Всё могут короли!. 1. Элоиза, дочь короля

Айлин Лин

Всё могут короли!. 1. Элоиза, дочь короля

Аннотация

Борьба за трон? Это точно не ко мне. Я простая девушка, по образованию инженер, из семьи учителей. Вся моя жизнь предсказуема и для кого-то неинтересна. Но меня она полностью устраивала. И если бы мне дали выбор, я бы осталась со своим не очень красивым, но добрым женихом, в старой двушке, и на не очень перспективной работе. Но меня не спросили — отправили в другой мир, в семью, где ценность имеют лишь деньги и положение в обществе. Мне предстоит побороться и отстоять своё право быть счастливой.

Пролог

Жизнь капризна.

Мы все в её власти.

Мы ворчим и ругаем житьё.…

Чем труднее она, чем опасней —

Тем отчаянней любим её.

Расул Гамзатов

— Поехали! Будет классно! — убеждал меня Даня. И я согласилась.

А сейчас, стоя на краю обрыва в самом конце длинного каменного языка, что нависал над водной гладью, я смотрела вниз на бушующий океан и не могла решиться. Я испугалась. Всё моё нутро сжималось от дикого, необузданного страха. Таких острых ощущений я не испытывала никогда.

— Элина, — рассмеялась Катя, самая близкая моя подруга, — не трусь! Мы уже по разу спрыгнули и, как видишь, живые, и даже вполне здоровые. Пара синяков не в счёт.

Я сглотнула вязкую слюну. Всё во мне кричало: "Не делай этого!". И мне стоило бы послушаться внутреннего голоса. Но нет же, пошла на поводу уговоров и заверений, что ничего страшного со мной не случится.

Прикрыла веки, вдохнула наполненный солью воздух. Адреналин ещё мощнее забурлил в крови, сердце застучало где-то в горле и я, почему-то разогнавшись, прыгнула вниз, раскинув руки, как крылья.

Даня и Катя, что-то кричали мне вослед, но я уже не слышала. Я летела навстречу камням. Не воде.

Понимание того, что это конец ко мне пришло не сразу. Да и было ли оно? У меня нет ответа на этот вопрос. Удар был таким, что из глаз посыпались искры и я потеряла сознание, а шустрая волна слизнула моё тело, забирая его в глубины океана.

Не знаю, бред ли это умирающего человека, но я тонула и смотрела вверх, на лучи солнца, ласково целующие поверхность воды. А изо рта вырывались последние пузырьки воздуха, окрашенные в алый цвет. Цвет моей крови.

И в них (пузырьках) я видела всю свою недолгую, но такую счастливую жизнь: вот родители ведут меня в первый класс, вот Даня забирает меня из универа, вот я получаю предложение в одной из лучших фирм на должность помощника главного инженера. И это сразу после университета! Без связей, знакомств и взяток.

Но тут картинка сменилась: твёрдой рукой я делаю разрез брюшной стенки — лапаротомию, собираясь спасти очередную жизнь. Это точно была я, хотя внешне мне было лет пятьдесят. И черты лица совсем другие. Даже голос не такой, как сейчас.

Пузырь лопнул, а в следующем мелькнула женщина под два метра ростом, с серой косынкой на пшеничных волосах, вяжущая солому в тугой сноп, и я тут же поняла, что это тоже я. И у меня отчаянно-привычно ломит поясницу, кропотливый труд не приносит радости измождённому телу, но успокаивает душу — будет, что продать на рынке, и зимой семья будет относительно сыта.

Но и это видение исчезло. Следующее кардинально отличалось от всех предыдущих: я была мужчиной, и лихо скакала по бескрайним прериям на гнедом коне в широкополой фетровой шляпе, с револьвером наперевес…

Последнее, что мелькнуло — это лицо мамы, мамы, которая была в этой жизни. В последней. Она ласково улыбалась мне, в добрых глазах плескалось море любви и обещание, что всё будет хорошо.

А потом воздух закончился полностью, и грудь сдавило пудовыми гирями. Сотни ножей взрезали нутро. Но даже кричать я не могла. Даже это было мне неподвластно.

И мир погас…

Глава 1

Я шагаю нелегкой дорогой,

Ямы, рытвины — только держись!

Но никто не придумал, ей-богу,

Ничего, что прекрасней, чем жизнь.

Расул Гамзатов

Пробуждение было неприятным. И это ещё мягко сказано!

