Помоги проекту - поделись книгой:
Мила Сербинова
Черно-белые ангелы
Глава 1. Маленькое чудовище
– Кирочка, представляешь, а у меня математичка заболела! Нас отпустили на два урока раньше! – радостно крикнула в телефонную трубку шестнадцатилетняя Ники. – Приезжай за мной сам знаешь куда. У нас есть почти два часа.
Ники сидела в кафе, нетерпеливо потягивая через соломинку лимонную воду, хотя так хотелось заказать шоколадное молоко. Отец контролировал каждый рубль, потраченный Ники из ее карманных денег, и требовал показывать чеки. Не дай Бог, она бы заказала что-нибудь «вредное» из составленного им «черного» списка. Ники со сладкой дрожью в кончиках пальцев ждала приезда Киры, предвкушая ни с чем не сравнимые, улетные мгновения страсти. Просидев так минут пятнадцать, Ники услышала долгожданный звонок телефона. Кира ждал ее у дверей кафе. Выбежав навстречу, Ники бросилась к нему в объятия. Она прижалась всем своим тонким, гибким телом к Кире, целуя его долгим, жадным поцелуем.
– Поехали быстрее к тебе! Я не могу больше терпеть, – с дерзкой прямолинейностью подростка, воскликнула она, прыгнув на сидение рядом с водителем.
– Ты, как только позвонила, я сорвался с лекции и понесся к тебе. Ты бы видела офигевшую морду препода, – рассмеялся Кирилл. – Он, такой, смотрит на меня и говорит: «Молодой человек, сейчас же вернитесь! Что вы себе позволяете?»
– А ты ему что? – рассмеявшись, спросила Ники.
– А я, такой, типа, извините. Говорю, бабушка заболела, понимаете? Нужно срочно уйти, лекарство ей купить, – рассмеялся в ответ Кира.
– И он поверил? – еще громче рассмеялась Ники.
– Не верит, пусть сам у нее спросит, – зло пошутил Кира.
– Это как? Так она же у тебя еще в прошлом году померла. Разве нет? – хмыкнув, спросила Ники.
– Да пошел он! – сквозь зубы сказал Кирилл. – Думаешь, я хотел поступать в этот долбанный колледж? Ну, какой из меня, на хрен, автомеханик? Я не хочу, как папа, всю жизнь ходить с грязью под ногтями. Я хочу стать рок-музыкантом. Представь только, сцена вся в дыму и я, такой, с барабанными палочками… А, хочешь, приходи к нам на репетицию…
– Что за фигню он несет? – с раздражением подумала Ники. – Мне не все равно, будет он ковыряться в моторах или стучать в барабан? Пусть хоть голый у шеста пляшет!
Ники нетерпеливо передернула плечами. Она обвила руками шею Киры и прилипла губами к его горячим губам. Отвлекшись от дороги, Кирилл чуть не врезался в столб с дорожным знаком. Он резко затормозил и острые зубки Ники больно прикусили ему губу. Кирилл вскрикнул от боли. Из раненной губы стала сочиться кровь. Ники провела язычком по ранке, облизнув ее.
– С ума сошла?! Ники, ты маньячка! – воскликнул обалдевший Кирилл. – А, может, ты вампирша?
– Я хочу знать, какой ты на вкус, – томно полуприкрыв глаза, сказала Ники и облизнулась.
– Ну и какой? – удивленный странностью своей малолетней подружки, спросил Кира.
– Соленый, но очень вкусный. Точно, я вампир! Я тебя укусила, значит, и ты скоро станешь вампиром, – зловеще оскалив клыки, произнесла Ники и еще раз поцеловала его раненную губу. Я бы выпила всю твою кровь…
Ники таинственно улыбаясь, откровенно сексуально облизнула свои испачканные кровью губы. Ошеломленный Кирилл так засмотрелся на нее, что чуть снова не врезался в какой-то столб. Его кровь закипала от одного лишь вида этой неуемной девчонки, а ее страсть сводила с ума. Час безумств на старой скрипучей тахте в крошечной однушке, которую Кирилл снимал вместе со своим братом Юрой, пролетел молниеносно быстро и вскоре хорошая девочка Ники снова была дома.
Отец Ники с порога накинулся на опоздавшую со школы дочь.
– Почему ты пришла на полчаса позднее, чем была должна? Я тебе звонил, а ты отключила телефон. И, вообще, что за вид! Какая-то ты вся растрепанная, – с возмущением глядя на дочь, сказал он.
– Папочка, мне пришлось задержаться после уроков. Прости, что опоздала. У нас было внеклассное занятие. Телефон у меня разрядился, а зарядку я забыла дома, – с ангельским выражением широко раскрытых светло-голубых глаз сказала Ники и нежно чмокнула папу в щеку. – Я запыхалась, потому, что спешила домой. Я не хотела опоздать и огорчить папочку.
Видевшая эту сцену мама Ники беззвучно хмыкнула и ушла на кухню заниматься ужином. Она давно «раскусила» своего «маленького ангелочка», как называл Ники папа.
– Интересно, где она шлялась? – подумала Светлана, нарезая салатик. – Дурачит старого болвана, а он всему и верит!
В отличие от матери, отец Ники искренне гордился своей единственной дочерью. Профессор Никольский не имел привычки размениваться по мелочам, обращая внимание на несущественные фрагменты жизни окружавших его людей. Он не придал значения тому, что его жена, Светлана, стала намного позже, чем раньше, возвращаться с работы. Он не заметил, что она почти перестала с ним разговаривать и у нее слишком часто стала болеть по ночам голова. Он не увидел, что его Света неожиданно похорошела, сбросила несколько килограмм, изменила прическу и подолгу засиживается в ванной с телефоном в руках, общаясь с какой-то подругой-неудачницей. Он был уверен, что его жене безмерно повезло, потому что из сотен тысяч женщин он выбрал именно ее. Глядя на свою красивую, молодую жену, Георгий еще ни разу не пожалел, что променял вою передержанную в холостяцкой квартире свободу на брачные узы.
Ники стала для него подопытным полигоном для проверки некоторых теоретических домыслов о «правильном» воспитании детей. Он хотел, чтобы его дочь всегда и во всем была первой. Нездоровый перфекционизм отца стал нескончаемым источником нервных расстройств и спрятанных в подушке слез маленькой Ники. Годам к двенадцати она поняла, что проще стать «идеальной», чем терпеть жужжание вечно чем-то недовольного отца. Ники не знала, что ее мама открыла для себя эту истину намного раньше. Ники стала для отца его гордостью, его совершенством, его собственным эталоном идеального ребенка. Каждый час ее жизни был расписан по минутам, жестко регламентирован и проконтролирован. Фитнес, бассейн, бальные танцы, уроки музыки, занятия с репетирами французского, английского и, неизвестно зачем, финского языков, наполняли жизнь шестнадцатилетней Ники, не оставляя ни одного свободного для детства дня.
– Детей нужно воспитывать. Иначе они будут вести себя, как мартышки в зоопарке. Вот, смотрю я на своих студентов и понимаю, что их родители вообще не заморачивались воспитанием своих отпрысков, – с важным видом любил повторять Георгий. – То ли дело наша Ники!
Вообще-то дочь Георгия Львовича Никольского при рождении назвали Евгенией, но, ни папа, ни мама, впоследствии ни разу не называли ее даже Женей. Если она Никольская, то непременно Ники. Раз так решил Георгий, значит, это стало аксиомой. Ему было безразлично, что его дочь не любила это прилипшее к ней фальшивое имя. Она ведь не Николь и даже не Вероника, но, почему-то папа так решил, и она переродилась из Евгении в Ники. Даже учителя в школе с подачи родителей называли ее Ники.
К пятнадцати годам девочка поняла, что ни отец, ни мать ее попросту не слышат. Ее мнение никогда не спрашивали. Даже одежду ей выбирала мать на свой вкус, не интересуясь мнением дочери. Ники в душе кипела от бешенства. Она не понимала, почему ее родные предки совсем офигели в последнее время. Они словно ополоумели. Им не нужно ничего объяснять. Они и так все знают. Им не нужно понимать. Они ведь старше и намного умнее! Только весь их ум почему-то вытекал в простую формулу: либо ты все делаешь по нашим нехитрым, но железным правилам, либо тебе не место в нашем маленьком сообществе высококвалифицированных лжецов с многолетним опытом. Ложь стала нормой жизни, а талантливый ребенок во всем превзошел своих двуличных учителей, превратив жизнь в театр с каждодневной сменой масок.
Ники рискнула как-то раз задать отцу провокационный вопрос:
– Папа, вот ты все время говоришь, что я обязана и что должна делать. А у меня хоть какие-нибудь права имеются?
– У тебя есть право хранить молчание! – без тени улыбки ответил он.
– Пытки военнопленных запрещены Женевской конвенцией, – огрызнулась Ники, когда за отцом захлопнулась входная дверь.
Мать рассмеялась. При муже она не позволила бы себе такую вольность. Георгий Львович был старше Светланы на двадцать четыре года. По-сути, она для мужа являлась такой же девочкой, которую по жизни нужно правильно воспитывать, как и Ники. Только семнадцатилетняя девочка Света, по уши влюбившаяся в маминого ухажера, выросла, а взрослой, тридцатипятилетней женщине стало невыносимо тесно жить в узеньких рамочках семейных правил и наскучивших объятиях старика.
С тех пор, как Светлана увела у матери любовника, между ними установились очень прохладные отношения. Услуги адвоката Инессе Павловне понадобились, когда она разводилась со своим мужем – отцом Светланы, и пыталась доказать свое исключительное право на трехкомнатную квартиру в центре Москвы. Георгий Никольский почти никогда не проигрывал. Он виртуозно выиграл дело, а, заодно, и воспользовался возможностью развлечься с красивой одинокой женщиной. Из этих отношений, скорее всего, ничего бы серьезного не получилось, и вскоре он переключился бы на другой подзащитный объект, но Инесса на всю жизнь затаила обиду на дочь. Свете Георгий напоминал ее отца, которого из-за легкомыслия матери она потеряла навсегда. Оставшись в Москве без жилья и семьи, раздавленный изменой и вероломством жены, Сергей Ершов решил вернуться к себе на родину в Архангельск. Там он влип в какую-то неприятную историю, окончившуюся пьяной дракой и ударом ножа в сердце.
Вот тогда-то Светлана и возненавидела свою мать по-настоящему. Ей было чуть больше, чем сейчас ее Ники, когда она самым бессовестным образом соблазнила любовника матери, Георгия. Он ей вначале нравился своей безупречностью в каждом слове и во внешнем виде, но после нелепой смерти отца, к нарастающей с каждым днем любви к Георгию добавилось еще и дикое желание отомстить матери. Разница в возрасте девушку совершенно не смущала. Светлана сама подстроила ситуацию, чтобы мать застукала их с Георгием в постели. Она умоляла Георгий взять ее с собой и он, вопреки своим пресловутым принципам, согласился жить втайне от всех с семнадцатилетней девушкой. Когда Светлане исполнилось восемнадцать, они, конечно же, поженились.
Рождение Ники в девятнадцать лет стало настоящим проклятием для Светланы. Она еще ничего не видела в жизни, а тут это несвоевременное материнство. Георгий философски отнесся к появлению в семье еще одной девочки, которую нужно воспитывать.
– В конце концов, когда-то ведь нужно остепениться. Почему не сейчас? – вздохнув, подумал он, но детский ор, вонючие пеленки и прочие радости отцовства его сводили с ума еще больше, чем Светлану.
Из своей маленькой Ники Георгий решил сотворить шедевр, поэтому принимал деятельное участие в воспитании ребенка, чем невероятно раздражал свою молодую супругу. Недолгая любовь между Георгием и Светланой освободила место равнодушию, улетучившись вместе с детскими криками и бессонными ночами. Георгий пребывал в блаженном неведении о том, что жена и дочь его втайне тихо ненавидят. Он-то был уверен, что у него идеальная семья, а он все в жизни делает правильно. Уверенность в себе никогда не подводила Георгия и он был счастлив настолько, насколько понимал значение этого слова. Георгий с легким сердцем встречал приближающееся шестидесятилетие. К счастью для себя, он не догадывался, что его жена давно успокаивает расшатанные браком нервы в объятиях молодых мужчин, способных подарить ей страсть и вернуть тускнеющее в семье чувство молодости, а дочь мечтает о том дне, когда она покинет клетку, называемую родным домом.
– Мама, что мы подарим папе на юбилей, – спросила Ники. – Шестьдесят лет ведь не каждый день бывает!
– Парашют и абонемент в клуб самоубийц-парашютистов, – рассмеялась Светлана и, ничего не объясняя, ушла в другую комнату.
– Я бы и тебе это подарила, – прошептала ей вслед Ники.
Она пыталась достучаться до бесчувственного сердца матери, но Светлана держала героическую оборону, оберегая его от скучного брака с ненавистным мужчиной и от слишком быстро выросшей дочери.
– Когда Ники успела так вымахать и до ужаса стать похожей на взрослую девушку? Вся в отца! Ну, просто его копия! – с раздражением думала Светлана, критически всматриваясь в дочь. – Ведь еще совсем недавно Ники была прелестным, хотя и очень шумным, младенцем. А теперь это не ребенок, а живое напоминание о неминуемом возрасте и приближающейся старости.
Светлана настояла на том, чтобы ее дочь назвали Евгенией, то есть вечно молодой. Муж вроде как согласился, но называл дочь исключительно Ники.
– Что за дурацкое имя? – в очередной раз думала Светлана, глядя на повзрослевшую, шестнадцатилетнюю копию своего мужа. – Она на него похожа до безобразия, а я всегда хотела маленькую девочку, похожую на меня в детстве. Это мелкое чудовище вообще не нужно было рожать!
– Никогда и никому не говори, что я твоя мама, – сказала Светлана дочери, полушутя ущипнув ее за персиковую щеку. – Я ведь не выгляжу старше твоих школьных подруг, правда?
– До чего у нее нежная кожа, – с завистью подумала Светлана. – Мне всего-то тридцать пять лет, а у меня дочь выглядит почти как моя ровесница. Девчонка та еще оторва. Я не удивлюсь, если через пару лет стану бабушкой. Только этого не хватало!
– Что ты, мамочка! Ты ведь даже школу еще не закончила, правда? – спросила Ники, картинно похлопав ресницами.
– Она еще и стерва! – косо глянув на дочь, подумала Света. – Эх! Начать бы жизнь заново с молодым мужем, родить хорошенькую малышку и никогда не видеть эту дылду и ее занудливого папашу. Может, тот красивый французик из Ниццы все же созреет до чего-нибудь серьезного?
– Мама меня не переваривает! Папа изводит своей «высокой планкой», которой я неизвестно почему, вечно не соответствую. Какой он мне закатил скандал из-за четверки в четверти по литературе! – грустно подумала Ники. – Если бы не Кира, я бы, наверное, чокнулась с ними.
Ники вспомнила, как познакомилась с Кириллом. В то утро строгий отец перепоганил ей настроение из-за текущей четверки по сочинению.
– У тебя что, не хватает воображения придумать стоящую историю. Не так-то трудно написать отличное сочинение! Стыдно должно быть! – внушал Георгий Львович дочери за завтраком.
Ники казалось, что она подавится от его тошных нотаций. Как же ей все это надоело. Хотелось просто уйти и никогда больше не возвращаться. От общения с отцом у Ники возникала хроническая депрессия.
– Вот бы заснуть и никогда не просыпаться, – мрачно улыбнулась Ники, представив отца, который приходит по утрам ее «воспитывать» на кладбище. – А еще лучше прыгнуть с какой-нибудь высотки, но так, чтобы наверняка. А может «нечаянно» попасть под машину? Все лучше, чем так жить!
– Я сказал что-то смешное? – разозлился отец, увидев ее загадочную улыбку.
– Что ты, папочка! – с самым смиренным видом ответила Ники. – Мне ужасно стыдно. Я обязательно исправлюсь!
Ники шла в школу с самыми мрачными мыслями. Она рассеянно переходила дорогу, почти не глядя по сторонам. Какая-то машина резко затормозила перед ней. Ники не запомнила ни то, как она выглядела, ни что орал перепуганный водитель. Ей запомнился только светловолосый парень возле облезлой синей десятки у обочины, менявший колесо на своей развалюхе. Он, не отрываясь, смотрел на нее и Ники это взбесило.
– А ты чего уставился? – спросила его Ники. – Лучше занимайся своей ржавой тачкой!
– Да, я уже все сделал… Девочка, тебя что, не учили, как правильно дороги переходить? – широко улыбаясь, спросил он.
– А я двоечница! – дерзко ответила Ники. – Чего ржешь! Лучше бы до школы подвез!
Ники спокойно села в машину незнакомого парня. А чего бояться? Хуже, наверное, уже не будет! Кирилл оказался довольно забавным типом, простым и очень веселым. Он учился в колледже, играл в баскетбол, но хотел стать барабанщиком в крутой рок-группе. Он был свободен и счастлив. Ники захотелось тоже почувствовать себя свободной. Ей показалось, что она понравилась Кириллу. Чтобы проверить свою догадку, Ники смело сама стала с ним заигрывать и провоцировать его. Она решила проверить на практике одну догадку, а лучшего подопытного, чем этот простачок, не найти. Ники соблазнила Кирилла и с его помощью стала открывать для себя совершенно новый мир взрослых удовольствий. Она заходила в своих сексуальных экспериментах все дальше и дальше, увлекая за собой в пропасть и доверчивого Киру.
Секс стал для Ники убежищем, заменив любовь близких и всю палитру красок жизни. Секс стал ее религией и ее проклятием. Только так она нашла отдушину для нерастраченных и недополученных в жизни чувств. Секс заменил Ники любовь во всех ее проявлениях. Он заменил любовь родителей, которым на нее было наплевать. Он заменил любовь друзей, которых, по сути, у нее никогда не было. Он заменил любовь парней, которые пишут своим подругам корявые стихи и приглашают на свидания, в надежде получить награду хотя бы в виде поцелуя. Да и о какой любви могла идти речь? В любовь Ники верила не больше, чем в Бога, существование которого отец научил ее подвергать большому сомнению. Несмотря на очень юный возраст, Ники была взрослее многих тридцатилетних женщин. В своей одержимости эротикой Ники перешла ту грань, которая отделяет здорового человека от маньяка. А, может, она стала зависимой, сексоголичкой?
– Эта чокнутая малолетка доведет тебя до тюрьмы. Кира, врубись, наконец, она сумасшедшая. Маленькая богатенькая сучка, которая думает, что ей все в этой жизни позволено. Ты пойми, брат, что ты для нее что-то вроде плюшевого мишки с хреном. Она тебя поимеет и выбросит. Хорошо, если тебе не придется еще расплачиваться за все это, – сказал Юра, с тревогой глядя на своего старшего брата Кирилла.
– Ну почему у тебя все так сложно? – спросил Кира, с раздражением посмотрев на Юру, – Сам все время залипаешь в соцсетях и на порно-сайтах, а меня еще учишь жить! И, вообще, кто из нас старший?!
– Ты только подумай, что ты говоришь, Кира! Тебе двадцать три, а ей всего шестнадцать. Если вас застукают, она же все свалит на тебя. Поверь мне, брат, – настаивал на своей правоте Юра.
– Ники шестнадцать! И вообще, лучше бы ты завел собственную подружку. Думаешь, я не знаю, что ты обкурившись, дрочишь под порнушку? – с раздражением огрызнулся Кирилл. – Кстати, семья Ники совсем и не богатая. Ее отец профессор в университете, а мама… Я не знаю точно. Ники говорила, что она как-то связана с фитнесом.
– Ты на секундочку подумай, что делают с такими как ты на зоне. И имя у тебя подходящее. Кирочка ты моя, дай, я тебя поцелую, – гнусаво рассмеялся Юра, глядя на немного смущенного брата. – Кира, ты им точно понравишься. У тебя и имя, и задница подходящие.
– Да пошел бы ты… Придурок, лучше на дорогу смотри, – оскалился Кирилл.
– Что, правда не нравится? – спросил Юра. – А, знаешь, я ведь тебя не просто так предупреждаю. У твоей бешенной малолетки папаша знаешь кто?
– Ну и кто? – спросил Кира, пожав плечами. – Я же сказал тебе, он профессор в универе.
– Я прогуглил твоего будущего тестя. Георгий Львович Никольский раньше был адвокатом, причем очень успешным, но потом почему-то все бросил и пошел в преподы. Он в универе профессор и преподает гражданское право. У меня дружбан учится там, так, знаешь, как его студенты называют? – ехидно усмехнувшись, спросил Юра.
– Ну и как? – нахмурившись, отозвался Кира.
– Его прозвали Никой. Ну, как Нику Самофракийскую, понимаешь? – теряя терпение, попытался объяснить Юра. – Кира, ты бы не только мяч гонял и по барабану бил, но и книжки иногда читал.
– Как? Чего ты несешь, Юрка? Какая Ника? От своих умных книжек и травки ты совсем свихнулся, что ли? – спросил Кира. – И, вообще, кто у нас тут старший брат?
– А кто самый умный? – со смехом спросил Юра. – Ну, помнишь, богиня такая была у древних греков, кажется, а может, и у римлян… Короче, не помню. В общем, была у них богиня победы Ника. Так вот ее статуя с крыльями и без головы…
– Вот, нафига ты мне всю эту хрень говоришь, а? Что за бред? Какая победа? Какая Ника без башки? – ничего не поняв из слов Юры, перебил брата на полуслове Кира.
– Я говорю, что папаша твоей Ники безбашенный старый маразматик! Он знаешь, как всех достал в универе? Но он юрист, профессор, и если он узнает, что ты делаешь с его единственной доченькой, боюсь даже подумать, что он с тобой сделает?! – воскликнул возмущенный непроницаемой глупостью брата Юра.
– А что я сделал? – равнодушно пожав плечами, спросил Кира.
– А то, что ты спишь с его малолетней дочкой, придурок! – вконец разозлившись упертости Киры, закричал Юра. – Брось ты эту бешенную малолетку. Трахай взрослых девчонок! На кой тебе проблемы?
– Да, еще не известно, кто кого… Она трахается, как кролик, – рассмеялся Кира. – Девчонка, просто огонь! Прикинь, папаша ей запрещает все на свете. Ники сбегает от предков по выходным к своей бабуле. Вечером они пьют чай. Так прикинь, Ники капает ей снотворное в чай. Когда бабуля видит сладкие сны, прихожу я. Ники в постели такое творит! Словно с цепи сорвалась. Главное, свалить, пака бабуля не проснулась.
– Ты больной на всю голову! А если бабка не проснется? Если кто-нибудь вас застукает? Это же криминал! – забыв о дороге, воскликнул Юра.
– Господи, этот придурок старше меня на целых пять лет, а мозгов, как у школьника, – с досадой подумал Юра.
– Отвали! – отмахнулся от брата Кирилл.
Он весь день думал о Ники. На тренировке Кирилл дважды промазал, не попав в корзину. Баскетбольный тренер очень разозлился, но Кира ничего не мог с собой поделать. Все его мысли блуждали вокруг Ники, ее круглой упругой попки, хитреньких голубых глаз, нежных губ и непослушных шелковистых кудряшек. Он с нетерпением ждал долгожданного звонка маленькой нимфоманки. На вечернюю репетицию со своей рок-группой Кира тоже забил. Предупреждения Юры он проигнорировал, но какой-то тревожный осадок в душе все-таки остался.
Ники позвонила Кире рано утром. Кира ответил сонным голосом, не надеясь на такой приятный сюрприз.
– Привет! Ты все еще спишь, Кирочка? – весело звенел в телефонной трубке голос Ники.
– Привет, крошка! Чем занимаешься? – пытаясь разлепить глаза, спросил Кира.
– Ну, это от тебя будет зависеть, чем я займусь в ближайшие два часа, – многозначительно ответила Ники. – Угадай, где я сейчас?
– Где? – ничего не соображая, спросил Кира.
– Я в такси и уже подъезжаю к твоему дому, – рассмеявшись, сказала Ники.
Кирилл подпрыгнул от радости, моментально проснувшись.
– Вот так сюрприз! – радостно воскликнул он.
Когда Ники нажала «отбой», Кирилл пулей помчался в ванную, чтобы умыться и привести себя в порядок. Через пять минут он выскочил из ванной и без церемоний стянул одеяло со спящего на диване у окна Юры.
– Юрка, подъем! – закричал он, слегка пнув крепко спящего брата.
– Чего ты орешь, придурок?! Я под утро только закончил свою работу. Дай поспать, – не открывая глаз, недовольно произнес Юра.
– Вставай, щас Ники сюда придет, – повторно пнув Юру, сказал Кирилл.
– Какая, на хрен, Ники? Отвали! – отобрав у брата одеяло и натянув его на себя, недовольно пробурчал Юра.
Поделиться книгой: