Пиявка

– На английском.

– О чём не знаешь?

– Нет, конечно.

– С чего ты тогда решила, что это был английский язык.

– Слышала песни на английском языке, очень похоже, что он.

– Ясно… Что-то ещё?

– А, у них приборчик был, который пытался меня писком сдуть. С лампочкой такой и со стрелочками…

– И не сдул?

– Нет. Я к инвалиду прицепилась.

– Как нам с тобой повезло! Вот и вторая твоя особенность. Других особенных он сдувает. Надо будет тебе позывной придумать… Кличку подходящую.

– У меня имя есть. Я не домашнее животное, чтобы мне кликуху давать.

– Хо-ро-шо. Будешь Леной, так и быть. Лен, а ты можешь по ночам дежурить на случай появления у нас особенных. Ты ведь их видишь.

– Ладно, покараулю.

Наш разговор закончился. Меня повезли на процедуры. Размяли спину… Очень больно было. Говорят, небольшие пролежни образовались, пока была дома. Но массажем это дело поправимо. Так и день пролетел. В моей палате прикрепили телевизор, чтобы не скучно было вечерами одной быть.

Ночью заступила в караул. Летала по всему зданию, но подобных светящихся сфер мною не было обнаружено. Чисто.

Опять утро. Врачи доложили Александру Васильевичу результаты обследования. Неутешительные… В месте моего перелома позвоночника неправильно срослись позвонки и зажали спинной мозг. От уровня лопаток в сторону нижних конечностей произошло омертвление спинномозговой ткани, а это очень нехорошо. Больше месяца я находилась на Лубянке. Визитёры во время караулов мне больше не попадались. За это время мне вживили зубы. Пропоили лекарствами и витаминами. И сделали операцию на позвоночник. Теперь мозг в спине ничего не передавливало, но и движение в ноги не вернулось. Я начала чувствовать нижней частью тела температуру. Холод и тепло. Да и спина совсем перестала болеть. Александр Васильевич предупредил, что с мамой всё это время работал психолог, и что теперь она устроилась на работу. Ещё ко мне будут приходить заказные учителя для моего качественного обучения. В пятницу утром меня вместе с коляской увезли домой. Приятно удивило отсутствие запаха старья в квартире. Небольшой косметический ремонт и новый ламинат вместо крашенного ДВП. В моей комнате для меня поставили удобную кровать и письменный стол с удобством при подъезде на коляске, а также место для ещё одного человека. Мама очень изменилась. Мутные глаза и пьяное лицо сменились осознанностью и печалью. Всё-таки наша семья лишилась Димки. Армен был не с нашей помойки, наша квартира была для него лишь местом, где можно было перекантоваться и развлечься с мамой, а Димка помощником по распространению. Я впервые задалась вопросом: Кто был моим отцом? Я росла с мамой, которая только меняла себе мужиков. Не из воздуха же я появилась… Вечером, сидя в общей комнате с мамой я подняла этот вопрос:

– Мам, я тебя никогда не спрашивала об этом, но кто мой папа?

Она долго мялась:

– Не знаю доченька… У меня в то время несколько мужчин было одновременно…

– Несколько – это сколько? Хочешь сказать, что я «дочь полка»?

По её лицу было видно, что ей было неприятно вспоминать то прошлое. И словами «несколько одновременно» говорило об одном заменяющих эти по смыслу словом «шлюха». Согласитесь, неприятно сказать о себе: «Я была шлюха».

– Двое местных и один залётный командировочный. Он ещё тогда свою сумку с вещами оставил, когда впопыхах собирался в аэропорт. Так за вещами и не вернулся. -ответила мама.

– Тогда отчество у меня чьё? – продолжила я.

– Когда ты родилась, у меня уже был другой. Его отчество тебе и написала, но он тебе не папа. И он под тебя не подписался, а просто свалил из моей жизни.

– Местные – это кто?

– Доча, зачем тебе это? Поверь мне, ты им точно не нужна…

– Хочу посмотреть в кого я таким хлебалом вышла.

– Ты у меня хорошенькая.

– Не надо мне тут чесать. Я себя вижу в зеркало, и что я там вижу – мне очень не нравится. Кто эти местные?

