Штрафной круг, Любушкина!

– Играл в молодежной команде до прошлого года. Хотели уже в основную переводить, но травма, и я большом спорте пришлось забыть. Только не надо сейчас сожаления! Давай разминайся и на старт!

– А разминаться как?

– Любушкина! Одиннадцать лет по три урока физкультуры в неделю. Последовательность упражнений так и не выучила?

– Да я и не пыталась, – сказала честно, краснея.

Сергей Викторович только покачал головой, отнес какую-то папку с бумагами на трибуны, там же оставил серую олимпийку и вернулся ко мне, чтобы провести разминку.

Я старалась не коситься в сторону педагога, когда он показывал упражнения на разогрев тех или иных мышц. Но как не коситься?!

Белая футболка из тонкой ткани за тренировку заметно намокла и теперь на ветру прилипала к телу Сергея Викторовича. То ли он был так хорошо сложен, что я могла разглядеть каждую его мышцу не хуже, чем на картинках в анатомическом атласе, то ли мое сознание само дорисовывало желаемое…

Впрочем, я не желала его. Да, он симпатичный, нашего возраста. Может быть, если бы мы встретились при других обстоятельствах, у нас мог бы быть взаимный интерес друг к другу. Но так…. Нет.

– Любушкина, ты с таким энтузиазмом разогреваешь голеностоп, как будто он тебе вовсе не нужен.

– Он мне и не нужен, – пробурчала я под нос, но крутить ногой начала с двойным усилием.

После разминки вместе с Сергеем Викторовичем я прошла на старт. При виде белой линии сердце почему-то начинало бешено колотиться, стараясь выпрыгнуть из груди. Сразу становилось жутко жарко.

Чтобы не усугублять свои и без того сомнительные шансы сдать норматив, я решила снять кофту. Скинула ее с себя и бросила прямо на траву рядом.

Но вот незадача… Из кармана выпала пачка сигарет.

– Любушкина, серьезно тебе говорю, что не сдашь ничего, если курить не бросишь.

– Я не курила! – сказала тут же, пряча сигареты подальше в карман.

– Ага, может это вообще не твои?

– Мои… Чего Вы вообще прицепились? Хочу курю – хочу не курю. Как родитель, честное слово, – Сергей Викторович тяжело вздохнул и, сохраняя спокойствие, произнес:

– Потому что иногда нужно дать совет, который может быть не просят. И иногда нужно прислушаться к непрошенному совету.

Я промолчала, но недовольно свела брови у переносицы. А что тут говорить? Он прав. Сама понимаю, что курение на пользу уж точно не идет. Но не могу признаться, что прав именно он! И бросить не могу, духу не хватает…

– Готова? На старт! Внимание! Марш!

Только с третьего раза я уложилась в норматив на троечку. И то так устала, что была готова рухнуть на землю и проваляться так пару часов.

– Да… И аттестат тебе портить не хочется, и даже четверку тут поставить не за что.

– Ставьте тройку. Объективно на пять мне все это не вытащить.

– Тут я с тобой соглашусь, – Сергей Викторович что-то посмотрел в журнале, пожевал колпачок ручки и наконец поднял взгляд на меня. – Даже не беря во внимание твою дыхалку, в ногах у тебя ничего нет. Можно хоть жить начать на этом стадионе, а до экзаменов из тебя спортсменку не сделать.

– Зато не буду мучиться!

– Давай так: ты ходишь на уроки, бегаешь, прыгаешь, как можешь, а пятерку я ставлю, если бросишь курить.

– Чего?!

Я даже не поверила сначала. Подняла растерянный взгляд на педагога, но он, кажется, не шутил.

Это как, интересно, он такую постановку оценки объяснит на учебном совете? Нормативы сданы кое-как, но курить бросила…

Впрочем, какая мне разница? Предлагают пятерку за то, что в принципе, пойдет мне на пользу. Надо соглашаться!

– То есть, я просто должна не курить? Вот прямо сегодня бросить и все? Пятерка моя?

– Не ори ты так! – Воронов даже схватил меня за руку и оттащил на несколько метров от кучки стоящих неподалеку тренеров. – Все так. Но бросаешь честно. Без всех этих последних и предпоследних сигарет.

– Идет!

От радости я чуть не подпрыгнула. Вот эта судьба мне, конечно, улыбнулась своей белозубой улыбкой.

Никаких тебе страданий на стадионе, переживаний. Всего-то отказаться от сигарет! Вот только смогу ли я? На фоне такой радостной новости как-то покурить захотелось….

– Пачку мне давай, – сказал тихо Сергей Викторович.

– Прямо тут? – я осмотрелась по сторонам. Кругом были спортсмены, школьники, педагоги. До нас большинству, конечно, не было никакого дела, но ведь кто-то мог увидеть.

– Да, ты права, опрометчиво. Выйдем со стадиона.

Я подождала пару минут, пока Сергей Викторович забрал с трибун свои вещи. Он попрощался с коллегами, помахал каким-то ребятам на поле и вышел со стадиона вслед за мной.

Мы прошли еще метров двести, чтобы наверняка уйти от посторонних глаз. Хоть мы и не общались, было странно идти рядом со своим педагогом. Неуютно что ли…

– Все, тут никого нет. Давай, – осмотревшись, Сергей Викторович указал на большой карман своей олимпийки. Я послушно сунула туда пачку сигарет.

Но то ли я замешкалась, то ли он поторопился. Но в кармане наши руки встретились.

Я ощутила тепло его мягкой кожи и, кажется, невольно провела пальцами по запястью, когда доставала руку.

Виду мы не подали, хоть и оба смутились. Пошли дальше, так и не говоря ни слова.

Я не знала, где живет Сергей Викторович, хоть и догадывалась, что где-то в этом районе. Всю дорогу до дома он шел следом за мной.

Мне даже на секунду подумалось, что он просто решил проводить меня. Поступить по-мужски, так сказать. Все-таки на дворе уже вечер… Но это вряд ли, вероятнее ему просто по пути.

– А вот и блудная дочь нашлась! Совсем совесть потеряла?! На часах половина седьмого, а ее дома нет!

Только моя нога коснулась тротуара около дома, на весь двор криков разразилась моя мама. Я даже вздрогнула, позабыв обо всем на свете, и уставилась на родительницу.

– Я уже всем подругам твоим позвонила, не знаю что думать, а она с мужиками гуляет! Не жалеешь нисколько мать! Разве так я тебя воспитывала? Вы, молодой человек, подумайте десять раз надо ли оно Вам. Утром татуировку набить хочет, вечером на мать забивает!

Только сейчас я повернула голову и осознала, что Сергей Викторович мало того, что стал свидетелем нашей семейной драмы, так еще и оказался ее участником. Видимо, поскольку мы шли рядом, и сейчас стояли достаточно близко, мама сделала вывод, что мы вместе.

Что за дурдом происходит?!

– Мама, успокойся, я же… – но объясниться мне не дали. Сергей Викторович приобнял меня за талию и спокойно сказал:

– Простите, это я виноват. Забрал Машу погулять, а когда она собиралась позвонить Вам, чтобы сообщить, отвлек её… Мне очень неловко. Прошу прощения, что заставил Вас нервничать.

– Только одно на уме! О матерях совсем не думают, – буркнула мама, перекидывая сумку через плечо.

– Даю слово, что пока Маша не сдаст экзамены, на уме у нее будут только экзамены! И мысль о татуировке из головы обещаю выбить.

После этой фразы мама посмотрела скорее одобрительно. Даже улыбнулась.

– Ну, раз такое дело…. Заходите на чай как-нибудь, – после этой фразы родительница скрылась за дверью подъезда.

– Что… Я… Вы… Пф!

Выдав несвязных набор звуков, я прорычала себе под нос, скинула руку Сергея Викторовича со своей талии, где она до сих пор лежала, и приземлилась на лавочку у подъезда.

Несколько секунд понадобилось, чтобы просто собрать мысли в кучу и иметь возможность говорить, а не плеваться алфавитом.

Сергей Викторович, в отличие от меня, был спокоен. Он тоже присел на лавочку рядом со мной.

– Вы зачем вообще влезли? Я могла бы просто извиниться перед вами за эту показательную семейную перепалку, а теперь я даже не знаю, что сказать.

– По-моему это сгладило ваш конфликт, – как ни в чем не бывало ответил он.

– Да какой конфликт? Я же написала ей, что буду на отработке физкультуры! – для убедительности я достала из кармана телефон, разблокировала и открыла диалог с мамой. – Ой, ошибка отправки….

– Будем считать, что ничего не было. Я как лучше хотел. Извини, если что-то не так.

– Спасибо, – тихо сказала я, рассматривая свои короткие ногти. – Не стоило, я бы и сама справилась. Только теперь мама будет думать, что я кручу шашни со своим физруком!

– Она же не знает, что я заменяю у вас физрука….

– Ладно, разгребу как-нибудь. Извините, что эта ситуация Вас затронула. Мне жутко неловко! Буду благодарна, если мы сделаем вид, что этого не было.

– Этого и не было, – Сергей Викторович пожал плечами. – Если решишь набить татуировку, выставлю четверку.

– Набью, – усмехнувшись, я скрестила руки на груди и откинула волосы назад. – Назло же набью пантеру во всю спину. Или розу на копчике. Или папоротник под грудью. Или и то, и другое, и рукав на левой руке!

– Я обещал твоей матери, так что только попробуй…

– Прозвучало как вызов, – хмыкнула я.

– Подростковый максимализм невыносим!

– Сами-то недалеко ушли… Дайте сигаретку, кстати. Обещаю, что последняя, сами видите, какая ситуация.

Таким взглядом на меня не смотрела даже мама, когда я объявила, что хочу покрасить волосы в розовый.

Было жутко страшно и неуютно. Хотелось извиниться. Даже покаяться за все свои грехи.

– Любушкина, ты, по-моему, не поняла условий нашего договора. Никаких сигарет. Вообще. Не при каких ситуациях, стрессах и состояниях алкогольного опьянения. Если узнаю, услышу, увижу или унюхаю, не только аттестат испорчу, еще матери твоей расскажу!

– Тогда сразу открывайте сборы денег на мои похороны… Поняла я, поняла. С сегодняшнего дня заедаю стресс шоколадками. Честное слово.

– Вот и умница. Шуруй домой, в четверг увидимся.

– До свидания. Еще раз извините и спасибо!

– Не за что, пока.

Несколько секунд поглядев на спину удаляющегося педагога, я юркнула в подъезд.

Морально готовила себя к тяжелому разговору. Наверняка мама захочет еще раз обсудить мое исчезновение из дома и таинственного незнакомца, с которым я гуляла.

Но, как ни странно, переступив порог квартиры, я услышала предложение поужинать, а не порцию нотаций.

– Тебе котлетки с рисом или с макаронами, дочь? Советую с рисом, макароны слиплись, отдам их отцу.

– С рисом… – неуверенно произнесла я, оглядывая маму. Это точно та женщина, которая пять минут назад чуть не разорвала меня в клочья на глазах всего двора?

– Тогда мой руки и садись. Кирилл, иди ужинать!

Откуда-то из зала угукнул папа. Через несколько минут мы собрались за семейным ужином.

Я боялась, что мама поднимет все проблемы за столом. Наверняка папа даже не услышит сути…. Но все равно я не хотела бы обсуждать это так.

Но мама молчала, говорила о каких-то будничных темах совершенно спокойно.

– Машунь, поможешь мне со стола убрать? Или у тебя уроки? – спросила мама после ужина, когда папа уже удалился с кухни.

– Да помогу, уроки вроде сделаны. Составь тогда грязную посуду в машинку, а я сковородки помою. Мальчик, кстати, хороший. Мне понравился. Вежливый, симпатичный. Может и впрямь дурные мысли из твоей головы прогонит.

– Угу, – тихо согласилась я.

– Как хоть звать-то? Не представила нас даже…

– Забылась как-то. С… – чуть не сказав Сергей Викторович, я осеклась. – Серёжа.

– Ну хорошо. Дочунь, ты у меня девочка взрослая, я знаю, советов моих не любишь. Но я все-таки скажу, что у тебя экзамены на носу. Будь умницей, хорошо?

– Хорошо, мам, – несложно обещать, когда никакого Сережи у меня в общем-то нет.

– И я всегда приду тебе на помощь или помогу. Не стесняйся спрашивать, просить о чем-то. Я все-таки твоя мама. И я тебя очень люблю, просто волнуюсь и иногда, может быть, перегибаю с материнской заботой.

– Все в порядке, мам, спасибо. Я тебя тоже люблю.

Родительница обняла меня, поцеловала в макушку и, как ни в чем не бывало, продолжила мыть посуду, напевая песни группы Винтаж себе под нос.