Болело всё, что только может болеть. Но особенно голова. Я с трудом подняла руку и ощупала её в первую очередь. Огромная, с перепелиное яйцо, шишка и что-то влажное, липкое. Осмелилась открыть глаза. Вокруг царила темнота. Я даже не смогла испугаться возможной слепоте. Повела рукой, сбоку нащупала какой-то выступ. На этом силы меня покинули, и я снова провалилась в небытие.

Второе пробуждение было скорее от того, что кто-то истошно кричал, буквально надо мной.

— Её Высочество Элоиза! Я её нашла! Она здесь! — какой неприятный голос у этой особы. Чуть поморщилась. Боль возвращалась волнами. Тут над моим лицом что-то ярко вспыхнуло, и я зажмурилась пуще прежнего.

— Кажись Её Высочество упала с лестницы, — послышался мужской голос, гораздо более спокойный, чем до этого женский. — Поднимаем её, ребята. Осторожно! Мария, вызови лекаря и прекрати реветь. Её Высочество дышит. А значит, она жива, — и тут же тихо добавил, — пока жива, бедняжка.

Тут я снова вырубилась.

Следующее моё пробуждение было самым неприятным: меня куда-то несли. Осторожно и аккуратно, но, тем не менее, я чувствовала, что ещё немного и мои внутренности просто лопнут. Застонала от боли. И снова потеряла сознание.

— Хоуп, она выживет? — тихий мягкий голос принадлежал мужчине, но в нём чувствовалась некая сила, властность.

— Не знаю, Ваше Величество. Нужно молиться и поститься. Возможно, наши молитвы будут услышаны и Её Высочество поправится, — также тихо ответил другой голос.

— Оставь нас, — снова тот властный.

Раздалось шуршание одежды, глухой стук закрывшейся двери и воцарилась тишина.

Я лежала, дыша через раз: рёбра точно были сломаны.

— Девочка моя, — вдруг произнесли совсем близко, — это я виноват. Моя любовь к тебе чуть тебя не погубила. Если ты меня слышишь… прости.

Я его слышала, но открыть глаза всё же не смогла. И потянулись бесконечные дни в борьбе за жизнь: то я проваливалась в забытье, то выныривала и металась в бреду, кажется, даже кричала…

Каждый раз я чувствовала неотступное присутствие кого-то любящего меня: то мне подадут прохладной водицы напиться, то оботрут пышущее жаром тело, то на лоб опустится холодная влажная тряпица, облегчая страдания.

И однажды я смогла разлепить тяжёлые, налитые свинцом веки, и даже нашлись силы прошептать:

— Пить…

С этого момента начался мой путь к выздоровлению.

И возвращались воспоминания. Все они были моими, но одновременно чужими…

Разобраться с ними смогла, лишь когда полностью унялась телесная и головная боль.

Я принцесса. Четвертая по счёту. Самая младшая и горячо любимая венценосным отцом.

У меня два старших брата и сестра. Но они сводные, от первой жены короля. Меня люто ненавидят, считают, что я украла у них любовь общего родителя.

Зовут меня Элоиза Лея Беатриса Уэстлендская.

И мне десять лет от роду.

А ещё совершенно точно меня зовут Элина Царёва, и я не так давно отдыхала на берегу самого настоящего океана. Это был мой первый отпуск в такой сладкой, только начавшейся взрослой, самостоятельной жизни.

И мне было двадцать четыре.

Мне потребовалось много времени, чтобы понять, кто я на самом деле. Разобраться со свалившейся на меня информацией.

И вот к каким выводам я пришла: я Элина, в теле маленькой принцессы Элоизы. Однозначно, в другом мире, очень похожем на Землю, но отличавшимся от неё наличием магии, если верить памяти, доставшейся от хозяйки тела, в котором поселилась моя душа и сознание. Хотя эту самую магию девочка в своей недолгой жизни не видела ни разу. Магия — табу для всех верующих.

Ах да, время, в котором мне теперь предстояло жить — средние века. Всё очень похоже на земную Европу одиннадцатого-двенадцатого веков: одежда, манеры, образ жизни. И в этом мире также нашлось место святой инквизиции.

От грустных мыслей меня отвлёк ласковый голос пожилой женщины, которая любила маленькую принцессу, как родную дочь.

