Вне себя

Павел Шершнёв

Вне себя

Когда служил в армии, у ребят была поговорка: «Если твоя девушка ушла к другому, то ещё не известно кому повезло.» Моя Любаша обещала дождаться, как и многие другие девчонки своим парням, уходящим в армию. Через несколько месяцев узнал, что она от меня в удивительном положении, от которого я был неимоверно счастлив. Мы не были расписаны и меня это немного гложило. Ещё через несколько месяцев она родила дочку Олесю. Меня, конечно, не спросили, назвали сами и отчество деда ей дали, будто меня и не существовало. Её мама постаралась от души… Вечно Любе напевала на ухо: какой я бесперспективный нищеброд. Да, я выходец из детского дома. Не знаю своих родителей. Мамашка в роддоме от меня отказалась. В доме малютки Анатолием нарекли, отчество Андреевич придумали. День рождения 1 сентября написали. Хотя, как узнал позже, родился где-то в конце августа. Из детского дома особого выбора на обучение профессии не было, отдали в училище на токаря. Станки с ЧПУ по металлообработке, да и не только – это моё. Я даже раскрыться не успел, а на меня уже ярлык нищеброда навесили. Люба стала редко писать, дескать, с ребёнком сильно устаёт, а после и вообще перестала. Только по возвращению из армии узнал, что её мама всё-таки подыскала ей перспективного. Бывший одноклассник, с хорошей родословной. Отмазался от армии и пошёл к отцу в бизнес. Люба ему со школы нравилась, поэтому взял с ребёнком. Хотя понятно, что этот ребёнок ему, как собаке пятая нога… Олеся больше у бабушки с дедом жила. Я был научен жизнью в детском доме и всегда мог за себя постоять. После возвращения из армии, как сирота, вытребовал от государства квартиру. Дали однушку на первом этаже в не совсем старой пятиэтажке. Многие из ребят из детского дома и такого не получили… Когда обращались по этому поводу в нужные инстанции, оказывалось, что все деньги они якобы уже выбрали… Хотя они ни копейки не брали. И никто не брался им помочь. Единственный друг из детского дома, Антон, женился на Анюте из нашего же детского дома, и смогли получить однушку на двоих. Аня устроилась в школу учителем. Антон, тоже токарь, устроился на завод, куда впоследствии подтянул и меня. Зарплата небольшая по Московским меркам, но и не нищенствовал. Всегда брал подработку, если предлагали. И вот я, с квартирой и работой стал обивать пороги родителей Любы, чтобы мне разрешили видеться с дочкой. Её мама, Светлана Владимировна, постоянно отказывала мне в этом. С Любой не хотел пересекаться: любовь прошла к предательнице, осталась только неприязнь. Она счастлива со своим… Пусть так и будет… Обычно по выходным, я покупал какую-нибудь игрушку и шёл к дочке. На пороге, как обычно, через полуоткрытую дверь своим крупным торсом меня встречала Светлана Владимировна. И в этот раз я протянул игрушку этому угрюмому лицу:

– Передайте Леське и чмокните от меня.

Она взяла игрушку. Я молча повернулся и пошагал по лестнице вниз. Может ей надоело, что я постоянно прихожу, может из жалости…

– Зайди, хоть посмотри на свою красавицу. Ребёнку полтора года, а она своего папку ещё ни разу не видела. Не буду же я её вечно от тебя прятать! Когда-нибудь, она всё равно повзрослеет и будут мне потом упрёки за тебя. – сказала Светлана Владимировна и открыла мне дверь.

Вы думаете мне нужно было повторное приглашение? Да я влетел в квартиру и остановился, глядя на неё.

– Вешалка вот, Олеська в маленькой комнате. – указала пальцем направление комнаты она и протянула игрушку мне обратно.

– Спасибо! – промолвил я и начал раздеваться. В заветной комнате, на коврике с игрушками ползала кроха и что-то на своём бормотала. Маленькая красатулечка! Я присел на корточки, и топая ножками куклы подошёл к её домику. Олеся посмотрела на меня и насупилась. Я сразу отвлёк её от своего присутствия куклой:

– Тук-тук. Есть кто дома?

– Даа!!! – схватила другую куклу Олеся и её ножками пошагала ко мне: Меня зовут МАМА, а ты моя лялечка. Пойдём я тебя баиньки уложу.

