когда меня согнуло пополам. Она перечисляла пироги и их начинки, что мы не взяли, а могли бы, а у меня от этого спазм следовал за спазмом.

Марфуша….

Усталость дала о себе знать и я, присев рядом с Марфой прислонилась спиной к дереву, положив голову на плечо девушке.

Молча проводили глазами двух всадников, проследовавших в сторону дома Гринвичей, и пусть расстояние между нами было большое, но ни в одном из них я не признала своего Даниэля. Буду надеяться, что он уже там, а не где-то в пути.

– Толкни меня через полчасика, – попросила я и соскользнула в сон.

***

Даниэль

Шкатулка ценного минского фарфора, на которой была изображена белолицая девушка с узкими глазами, была столь миниатюрна, что он невольно залюбовался. Этот подарок мужчина специально купил для своей невесты Ярославы. У девушки всё есть, а чем удивить? Знакомый подсказал зайти в одну специфическую лавку, торгующую исключительно заграничным товаром. Дан воспользовался его советом и как оказалось, вовсе не зря.

Стоило приоткрыть крышку, как полилась нежная мелодия, очень напоминающая трель соловья, какую может воспроизвести только неживой, но хорошо отлаженный механизм. Женщины подобное любят, так утверждал невысокий кривоногий торговец, одновременно приглаживая длинные тонкие усы и вежливо сгибаясь пополам в знак учтивости.

Цокот копыт, донёсшийся с улицы, удивил и Даниэль отложил подарок в сторону, подошёл к окну. Отец?

Неужели соскучился, и из-за этого лично поспешил встретить сына? Чушь, отец никогда этим не страдал, а потому сын поспешил навстречу родителю.

– Как твои дела? – с ходу бросил Льюис, внимательно посматривая на сына.

– Твои поручения выполнил, – отчитался Даниэль, отмечая, что с отцом что-то не так.

– Это хорошо, – отозвался старший Гринвич, не вдаваясь в подробности, чем несказанно удивил Дана. Однако на лице сына не проступило и тени любопытства, надежно скрытой под маской. – Даниэль, нам нужно серьёзно поговорить, пойдём, – нахмуренный, он парой фраз приказал слугам принести ужин в свой кабинет, и младшему Гринвичу ничего не оставалось, как проследовать за этой грозовой тучей.

– Сын, – с ходу начал Льюис, резко развернувшись в середине просторного кабинета, – ты не можешь жениться на Ярославе.

– Как это? – Не понял Даниэль, а сердце ухнуло куда-то в пятки, – осталось меньше месяца. Неужели не успеем приготовиться?

– Дело не в этом, – взмахом руки Льюис остановил речь сына и взглянул ему в глаза, излагая чудовищную по своей сути информацию, – Алекса арестовали по доносу в предумышленном затягивании переговоров. А самое главное в том, что именно он один из подстрекателей этого самого противостояния между нашей Тарсманией и Аравией.

– Чушь, – вырвалось у Даниэля.

– Чушь, – согласился Льюис, – вот только нашлось несколько свидетелей и даже таможенных чиновников, утверждавших, что Алекс неоднократно пересекал границу с неизвестной миссией.

– А если у него там любовница, к которой он привязан, но не хочет это афишировать, – предположил младший Гринвич, – например, она замужем.

– Сын, я согласен, у Алекса, так и не женившегося после пропажи матери Ярославы тысячи раз была возможность найти себе супругу хоть монаршей крови, хоть какую, но он этого не сделал. Идиот, упрямец, влюблённый в свою пропавшую жену, но то исключительно его личное дело.

– Мне нужна Ярослава, – упрямо повторил Даниэль, непроизвольно выпячивая подбородок вперед, не отрывая взгляда от отца, в чьих глазах тут же зажегся недобрый огонь.

– Сын, не для того ты больше половины своей жизни по заграницам разъезжал, учился, – голос старшего Гринвича звучал приглушенно, а оттого это выглядело довольно угрожающе, – а я это всё оплачивал. Не для того мы с матерью тебя растили, чтобы в один день своим решением ты сломал всю свою жизнь, загубив карьеру, а заодно и наши возможности.

– Но,.. – попытался вставить своё слово Даниэль, не верящий что против Алекса можно что-то было найти. Белтонич не предатель, а тут дело исключительно в какой-то роковой женщине, ради которой он и затевал все свои поездки.