— Малышка моя, я так счастлива, что всё обошлось и ты идёшь на поправку, — я оценивающе посмотрела на нянюшку, улыбавшуюся мне беззубым ртом. И в который раз проверила свои собственные, проведя по ним кончиком языка — все на месте. Целых двадцать штук. Но для моего возраста, думаю, это нормально.

— Няня, твоими заботами да молитвами, — и обняла сердобольную женщину. От неё знатно воняло, но я давно привыкла. Моё же собственное тело сейчас практически ничем не пахло, потому что за время болезни его часто обтирали. Помыться бы, как положено.

— Нянюшка, простыни поменять надобно, — продолжила говорить я.

— Так ведь намедни перестилали, — всплеснула в ужасе сухими руками нянька.

Но не успела я хоть что-то сказать, как в дверь громко постучали, затем створка распахнулась и в мою комнату без приглашения шагнул король. Мой отец.

Он был одет в шелковые полосатые, разной расцветки шоссы, и робу, длиной до середины бедра, поверх рубахи мужчина накинул длинную до колена верхнюю тунику, расшитую тонкой золотой нитью, которая, в свою очередь, была подпоясана на талии широким ремнём. Туника плотно облегала торс и расширялась книзу. Рукава в зоне кисти были немного расклешенными. В общем выглядел он для меня странно, но обычно для этого времени. На голове тщательно уложен шаперон[1], а поверх него нахлобучен тонкий золотой обруч. И я была более чем уверена, что в моём мире так корону не носили.

— Жанетта, оставь нас, — распорядился он, устраиваясь в одном из неудобных кресел.

Не успела за моей нянькой закрыться дверь, как лицо отца из сурового стало почти добрым.

— Элоиза, я безмерно счастлив, что ты поправилась!

Глава 2

Власти грёз отдана,

Затуманена снами,

Жизнь скользит, как волна,

За другими волнами.

Дальний путь одинок.

В океане широком

Я кружусь, как цветок,

Занесенный потоком.

Мирра Лохвицкая

— Иди ко мне, девочка моя, — вдруг ласково улыбнулся он мне и тело на автомате, осторожно спустившись с широкой кровати, устремилось к этому чужому для меня мужчине.

Я забралась на оказавшиеся острыми коленки короля и доверчиво уставилась в синие глаза.

Как-то сопротивляться всему этому я не успела: тело помнило, а разум оказался в ступоре и хорошо, что всё произошло именно так. Новый родитель ничего не заподозрил.

— Девочка моя, — продолжал говорить он, мягко поглаживая мои волосы, — вот как померла твоя матушка родами, так и нет никого на свете ближе тебя. Эх, как мне её не хватает, — и король прикрыл чуть красные веки. И как показало время, Вильгельм Первый выказывал чувства только наедине со мной, всё остальное время он был холоден, даже жесток. Я же доверчиво прислонилась к отцу, и мы уютно помолчали, каждый думая о своём.

Вообще отец был женат дважды: первый брак был договорным и эту женщину король так и не смог полюбить. Она же родила ему двух сыновей и дочь. А после умерла при невыясненных обстоятельствах. Второй раз он женился сразу же не соблюдая приличий, без оглядки на правила. И этот брак был более удачен, хотя бы потому что суженую он выбрал уже сам. Но и любовь между ними была, от которой родилась я, а затем моя биологическая мать Мария Антуанетта Лосская померла вторыми родами, вместе с ребёнком. После король жениться не стал: ему вполне хватало фавориток.

Затем мои мысли перескочили на недавно произошедшее с Элоизой. И по всему выходило, девочка не споткнулась, совсем нет. Её наглым образом столкнули с лестницы. В результате чего она всё же погибла. А потом в этом теле очнулась я.

Подняла голову и посмотрела на задумчивого мужчину — короля Англосаксии.

— Папенька, — вырвалось привычно, — с лестницы меня столкнули. Я помню это ощущение, когда кто-то толкает в спину.

Венценосный батюшка пронзительно посмотрел мне в глаза, кивнул сочувственно и заявил:

— Я предполагаю, что это было сделано скорее всего по приказу кого-то из моих старших наследников, — почему он не захотел проводить расследование я поняла много позже, а сейчас я слушала планы короля и довольно кивала: Вильгельм задумал приставить к каждому из своих отпрысков по телохранителю. Только не подозревала, что охранников будет целых пять и ещё куча лишнего народа в моей комнате.

А со следующего дня жизнь всех детей Вильгельма несколько усложнилась. К каждому из нас приставили по дополнительному отряду стражи, паре лишних лакеев для принцев и фрейлин для нас, принцесс. И этакой толпой мы бороздили просторы необъятных размеров замка.