– Один уже помер давно. Второй – Митюхинский с четвёртого этажа.

– У него же дети старше меня… И жена есть всё ещё.

– Он просто меня навещал иногда…

– Командировочный откуда?

– Не знаю. Он в местной гостинице тогда останавливался. Прогуливался рядом с домом. Начал шутить, заигрывать. Пришёл в гости с коньяком и конфетами, ну и заночевал перед отлётом.

– Как звали то хоть?

– Не помню.

Вот и поговорили. Кто папа, так и не понятно. Посидели ещё немного. Мама рассказала, что из «фонда» помогли Димке могилу сделать, плиту красиво оформили. Она над ней неделю назад полдня простояла. Пустота внутри и жить не хочется, только ради меня сейчас не хочет на себя руки наложить. Я обняла её:

– Не надо мам, ты у меня одна осталась…

– И ты у меня одна…

С понедельника меня начали навещать заказные учителя. Каждый приходил по своей тематике, как по расписанию. И обучали так, прям конкретно, вдалбливали знания в меня. Юра тоже узнал, что я вернулась домой и вместе с Ириной Борисовной навестили меня. Счастливые они… В глазах огонь, когда глядят друг на друга. Вот это я понимаю – любовь. У меня вряд ли такое может случиться. Кто глянет на страшную инвалидку? И в мозг закралось желание наглотаться таблеток, да и откинуть ласты. Вечером, когда уже никого не было, сгребла с полки все таблетки и закинула в рот полную ладонь. Потянулась за стаканом воды.

– Стой! – услышала голос мамы, которая стояла около двери в мою комнату: Не хочешь со мной поделиться? Мне тогда тоже не будет смысла жить. Думаешь одна ты такая?

Я выплюнула всю эту горсть таблеток и расплакалась. Мама расплакалась следом, подошла и обняла.

– Почему я такая невезучая? – сквозь всхлипывания проронила я: За что меня наказывают? Я не хочу вот так одна всю жизнь провести.

– Ты не одна доча. Я буду с тобой… До конца…

– До чьего конца?

– Хоть моего… Хоть твоего…

Я пообещала маме, что больше не стану пытаться с собой что-нибудь сделать. И взяла такое же обещание с неё.

В рабочие дни мама уходила на работу. Её взяли уборщицей в офисное здание. И пока что она неплохо справлялась со своей работой. А я старалась впитывать в себя все знания, которые мне давали приходящие учителя. Как-то я даже поинтересовалась, сколько им платят за меня. Они не стали открывать секрет, сообщили, что их нанимают обычно очень состоятельные люди. Неужели я такая важная птица? Ну что ж, посмотрим, что будет дальше. Через несколько месяцев позвонили моей маме и предложили, чтобы я прошла профилактическое лечение. Мне уже и самой дома надоело сидеть. По ночам в нашем районе ничего особенного не происходило. Летала по округе в надежде найти нарушителей. Просто сдавать мальцов, которые тырили красивые колпачки с колёс автомобилей – не интересно было. Кто-то обгадил дверь соседа. Ну не за просто так же он сделал… Явно, есть косяк за пострадавшим. Я тоже так делала. Поэтому пусть сами разбираются.

Из дома меня опять забирала старая машина скорой помощи. По приезду сделали обследование. Кровь на анализ строго из пальчика. Ближе к вечеру меня навестил Александр Васильевич с ещё одним мужчиной пред пенсионного возраста.

– Лена, позволь представить человека, который будет заниматься с тобой в твоих особенностях. Владимир Емельянович. Здесь он тебе будет заменять папу и маму. Он человек опытный, грамотный и любит по душам поговорить.

– На маму он не очень похож. А папы у меня нет. – поморщилась я.

– Я скорее ей в дедушки гожусь. У тебя есть дедушка? – вступил в разговор Владимир Емельянович.

– И дедушки у меня нет.

– Считай, что уже есть.

Александр Васильевич покинул нас, а мы продолжили общение. Владимир Емельянович присел на стул рядом со мной:

– Можешь меня Вовой звать. Не люблю, когда ещё отчество добавляют. Вроде вырос, а в душе как пацан.