– Значит, так! – кресло под телом Льюиса осторожно заскрипело, боясь навлечь на себя гнев рассерженного хозяина, чьи глаза сейчас метали молнии в недогадливого единственного отпрыска, – моё тебе последнее слово. Я не думаю, что Алекс сумеет выйти из подвалов тайной канцелярии. Император зол как никогда, ещё бы – любимчик, видный политик, обвёл его вокруг пальца.

– Неужели он поверил этим свидетелям? Или есть ещё что-то?

– Я не знаю в чём именно дело, но, оказывается, вчера, Белтоничу должны были вручить секретный пакет. Посыльный схвачен, но, к сожалению, он нанят уже тут, у нас. А тот, кто передал, по всем приметам схож с аравийцем.

– Что в пакете? – Даниэль был в шоке от полученной информации, и сердце щемило, понимая, что с политической точки зрения отец был полностью прав. Ярослава пока не просто выгодная партия, от неё теперь все будут шарахаться, как от чумы, боясь навлечь на себя гнев сильных мира сего. И за неё даже стало обидно.

Дану тут же вспомнилось нежное тело девушки, что извивалось под ним, и было податливым на ласку. Неопытная, она вызывала восхищение и радость, и в отличии тех девок из борделя, в отличие от замужних неудовлетворённых дам, Ярослава была самим совершенством, принадлежащим исключительно ему одному.

– А ничего, говорят, – Льюис передёрнул плечами с таким видом, будто бы ему самому было удивительно подобное, – пустой белый лист. Даже главный маг императора ничего в нём не обнаружил. У аравийцев сильные чародеи, потому всё довольно мутно.

Короче сын, я не верю, что пронырливому Алексу удастся вылезти из этой передряги, уж поверь моему опыту старого лиса. А если император и снизойдёт и пожалеет своего любимца, – звук откупориваемой бутылки на десять секунд прервал речь Гринвича, – то он будет уже никем. Ему будет выгодно отдать свою дочь за тебя, чтобы мы смогли помочь вернуть его к власти. А нам это только в убыток.

Лёгкий стук в дверь, это пришла служанка, принёсшая пару тарелок с бутербродами и горячим мясом. Мужчины молча проводили её взглядами, и только когда дверь плотно прикрылась, продолжили своё общение.

– Если хочешь, – старший Гринвич усмехнулся, глотнул виски, при этом смакуя, будто бы это нектар, посланный чужими богами с Олимпа, – то поиграй в благородство. Скажи девчонке, что с её отцом беда, значит, свадьбу стоит отложить. Не дело устраивать пляски, пока с ним такое получилось недоразумение. Она не дура, должна понять. В любом случае ты будешь выглядеть благородно, ведь не отказался от брака. Всего лишь понимаешь глубину печали девушки и поддерживаешь. А заодно рекомендуй пока не высовываться, по столице не носиться.

– Хорошо, – выдохнул Даниэль, одновременно ощущая такую тяжесть на плечах и, особенно в душе, будто бы он помог угольщику разгрузить несколько мешков угля, а потом его ударил. – Я обещаю, что подумаю.

– Вот это правильно, – улыбнулся Гринвич старший с твёрдой уверенностью, что сын взвесит все "за" и "против" и примет именно то решение, которое нужно их семье. – Знаешь, вплоть до вчерашнего дня я считал, что такого щепетильного умника, как Алекс трудно свалить и даже сдвинуть с места. Но, оказалось, я был неправ и весьма. Что же, лучше раньше, чем после свадьбы. И что не делается, всё к лучшему.

Они поговорили ни о чём, и уже спустя час Льюис Гринвич отправился по каким- то делам в ближайших окрестностях, а Даниэль задумался.

Мысль о том, что придётся оставить Ярославу, была невыносимой. Он любил её, любил, как мог. Пусть иногда вечерами, после еле прерванных поцелуев организм требовал своё и Дан мчался в бордель, выбирая исключительно стройных девушек с каштановыми волосами и зелеными глазами. Но это всё физиология.

Однажды он едва не провёл вечер с одной весьма интересной любвеобильной молодой особой, чей муж застрял в очередной раз на охоте. Даниэль, под покровом темноты (пусть лето, но дождливый и хмурый день сделал своё дело) пришел в меблированную квартирку, что снял по этому случаю, с целью встретиться с женщиной. Но через какое- то время появилась миловидная горничная, присланная госпожой. В записке молодая женщина извинялась, посетовав на мужа, вернувшегося с охоты ввиду дурной погоды. Дама открытым текстом без намёков писала, что непременно будут ещё встречи! И если что, то эта самая горничная, как связной сообщит точное время, только вот сегодня ничего не получится.

Расстроенный и вместе с тем заведённый Дан отправился к той, что в скором времени прекратит все его поползновения по женщинам. Даниэль был уверен, что Ярослава именно та нежная леди, что способна увлечь своего мужа.

Именно тогда и произошла их первая близость. Он сам просто не поверил своей реакции на слёзы девушки, на её такое случайное (он в этом даже не сомневался) прикосновение губами к своей шее.…

Даниэль хотел эту девушку, а нынче молодую женщину уже давно. И теперь понял, что не прогадал. Яра была его и только и от этого радость переполняла, заставляя кровь бурлить и желать в очередной раз столь сладкой близости.

Спустя двое суток та самая женщина, у которой горе- муж вновь отправился на охоту, прислала горничную с запиской и предложением встретиться. Гринвич отказал, сославшись на занятость сегодня и в ближайшие несколько десятков лет тоже.

Ему нужна была только Ярослава.

Отец уехал, а Даниэль стоял у раскрытого окна и думал. О том, что могло бы быть и уже не свершится, о том, что ещё сегодня утром у него были грандиозные планы по созданию семьи, но совсем недавно от них не осталось ни следа. Конечно, выбрать кого- то на роль жены из знатной семьи, с богатым приданным не проблема, тем более для него. Но отчего-то сердце щемило, представляя, что в постели рядом будет не она, не Яра, а непонятно кто, пускай с грудью пятого размера и весьма круглой задницей.

– Господин, – раздался голос слуги и Дан обернулся.

– Что тебе? – проворчал молодой Гринвич, с тоской отрываясь от тягостных мыслей. Думы о Ярославе занимали и угнетали одновременно, и даже заставляли чувствовать себя виноватым. – Ну, что нужно?

Даниэль нахмурился, поглядывая на нового слугу, из пришлых, не рождённых на территории принадлежащих Гринвичу земель. Пожалуй, у этого парня несколько нагловатый       вид, несмотря на некую простоватость. И то, что недавно сам Даниэль стал невольным свидетелем сплетен прислуги об этом молодом мужчине, ввергало даже в некую смешливую ревность. Даниэль не любил, чтобы кто- то в его присутствии расхваливал постельные прелести и умения кого- то из мужчин, предпочитая самому обсуждать женщин. Но о той, что ещё недавно стала его женщиной, он не позволил бы сказать ни одного слова.

Никому.

– К вам леди, – наглые глаза парня смотрели с лёгким вызовом и иронией, отчего на миг Дан почувствовал себя неуютно. И кого там принесло, что этот шалопай развеселился?

– Леди? – Многозначительно приподнимать бровь Гринвич научился от отца и теперь весьма часто пользовался этим жестом.

– Леди Ярослава, так она назвалась.

К счастью для наглеца после произнесения имени девушки тот не позволил себе усмехнуться, что продлило его пребывание в этом доме в качестве слуги ещё на неопределённый срок. Но то, что это время не особо растянется, Даниэль был уверен.

– Проси в малую гостиную, – приказал Гринвич и быстрым шагом направился туда. Ему вовсе не нужны были свидетели, ему ни к чему было оставаться в рабочем кабинете. Гостиная выглядела уютнее и мягкий диван, на котором для Ярославы будет гораздо удобнее присесть, чем тут. А ещё и эти неприятные воспоминания о советах отца относительно свадьбы.

Нет, он ни за что не отпустит эту девушку, будь она хоть трижды родной дочерью Алекса Белтонича!

И пусть императора кто- то ловко ввел в заблуждение (а сам Дан упрямо придерживался мысли о какой-то женщине из высокого аравийского рода, что является любовницей Белтонича), но он ни за что не отпустит её.

– Ярослава?

Она вошла несколько усталая на вид, с напряжением в самых прекрасных зелёных глазах, с распушившимися непослушными волосами, к которым Даниэль так любил прикасаться….

***

Ярослава

Тишина дома Даниэля действовала странно и я на миг растерялась, а что собственно сейчас скажу ему. Просить о помощи не привыкла, но ведь сейчас действительно особый случай. Папа в беде, и ещё какой, а я…

Это неважно, главное отец.

– Ярослава, – нежно произнёс тот, о ком я только и думала в последнее время, естественно чуть меньше, чем об отце.

Боялась, переживала, а вдруг его тут нет, вдруг он ещё не вернулся, тогда как мне очень нужен здесь и сейчас

– Даниэль! – я бросилась к нему, обняла, несколько стыдясь того, что в пыльной одежде, усталая и бледная из-за возникшего токсикоза.