У меня уже была одна фрейлина — леди Маргарет, семнадцати лет от роду, тихая, очень набожная девушка. Вот к ней добавили ещё четверых. И все они были старше меня лет на пять-семь, и каждая из них стремилась найти себе жениха при дворе. То есть до маленькой принцессы им не было никакого дела. Я характер не показывала: бывшая хозяйка тела отличалась кротостью нрава, незлобивостью и совершенным отсутствием стремления к власти. И в последнем мы с ней были похожи: власть мне и даром не нужна была. А вот кротостью я не отличалась никогда. Но сейчас стоило прислушаться к внутреннему голосу и помалкивать. Всему своё время, для начала нужно осмотреться.

— Ваше Высочество, выходное платье готово, — тихо сказала Мàргарет, разглаживая узкой ладонью ткань моего сегодняшнего наряда. — Как замечательно, что наш медик (так называлась должность врача при дворе) наконец-то позволил Вам покидать опочивальню.

Я слушала её и кивала, разглядывая интересного фасона наряд: платье, тёмно-сливого оттенка, вырезанное из двух частей (верхняя была облегающей, нижняя более пышной), туника с длинным поясом, которым полагалось опоясаться несколько раз и завязать узлом на бёдрах. Пояс имел декоративные кисточки, рукава у платья были узкими и даже на вид неудобными. И никакого нижнего белья. Тут я вспомнила, как смеялась над фэнтези книгами, где благородные дамы ходили, пардон, без трусов. Сейчас мне было не смешно. Зато были чулки. Шерстяные, на завязочках. Летом.

— Леди Маргарет, — обратилась я к девушке, та тут же присела в неглубоком книксене, ожидая моего распоряжения, — есть ли другие чулки? Мне в этих, боюсь, будет жарко в летнем саду.

Девушка подняла на меня недоумённый взгляд, но тут же опустила очи долу и тихо ответила:

— Но ничего другого нет, это тонкая заморская шерсть, в ней очень приятно находиться!

И я смирилась. Девушки споро натянули на меня чулки, привязали их верёвочками к нижней рубахе, и потом помогли облачиться во всё остальное. Затем с меня стянули удобные из мягкой кожи домашние тапочки и натянули столь же удобные с длинными, загнутыми вверх носами пулены, украшенные по краю затейливой вышивкой. Это я ещё мужской вариант не видела, где вместо вышивки висели мелкие бубенцы и при каждом шаге издавали мелодичный перезвон, в первые дни меня это веселило, потом стало раздражать, а затем я привыкла, иначе бы точно сошла с ума.

Причёску мне сделала также Маргарет, потому что остальные фрейлины были заняты сплетнями.

Маргарет подняла мои волосы высоко наверх, скрепила костяным широким гребнем с переливающимися на свету драгоценными камнями. Последним на мои каштанового цвета волосы, опустился простой тонкий золотой обруч, недвусмысленно обозначивший мой статус. Я посмотрелась в отполированное серебряное блюдо, выполнявшее здесь роль зеркала и осталась довольна полученным результатом.

Элоиза была очень обаятельным ребёнком с огромными, как блюдца, глазами тёмно-синего цвета, точь-в-точь, как у отца, губки бантиком и белой шелковистой кожей. Тонкий аристократичный, чуть удлинённый нос ничуть не портил общую картину. Думаю, я стану вполне интересной девушкой в будущем. Не красавица в полном смысле этого слова, но с изюминкой.

Оторвав взгляд от своего отражения, осмотрела свою комнату ещё раз: огромное помещение было полупустым: у стены напротив двери стоял круглый деревянный стол с двумя широкими медными подсвечниками, по бокам от стола поставили два кресла, обитые бархатом винного цвета, лоснившихся от грязи, такая же софа, совершенно неудобная, как на вид, так и во время использования. У другой стены кровать невероятных размеров с пыльным балдахином из того же тяжёлого бархата с кисточками и золочёными узорами по краям, для чего такой монстр для маленькой девочки? Ну, как же, я ведь принцесса, а значит так надо и чем шире, больше и помпезнее — тем лучше. Сверху накинут плед когда-то нежно золотистого оттенка, но сейчас не менее засаленный, чем обивка кресел. Я в который раз поморщилась: сменить бы все эти ткани на новые. Ну ничего, со временем я и с этим разберусь.