– Ладно. Вова, у тебя дети есть?

– Дочка во Владивостоке живёт.

– Одна?

– Да одна. Я же военный. Жена долго не стала со мной по военным частям разъезжать. Развелась. Дочка выросла, вышла замуж и уехала. Папа из меня никакой вышел. Постоянно в части был, времени на неё не находилось.

– С чего ты тогда решил, что из тебя сейчас хороший дедушка для меня выйдет?

Владимир Емельянович улыбнулся:

– Потому, что всё своё время я на тебя тратить буду.

– Может не надо?

– Этот вопрос ты Александру Васильевичу задай. Давай, сейчас покушай и я за тобой зайду.

Меня как обычно вкусно покормили, и Владимир Емельянович сам укатил меня в большую аудиторию.

– У нас за городом новый большой комплекс строится. Свежий воздух, большое пространство. Там намного лучше, чем здесь будет. Столько оборудования закупили. Через годик – два туда переедем. Ладно, давай немного больше друг о друге узнаем…

– Зачем?

– Чтобы больше доверять друг другу. Спроси у меня что хочешь.

– Что у тебя спросить можно? Ты вечно в этих стенах находишься.

– Нет не вечно, только последние два года?

– А до этого, где был?

– Да практически всю Россию объехал. В основном выполнял спецзадания.

– Вова, ты убивал кого-нибудь?

– И такое было. Во время войны в Чечне устранял полевых командиров боевиков. И пару раз шпионов попозже, которых не получилось бы взять без потерь.

– И как это убивать?

– Сначала внутри всё сжималось. А потом уяснил одну для меня истину: если я этого не сделаю, то неизвестно, сколько ещё невинного народу он положить сможет.

– Сработало?

– Да, если не было выбора – устранял. Была возможность взять в плен – брал.

– Ладно, возьму тебя в дедушки, если научишь из пистолета стрелять.

– А вот пистолет я тебе не дам. У нас есть инструкции… Не положено из соображения безопасности.

– Тогда беру свои слова обратно. Не дедушка ты мне более!

– Давай поживём, а потом увидим. У нас сегодня проверка скорости перемещения по трассировщикам. В курсе что это?

– Да, в курсе.

– Тогда делаем так. Вот три кружка из ЛДСП. Их выпилили из трёх разных столов. Столы эти находятся на разных расстояниях отсюда. Ты покидаешь тело, я тебя засекаю вот этим прибором и когда даю команду, ты по трассировщику летишь до стола, а потом сразу обратно. Так делаем три раза. Я засекаю время, и рассчитываем твою скорость. Понятно?

– Понятно – ответила я.

– Давай, выходи.

Я сосредоточилась. Стало холодно, руки покрылись мурашками, и волосы на них встали дыбом. Не получается… Я открыла глаза:

– Я замёрзла.

Владимир Емельянович сходил за тёплым одеялом и затем укутал в него:

– Повторим? Согрелась?

Я попыталась снова. Дома ведь я всегда из кровати вылетала из тела и всегда лежала под одеялом, за исключением редких случаев. В этот раз всё получилось. На столике возле Владимира Емельяновича лежал прибор, на котором загорелась лампочка.

– Хорошо, вижу тебя. Начнём вот с этого кругляшка.

Он взял в руки секундомер и, нажав на кнопку, произнёс:

– Поехали!

Я по трассировщику полетела. Прошло несколько минут. Я оказалась рядом со столом, в середине которого была выпилена круглая дырка. Наверное, он. Теперь обратно. Обратная дорога заняла примерно такое же время. Лампочка на приборе у Владимира Емельяновича загорелась, и он засёк моё присутствие на секундомере. Записал себе на листочек.

– Теперь второй кружок… Поехали.

Секундомер начал отсчёт второго задания, а я полетела по второму трассеру до второго стола. Летела чуть ли не час, а то и больше и столько же обратно. Владимир Емельянович уже заскучал за столом. Но только загорелась лампочка, остановил секундомер и записал на листок.

– Я вот думаю, может завтра третий стол проверим? Там ещё больше расстояние. Давай, возвращайся в себя.

Я открыла глаза: