Блокчейн. Принципы и основы

Несмотря на то что утилитарные и инвестиционные токены доминируют в криптоиндустрии в целом, список видов цифровых токенов не ограничивается только лишь двумя их ипостасями. Имеются все основания предполагать, что наиболее перспективной формой токенизации будет «дигитализация», или превращение обычных финансовых активов в цифровую форму. Речь идет о фиатных валютах, акциях корпораций, сырьевых товарах или производных инструментах, таких как фьючерсы, опционы или контракты на разницу цены. Для каждого из этих финансовых активов имеется возможность выпустить токены, которые будут обращаться в децентрализованных блокчейн-средах со всеми вытекающими из этого преимуществами. Однако такие токены будут иметь и ряд особенностей. В первую очередь их цена будет целиком и полностью зависеть от колебаний рыночной стоимости «подлежащего актива» на классических финансовых рынках. Другими словами, их цена должна быть всегда стабильной по отношению к своим базовым активам. Именно поэтому данный тип токенов назвали «стейблкоинами», то есть «стабильными монетами», если дословно переводить с английского.

Вторым важным отличием от утилитарных токенов является необходимость организации механизмов полного обеспечения стейблкоинов соответствующими базовыми активами. Очевидно, что подобные модели можно реализовать лишь централизованным способом, то есть средствами специальных депозитариев, которые будут хранить у себя необходимые объемы базового обеспечения. Депозитарии подобного типа должны принимать к себе на хранение базовый актив, а взамен выдавать пользователю надлежащие стейблкоины. То же самое касается и обратной операции – когда депозитарий, принимая обратно стейблкоины, обязуется обменять их на равный объем хранимого в обеспечении базового актива. В качестве примера можно рассмотреть проект Tether, который обеспечивает эмиссию стейблкоинов американского доллара в сетях Ethereum и Биткоин (через надсетевую инфраструктуру Omni Layer).

Стейблкоин Tether в 2015 году был выпущен гонконгской компанией Tether Limited, которая обязалась его эмитировать и обеспечивать. Необходимость токенизации доллара была продиктована значительным спросом со стороны трейдеров криптовалютных бирж, которые хотели совершать обмен криптовалют не только друг на друга, но и на аналоги фиатных валют, представленных в цифровой форме. Таким образом они желали защититься от колебаний цены на криптовалюты, временно выведя свой капитал в эквивалент фиатной валюты. А многие из них просто хотели реализовать для себя конвертацию криптовалют в токены доллара, чтобы потом обменять их напрямую у эмитента на доллары обычные, получив их из хранилища посредством банковского платежа.

Логично было бы предположить, что если какая-то компания выпускает, скажем, 1 млн стейблкоинов доллара США, то на ее банковском счету должно быть не менее 1 млн физических долларов, которыми эти токены обеспечены. Однако механизмы обеспечения стейблкоинов базовыми активами лежат за пределами контроля блокчейн-сетью как таковой и представляют собой централизованный сервис, основанный на доверии. Таким образом, обеспечение «прозрачности» деятельности лежит на самом эмитенте. В случае с Tether прозрачность деятельности депозитария была обеспечена в явно недостаточной степени. От внешних финансовых аудитов компания всегда отказывалась, а между тем общая эмиссия токенов USDT (Tether) превысила к весне 2019 года $2,5 млрд. Неудивительно, что компания постоянно становится объектом пристального внимания финансовых регуляторов как в самом Гонконге, так и в стране эмитента долларов – США, где регуляторы с 2018 года запретили компании операции с резидентами страны. Тем не менее стейблкоины Tether продолжают пользоваться исключительной популярностью у криптотрейдеров, и проблем с доверием у них, по крайней мере, на текущий момент, не возникает.

Несмотря на организационные и регулятивные сложности токенизации классических финансовых активов, этот процесс постепенно набирает популярность. Появляются проекты, которые предлагают токенизацию драгоценных металлов или акций биржевых компаний. Помимо сети Ethereum, на рынке стали появляться и другие токенизирующие платформы, однако им пока непросто бороться с лидером отрасли, который консолидирует подавляющее большинство выпускаемых токенов. Для того чтобы придать отраслевой токенизации системную форму, проект Ethereum разработал специальные стандарты для различных типов токенов. Наиболее популярным стандартом на текущий момент является ERC-20 – именно в этом формате выпущено большинство токенов различных проектов. Этот стандарт описывает набор технических спецификаций для выпускаемых токенов, чтобы они принимались всей сетью и могли взаимодействовать с другими токенами системы, будучи совместимы между собой по формату.

Довольно часто у владельцев токенов возникает необходимость совершать обмен одних токенов на другие. Базовый функционал сети Ethereum не позволяет совершать прямой обмен разными токенами в пределах одной транзакции. Для того чтобы участники сети могли обмениваться между собой разными активами, требуется не менее двух транзакций, имеющих форму встречной сделки. Поскольку все транзакции в блокчейн-сетях являются «безотзывными», то в таких случаях вопрос обеспечения доверия между сторонами становится достаточно актуальным. Наиболее популярным методом реализации обмена являются криптовалютные биржи, посредством которых и совершается подавляющее большинство сделок с токенами, в том числе стандарта ERC-20. Существует также ряд децентрализованных бирж, которые специализируются исключительно на обмене токенов сети Ethereum между собой.

За неполные четыре года существования сети Ethereum в ней было эмитировано чуть менее 200 000 токенов различных типов – утилитарных, инвестиционных и ряда других. Подобные масштабы токенизации говорят о том, что отрасль криптотокенов активно развивается, и в ближайшее время мы сможем увидеть все больше проектов, базирующихся на этом типе цифровых активов. По некоторым оценкам, в индустрии создания децентрализованных приложений на базе платформы Ethereum задействованы сотни тысяч IT-специалистов во всем мире, и их число продолжает расти. Развиваются и возможности самой сети Ethereum: ее разработчики, и в первую очередь сам Виталик Бутерин, постоянно ищут возможности для улучшения работы сети и решения тех проблем, которые неизбежно возникают в процессе эксплуатации проекта. Это и чрезмерный рост размера базы блоков, и, конечно же, объемы затрачиваемого на майнинг электричества. В настоящее время сеть Ethereum находится в состоянии переходного периода от энергоемкого типа консенсуса Proof-of-Work к более прогрессивному алгоритму, который позволит избежать исключительных энергозатрат, поскольку базируется совершенно на ином принципе. Он называется «доказательством владения», или Proof-of-Stake, и уже активно используется в ряде проектов криптоиндустрии. Являясь, по сути, основной альтернативой алгоритму доказательства работы, этот принцип постепенно начинает вытеснять своего энергетически неэффективного конкурента.

Доказательство владения

При анализе принципов защиты блокчейн-сетей при помощи алгоритма доказательства работы явным образом очерчиваются как ее преимущества, так и недостатки. Очевидным достоинством концепта является математическая строгость постановки вычислительной задачи, решение которой дает неоспоримое право на вознаграждение за создание блока. Одновременно с этим имеют место и негативные аспекты, а именно – высокие энергозатраты, которые используются достаточно нерационально, поскольку польза от полученных результатов вычислений заканчивается непосредственно в момент создания каждого нового блока. Понятно, что подобный метод достижения консенсуса в децентрализованных средах получает массу критических отзывов, связанных с неэффективным использованием энергоресурсов. Этой проблемой многие криптоэнтузиасты были озабочены еще со времен раннего периода работы сети Биткоин, заранее просчитывая ситуацию, при которой совокупные энергозатраты всей сети будут расти вместе с популярностью криптопроекта. Эта проблематика серьезно обсуждалась криптосообществом, когда в июле 2011 года на одном из самых популярных биткоин-форумов прозвучала революционная идея о том, что от энергозависимого майнинга можно все-таки отказаться. В качестве замены концепту доказательства работы была предложена модель «доказательства доли владения», которую в криптосообществе принято с тех пор называть Proof-of-Stake (PoS).

Автор идеи, укрывшийся за форумным псевдонимом Quantum Mechanic, сообщил о возможности использовать потенциал владения криптовалютой вместо контрибуции вычислительной мощности узлами сети, как это делается при обычном майнинге. Другими словами, было предложено выдать право создавать блоки тем узлам, на балансе которых располагалось значительное количество криптомонет в течение относительно продолжительного времени. Идея была полностью поддержана и развита криптосообществом. Примерно через год, в августе 2012 года, разработчиками Скоттом Нэдалом и Санни Кингом была представлена платежная система Peercoin. Это была первая блокчейн-сеть, добавившая элементы доказательства владения к привычному принципу доказательства работы, создав, таким образом, гибридный механизм консенсуса. Протокол Proof-of-Work (PoW) в сети Peercoin использовался для формирования новых денежных эмиссий в виде вознаграждения для майнеров, создающих блоки, наряду с транзакционными комиссиями – по аналогии с сетью Биткоин. Однако вместе с PoW блоками в сети могли появляться и блоки, которые создавались на основе принципа доказательства владения.

Для того чтобы создать блок, необходимо было провести действия, отдаленно напоминающие майнинг. Только вот создателей блоков на основе доказательства владения решили называть не майнерами, а валидаторами, то есть узлами, подтверждающими блоки. Сам же процесс создания блока стали называть форжингом или минтингом, от английских слов forging и minting, означающих «выковывать» и «чеканить». Прежде чем приступить к созданию блока, валидатору необходимо было показать, каким объемом криптомонет он владеет. Так же как и при майнинге, нужно было хешировать определенные параметры, такие как данные предыдущего блока, текущее время и адрес, на котором располагались принадлежащие валидатору средства. Полученный хеш сравнивался с произведением двух значений, которые представляли собой количество монет у валидатора и продолжительность владения ими. Как только удавалось получить хеш, меньший по значению, чем это произведение, блок считался созданным. Очевидно, что чем больше у валидатора монет и чем дольше он ими владел, тем выше шансы, что произведение этих чисел будет весьма велико и превысит случайно полученный хеш, который всегда можно рассматривать и как обычное число. Поскольку в процессе хеширования есть только один постоянно меняющийся параметр – время в полных секундах, то и сам хеш может меняться лишь один раз в секунду. Валидатор, создавший блок, непосредственное вознаграждение за это не получал, зарабатывая лишь совокупную комиссию от транзакций, помещенных им в блок.

Как следует из алгоритма создания блоков Proof-of-Stake, значительных энергозатрат для этого не требуется. Однако это не означает, что у данного типа консенсуса нет недостатков или неудобств. Валидатор, создающий блоки по принципу Proof-of-Stake, фактически замораживает средства на своем счету и вынужден не использовать их достаточно длительное время, чтобы не потерять накопленный потенциал для возможного создания блоков. Для самой сети это не очень хорошо, поскольку скорость обращения денег внутри нее может существенно замедлиться, что негативно скажется на возможностях ее использования и развития. Подобный метод создания блоков мотивирует узлы в первую очередь к накоплению, а не расходованию средств. Таким образом, их чрезмерная консолидация под контролем одного или нескольких узлов может привести к повышению степени централизации процессов управления сетью вопреки изначальному замыслу. Также на процесс создания блоков практически не оказывают никакого влияния узлы с относительно небольшой долей владения криптомонетами, поскольку у них практически отсутствуют шансы стать валидаторами в силу своего незначительного финансового потенциала.

Для устранения этих недостатков была разработана модификация протокола Proof-of-Stake, где были представлены механизмы делегирования полномочий валидаторов от рядовых участников сети к избранным ими узлам. Каждый узел посредством специальной транзакции может отдать свой голос одному или нескольким потенциальным кандидатам в валидаторы. Получившие большинство голосов узлы-делегаты могут и не обладать значительным количеством монет, но зато они готовы контрибуцировать свои вычислительные возможности для поддержания стабильной работы сети, получая за это относительно скромную транзакционную комиссию. Подобный принцип назвали «делегированным доказательством владения» (DPoS), и именно эта форма протокола Proof-of-Stake впоследствии получила наиболее широкое распространение в проектах, которые решили отказаться от энергозатратного алгоритма доказательства работы.

Отличие DPoS от классической формы доказательства владения состоит в том, что валидаторы, получившие право делегирования, уже не перебирают хеши, чтобы найти подходящее его значение. Вместо этого они формируют очередь из подобных им делегатов, чтобы договориться о строгом порядке формирования блоков. Каждому из валидаторов выделяется определенный временной период, в течение которого он имеет право создать блок, принимаемый всей сетью. Сам период может быть довольно коротким и исчисляться единицами секунд – это зависит от протокола сети и того, насколько большую пропускную способность участники сети хотят получить для своих транзакций. В случае если по какой-то причине валидатор пропустил свою очередь, право создания блока переходит к следующему по порядку валидатору. Сам порядок имеет единые для всех правила формирования, при этом каждый валидатор вычисляет его самостоятельно. Понятно, что у всех валидаторов этот рассчитанный порядок должен в точности совпадать, иначе работа сети может быть нарушена.

Преимущества формы Proof-of-Stake с делегированием полномочий очевидны. Во-первых, узлы с незначительными балансами имеют хотя и косвенное, но пропорциональное своему финансовому балансу влияние на выбор узлов-валидаторов. В своей совокупной массе эти узлы с большой вероятностью не позволят крупным игрокам захватить и централизовать процессы управления сетью. Непосредственным созданием блоков будут заниматься узлы, наилучшим образом для этого предназначенные и облеченные доверием большинства узлов сети. И, наконец, что также немаловажно, отсутствует необходимость блокирования на счетах больших объемов криптосредств, чтобы валидатор имел возможность постоянно доказывать свою финансовую состоятельность и получать таким образом права на создание блоков в сети.

Это не означает, что концепт доказательства владения не имеет потенциальных проблем. Этот протокол также может быть подвержен различным атакам, одной из которых теоретически может стать знакомая нам «Атака 51 %». Правда, в отличие от систем с доказательством работы, где требуется захватить не менее половины всей вычислительной мощности сети, в случае с Proof-of-Stake необходимо получить контроль над половиной и более всех криптомонет проекта. Однако последствия такой атаки имеют схожую негативную природу в обоих концептах, поскольку автоматически приводят к подрыву доверия к сети в целом и обесцениванию локальной криптовалюты, разоряя и самого атакующего.

Одной из возможных сложностей на пути данной формы консенсуса может быть атака Nothing at stake, или «ничего на кону». Подобная ситуация происходит, когда недобросовестный валидатор пытается создать и подписать блоки в различных ответвлениях цепочки, которые образовались случайным или намеренным образом. В случае с доказательством работы такое поведение майнера нерационально, поскольку он таким образом распределяет свою вычислительную мощность между ветвлениями и уменьшает собственные шансы на создание блока в любом из них. В модели доказательства владения он, напротив, ничем не рискует, поскольку не затрачивает ни средств, ни вычислительных ресурсов на создание блоков в конкурирующих ответвлениях. А между тем подобная деятельность гарантированно приведет к нарушению консенсуса, к которому сеть в итоге не сможет прийти. Каждый проект, использующий модель Proof-of-Stake, пытается противостоять этой проблеме с различной степенью эффективности.

Еще одним важным свойством Proof-of-Stake в его классической форме является отсутствие аналога вознаграждения за майнинг. Поскольку майнинга как такового нет, то отсутствуют и серьезные инфраструктурные затраты на его поддержание. Поэтому считается, что поощрением валидатора может быть только собираемая транзакционная комиссия. Однако в этом случае возникает известная дилемма «курицы и яйца»: если нет майнинговых эмиссий, то откуда вообще возьмутся деньги в системе? Этот вопрос различные проекты, желающие использовать принцип доказательства владения, решают по-разному. Некоторые идут по пути, который проложил пионерский Proof-of-Stake проект – Peercoin. В нем, как уже упоминалось, была реализована гибридная модель консенсуса, когда ранние блоки создавались при помощи майнинга с доказательством работы. Затем к ним стали «подмешивать» блоки, созданные валидаторами посредством протокола доказательства владения. После чего PoS блоки начали доминировать в цепочке, а PoW применялся только для того, чтобы совершить дополнительную эмиссию, объем которой постоянно сокращался по мере роста общего количества монет в системе. Известны также проекты, которые решили не интегрировать у себя протокол доказательства работы вообще, а всю эмиссию создали в первом, генезисном блоке, разместив ее на адресах, контролируемых разработчиками. Впоследствии эти монеты постепенно были проданы новым участникам сети, сформировав таким образом внутрисетевое денежное обращение. В этом случае проекты, как правило, использовали модель DPoS, которая позволяла быстро и эффективно формировать блоки с транзакциями.

Возвращаясь к проекту Ethereum, важно иметь в виду, что он находится в процессе перехода от одного типа консенсуса к другому. Еще в 2017 году разработчики проекта анонсировали грядущие изменения, связанные с переходом от майнинга к Proof-of-Stake. В первой половине 2018 года появились обновления, обусловленные переходным периодом. Было анонсировано постепенное снижение награды за майнинг – этот процесс назвали «ледниковым периодом» для сети Ethereum. Ходят слухи, что планируется ввести довольно жесткие правила для валидаторов по «имущественному цензу». Предполагают, что минимальный порог для блокирования валидаторами средств составит не менее 1500 монет эфира, что даже по текущему, претерпевшему значительную от своего максимума коррекцию курсу соответствует фиатной сумме более $200 000. И эти средства валидатор теоретически рискует утратить, поскольку они могут быть уничтожены, если узел будет уличен в атаке Nothing at stake, то есть в одновременном подписании конкурентных блоков в разных ветвлениях цепочки. Окончательные правила будут объявлены разработчиками при выпуске обновления, которое заменит протокол консенсуса в сети Ethereum на доказательство владения.

Все эти меры находят как положительный, так и отрицательный отклик в криптоиндустрии. Вне всякого сомнения, недовольными остаются те, кто ранее инвестировал значительные средства в майнинг монет эфира. Переход на Proof-of-Stake оставит их не у дел, если, конечно, они не использовали для майнинга видеокарты. Дело в том, что графические процессоры являются универсальным инструментом для этой деятельности и могут быть при необходимости переориентированы на майнинг других криптовалют. Раздаются также тревожные голоса, предупреждающие о возможных проблемах с безопасностью при переходе на PoS протокол. Положительно же оценивают предпринятые разработчиками шаги те представители криптосообщества, кто считает, что энергетически неэффективный майнинг является серьезным препятствием для активного развития технологии блокчейн. Объясняют они свою позицию тем, что майнинг представляет собой исключительно ресурснозатратный процесс, который оказывает негативное влияние на экологическую обстановку в мире и подвергается критике в том числе и на государственных уровнях.

Альткоины

Способность человека к критическому анализу является одним из основных драйверов развития цивилизации. Философия скептицизма базируется на понятии сомнения в истинности установленных в обществе догматов как принципа мышления. Именно скептицизм, заставляющий подвергать сомнению идеализм окружающих нас сущностей, мотивирует к изменениям и улучшениям приобретенных человечеством научных, культурных и социальных достижений. Несомненно, не в последнюю очередь из-за этого отдельные представители криптоиндустрии посчитали ранние блокчейн-сети недостаточно совершенными и принялись создавать новые, более прогрессивные по своим возможностям проекты. В какой-то момент этот процесс принял лавинообразный характер, когда общее число криптопроектов начало исчисляться тысячами, и стало решительно невозможно охватить и проанализировать весь объем связанной с ними информации.

Капитализация Биткоин, то есть совокупная ценность всей его эмиссии, сопоставима со всеми остальными существующими криптомонетами вместе взятыми. Его авторитет в блокчейн-индустрии настолько велик и непререкаем, что все криптовалюты, появившиеся позднее, называют «альткоинами», то есть полагают альтернативными именно Биткоину. Первые альткоины появились спустя всего лишь несколько лет после запуска сети Биткоин, а именно – в 2011 году. Эти проекты пытались преодолеть те, по их мнению, неудобства, которые естественным образом сложились в самом Биткоине. При этом один из новоявленных альткоинов практически полностью скопировал логику функционирования своего предшественника, просто изменив параметры процессов, в нем происходящих. Этот проект получил название Litecoin, что само по себе говорит о том, что он является облегченной версией Биткоина.

Проект Litecoin был разработан американским программистом Чарли Ли, которого некоторое время даже подозревали в авторстве Биткоина. Хотя трудно уловить логическую связь между фактом сохранения инкогнито в одном проекте и раскрытия себя в более позднем и менее популярном. Тем не менее подобные идеи обсуждались в криптосообществе – по крайней мере, до тех пор, пока внимание не переключилось на иные, более одиозные кандидатуры. Как бы там ни было, Litecoin сумел отвоевать у рынка свою собственную нишу и до сих пор входит в десятку самых больших по капитализации альткоинов. Что же отличает этот проект от своего более «массивного» прообраза?

Основные отличия можно описать цифрой «4». Именно этот множитель был выбран автором проекта для масштабирования параметров сети Биткоин. Блоки в Litecoin создаются в четыре раза быстрее, то есть в среднем за 150 секунд, а предел конечной эмиссии установлен на уровне вчетверо большего значения – 84 млн монет. Для формирования адресов так же, как и в Биткоин, используется алгоритм хеширования SHA-256, зато механизм майнинга был существенно изменен. Для нахождения новых блоков в сети Litecoin применяется специальный алгоритм Scrypt, задействующий большие объемы оперативной памяти. Это позволяет оказывать противодействие майнингу с использованием ASIC, хотя в конечном итоге эти устройства все равно были представлены на рынке.

Что касается рыночного спроса на монеты Litecoin, то он находится на среднем уровне. Довольно долго цена держалась в диапазоне $2–4 за монету, но во время большого «хайпа» цена достигла своего исторического максимума в $358. Затем она снизилась до уровня примерно $80, где и пребывает в настоящее время, а общая капитализация Litecoin составляет немногим менее $5 млрд (около 5 % от капитализации Биткоина). Монеты Litecoin являются довольно популярным финансовым инструментом для спекулятивной торговли, и их часто можно встретить в листингах многих криптовалютных бирж и брокерских компаний.

Еще одним популярным альткоином, постоянно оспаривающим вторую позицию по капитализации у Ethereum, является Ripple, разработанный одноименной компанией для организации процессов обмена валют между финансовыми институтами, и в первую очередь банками. Ripple был изначально задуман и создан для B2B-индустрии, то есть для деловой среды, где все взаимодействие осуществляется исключительно между юридическими лицами. Это, впрочем, не помешало многим частным криптотрейдерам рассматривать криптовалюту Ripple как инструмент для инвестирования и помещать туда достаточно существенные капиталы с целью извлечения дохода от курсовой разницы. Проект Ripple имеет достаточно много отличий от привычных блокчейн-сетей, некоторые из которых нам целесообразно будет рассмотреть.

Интересно, что одной из ключевых персон, имевших отношение к появлению Ripple, стал бывший создатель файлообменной сети eDonkey и биржи Mr. Gox Джед Маккалеб. Именно он в 2012 году в сотрудничестве с инвестором Крисом Ларсеном предложил разработчику платежного протокола Ripplepay Райану Фуггеру создать специальную криптовалюту, которую можно было бы использовать в межбанковских валютно-обменных операциях. Правда, уже через год Маккалеб покинул компанию Ripple и основал ее прямого конкурента – проект Stellar, который также входит в первую десятку криптовалют по капитализации. В чем же был основной смысл создания этих проектов?

При совершении трансграничных банковских платежей, подразумевающих конвертацию из одной национальной валюты в другую, традиционно использовалась дорогостоящая межбанковская посредническая инфраструктура. Именно ее эксплуатация и стала причиной высоких комиссий, которые клиенты банков вынуждены были оплачивать при совершении переводов. Иногда, если при переводе требовалась конвертация валют стран третьего мира друг на друга, комиссии могли составлять курсовой эквивалент десятков долларов, что делало переводы небольших сумм не имеющими никакого экономического смысла. Кроме того, эти переводы могли занимать значительное время, что также было крайне неудобно для многих клиентов традиционных финансовых институтов.

Проект Ripple был призван эту ситуацию коренным образом исправить и освободить клиентов банков от непомерных комиссионных платежей в пользу мировых финансовых сетей, играющих роль посредников в процессах денежных переводов и валютных конвертаций. Одновременно с этим планировалось существенно сократить время среднего платежа, предложив наилучшие курсы конвертации из одной национальной валюты в другую. Для этого необходимо было вовлечь в проект большое количество банков со всего мира, создав им необходимую мотивацию в виде сокращения издержек на трансграничные платежи. Считается, что Ripple решает эту задачу достаточно успешно, сводя посредством своей распределенной сети контрагентов напрямую и подтверждая транзакции в среднем всего за четыре секунды. Все больше банков становятся новыми участниками сети Ripple, что говорит об активном развитии проекта.

Что касается технологических аспектов, то у Ripple имеется одно важное отличие от традиционных блокчейн-сетей, а именно – отсутствие майнинга. Весь объем эмиссии криптовалюты Ripple был сгенерирован сразу при старте проекта, а общее количество монет составило целых 100 млрд единиц. Кстати, именно столь высокий объем эмиссии позволил этой криптовалюте попасть в топ-лист по капитализации. При этом 60 млрд монет хранятся в специальном резерве и полностью изъяты из оборота. Криптовалюта проекта используется для прямых межбанковских транзакций, которые отображаются в общем распределенном реестре. Комиссия в сети присутствует как защита от транзакционного спама, но поскольку майнинга в сети нет, она просто сжигается, уменьшая таким образом совокупную циркуляцию монет. Общая пропускная способность сети Ripple составляет около 1500 транзакций в секунду, что является весьма серьезным показателем для подобной децентрализованной сети.

Возвращаясь к обзору популярных альткоинов, нельзя не упомянуть об одном из конкурентов платформы смарт-контрактов Ethereum – проекте EOS. Он был запущен в январе 2018 года компанией block.one и также позволяет создавать смарт-контракты в распределенной блокчейн-сети. При этом для их написания используется популярный язык программирования C++. В отличие от Ethereum, где для создания смарт-контрактов существует специально разработанный для этого язык Solidity, в платформе EOS разработчикам можно применить привычные инструменты для написания программного кода. Сеть использует в качестве протокола консенсуса «делегированное доказательство доли» (DPoS), благодаря чему транзакции в ней подтверждаются всего за четверть секунды. Узлы, создающие блоки, избираются непрерывной процедурой голосования из числа владельцев наибольших балансов локальной криптовалюты EOS. При этом узел-делегат, не создавший за сутки ни одного блока, автоматически освобождается в дальнейшем от этой почетной обязанности.

Интересной особенностью формата транзакции в сети EOS является хранение в ней хеша предыдущего блока. Это дает возможность избежать дублирования транзакций в ответвлениях (форках) и однозначно идентифицирует, в каком из ответвлений в данный момент находится конкретный пользователь сети. Комиссия за транзакции в сети EOS отсутствует, а криптовалюта служит для использования в смарт-контрактах и поддержки обращения токенов, созданных в системе. Всего в обороте находится около 900 млн монет EOS. Текущая капитализация эмиссии составляет чуть менее $5 млрд, что позволяет проекту находиться в первой пятерке по данному параметру. Как и в проекте Ripple, майнинг в сети EOS отсутствует, а монеты можно получить только через их приобретение у разработчиков напрямую либо посредством криптовалютных бирж. При первичном размещении криптомонет EOS совокупно за все раунды ICO разработчикам удалось собрать около $185 млн на дальнейшее развитие платформы.

И наконец, последний проект из числа наиболее популярных альткоинов, который хотелось бы рассмотреть, называется IOTA. Изначально он был задуман для передачи данных и платежей без комиссии между устройствами в так называемом «интернете вещей». Концепт «интернет вещей» (Internet of Things) был разработан для сетевого взаимодействия между собой различных устройств, таких, например, как бытовые приборы. Технологи-визионеры предрекают, что недалек тот день, когда человек сможет делегировать права на финансовые операции обычным домашним устройствам, которые смогут автоматически закупать необходимые ресурсы для своего бесперебойного функционирования. И сеть IOTA как раз может стать удобной средой для совершения подобных транзакций.

Примечательно, что проект IOTA не использует блокчейн-структуру в ее классическом понимании. То есть в сети отсутствуют блоки как таковые, а есть лишь набор транзакций, которые связаны между собой, образуя так называемые направленные ациклические графы. В этом виде графов отсутствуют циклы, а их ребра всегда однонаправлены. Базируясь на этом принципе, в сети IOTA каждая новая транзакция подтверждает две старые, а из подобных подтверждений формируется целая «паутина» верификаций, защищая сеть от проблемы двойной траты. Криптовалюта сети называется «йота», а ее эмиссия конечна и составляет астрономическую величину в 2 779 530 283 277 761 монет. В силу отсутствия блоков майнинг в сети также не предусмотрен, а все транзакции освобождены от комиссий. Для удобства использования монет йота их считают в миллионах, или в MIOTA. Капитализация проекта на текущий момент составляет около $900 млн.

Рассматривая проекты различных альткоинов, периодически можно столкнуться с реализациями, названия которых являются производными от имен популярных блокчейн-проектов. При этом сами они позиционируются как модифицированные копии своих базовых прообразов, начавшие с какого-то момента жить самостоятельной жизнью. Такие альткоины называются форками проектов. Каким образом они появляются и становятся частью блокчейн-индустрии?

Форки

Случается так, что группа единомышленников, ранее объединенная под эгидой некоего сообщества – творческого, политического, коммерческого или какого-либо иного, в определенный момент утрачивает внутреннее взаимопонимание. Обычно это выражается в констатации серьезного расхождения во взглядах на то, что они сообща пытаются создавать или развивать. И тогда консорциум распадается, реорганизуясь в новые группы, каждая из которых по-своему понимает эффективные пути дальнейшего развития. Так создается разветвление с общей историей, но различным будущим. Процесс этот естественен, бесконечен и даже привычен, поскольку постоянно проявляется в совершенно различных сферах человеческой жизнедеятельности. Блокчейн-индустрия не стала исключением и в этом случае, так как открытая форма представления в ней различных проектов немало способствовала возникновению подобных процессов самым естественным образом.

Действительно, подавляющее большинство проектов на базе технологии блокчейн публикуют исходные тексты своих программ в открытом виде, чтобы с ними могли ознакомиться любые желающие. Причин тому несколько. Обычно открытый код логичен, если речь идет об организации децентрализованной сети с равными правами для участников, где сам разработчик не имеет никаких особенных преференций. Кроме того, наличие открытого кода гарантирует участникам сети полную прозрачность всех происходящих в ней процессов, равно как и их полное соответствие принятым протоколам консенсуса. Наконец, это позволяет любому желающему осуществить проверку кода на наличие вредоносных элементов, которые теоретически могли быть заложены в программу на этапе ее разработки. Другими словами, предоставление разработчиками открытого кода является необходимой мерой, обеспечивающей доверие к проекту со стороны всех его участников.

Однако у этой традиции обеспечения прозрачности есть и оборотная сторона. Она создает максимально благоприятные условия для заимствований исходного кода третьими лицами – частично или полностью. Неважно, были ли эти лица ранее частью команды разработчиков или же речь идет о совершенно сторонних субъектах, которые таким образом решили улучшить проект, введя в него изменения и дополнения сообразно собственному видению эффективности и полезности. Так возникает ответвление от базового проекта, которое в блокчейн-индустрии принято называть «форком», что в переводе с английского означает «вилка». С понятием форка мы уже знакомились при рассмотрении возникающих ответвлений в цепочке блоков в моменты, когда различные узлы в один момент времени могли создавать конкурирующие блоки. Но данный тип форков не приводил к появлению новых проектов, поскольку протоколы консенсуса в любом из концептов блокчейн-сетей в обязательном порядке подразумевали выбор истинной цепочки с одновременным отбрасыванием ложных ответвлений.

Но есть и другой вид форков, и с ними все несколько сложнее, поскольку речь идет о непосредственных изменениях в коде клиентской части блокчейн-проекта. Выделяют два варианта таких форков – мягкий (софтфорк) и жесткий (хардфорк). В большинстве случаев форки инициируются самими разработчиками проекта, когда необходимо внести какие-то изменения в его логику. Если изменения не привели к обязательному требованию замены программного обеспечения узла, то речь идет о софтфорке. При активации софтфорка в сети отсутствует необходимость согласования новых правил со старыми узлами. Софтфорков может быть достаточно много – по сути, они происходят с выходом новых версий программного обеспечения клиентского узла, который не привносит никаких необратимых изменений ни в правила сети, ни в формат хранения данных.

С хардфорками же дело обстоит иначе. В случае если часть узлов не примет новые изменения и не обновит свое программное обеспечение, они более не смогут никаким образом взаимодействовать с узлами, которые согласились на эти фундаментальные модификации. Если число упорствующих достаточно велико, они могут самоорганизоваться в отдельную сеть, которая продолжит исповедовать старые принципы, принятые до масштабных переработок кода проекта. Либо же, наоборот, группа активных узлов сети, желающая внедрить прогрессивные, по их мнению, изменения, наталкивается на консерватизм разработчиков, которые отказываются их интегрировать в код и настаивают на нецелесообразности изменений. В обоих случаях наступают одни и те же последствия – образуется хардфорк, который порождает две базы блоков вместо одной, и каждая из них с этого момента начинает свою собственную жизнь в блокчейн-индустрии.

Образовавшийся в результате хардфорка новый проект получает свою команду разработчиков, сформированную или на базе ранее созданной инициативной группы, или же по воле какого-то предпринимателя, в ряде случаев намеренно инициировавшего разделение. Проект получает новое имя – как правило, производное от базового названия. Локальная криптовалюта также переименовывается и получает отдельный рыночный тикер, то есть сокращенное наименование из нескольких символов. А затем код проекта модифицируется с учетом особенностей, которые и стали основными причинами разделения проектов на два ответвления. В целом подобный процесс аналогичен тем, которые происходят и в обычной бизнес-среде, когда из какой-то компании выделяется команда, создающая собственный бизнес на базе приобретенного опыта и иногда даже части активов, заимствованных на предыдущем месте работы.

Во избежание путаницы, используя в дальнейшем понятие «форк», мы будем иметь в виду именно «хардфорк». Попробуем теперь ответить на вопрос: негативным или позитивным событием является возникновение форков для базовых проектов? Как часто бывает, ситуацию здесь можно рассмотреть с двух сторон. Безусловно, появление конкурирующего проекта, очень схожего по функционалу с базовым, приводит к размытию аудитории пользователей между двумя сетями. В базовом проекте, хотя, как правило, и не сильно, но падает спрос на локальную криптовалюту, а на биржах происходит снижение объемов торговли по ней. Но есть в этом процессе и один положительный момент для держателей, которые владели значительными объемами базовой криптовалюты до разделения проектов. Дело в том, что в момент создания форка база данных блоков копируется в новое ответвление один к одному. И только затем между этими базами появляется рассинхронизация по спискам транзакций, которые начинают создаваться в каждом из ответвлений независимо друг от друга. Что это означает?

А означает это, что владельцы криптовалюты в базовом проекте автоматически получают ровно такой же баланс в новой сети, номинированный в криптовалюте форка. Это происходит потому, что все старые транзакции в обоих проектах до совершения разделения остаются совершенно идентичными. Поэтому, если новая криптовалюта получает какую-то рыночную оценку, то для ее держателей это может расцениваться как дополнительная монетарная прибыль, поскольку их балансы в основной сети остаются без изменений. Полученную в результате форка криптовалюту они могут продать на биржах и получить дополнительный доход, который отчасти компенсирует им неудобства, связанные с разделением проектов. Понятно, что с большой вероятностью рыночная стоимость криптовалюты форка будет существенно ниже базовой, но любая цена выше нуля уже будет представлять собой чистый доход, который, по сути, упал на них с неба.

Логика создания форков основана на преодолении фундаментальных ограничений их базовых прообразов. Уже через несколько лет после запуска сети Биткоин начали очерчиваться его возможные пределы масштабирования. Рассматривались факторы, связанные в первую очередь со скоростью обработки транзакций и размером блока, который был ограничен величиной в один мегабайт. Исторически первым форком Биткоина стала реализация BitcoinXT, возникшая 15 августа 2015 года. Отличием от классического Биткоина в этом форке было увеличение размера блока до восьми мегабайт, после чего планировалось ежегодное удвоение размера блока. Поначалу форк был благосклонно воспринят биткоин-сообществом, а количество узлов BitcoinXT выросло примерно до 4000. Однако уже в 2016 году его популярность пошла на спад, а число узлов снизилось до пары десятков, что означало фактическую «смерть» самого форка.

Незавидная судьба BitcoinXT не остановила попытки создать форк Биткоина, призванный отобрать пальму первенства у проекта-прародителя. 1 августа 2017 года был запущен, наверное, самый «громкий» из форков сети Биткоин – проект Bitcoin Cash. Поддержанный известным активистом блокчейн-сообщества и криптовалютным инвестором Роджером Вером, данный форк начал завоевывать популярность в криптоиндустрии. Его суть во многом напоминала BitcoinXT, поскольку он также предусматривал увеличение размера блока до 8 Мб. Кроме того, в Bitcoin Cash было реализовано еще несколько технологических новшеств, таких как ускоренное изменение сложности сети и введение нового типа транзакций с усиленной криптозащитой. Спустя год после запуска Bitcoin Cash размер блока в его сети был увеличен еще вчетверо – до 32 мегабайт.

Одним из главных факторов внимания к форку была поддержка производителя устройств AISC из Китая и нескольких крупных майнинговых пулов. Очевидно, что интерес был продиктован желанием этих субъектов увеличить рынки сбыта оборудования и привлечь к процессу майнинга еще большее количество узлов. Хотя следует отметить, что далеко не все майнеры высказывались в пользу увеличения размера блока, поскольку это потенциально приводило к снижению собираемой ими транзакционной комиссии. Преследуя краткосрочные монетарные цели, майнеры не особенно заботились о будущем развитии проекта Биткоин, поскольку их вполне устраивал имеющийся дефицит места в блоках с ограниченным размером. Дело в том, что рост нагрузки на сеть автоматически приводил к росту комиссий, указываемых отправителями, желающими как можно быстрее поместить свои транзакции в ближайший создаваемый блок.

Специалисты криптоиндустрии подсчитали, что только один Биткоин претерпел около семи десятков относительно известных форков, при этом подавляющее большинство из них так и не смогли завоевать сколько-нибудь значимую популярность. Поначалу известие о каждом новом приближающемся форке негативно влияло на рыночную стоимость биткоин-монет. Но когда форки стали появляться, что называется, «пачками», этот процесс утратил влияние на цену базового криптоактива, а стоимость монет форка редко когда превышала даже $1. Причиной большинства создаваемых форков Биткоина в тот период было исключительно желание создателей монетизировать повышение общественного интереса к криптосфере. При этом они не особенно заботились о тех ценностных предложениях, которые эти форки могли предоставить индустрии.

После резкого всплеска интереса мирового сообщества к криптовалютам в конце 2017 года и последующей за ним значительной ценовой коррекции количество форков пошло на спад, и на них практически перестали обращать внимание. Криптосообщество вернуло фокус своего интереса на развитие базового проекта Биткоин, который продолжал доминировать в криптоиндустрии в столь же значительных масштабах, как и до периода активного появления множества своих модификаций.

Разумеется, форки могут возникать не только у Биткоина. Если посмотреть на альткоины в целом, то, наверное, самый известный форк произошел в сети Ethereum вскоре после того, как эта сеть была запущена для массового использования. Весной 2016 года было проведено успешное ICO проекта по децентрализованному управлению инвестициями The DAO, построенного на базе платформы Ethereum. Название проекта расшифровывается как «Децентрализованная автономная организация». Он стал хорошим примером нового подхода к организационному управлению через его децентрализацию в блокчейн-среде. Проект был всецело поддержан самим автором Ethereum Виталиком Бутериным, и отчасти благодаря этому при размещении токенов The DAO была собрана огромная сумма в 12 млн монет эфира. На тот момент привлеченные инвестиции оценивались в сумму около $165 млн, а по нынешним временам она была бы близка к $3 млрд.

Но уже 17 июня руководители The DAO объявили о хищении примерно 30 % всех привлеченных монет эфира на сумму около $50 млн. Это известие спровоцировало панику на рынке, и эфир сильно потерял в цене. Через некоторое время выяснилось, что произошло. В коде смарт-контракта The DAO обнаружилась уязвимость, связанная с так называемыми «рекурсивными вызовами», когда программная процедура давала возможность циклически запускать саму себя. Это позволило выводить деньги с кошелька The DAO на ее специально созданные дочерние структуры бесконечное количество раз посредством многократного разделения материнской компании. Перед сообществом пользователей сети Ethereum встала серьезная дилемма: проводить ли хардфорк всей сети, отменяя транзакции злоумышленника, или признать такие ситуации как естественно возникающие в децентрализованной открытой среде и постараться в дальнейшем не допускать подобных уязвимостей.

Большинство пользователей системы, включая самого Бутерина, высказались за хардфорк. Однако у этого решения нашлись и противники, которые посчитали любые формы «транзакционных откатов» нечестной практикой. Они утверждали, что данный прецедент оставляет широкие возможности для будущих вмешательств, что является серьезной угрозой независимому существованию самой системы. Поэтому когда хардфорк, вопреки протестам, все-таки произошел и инвесторам The DAO вернули украденные средства, несогласные с этим решением пользователи образовали ответвление, в котором подобные возвраты средств не были проведены. Этот форк получил название Ethereum Classic, что подчеркивает его ортодоксальность в отношении возможного вмешательства в свободную работу сети. Несмотря на отсутствие поддержки со стороны создателя Ethereum и неприятие сообществом в целом, сеть Ethereum Classic сумела выжить. Существует она и сейчас, хотя стоимость монеты форка с тех пор практически не выросла и составляет около 4 % от цены монеты основной сети.

Резюмируя вышесказанное, хочется отметить, что, несмотря на возлагаемые авторами форков радужные надежды, подобные клоны проектов так и не смогли занять значимое место в блокчейн-индустрии. Можно с уверенностью констатировать, что подавляющее большинство форков буквально растворились среди тысяч других проектов, построенных на базе технологии распределенного реестра. Новые проекты в блокчейн-индустрии появляются достаточно быстро и в огромном количестве. Этому, безусловно, способствует открытость исходного кода более ранних проектов, откуда разработчики новых блокчейн-стартапов заимствуют целые сегменты, чтобы сэкономить время и ресурсы на воспроизведение уже существующих модулей и процедур.

В конечном счете это позволяет технологии блокчейн развиваться гораздо быстрее, чем в условиях, когда исходные тексты проектов не публиковались их разработчиками. Возможно, в том числе и благодаря этой технологической открытости в самой криптоиндустрии появилось гораздо более значимое, чем обычные форки, явление, сформировавшее даже определенный ее сектор. Речь идет о проектах, обеспечивающих повышенную анонимность для своих пользователей. Теперь разберемся с закономерно возникающим вопросом: почему подобные проекты оказались настолько востребованными в среде, где анонимность и без того является неотъемлемой частью технологии?

Анонимность в блокчейн

Когда-то очень давно желание вкладчика любого из банков держать свое имя в тайне считалось почтенным и респектабельным. Особенно если речь шла о весьма крупных суммах. Причин, побуждающих клиентов банков сохранять инкогнито, было великое множество, не будем даже брать на себя труд их перечислять. Впрочем, самих банкиров эти причины не особо интересовали, поскольку они считали себя обязанными свято хранить банковскую тайну и сберегать средства клиентов в своих хранилищах сколь угодно долго. Продолжительное время в банковской индустрии были популярны номерные счета на предъявителя, когда любой заявившийся в банк субъект, сообщивший кассиру пароль от счета, мог получить доступ к средствам. А при желании – изъять их даже в полном объеме. Но те «благословенные» времена безвозвратно канули в Лету, поскольку в какой-то момент правительства большинства государств озаботились проблемой ухода своих граждан от законного налогообложения.

С тех пор уже несколько десятков лет все банки и прочие финансовые организации проводят обязательные процедуры идентификации своих клиентов. Понятие же банковской тайны более не является сакральным и имеет скорее негативную коннотацию в глазах национальных финансовых регуляторов. Эти правительственные организации осуществляют строгий надзор над финансовой индустрией своих стран и при наличии подозрений вправе обвинить подконтрольные им кредитные институты в одном из смертных грехов современного делового мира – пособничестве в отмывании денег. Однако вместо фокусной борьбы с реальными преступниками на мировую финансовую отрасль набрасывают «сеть с мелкой ячейкой», куда зачастую попадают небольшие организации и частные лица среднего достатка, чьи финансовые операции могут показаться банкам и их регуляторам не вполне прозрачными, а значит – подозрительными.

Особенно непросто приходится тем, кто проводит финансовые сделки за пределами страны своей налоговой резиденции. Существует немалая вероятность, что банки могут закрыть им счета или как минимум заблокировать средства на них. Причем сделать это подчас без особых оснований, поскольку у банка нет никакого желания рисковать своей лицензией, которую регулятор в случае серьезных процедурных нарушений может и отозвать. Не справляясь с огромными объемами поступающей от банков информации, регуляторы начинают постепенно перекладывать свои функции по борьбе с отмыванием денег на плечи самих финансовых институтов. Те же, в свою очередь, вынуждены реинвестировать свой доход не в развитие основной деятельности, а на усиление инфраструктур по контролю над клиентами и их финансовыми потоками. Действия со стороны банков по отношению к своим клиентам становятся все более строгими, что, безусловно, не идет на пользу мировой экономике в целом. Поэтому нет ничего удивительного, что в ответ на эти действия со стороны человеческой цивилизации возникла естественная реакция в виде блокчейн-проектов, где анонимность стала одной из главных ценностей самой технологии. И эта ценность оказалась востребованной у потребителей финансовых услуг во всем мире.

Сама модель хранения данных и управления ими в блокчейн подразумевает, что пользователи сети осуществляют свои операции от имени обезличенных адресов, в общем случае представляющих из себя хешированные криптографические ключи. Таким образом, невозможно сопоставить какое-либо физическое лицо с его блокчейн-адресом, за исключением некоторых особых ситуаций. Одним из вариантов может стать добровольная декларация владельцем своего адреса и признание факта обладания размещенными на нем средствами. Либо к подобному выводу можно прийти логическим путем, как, например, в случае с Сатоши Накамото. Ни у кого не вызывает сомнений, что он был первым майнером в сети Биткоин, а значит, все майнинговые вознаграждения за создание самых ранних блоков сети оседали на принадлежащих именно ему адресах.

Несмотря на то что определить физического владельца конкретного адреса в блокчейн-сети не представляется возможным, тем не менее в большинстве случаев любой желающий может отследить баланс этого счета и все криптовалютные переводы, с ним связанные. В какой-то момент выяснилось, что такая ситуация устраивает далеко не всех пользователей сетей, построенных на технологии блокчейн. Эти пользователи пожелали получить повышенную степень анонимности – такую, чтобы невозможно было определить ни количество средств, лежащее на счетах конкретного участника сети, ни какие их объемы он переводит между счетами. Востребованность дополнительной секретности привела к появлению ряда проектов, которые были готовы своим пользователям ее обеспечить, применяя для этого различные криптографические алгоритмы, связанные с сокрытием исходных цифровых подписей к транзакциям.

Еще в июле 2012 года в криптомире появился проект Bytecoin, обеспечивающий полную анонимность транзакций в блокчейн. Создателями системы стали семеро разработчиков, которые применили в своем проекте протокол CryptoNote, обеспечивающий повышенную секретность. Однако к моменту запуска сети для широкого использования выяснилось, что 80 % монет Bytecoin уже выпущены и заранее распределены между самими разработчиками и аффилированными с ними лицами. Это вызвало недоверие к проекту со стороны новых, независимых пользователей системы. Учитывая это обстоятельство, двое разработчиков Bytecoin – Рикардо Спаньи и Франсиско Кабаньяс – решили создать форк данной системы с целью устранить ее недостатки и по возможности улучшить функциональность. Несмотря на то что они использовали значительную часть уже созданного ранее кода Bytecoin, на доведение системы до работоспособного состояния все же потребовалось некоторое время. Новая система была запущена в апреле 2014 года, получив название Monero, что в переводе с языка эсперанто означает «монета».

Проект Monero использует протокол защиты Proof-of-Work, хотя поначалу сеть была запущена без майнинга, который стал доступен только через несколько недель. В сети применяется протокол CryptoNote, который обеспечивает процесс так называемой «обфускации», то есть «запутывание» или «перемешивание» информации, которую содержат транзакции сети. Для реализации данной цели применяется метод кольцевых подписей, благодаря которому сторонний наблюдатель никак не может определить, кто является истинным отправителем или получателем транзакции. Спустя несколько лет, к концу 2017 года, в программный код сети был дополнительно интегрирован алгоритм RingCT, который обеспечивает сокрытие пересылаемых сумм. Обычно в криптосистемах, подобных Биткоину, у пользователя имеется только один секретный и один публичный ключ. В сети Monero для каждого из адресов есть «ключ для трат», аналогичный секретному, а также дополнительный «ключ для просмотра», который он может раскрыть третьим лицам для проверки своих транзакций.

Применение механизма кольцевой электронной подписи не позволяет другим участникам сети правильно определить непотраченные выходы для конкретного адреса и вычислить его баланс. А все исходящие отправления всегда производятся на однократно используемые адреса, что окончательно делает невозможным отслеживание перемещений средств от одного физического участника сети к другому. Однако процедура формирования кольцевой подписи предполагает заимствование из блокчейн-базы определенного количества публичных ключей, принадлежащих сторонним участникам сети. Размещение этой маскирующей информации в теле транзакции приводит к ее существенному увеличению, превышая средний размер транзакции в сети Биткоин примерно в восемь раз. Безусловно, подобная информационная избыточность делает систему громоздкой для использования, что является очевидным недостатком.

Тем не менее криптовалюта Monero сумела завоевать популярность – ее часто применяют для оплаты покупок в онлайн-играх и в интернет-казино. Monero входит в число самых популярных криптовалют с капитализацией чуть более $1 млрд. Эмиссия Monero не имеет конечного предела, однако в системе заложено снижение вознаграждения за майнинг после превышения величины в 18,4 млн выпущенных монет. Блоки в сети Monero создаются каждые две минуты, что позволяет довольно быстро подтверждать транзакции пользователей.

Немногим раньше проекта Monero появилась система DASH – DigitalCash, или «цифровая наличность». Система была придумана и разработана Эваном Даффилдом и запущена 18 января 2014 года. Как и в прочих проектах, восходящих к заимствованному из Биткоина коду, для майнинга здесь используется протокол доказательства работы. Отличие DASH состоит в том, что майнерам достается только 90 % от вознаграждения за майнинг, тогда как оставшиеся 10 % идут на финансирование одобренных участниками сети проектов, связанных с самой системой. При этом сама процедура майнинга в DASH гораздо менее энергозатратная, чем, например, в сети Биткоин.

Управление сетью DASH полностью децентрализовано. Для обработки транзакций используется инфраструктура мастер-нод («мастер-узлов»). Этим узлом может стать любой желающий из числа участников проекта, готовый внести 1000 монет DASH в виде залога, обеспечивающего его добропорядочное сетевое поведение. Одной из основных функций мастер-нод является обфускация транзакций посредством алгоритма PrivateSend. Речь в данном случае идет о перемешивании платежей, проходящих в несколько раундов, количество которых определяет сам отправитель денежных средств. Каждый раз для перемешивания избирается новая мастер-нода, общее число которых на текущий момент уже превысило 5000. Сумма платежа разбивается на части, каждая из которых анонимизируется, а затем совпадающие по объему части перемешиваются. В качестве мотивации своей деятельности мастер-ноды получают 50 % от майнерского вознаграждения за найденные сетью блоки.

Интересно также отметить, что для майнинга в сети DASH используется принцип хеширования, состоящий из целых одиннадцати функций, имеющих различную алгоритмическую природу. Это опять же сделано в целях противодействия ASIC-майнингу, хотя производители оборудования все же сумели эти трудности преодолеть, представив соответствующие устройства на рынке. Всего в сети выпущено чуть более 8 млн монет с общей капитализацией около $1 млрд. Проект достаточно популярен и сопоставим по объемам использования со своим прямым конкурентом – системой Monero.

И, наконец, хотелось бы рассказать о проекте, который специалистами криптоиндустрии по праву считается одним из наиболее перспективных в части полной анонимизации финансовых транзакций, использующихся в децентрализованных платежных системах. Проект ZCash, появившийся в конце октября 2016 года, довольно быстро получил известность и признание как действительно анонимная платежная сеть. Популярность проекта-анонимизатора достигла такого уровня, что даже полицейская служба Евросоюза (Европол) выразила обеспокоенность использованием возможностей данной сети для различных действий криминального характера. Какие же отличия ZCash от других его собратьев по повышенной анонимизации платежей вызвали такую тревогу у европейских правоохранительных органов?

Для создания анонимности в ZCash используется протокол доказательства с нулевым разглашением zk-SNARK, являющийся, по сути, функционально расширенной версией слепой электронной подписи. Сама сеть использует два типа адресов: приватный «z-адрес» и открытый «t-адрес», а транзакции возможны между этими типами адресов в любой из четырех комбинаций. В зависимости от того, является ли адрес отправителя или получателя в транзакции z-адресом, шифруется информация о входах или о выходах либо скрывается вообще вся информация, включая сумму перевода. При использовании «t-адресов» информация остается открытой. Для обеспечения формирования транзакций создается так называемый «кортеж» ключей, состоящий из ключа траты, ключа просмотра и расходного адреса. Причем ключ просмотра и платежный адрес математически вычисляются из ключа траты, который аналогичен по своему смыслу обычному приватному ключу.

Таким образом, пользователи сети сами решают, спрятать или открыть информацию о своих транзакциях в блокчейн. В случае ее сокрытия отследить происхождение каждой отдельной монеты ZCash не представляется технологически возможным. Фактически о совершенных транзакциях знают только сами отправители и получатели, оставляя незашифрованной лишь метку времени создания платежа. Помимо собственно перевода средств, участники сети могут пересылать друг другу зашифрованные сообщения. Проект ZCash допускает также использование мультиподписей в случаях, если возникает необходимость совместного управления счетом несколькими пользователями одновременно. Для реализации этого функционала необходимо задать «весовые» правила для каждой из подписей и величину минимального совокупного их «веса» для того, чтобы транзакция стала валидной для сети.

Протокол консенсуса в сети базируется на доказательстве работы, блок создается за 150 секунд, а эмиссия ZCash, как и в Биткоине, ограничена величиной в 21 млн монет. В качестве поощрения разработчики выделяют до 10 % всей эмиссии на дополнительное вознаграждение майнеров в течение первых четырех лет с момента запуска сети для широкого использования. В случае если какая-либо из транзакций не была включена в первые 20 блоков с момента ее помещения в мемпул, она считается просроченной и более не учитывается сетью. Комиссия за транзакции фиксирована и составляет незначительную величину в 0,0001 монеты. Система ZCash замыкает второй десяток рейтинга криптопроектов по капитализации, выпустив около 6 млн монет общей стоимостью порядка $450 млн.

На этом описание наиболее популярных универсальных криптопроектов можно завершить и перейти к третьей части книги, где будут затронуты не менее интересные темы. Во-первых, мы поговорим о практическом применении технологии блокчейн в различных сферах человеческой жизнедеятельности. Коснемся такой важной темы, как отношения криптоотрасли и государства. Значительная часть завершающего раздела будет посвящена инвестициям в криптопроекты, включая торговлю криптоактивами на финансовых рынках. И, наконец, завершим мы книгу некоторыми философскими рассуждениями о перспективах технологии блокчейн и о том, как она могла бы изменить привычную нам картину мира уже в недалеком будущем.

Часть III

Блокчейн-индустрия

Применение блокчейн

В предыдущем разделе книги мы уделили достаточно внимания наиболее популярным децентрализованным платформам, построенным на базе технологии блокчейн. Эти проекты универсальны по своей сути и не могут быть отнесены к какому-то конкретному сектору делового или социального мира. Лучше всего они подошли бы под определение финансовых платформ, поскольку их функционал заточен именно под эту деятельность. Речь идет в первую очередь о цифровых платежных системах, позволяющих осуществлять быстрые и анонимные денежные переводы на базе распределенной сети. Но это только одна из множества форм применения блокчейн-технологии, возможности которой выходят далеко за пределы одних лишь финансовых операций.

В главе, где мы рассматривали концепт цифровой электронной подписи, в качестве примера мы привели процедуру интернет-голосования на выборах в государственные органы власти в Эстонии. Cистема I–Voting, впервые примененная на местных парламентских выборах в 2007 году, стала первой в своем роде, использующейся на столь высоком государственном уровне. По статистике, около трети всего электората Эстонской Республики использовали интернет и технологии асимметричной криптографии для изъявления своей избирательной воли. Однако проведение выборов в Эстонии с использованием технологии блокчейн пока еще только планируется к реализации. Как ни странно, первой страной, которая на практике задействовала блокчейн для проведения выборов, стала далеко не самая высокотехнологичная страна в мире – африканское государство Сьерра-Леоне. В марте 2018 года там были проведены президентские выборы, где технология блокчейн использовалась для проверки поданных избирателями голосов. Хочется верить, что раз уж в такой небогатой и политически нестабильной стране используют столь прогрессивные технологии, то высокоразвитые государства тем более не должны отставать. Использование блокчейн в процедурах голосования обеспечивает им максимальную прозрачность и доверие, поскольку математические алгоритмы предполагают технологическое устранение человеческого фактора, оказывающее потенциальное косвенное влияние на результаты выборов.

Блокчейн открывает широкие возможности и для организации торговли на рынках сырья и драгоценных металлов. При помощи этой технологии процессам торговли сырьевыми контрактами можно придать более стабильную и прозрачную форму. Речь идет о том, чтобы ускорить рыночные взаиморасчеты, упростить привлечение финансирования под совершаемые сделки, а также упорядочить вопросы прав владения подлежащими активами. Что же касается драгоценных камней (например, алмазов), то и здесь технология блокчейн может оказать серьезное влияние на рынок, где они обращаются. Промышленные компании, занимающиеся добычей и обработкой алмазов, в частности, южноафриканская компания De Beers, планируют выпускать специальные паспорта для каждого драгоценного камня и помещать информацию о них в блокчейн. Таким образом, мировой рынок бриллиантов может практически полностью оказаться под децентрализованным контролем, который позволит значительно ограничить возможный криминальный оборот драгоценных камней. Существует также ряд проектов, занимающихся токенизацией прав владения на золотые слитки различного веса. Непосредственно само золото никуда физически не перемещается и находится в охраняемых централизованных депозитариях, в то время как специально эмитированные стейблкоины, жестко привязанные к хранимому золоту, торгуются на различных криптовалютных биржах и используются в прямых, внебиржевых сделках.

Кроме того, блокчейн почти идеально подходит для построения локальных рыночных площадок с участием множества небольших частных игроков. Отличное применение таких маркетплейсов – продажа излишков электроэнергии, получаемой из возобновляемых источников. Существует много небольших частных мини-электростанций, работающих, как правило, на основе солнечной или ветряной энергии. В случае если при выработке электричества образуются некоторые излишки, они могут быть реализованы в энергосетях общего пользования. Однако из-за отсутствия рыночной инфраструктуры часто непросто найти контрагентов по таким сделкам. Более того, случается, что единственным покупателем электричества является сам владелец сети – локальный энергетический монополист. Очевидно, что предлагаемая в этом случае закупочная цена далеко не всегда отвечает рыночным условиям, а в ряде случаев энергетическая компания и вовсе может отказаться от подобных соглашений. Построение блокчейн-проектов по заключению прямых сделок между производителями и потребителями электричества является достаточно полезной и перспективной задачей. Поэтому первые реализации подобных прогрессивных концептов уже начали свою работу в энергоотраслях некоторых стран.

Весьма полезным блокчейн может оказаться и в области медицины. С его помощью можно организовать децентрализованное хранение медицинских данных пациентов. Например, выписок из их медицинских карт, историй болезней, назначенных лекарств и прочей информации, которая обычно распределена между множеством медицинских учреждений. Консолидировать эти данные, как правило, очень тяжело, а зачастую и невозможно. Понятно, что информация в самой блокчейн-базе должна храниться в зашифрованном виде. При этом доступ к ней, полностью или частично, вправе выдать только лишь сам пациент по запросу больницы или клиники, в которую он обращается за врачебной помощью. Помимо этого, блокчейн может быть использован для отслеживания цепочек поставок лекарств в целях борьбы с их фальсификацией. То же касается и учета производства и поставок лекарств, содержащих наркотические вещества, – подобные препараты должны подлежать строгому контролю. Наконец, при помощи блокчейна можно существенно облегчить работу отрасли страховой медицины, помещая в распределенную базу смарт-контракты, проводящие автоматические выплаты за оказанные врачебные услуги. Разумеется, такие смарт-контракты, прежде чем производить выплаты, должны будут проверять выполнение всех необходимых условий конкретного договора страхования.

Борьба с контрафактом не ограничивается лишь сферой производства медицинских препаратов. Все отрасли, связанные с производством товаров и их логистикой, пытаются решить подобные проблемы. В блокчейн-индустрии уже появляются проекты, предоставляющие сервисы специальной маркировки товаров с последующим помещением информации о месте производства и всей цепочке поставок товарных партий в распределенный реестр данных. Эта информация впоследствии может быть востребована и проверена любым участником сети, чтобы убедиться в легальном происхождении приобретаемых им товаров. Следует добавить, что подобная форма товарной маркировки хорошо защищена от несанкционированного воспроизведения, поэтому ожидается, что степень доверия потребительского рынка к таким моделям борьбы с фальсификациями будет достаточно высока.

Интересными могут стать блокчейн-решения для туристической индустрии. Как и в большинстве отраслей, на ценообразование туристического продукта существенное влияние оказывает посредническая наценка, которая может доходить до трети конечной стоимости и даже более. В этом случае применение блокчейн-технологии, позволяющее осуществлять прямые сделки между производителями и потребителями туристических услуг, полностью устраняет дорогостоящую посредническую маржу из конечного ценообразования. Речь идет об услугах по приобретению билетов на различные виды транспорта, бронированию отелей, а также продаже побочных продуктов, связанных с туризмом, например, экскурсий. Конечно, при децентрализации процессов распространения услуг, связанных с исполнением обязательств вне блокчейн-систем, неизбежно возникнут конфликтные ситуации, требующие разрешения. И это является одной из основных проблем дезинтермедиации бизнеса, когда посредническая роль полностью устраняется из процедуры приобретения товара или услуги. Однако варианты решений уже существуют, и мы позднее их рассмотрим.

Относительно недавно мир социальных сетей начали сотрясать скандалы, связанные с утечкой персональных данных пользователей. Речь шла в том числе и о нескольких миллионах участников социальной сети Facebook, чьи данные оказались в распоряжении третьих фирм, использующих их как в коммерческих, так и в политических целях. Подобные проблемы случались и с другими социальными сетями. Конечно же, виной всему было недостаточно внимательное отношение компаний, управляющих проектами, к хранению персональных данных своих пользователей. А в ряде случаев речь могла идти даже о целенаправленной продаже данных заинтересованным лицам. Но если проанализировать эту ситуацию более глубоко, становится понятно, что корень проблемы находится именно в области организации централизованной формы хранения данных. При этом вышеописанные инциденты следует рассматривать как естественные последствия использования подобной модели.

Напрашивается вывод, что этих проблем можно избежать, лишь децентрализовав хранение данных пользователями социальных сетей и мессенджеров. И в данном случае технология блокчейн вновь может прийти на помощь. Применение технологии распределенного реестра позволит пользователям самим контролировать свою личную информацию – ее публикацию, хранение и использование. Децентрализованно хранимую и зашифрованную криптостойкими алгоритмами информацию просто невозможно использовать сторонним лицам в незаконных целях. Разумеется, в работе с подобными системами будут возникать и свои неудобства – в первую очередь из-за невозможности удалять ранее помещенную туда информацию. Но преимущества будут существенно превалировать над всеми прочими факторами, связанными с использованием децентрализованных систем. Конечно, проектам на базе технологии блокчейн будет весьма непросто отвоевать свою долю рынка у популярных централизованных социальных сетей. Однако хочется надеяться, что со временем им это удастся, поскольку спрос на безопасность хранения персональных данных имеет явную тенденцию к росту.

Наконец, блокчейн начинает активно применяться в индустрии развлечений, и в частности – в организации азартных игр и букмекерских ставок. Как известно, казино и букмекерские компании извлекают свои доходы от заложенных в условия игр и событийных пари так называемого «отрицательного математического ожидания» для своих клиентов. Что это такое? Любая игра или спор подразумевают, как правило, три варианта конечного исхода: выигрыш, проигрыш или ничью. Обычно организатор игры несколько дисбалансирует условия выплат клиентских выигрышей в свою пользу. Другими словами, клиент получает чуть меньше денег, чем ему бы полагалось с точки зрения справедливого распределения вознаграждения, которое напрямую зависит от вероятности возникновения самого выигрышного события. Именно этот дисбаланс и формирует относительно гарантированную прибыль организатору в случае значительных совокупных объемов игровых сделок за длительный временной период.

Организатор приема игровых ставок – классический элемент централизации, отчисляющий в свою пользу комиссионное вознаграждение. Оно может принимать различные формы, в том числе и скрытые – в виде вышеописанного дисбаланса в условиях выплат. Технология блокчейн позволяет данный централизующий элемент устранить, тем самым обратно сбалансировав условия игровых сделок для обеих сторон. Сегодня уже можно наблюдать проекты по организации азартных игр, где единый организатор отсутствует. В результате отпадает необходимость создания условий, ставящих одну из сторон в неравноправное положение. К тому же само по себе применение технологии блокчейн обеспечивает полную прозрачность и честность при непосредственном проведении игр, поскольку код подобных платформ открыт для проведения аудита любым субъектом, принимающим участие в проекте.

Можно долго перечислять отрасли, где технология блокчейн могла бы применяться с различной степенью эффективности. Еще раз отметим, что основной целью внедрения этой технологии является снижение или полное устранение посреднической роли и связанных с ней издержек. Немаловажным фактором также является обеспечение прозрачности всех правил и процедур с целью существенного повышения доверия потребителей к подобным системам в целом. Одновременно с этим для поддержания работоспособности таких проектов возникает необходимость в обеспечении трансграничного движения капитала между криптовалютным и фиатным мирами. А это, в свою очередь, не может не вынуждать правительства различных государств обратить свое пристальное внимание на происходящие в криптосфере процессы, чтобы не утратить контроль над налоговыми поступлениями от подконтрольной им деловой среды.

Как уже отмечалось ранее, наибольшее беспокойство у правительственных регуляторов вызывают процессы, связанные с возможной легализацией финансовых средств, полученных незаконным путем. Это нередко подвигает правительственных чиновников на действия, однозначно препятствующие развитию прогрессивных технологий в современном финансовом мире, в число которых входит и блокчейн. Действительно, факт весьма непростых взаимоотношений между блокчейн-индустрией и государством очевиден, но некоторые их аспекты требуют детального рассмотрения.

Блокчейн и государство

Научные дисциплины, изучающие деловой мир, однозначно полагают государственное управление наименее эффективной формой менеджмента как такового. Оснований тому предостаточно: низкие управленческие компетенции политических назначенцев и явный недостаток (или, напротив, избыточность) подконтрольных руководящему субъекту ресурсов. Как правило, негативное влияние на управленческие процессы оказывают нечетко поставленные стратегические цели, слабые системы контроля исполнительской дисциплины, размытые формы личной ответственности и, что тоже немаловажно, – низкая монетарная мотивация управленцев. Наконец, использование политического популизма как инструмента получения и удержания государственной власти в большинстве случаев подрывает любую экономическую модель, даже если ранее она относительно успешно эксплуатировалась. Характер государственного управления базируется на политических идеологиях – правого, центристского или откровенно левого толка. Политическая стратегия государства осуществляется демократическими или авторитарными методами, во втором случае нередко сосуществуя с развитой коррупционной системой.

Доходы любого государства формируются, как правило, из двух основных источников – налоговых поступлений от предпринимателей и трудоспособного населения, а также от добычи и реализации природных ресурсов. Государство в данном контексте мы будем определять как совокупность бюрократических институтов, необходимых для обеспечения его функционирования. Очевидно, что контроль над уплатой налогов является важнейшим фактором, обеспечивающим само существование государственной управленческой инфраструктуры. Поэтому именно этому вопросу большинство чиновников уделяют повышенное внимание. Какие же методы контроля использует государство? Начнем с того, что важнейшая системная составляющая деловой среды большинства стран мира – это национальный финансовый рынок. Именно система денежных отношений определяет состояние экономики государства: будет ли она активно и поступательно развиваться, либо же ее ожидают стагнация и неизбежно последующая за ней экономическая депрессия.

Понимая исключительную важность состояния финансовой индустрии, государство всегда пытается оказывать на нее управленческое влияние, иначе говоря – регулировать. Для этого у государства имеются необходимые инструменты – свод отраслевых законов, а также инфраструктура бюрократических и силовых ведомств. Разумеется, высокая регулятивная строгость сформировалась в финансовой отрасли не сразу, а в результате определенной эволюции. В течение довольно продолжительного периода истории цивилизации финансовые рынки различных государств функционировали на основе обычной саморегуляции. Однако глобальные финансовые кризисы заставили органы государственной власти пересмотреть свои подходы к регулированию в сторону ужесточения. От типично либертарианских моделей ряд государств (в том числе демократических) начали переходить к откровенно протекционистским и даже репрессивным формам воздействия на подконтрольные им финансовые индустрии.

За последнее десятилетие широкое распространение получила регулятивная стратегия, где доминантной идеей является борьба с отмыванием денег субъектами деловой среды, уклоняющимися от законодательно установленных налоговых платежей. Появление же технологии блокчейн с ее собственной децентрализованной и никому не подвластной инфраструктурой, а также с заложенной неотъемлемой анонимностью максимально усложнило процессы необходимого контроля над движением финансовых потоков. Правда, до тех пор, пока первые проекты, построенные на базе блокчейн-технологии, не получили относительно широкого распространения, власти не обращали на них серьезного внимания. Особенно с учетом того, что технологическая сложность самого концепта построения платежных систем на основе блокчейна являлась существенным барьером для понимания сути происходящих процессов и того, как это может повлиять на финансовую индустрию в целом.

Однако довольно скоро капитализация криптовалютного рынка стала исчисляться десятками и даже сотнями миллиардов долларов. Это заставило правительства ряда стран осознать, что стратегия дальнейшего игнорирования явления под названием «блокчейн» может привести к непоправимым последствиям для их государственных бюджетов. Перед чиновниками встала нелегкая задача: как выразить свое отношение к новому финансово-технологическому феномену и как затем управлять связанными с ним рисками для национальных экономик? Здесь следует сделать уточнение, что градус радикализма тех шагов, которые национальные правительства предпринимают в отношении криптоиндустрии, напрямую зависит от степени свободы политической конкуренции в конкретной юрисдикции.

В странах с истинной парламентской демократией государственные чиновники вынуждены соизмерять свои публичные высказывания с производимым политическим эффектом, который может оказать влияние на результаты следующих выборов. Очевидно, что никто из политиков не имеет желания прослыть среди своего электората закоренелым ретроградом, стоящим на пути научно-технологического прогресса. Более того, многие из них пытаются разыграть перед своими избирателями «технологическую карту», чтобы поднять имидж своей партии и представить себя в роли сторонников технологического развития страны. Однако, будучи ответственными за исполнение государственного бюджета, чиновники сохраняют постоянную озабоченность возможной утратой контроля над финансовыми потоками и налоговыми поступлениями. Поэтому в ряде случаев представители правящих партий или коалиций сохраняют публичный нейтралитет и достаточно редко на практике поддерживают какие-либо проекты, связанные с криптовалютами.

В государствах, где безраздельно властвует авторитаризм, у представителей правящих партий отсутствует необходимость конкурировать с другими политическими силами. Поэтому их позиции однозначны и в большинстве случаев характеризуются набором запретительных мер, существенно ограничивающих применение криптовалютных систем в пределах данной юрисдикции. Например, ряд стран пытается запретить майнинг, приобретение, продажу и даже в некоторых случаях хранение криптовалют. Кроме того, ограничивается или полностью запрещается деятельность криптовалютных бирж наряду с работой соответствующих платежных систем. Но эти репрессивные меры наталкиваются на естественную технологическую сложность или даже полную невозможность их осуществления, поскольку блокчейн-системам присущи такие свойства, как децентрализация и анонимность использования.

Выходит, что ни одному государству не под силу вмешаться в деятельность любой из существующих децентрализованных блокчейн-сетей, отслеживать внутри нее платежи, а также блокировать и конфисковать средства, связанные с сетевыми адресами. В классическом мире фиатных денег государство всегда может осуществить данный комплекс мер при помощи банков как централизованных и лицензированных финансовых институтов, всегда готовых к сотрудничеству с властями. Но вот в блокчейн-сетях реализовать эти меры не представляется возможным. Единственный шанс у регуляторов оказывать хоть какое-то влияние на криптосреду – разместить между криптовалютным и фиатным мирами пункты своеобразного «пограничного контроля». Для этого регуляторы мобилизуют банки и фиатные платежные системы, которые получают распоряжения отслеживать движения капиталов их клиентов между этими финансовыми средами, имеющими столь различную природу.

Не остаются в стороне и государственные органы исполнительной власти, вкупе с национальными парламентами проявляющие активность в создании и продвижении новых законотворческих инициатив в отношении криптоиндустрии. Начиная с осени 2017 года на криптовалютном рынке начался настоящий бум, после чего многие страны стали принимать законы, ограничивающие обращение криптовалют в пределах национальных юрисдикций, внедряя их с различной степенью строгости. Наиболее радикально поступили такие государства, как Боливия и Непал – они полностью запретили какую-либо деятельность, связанную с криптовалютами. Недалеко от них отстоят Кыргызстан, Индонезия, Ливия и Алжир – там была запрещена покупка и продажа криптовалют, однако четкого отношения к процедурам майнинга обозначено не было. Но более остальных на мировой криптовалютный рынок повлияли такие страны, как КНР, США и Южная Корея.

Считается, что в Китае сосредоточено около 70–80 % всего мирового майнинга криптовалют Очевидно, что действия правительства КНР по отношению к крипторынку оказывают наиболее существенное влияние на его капитализацию. То есть речь идет о фиатных эквивалентах стоимости наиболее популярных криптовалют – биткоина, эфира и им подобных. В сентябре 2017 года Китай запретил торговлю криптовалютами и проведение ICO, а фиатные и криптовалютные средства, уже собранные разработчиками проектов, было предписано вернуть инвесторам обратно. Помимо этого, власти начали ограничивать майнеров в приобретении электроэнергии и вообще стали откровенно препятствовать их деятельности. Это сподвигло многих криптофермеров начать перемещение своих дата-центров за пределы Китая в другие, более подходящие для этого страны. Правительство Южной Кореи также распорядилось прекратить привлечение инвестиций через ICO, а в дополнение был издан закон о запрете криптовалютных транзакций с анонимных сетевых адресов.

Соединенные Штаты приравняли токены, распространяемые посредством ICO, к ценным бумагам со всеми вытекающими регулятивными последствиями, делающими проведение данного мероприятия весьма сложным и затратным процессом. В отношении же биткоина как криптовалюты возникла некоторая регулятивная коллизия – ряд судебных прецедентов определяли его как обычную валюту, в то время как комиссия по биржевым фьючерсам CFTC приравняла биткоин к биржевым товарам. Некоторые штаты, например, Нью-Йорк и Вашингтон, ввели обязательное лицензирование для компаний, ведущих деятельность, связанную с криптовалютами. Кроме того, на операции с этой категорией активов было введено специальное налогообложение, конечные ставки которого зависят от штата.