Маленькое слюдяное окошко было практически под самым потолком и больше напоминало бойницу. Света оно пропускало мало, поэтому в настенных подсвечниках всегда чадили свечи. Благо не факелы, хотя для них тоже были крепежи, сейчас пустовавшие.

Не став ждать болтушек, я, благодарно кивнув Маргарет, направилась на выход из комнаты. И выйдя за дверь очутилась в приличных размерах гардеробной: по обе стороны от меня висели платья, накидки, шубки, снизу стояла обувь. Великое множество, некоторые, как я подозреваю, ни разу не одёванные, потому что выглядели не разношенными. Обувь в этом времени шили на среднюю ногу, то есть без деления на правую и левую. И, прежде чем подать мне такую несуразицу, её кто-нибудь разнашивал. После гардеробной шла гостиная, где принцесса могла пить чай, проводить время за вышиванием, и принимать гостей. Вся мебель была дорогой, украшенной щедрой резьбой и обитой бархатом, к слову, вполне чистым. Чтобы пыль в глаза пустить, потому что никак иначе такую разницу в обстановке спальни и гостиной я объяснить не смогла.

Фрейлины всё же опомнились и поспешили следом, тихо причитая, что я о них позабыла. Меня ждала прогулка по дворцовому парку и после обед в кругу семьи.

— Ваше Высочество! — порхали вокруг меня пять дылд, и каждая вываливала на меня кучу придворных сплетен, для чего эта информация десятилетней девочке — неясно, но я не жаловалась, всё что они говорили было интересным для меня. Пища для размышлений, так сказать.

— Намедни виконт Литл сделал предложение леди Марии Освальдской. Точнее её отцу, как полагается. И получил согласие! Ах, бедняжка! Все ведь знают, что виконт ещё тот, — и понизив голос, договорила, — скряга. И к тому же стар! Ему уже пятьдесят пять!

Я покосилась на симпатичную блондинку — леди Висконсию Пратчетт и спросила:

— А сколько лет леди Марии?

— Вы не знаете? — удивлённо распахнула глаза девушка, я безразлично пожала плечами, — ей сейчас семнадцать.

Мы шли по выложенным мелким камнем дорожкам и дышали свежим воздухом. В парке, разбитом вокруг дворца, пахло гораздо приятнее, чем в его тусклых, холодных коридорах. Позади нас, чеканя шаг, шли воины-телохранители.

Король жил в самом настоящем замке, сложённом из светло-серого, грубо обтёсанного камня. Всё это монструозное строение было огорожено высокой каменной стеной с башенками для дозорных. Если верить воспоминаниям Элоизы, то внешняя часть замка была окружена глубоким рвом, затопленным водой, в замок можно было попасть через подъёмный мост, который в течение дня был опущен, позволяя беспрепятственно въезжать и выезжать многочисленным телегам.

День выдался солнечным и жарким, ноги в шерстяных чулках начали потеть, и я, сцепив зубы, приготовилась молча вытерпеть эту муку. Вполуха слушая своих помощниц, шерстила память девочки на предмет, как же выглядит моя новая планета. И на удивление такие знания отыскались: в этом мире и времени уже знали, что земля круглая. Если судить по картам, которые Элоиза изучала на уроках географии, на этой планете материки были совсем иные, ни один из них не был похож на земные. И здесь их было пять крупных и три поменьше, на Земле же, насколько я помнила, материков гораздо меньше — всего шесть. Наше королевство было большим и даже имело выход к одному из местных морей. И язык был очень похож на смесь английского и французского. Думая обо всём этом, я всё пыталась хоть что-то найти про магию, но девочка не сталкивалась с этим чудесным явлением, и я, повздыхав немного (всё же хотелось верить, что магия — не выдумка хитроумных священников, чтобы манипулировать умами простого люда), сосредоточилась на болтовне фрейлин.

Время пролетело незаметно, и вот нам навстречу спешит слуга со словами, что столы уже накрыты, и ждут только меня. Степенно кивнув, мы, окружённые охранниками в тяжеленных металлических доспехах (мне их было искренне жаль), поспешили в замок.

До этого я, конечно, порылась в воспоминаниях Элоизы, но девочка абсолютно обо всех думала хорошо, поэтому сделать какие-либо выводы заранее я не смогла. Зато впоследствии в коротких взглядах и якобы случайно брошенных словах, раскрылись сущности престолонаследников.