Я отдал ей куклу:

– Может, сначала накормишь её?

– Даа!!! – взяла она куклу и понесла в угол к игрушечному столику.

Я подошёл вслед за ней. Кукла удобно уселась в кресле за маленьким пластмассовым столиком. Столовые приборы, чашки, кружки заняли всё пространство на нём. Олеся ложечкой стала тыкать кукле в рот:

– Кушай лялечка. Давай, за маму…

А я как бы невзначай:

– За папу, за бабу, за деду… А МАМА кушать не будет?

– У меня один стульчик… Она потом покушает.

– А давай я её на коленки посажу, а ты её покормишь и меня, раз я к тебе в гости пришёл? А в следующий раз, когда я приду, то принесу ещё стульчики для всех.

– Даа!!!

Я быстренько сходил за игрушкой МАМОЙ и посадил возле столика у себя на коленках. Леська начала кормить всех по очереди. Я тоже открывал рот, работая челюстями, как у рыбы. Олеся в этот момент сильно смеялась. Так мы долго игрались, пока я не обнаружил выглядывающих из-за косяка двери любопытных бабушку и дедушку Олеси. Увидев, что их засекли, Светлана Владимировна сказала первое, что пришло в голову:

– Давайте чаю попьём? И у Олеси дневной сон…

Олеся, как обычно в своей манере:

– Даа!!! С «кафетками».

Я вежливо отказался и на прощание попросил:

– Можно я на выходных к Олесе приходить буду?

– Ты каждые выходные к ней приходишь… – съязвила Светлана Владимировна.

– В смысле – запустите к ней?

– Ну, ей с тобой интересно играть, возможно…

Я попрощался и помахал Олесе рукой на прощание. Она помахала мне в ответ.

Хорошее настроение привело меня к друзьям, Антону и Ане. Они всегда были мне рады. Посидели, попили чаю. Я им рассказал, что наконец-то увидел дочку и даже поигрался с ней:

– Знаете, какое у неё любимое слово? – немного выждал и детским голоском: «Даа!!!»

День закончился. Уже дома я начал строить планы на «экспансию» детской комнаты Олеси игрушками: побольше столик, четыре стульчика. Возможно дальше ещё и шкафчик будет… И даже чертежи нарисовал. Китайское из пластмассы не долговечно. Настоящий подарок – это подарок, сделанный своими руками. А я профи, будет ещё и долговечный. За неделю на работе на обеденных перерывах смастерил столик со стульчиками, да такой, что все обзавидуются. Все слабые места учёл, хоть сам на них садись – не сломаются. Покрыл лаком, отполировал. Сделал резиновые чашечки на ножки, чтобы не скользили по полу. И в очередную субботу появился у дочки на пороге с комплектом, замотанным в обёрточную бумагу.

– Она с мамой поехала в детский парк гулять. – уведомила меня Светлана Владимировна.

– Хорошо, – понимающе сказал я, и протягивая комплект мини мебели дополнил: Олесе скажите, что я принёс, что обещал.

Она взяла подарок:

– Толик, дай мне свой номер. Если она завтра будет у меня, наберу тебе.

Я продиктовал номер сотового и пошёл домой. Светлана Владимировна занесла подарок в комнату. Не удержалась, распаковала. На удивленье качественная игрушечная мебель:

– Надо же! Наверное, дорого стоит. Не такой уж он и бесперспективный…

Наутро Светлана Владимировна сама позвонила:

– Привет Толик. Олеська сегодня у меня. Можешь приходить. Она новому столику и стульчикам очень обрадовалась. С утра уже всех кукол усадила. И сама за этим столиком кушает.

Меня эта новость сильно обрадовала. А ещё больше обрадовало то, что меня всё-таки пригласили. На метро я быстро добрался до места. В комнате на новой мебели игралась Олеся. Светлана Владимировна сказала ей, указывая на меня:

– Это, тебе дядя Толя подарил.

– Вообще-то я ей папа… – перебил я.

Олеся посмотрела на меня:

– А мне мама сказала, что мой папа Юра.

– Если бы дядя Юра был тебе папой, он бы тебя не отсылал к бабушке с дедушкой.

– Толик! – оборвала мой разговор Светлана Владимировна. По её взгляду было понятно, что меня в следующий раз могут и не впустить и поэтому я переключил тему, спросив у Олеси:

– Тебе нравится новый столик и стулья?

Ответ оказался однозначным:

– Даа!!!

Мы начали играть в кукол. Моя кукла опять была лялечкой, а её кукла – МАМА.

– Давайте кушать? – предложила Олеся.

– А вы сейчас разве не кушали?

– Нет. Они без тебя не хотели кушать. Им нравится, когда ты как рыбка кушаешь.

– Тогда давай.

Мы расселись по разные стороны столика. То Олеся всех кормила, то я всех. Устроили, так сказать, пикничок. Светлана Владимировна в перерыве, когда Олеся кушала (опять же за этим столиком) спросила у меня:

– Толик, ты, где такую мебель купил? Мы вон с дедом пол города облазили, сплошная фигня продаётся.

Я поскромничал:

– Лучшие подарки обычно своими руками делаются.

– Сам что ли?

– Да. На работе есть возможность станками воспользоваться. Воспользовался…

– Олеся ещё хотела себе шкафчик и кухню, а мы всё не можем ей стоящее найти.

– Ну, вот теперь я знаю, с чем в следующие разы к ней в гости приходить.

Вечером перед моим уходом Светлана Владимировна попросила меня:

– Я понимаю, что обидно, когда вместо слова «папа», тебя называют «дядя». Но давай сделаем всё не так сразу, постепенно. Чтобы Олеся привыкла, так сказать… И пока что она на нашем содержании. Ты тут находишься на наших условиях. Мы разрешили к ней приходить, будь добр…

– Да, на ваших… Вы думаете, я против, чтобы её содержать. Я очень хочу участвовать в её воспитании. Маме с Юрой она не очень-то нужна.

– Люба налаживает свою личную жизнь.

– И Олеся ей видимо помеха…

Светлана Владимировна промолчала.

Я продолжил:

– Я не против, что Люба её мать и что у неё теперь другой. Что случилось, то уже случилось. Я не препятствие! Но Олеся ведь и моя дочка. Почему вы пытались убрать меня из её жизни? У меня не было родителей, и я знаю как это. И что Юра ей ничего плохого не сделал, тоже знаю. Но он ей нейтральный человек.

Этот разговор немного изменил наши отношения. Каждый месяц я отдавал «алименты» наличкой Светлане Владимировне. Поговорил с Любой по поводу удочерения Олеси. Она с неохотой, но согласилась: каким бы хорошим не был Юра, Олеся ему всё-таки не дочь. И папа, который всё сделает для дочки, тоже бывает иногда кстати. Через ЗАГС мы переоформили Леськины документы на мою фамилию, отчество. Теперь я официальный папа. И конечно же я сдержал своё обещание: сделал шкафчик и кухню в той же манере, как и стол со стульями – надёжно. Дочка росла, взрослела. Я был для неё первым другом, кому она рассказывала абсолютно всё. Но жила всё также у родителей Любы, моя работа не позволяла в рабочие дни быть дома и следить за ней. Но на выходные Леська с радостью уходила ко мне. В пять лет я подарил ей сотовый телефон и теперь мог в любое время услышать её голос. В садике, куда она ходила, был один неприятный мальчишка – Сашка задира. И почему-то он больше всех невзлюбил именно Олесю. Много раз ходил разбираться в садик, но ничего не помогало.

Неприятность случилась внезапно. Осенью, в субботу вечером мы с Леськой возвращались из парка домой. Было темно и безлюдно. Откуда-то сзади из-за кустов по моей спине ударила дубина, и с дикими болями я повалился на землю. Второй удар пришёлся по голове. На мгновение я выключился, а пришёл в себя из-за визга Олеси. Какой-то незнакомец, закрывая ей рот, тащил в гущу парка. Не чувствуя ничего, я ухватился за ту самую дубину, которой огрели меня и словно полетел за ними. Сходу одним ударом сбил бандюгу с ног. Олеся вырвалась и побежала на выход, а я продолжал лупить дубиной, пока не понял, что я его убил. Странное ощущение эмоционального всплеска. Дубина выпала. Я взглянул вниз и не увидел своих рук. Нет тела, ног. Я поспешил назад. Но я не шёл, не бежал, а быстро летел. Над моим телом, лежавшем на дорожке, плакала дочка. Она быстро набрала телефон Светланы Владимировны, и всхлипывая:

– Баба! Папу убили!

На той стороне трубки ответили:

– О, боже! Где вы?

– В парке на выходе.

Через несколько минут приехала бабушка с дедом, полиция и скорая помощь. Врач определил, что у меня ещё есть пульс, и шансы на спасение ещё остаются. Тело быстро загрузили и увезли. Полиция расспросила Олесю, как всё произошло и когда обошли место преступления, были сильно удивлены, что следов человека убившего бандита нет, и взяли дубину на экспертизу. Позже в больницу приехали Светлана Владимировна с мужем. Олеся отказалась ехать домой:

– Я поеду к папе!

В операционной над моим телом суетились доктора.

– Раздроблено два позвонка в нижней части… Поврежден спинной мозг. Даже если он сможет выжить, коляска уже его удел. – сказал один.

– Повреждения черепа, кость вошла в серое вещество. Максимум один процент на чудо. Но не расслабляемся! Попытаться нужно, у него в коридоре дочка сидит. Мне сложно будет смотреть ей в глаза в случае неудачи.

Подкатили ИВЛ и дефибриллятор, начали операцию на черепе. Медсестра заявила, что давление быстро падает. Сердце остановилось, остановились и врачи. Я наблюдал за этим со стороны, и когда на кардиомониторе увидел ровную линию, отвернулся и полетел сквозь стены в коридор, где сидела Олеся с бабушкой и дедом. Мысли толкали на то, что растением в коляске я вряд ли нужен буду дочке. Нужно смириться и уйти. В коридор вышел врач. В глаза дочери он действительно не смог смотреть. Он обратился к старшему поколению:

– Вы же понимаете, что шансы были минимальные… У него перелом позвоночника, пробит череп, кость вошла в серое вещество.

Светлана Владимировна прикрыла рот ладонью и пустила слезу.

– Папа уже очнулся? – подошла к врачу Олеся.

Врач промолчал. Светлана Владимировна взяла её за руку:

– Пойдём домой, солнышко. Папе нужно отдохнуть.

Олеся начала отбиваться от рук бабушки:

– Я никуда без папы не пойду!

Раздражённый голос и слёзы… «Вот за такое следует попробовать жить!» – подумал я и вернулся в комнату со своим телом. Медсестра откатывала ИВЛ от операционного стола. «Сдались! Но я не сдамся!» Рядом с телом лежал заряженный дефибриллятор. Мне же как-то удалось взять дубину в парке. Я попробовал взять, и ручки с электродами словно прилипли и стали моими ладонями. Я положил их на грудь своего тела. Разряд. Сознание пропало. Электроды с грохотом упали на пол. На кардиомониторе появился пульс. Из горла прорезался тихий стон. Медсестра сразу выбежала в коридор и позвала доктора:

– Дмитрий Сергеевич, пульс появился.

Доктор поспешил вернуться в операционную. Операция длилась несколько часов. Череп залатали, на спину наложили шину и укатили в реанимацию. Я воспользовался своим процентом «чуда». Дочка никуда не уходила, а ждала, когда к ней выйдет доктор, подрёмывая на коленях у бабушки. В этот раз ему уже не стыдно было смотреть ей в глаза:

– Твоему папе уже лучше, поезжай домой, а завтра его навестишь.

Его слова, как бальзам на душу ребёнку.

– Вот видите! Всё у папы хорошо! – обратилась она к бабе с дедом.

– Я так и сказала, что папе нужно отдохнуть. – ответила Светлана Владимировна, уже немного успокоившись.

Несколько дней я был без сознания. Ничего не слышал, не чувствовал. Естественно, никто дочку не впустил в реанимацию, не положено… Сказали, что как только меня переведут в общую палату, только тогда можно будет прийти. Светлана Владимировна постоянно была на связи. Первым моим гостем, когда я пришёл в себя, был следователь из полиции. Задавал вопросы про то, что последнее я помню в том злополучном парке. Сдавать себя, я, конечно, не стал. Сказал про удары со спины и по голове. Он помялся, но расспросил немного по следствию:

– Никого больше не видели? Может чьи-то шаги слышали?