Записки доктора Тихонина. Промысел божий

–В Советском Союзе не было частной собственности, все было государственным, а экономика была плановой. Тогда не было частных предприятий и организаций. Когда они работали с моим отцом, у них не могло быть конкурентов и, тем более, финансовых бурь. Все это он выдумал прямо сейчас.

– Как всегда ухватываешь самую суть, но тебе умник это не поможет. Ты не отвертишься от нас, как это сделал твой отец, – произнес со злобной усмешкой завлаб и, вынув из кармана баллончик, нажал на кнопку распылителя, сам он заткнул себе нос платком, и быстро вышел в другую комнату. Я попытался последовать за ним, но ноги меня не слушались, а обмякшее тело мамы уже свалилось со стула на пол. Потом я впал в беспамятство. Когда я очнулся, то обнаружил, что лежу на кровати, в каком то темном помещении без окон. Через минуту в дверь вошел завлаб вместе с богато одетым господином, напоминавшим своим обликом большую свинью. Я узнал в нем Асию, который подошел ко мне и с усмешкой произнес:

– Давно не виделись герой-любовник. Вижу, ты уже убедился в том, что не все из того, что я тебе говорил в прошлый раз, было галлюцинацией, вызванной наркотиками.

Я сел на кровати и, немного подумав, стараясь выглядеть спокойным, ответил:

– А ты тот, кто называет себя Асиа, но насколько, я помню, в каббале это имя соответствует быку или тельцу. Пытаешься быть лучше, чем ты есть на самом деле. От тебя же на версту смердит грязной свиньей, и по виду ты натуральный хряк.

– Вот завлаб, посмотрите на молодого ученого, вроде бы интеллигентный человек, а не может не опускаться до оскорблений, до перехода на личности.

– Ну, какая ты личность? Ты такая же моя галлюцинация, как и в прошлый раз. Ты мне не страшен, так как ты не сможешь доказать мне, что сейчас я не нахожусь под действием психотропных препаратов.

– Твой изворотливый ум в данном случае тебе не поможет. Поскольку я знаю способ, с помощью которого опять смогу воспроизвести на бумаге все то, что ты накрапал в своем отчете. И поверь, я эту процедуру начну прямо сейчас, поскольку иначе мой хозяин будет недоволен. Завлаб, пойди, позови сюда моих охранников, головорезов.

В комнату ввалились два наголо стриженых здоровяка. На руках одного из них сидел сморщенный, маленький старичок в чалме и халате. Его длинная, седая борода была завязана в узел, чтобы, видимо, не мешать, ему передвигаться. Он напомнил мне внешне старика Хоттабыча из советского, фантастического фильма. Завлаб с искренним удивлением спросил:

– Где вы раздобыли это чудо природы?

– Этого Джина на время одолжил моему хозяину Иблис, у них там какие-то взаимные расчеты.

Асиа подошел вплотную к старичку и прошептал ему что-то на ухо. Тот оживился и громким голосом, удивительным для такого тщедушного создания, потребовал:

– Явитесь самопишущее перо, бумага и стол.

Все, непонятно откуда и как, появилось. Старика опустили на пол, и он подошел к кровати. Заглянув мне в глаза, он произнес:

– Не бойся, это не доставит тебе никаких неприятных ощущений.

Затем он поднес свои маленькие ручки к моим вискам и слегка надавил ими на мою кожу. Тут же перо начало со скоростью не меньше тысячу знаков в минуту, что-то писать на бумаге, а пальцы старичка стали холодными и даже, как будто, металлическими. При этом его лицо преобразовалось в морду шипящей, гигантской змеи, гипнотизирующей меня неподвижным взглядом своих желтых, немигающих глаз. Мое сознание не могло контролировать волны ужаса, накатывающие на меня с все возрастающей силой вместе с приближением к моему лицу острых клыков с капающим с них ядом и тонкого, раздвоенного языка этой твари. Не знаю, сколько времени я пытался преодолевать свой страх, но, в конце концов, мои нервы не выдержали напряжения, и я отключился. Придя в себя, я обнаружил, что сижу на скамейке в парке, находящимся недалеко от нашего дома. Когда я вернулся домой, то увидел маму, все еще лежащей на полу. Я открыл все окна и проветрил комнату. Прошел час пока, она, наконец, очнулась. Я рассказал ей все, что вспомнил. Мы оба были расстроены. Результаты моего титанического труда оказались доступными и важными для непонятных нам существ с их непонятными нам целями. Но поскольку мы ничего не могли с этим поделать, нам пришлось смириться, и жить дальше. Тем более что завлаб позвонил мне спустя неделю, и сказал, что я могу отдохнуть еще пару дней и потом возвращаться на работу. Сначала я был взбешен его наглостью, но, поразмыслив, решил, что мне жизненно необходимо вернуться в лабораторию. Я подумал, что, только находясь внутри «шайки», я, может быть, смогу разобраться в причинах искажения действия законов физической реальности и целях супер существ, давно «присосавшихся» к нашей семье. Поэтому через неделю я явился на свое рабочее место. Удивительно, но никто из сотрудников как будто не помнил, как скандально я покинул их компанию. Они все поздравляли меня с повышением в должности. Секретарь завлаба, симпатичная, умная, но злоязычная дама проводила меня в новый отсек нашего здания. Здесь располагалось два помещения: одно было оборудовано современными аналогами алхимического оборудования, а второе было разделено на две комнаты. В первой стояли стол и стулья. На столе располагался телефон, ксерокс, принтер и компьютер фирмы Microsoft, во второй вдоль стен располагались стеллажи с книгами по химии и алхимии, а напротив двери большой стол в виде буквы «Т», с креслами вокруг него. Над столом висела картина, изображающая средневекового алхимика, склонившегося над древним фолиантом, и окруженного различными ретортами, колбами, горелками и тому подобными вещами. Секретарь завлаба с саркастической улыбкой заметила:

– Теперь Вадим, тебе полагается свой секретарь, так что вы, «ваше превосходительство» больше не будете слышать моих ядовитых шуток насчет вашей алхимической зависимости.

В этот момент появился завлаб вместе с Лилей, которая осталась в образе изящной брюнетки, какой я видел ее в последнюю нашу встречу. Он представил Лилию Адамовну Шумерскую, как моего личного секретаря. Затем он добавил, что защита моей докторской диссертации переносится до дня летнего солнцеворота. Когда мы остались вдвоем, я решился, наконец, внимательнее рассмотреть ее. Она как будто осталась прежней: такая же белая кожа, такие же васильковые глаза. Но что-то в ней изменилось, ее фигура осталась стройной, но ее тело стало более плотным и весомым. Выражение ее лица перестало быть безнадежно отсутствующим и застывшим в капризном, кукольном самодовольстве. В общем, она стала больше похожа на земную женщину. Она спокойно выдержала мой изучающий взгляд и сказала:

– Тебе предстоит большая работа, так что начинай готовиться к защите.

После этих слов, она вышла из моего кабинета и закрыла за собой дверь. Я прошелся вдоль стеллажей, чтобы успокоиться. На меня нахлынули воспоминания, и я не мог отделаться от ощущения, что эту ситуацию, я уже пережил однажды, но теперь все было немного по-другому. Красота Лили не возбудила во мне никакого желания обладать ею. Теперь, как мне казалось, я освободился от этого наваждения, от ее власти над моим телом и душой. Наконец, я сел в кресло за моим роскошным, рабочим столом, и выдвинул один из двух имеющихся у него ящиков. В первом я нашел чистую бумагу, карандаши, электрическую точилку для них, органайзер, скрепки и другие мелочи необходимые для делопроизводства. В другом ящике лежала оформленная, переплетенная диссертация, и отчет, который я так тщательно порвал и сжег на костре. Я вспомнил фразу Воланда, что «рукописи не горят» и горько усмехнулся. На следующий день мне предстояло делать доклад по моей работе на кафедре химии в моем родном, политехническом институте. Я взял карандаш и начал сочинять доклад. Работа увлекла меня, и я не заметил, как пролетело время до конца рабочего дня, когда, неожиданно для меня в кабинет вошла Лиля и спросила:

– Могу я уйти домой или ты хочешь, чтобы я оставалась на своем месте.

– Конечно, ты можешь быть свободна.

– Хорошо, до завтра.

– Завтра меня не будет, я весь день проведу в политехническом институте.

– Тебе не надо быть завтра в институте. Звонили с твоей кафедры, семинар откладывается на полтора месяца. А завлаб сказал, что твоя защита состоится в конце июля, и за лекарством заказчики приедут только в середине августа.

Она кивнула мне и закрыла дверь. Я обрадовался, что и семинар, и защита откладываются, это означало, что у меня еще есть время, чтобы придумать, как предотвратить «страшные последствия» моего открытия. Я проверил то, что написал в докладе, остался доволен и спрятал его в ящик стола. В этот момент зазвонил телефон, это звонила мама, которая забеспокоилась, что я не возвратился домой вовремя. Погасив свет и закрыв на ключ лабораторию, я вышел на улицу. Была удивительно теплая для конца мая звездная ночь. Я почувствовал себя почти счастливым. Мне даже пришла в голову мысль, что все те невероятные события, которые произошли со мной, были просто плодом моего воображения. Когда я дошел до двора нашего дома, то увидел Михалыча с сияющим всеми цветами радуги шаром в руках, который при моем приближении перестал светиться. Увидев меня, Михалыч несколько замялся, но потом сказал:

– Я хочу показать племяннику опыты с флуоресцентными веществами.

– Думаю, он будет в восторге.

После ужина мама показала мне записку, подброшенную в наш почтовый ящик со следующим текстом, не содержащую, как в прошлый раз, ошибок:

«Многоуважаемый Вадим, должен Вам сообщить неприятную новость. Предполагаемая демонстрация созданного вами уникального лекарства будет хорошо разыгранным спектаклем, единственной целью которого является показать заказчикам способность этого лекарства к возрождению живых существ из их праха, если хотите, выращиванию заново тел давно умерших людей. В настоящее время этот процесс называют клонированием. Кстати, вы совершили «чудо», когда заново открыли способ получения «философского камня», который ваш отец забрал с собой в могилу. Гений вашего отца позволил ему разгадать секрет не только этого камня, но и тех, кто хотел им воспользоваться, поэтому он и ушел из жизни. Тайна вашего родового проклятия заключается, по-видимому, в том, что только сильные эмоции страдания: боль вашей живой души, как в свое время душевная мука вашего отца, являются тем катализатором, который необходим для завершающего этапа получения демонического «эликсира бессмертия». Демонического, поскольку это «средство Макропулоса» окажется в данном случае в распоряжении древнего, языческого божества, правителя потустороннего мира по имени Эрлик. В настоящее время его власть распространяется только на подземный мир. Он безраздельно владеет душами мертвых, жизнь которых проходила на территории Алтая, Хакасии и некоторых районов Киргизии, Монголии и Китая. Ни он, ни подчиненные ему темные духи, в отличие от живых людей, не могут проходить через ограждения, установленные верховным владыкой небес, братом Эрлика, Ульгенем. Эрлик с момента их рождения соревнуется со своим братом и ненавидит его. Поэтому Эрлик мечтает править не только преисподней и живыми людьми, он хотел бы расширить сферу своего влияния и на небеса. Но для этого ему необходима армия существ, которая смогла бы проложить ему дорогу на поверхность земли. С помощью вашего эликсира он сможет выращивать из праха мертвецов столько живых тел, сколько ему потребуется солдат для этой его армии. В его обязанности всегда входило заведовать не только душами умерших людей, но и сознанием демонов. Представляете, что станет с миром живых, если Эрлик внедрит в выращенные им тела души злодеев или спрячет в них темные сущности подвластных ему демонов, и они прорвутся в нашу реальность. Тогда нынешние невзгоды покажутся нам «потерянным раем». Должен вам сообщить, что все, что происходило после вашего похищения, в том числе и Джин, было галлюцинацией. Ваш завлаб весьма предусмотрительный человек, он в течение всей вашей работы над отчетом делал копии не только напечатанных страниц, но даже всех ваших черновиков. Он показывал мне несколько ваших рисунков с чертями похожими на него и Асию, которые подкладывают дрова под котел с кипящей серой для грешников в аду. Такие ассоциации, возникающие у вас в мозгу, его не радовали. Поэтому ваш завлаб и его куратор Асиа пытались сделать электрическую копию волновых процессов вашего мозга в состоянии страха смерти. Они пытались запастись тонкой энергией вашего ужаса с тем, чтобы исключить ваше непосредственное участие в процессе создания эликсира. Они подозревают, что волны трепета, страха или страдания в мозгу алхимика в момент проведения химических реакций привлекают элементалов, в том числе, Гномов, Ундин, Сильфов и Саламандр, энергия которых и превращают «философский камень» в нужное им средство возрождения. Но их попытки использовать суррогат эмоций в виде электроэнцефалограммы работы вашего мозга оказались неудачными. Поэтому завлаб вытребовал у своего куратора Асии Лилю, и приставил ее к вам и не только ее. Вы теперь находитесь у них под постоянным наблюдением. Не знаю, удастся ли вам это, но вы должны придумать, как спасти эту реальность от надвигающегося на нее мрака и ужаса. Ваш искренний доброжелатель».

Я посмотрел на свою пригорюнившуюся мать и решил, что если я покончу жизнь самоубийством, то это оборвет и ее жизнь. Тем более что этого мне, скорее всего, не позволят сделать. Надо было что-то придумать. До решающего судьбу нашей реальности события оставалось чуть больше двух месяцев.

Каждый день я приходил в лабораторию с единственной целью уничтожить ее вместе с ее хозяином. Завлаб прекрасно понимал, какие эмоции, я испытываю. Поэтому почти не показывался мне на глаза. Зато Лиля постоянно напоминала мне о своем присутствии. Она часто заходила в мой кабинет и искала какую-нибудь книгу, предлагала приготовить мне чай или кофе. Когда мне звонили, она каждый раз входила в мой кабинет и сообщала мне о звонке и что она не знает, как его перевести на мой телефон. Мне приходилось идти в приемную и там разговаривать с тем, кто звонил. Вначале это меня даже забавляло, но через неделю мне начало казаться, что Лиля делает это вовсе не потому, что хочет возбудить во мне старые чувства, она просто следит за мной. Ее приставили ко мне как соглядатая. Это стало очевидным после того, как я однажды сказал ей, что отправляюсь в столовую, а сам вышел из лаборатории на улицу. Не успел я пройти несколько шагов как ко мне, запыхавшись, подбежал лаборант и сказал, что директор сейчас в моем кабинете и хочет со мной поговорить. Когда я вернулся, то услышал, как завлаб на повышенных тонах разговаривает с Лилей. Увидев меня, он замолчал, а затем спокойно произнес:

– Я принес тебе отзыв еще одного рецензента. Ознакомься внимательно, он обязательно будет присутствовать на защите.

После его ухода я вызвал Лилю и спросил ее напрямик:

– Тебя приставили следить за мной?

– Во время твоей работы.

– А что есть те, которые следят за мной вне работы?

– Да, ты не сможешь сбежать от них, как сделал это твой отец. Он тогда быстрее них сообразил, в чем все дело.

– Почему ты им подчиняешься?

– Потому что таков уговор.

– А что будет с тобой, если ты перестанешь их слушаться?

– Мое сознание извлекут из этого прекрасного тела, и оно опять окажется запертым в одной из наложниц в подземном царстве Эрлика.

– А ты не знаешь, что произойдет со мной после защиты.

– Думаю, тебя введут в состояние искусственной комы до нового использования.

В этот момент Лиля подошла ко мне и, взглянув на меня своими бездонными, синими глазами произнесла:

– У тебя осталось совсем мало времени для нормальной жизни. Я готова скрасить твои последние дни.

Она обняла и поцеловала меня в губы, но не так как это делала раньше. Она поцеловала меня нежно, без самодовольного сознания своей власти надо мной. Не помню, как мы с ней оказались в лаборатории, в которой на случай моих ночных бдений в небольшой нише, за занавеской стоял диван. Потрясение от вспыхнувшей опять во мне страсти к этой женщине не избавило меня от грусти. Я молча смотрел, как Лиля одевается после моих страстных поцелуев и жарких ласк, и с тоской подумал, что совсем скоро мое земное существование закончится. Лиля тоже выглядела печальной. Она сказала, что приготовит нам кофе, и вышла из лаборатории.

В высших сферах

– Ты знаешь, наш последний разговор заставил меня провести собственное расследование событий, происходящих сейчас с Вадимом. Оказалось, что главный герой этой драмы, архонт, как я и предполагал, имеет высокий чин в иерархии светлых сущностей. А вот моя версия, о его стремлении к обладанию большей властью над людьми, оказалась неверной. Все это дело связано с его безумной любовью к земной женщине.

– Но мы не можем испытывать плотские желания.

– Да, но чувства любви, благодарности, восхищения испытывать мы можем. И не просто чувства. Если сравнивать силу наших переживаний с обычными страстями, владеющими людьми, это все равно, что сравнивать мощь, бьющей из вулкана огненной лавы со слегка подогретой водой из чайника.

– Ты хочешь сказать, что чувства, испытываемые разумными существами всегда соизмеримы с масштабом высшей, духовной природы этих существ.

– Ты правильно ухватил мою мысль, поскольку у нас, в отличие от людей, кроме высшей природы ничего больше и нет.

– Но ведь это благо, а не наказание. Разве не так?

– И, да и нет.

– Как это?

–Ты поймешь, после того как я когда-нибудь расскажу эту печальную историю любви. А сейчас я скажу тебе только то, что Лиля, это клон той самой земной женщины, объекта страсти одного из могущественных иерархов света. А Вадим единственный потомок их брачного союза.

– То есть, Лиля это клон, не знаю какой по счету прабабушки Вадима?

– Да. Но в ней только микроскопическая частица души его, не знаю, какой по счету прабабушки. В ее тело вселилось сознание темной сущности из подземного мира, управляемого Эрликом. Ты наверняка знаешь о Мессалине, жене римского императора Клавдия. Так вот, считай, что душа Лили эта азиатский аналог души Мессалины, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Что ты имеешь в виду?

– Ее полное подчинение воле господина-мужчины, владеющего ей. В данном случае, эту роль играет свиноподобный демон Асиа.

– Но тогда, создается впечатление, что жизнь среди людей меняет направление мыслей демонов или грешников. Мне кажется, что темная сущность, вселенная в душу Лили начала сочувствовать Вадиму.

– Нет, сейчас последняя четверть мая, все темные духи Бурятии должны по приказу Эрлика пытаться испортить людское веселье, и потому собираются вокруг тайлаганов – культовых празднеств, проводимых бурятами в честь возвращения весны. Думаю, что большая часть сознания алтайской Мессалины, внедренная в тело Лили устремилась к своим подружкам. Поэтому частичка души возлюбленной архонта теперь относительно свободна и может поступать, так как она считает правильным. Хотя, может быть, это освобождение души Лили от демонической сущности входит в план завлаба.

– А мне, наш темный брат сообщил, что их «стукач» видел, как завлаб заставил Лилю выпить остаток первой порции эликсира, полученного Вадимом.

–Это многое объясняет.

– Что, например?

– Идея абсолютного лекарства касается не просто лечения тела, в основном оно призвано исцелять душу и освобождать ее от отягчающего мрака своекорыстных мыслей и темных страстей. Завлаб на примере Лили убедился в действенности эликсира, созданного Вадимом. Душа Лили очистилась от «скверны» и потому, видимо, ее отношение к Вадиму и поведение так резко изменились.

«Хождение по мукам»

До дня защиты диссертации оставалось полтора месяца. Я испытывал невыразимое блаженство от новой близости с Лилей, которая вдруг превратилась в моего настоящего ангела-хранителя. Эта сторона отношений с любимой женщиной была для меня незнакома и открывала передо мной целый мир утонченнейших переживаний, включающих в себя не испытываемые мной прежде чувства нежной дружбы и благодарности Лиле за поддержку. Мы теперь вместе с ней придумывали, как можно было бы спастись от грядущего. Но, для начала, мне надо было выяснить секрет первого успешного опыта по созданию абсолютного лекарства ото всего, в том числе от смерти. Весь июнь прошел впустую. Завлаб при встрече со мной демонстративно от меня отворачивался, что мне очень нравилось. В понедельник последней недели июля, во время проведения мною очередных опытов, в лабораторию пришла Лиля с приказом от завлаба о понижении меня в должности до лаборанта с соответствующим понижением оклада. Я, смеясь, взял в руки приказ, и когда попытался засунуть его в папку, чуть не порезался о край листа. У меня в мозгу в этот момент промелькнуло воспоминание, от которого меня отвлекла Лиля. Она с интересом рассматривала как из четырех подогреваемых реторт, соединенных с горлышками одной грушевидной колбы, собираются капли красного, серебристо-серого, фиолетового и зеленого цвета и, перемешиваясь, начинают сиять, ярким золотистым светом. Лиля посмотрела на меня восхищенным взглядом и сказала:

– Ты великолепен и подобен могущественному волшебнику, творящему чудеса.

Меня охватило невероятное волнение от испытываемого мной блаженства взаимной любви и горького предчувствия его скорой потери. Мне невыносима была мысль о том, что должно было произойти и захотелось свернуть горы, чтобы Лиля навсегда осталась со мной. Наверное, эта волна восторга и, одновременно, панического страха вызвала резкое повышение кровяного давления в моей несчастной голове. Я почувствовал сильное головокружение и чуть не упал на пол, если бы Лиля не поддержала меня, и не проводила до дивана. Я немного посидел на нем, и хотел уже подняться, как из моего носа хлынула кровь. Лиля принесла мне коробку с бумажными салфетками и мусорную корзину. Мне пришлось израсходовать не меньше десятка салфеток прежде, чем кровотечение прекратилось. После этого на меня накатила волна слабости, и я просто смотрел на сидящую рядом Лилю, у которой по щекам текли слезы. Она смахивала их бумажной салфеткой и шептала:

– Только не умирай.

Искренность ее слов меня умиляла, и, в отличие от доктора Фауста, я был готов в данный момент произнести сакральные слова: «Остановись мгновение, ты прекрасно…». И это было бы для нас спасением, потому что в лабораторию влетел завлаб с горящими глазами, за ним появились его помощники и величественная дама-секретарь. Они все окружили стол, на котором располагались четыре реторты и колба, и смотрели на ярко сиявшую в ней жидкость. В их неожиданном и скором появлении после удачного завершения опыта не было ничего загадочного. Я давно знал, что за моими действиями ведется постоянное видео наблюдение. Первое, что пришло мне в голову, когда мне предоставили в единоличное распоряжение целую лабораторию, это то, что, наверняка, в ней полно записывающих видеокамер. Поэтому, в первый же день работы, я проверил все помещения, оборудование и все, что могло походить на камеры. С особой тщательностью, я проверил туалет и все, что находилось в моем «закутке отдыха» с диваном. В результате моей скрупулезной проверки, я нашел только одну видео камеру, располагавшуюся прямо над лабораторным столом, за решеткой вентиляции. Завлаба, к счастью для меня, не интересовало ничего не относящееся к результатам опытов. Теперь я, из своего закутка мог наблюдать, как завлаб морщит лоб и, видимо, прикидывает, сколько граммов эликсира получилось в этот раз. Наконец, завлаб повернулся к нам и сказал:

– Лиля ты можешь идти на свое место. Да и забери, и порви приказ о понижении в должности Вадима. А ты Вадим можешь отправляться домой и отдохнуть пару дней, прежде чем опять вернуться к работе.

После этих слов он осторожно вынул горлышки четырех реторт из колбы, и, взяв ее обеими руками, отправился восвояси в сопровождении своих подчиненных. Я остался один, сидеть на диване. У меня в голове все еще происходило какое-то движение, и я боялся, что кровотечение опять возобновиться. Я посмотрел на корзину полную салфеток, но ни на одной из них не увидел следов крови. Зато перед моими глазами начали вырисовываться фигуры маленьких, необычных существ. Одно из этих существ имело крылья и, подлетев к моему уху, прокричало:

– Мы тебя любим, ты наш спаситель. Твоя кровь не только превращает полученную тобой субстанцию в небесный, все оживляющий огонь, но делает нас видимыми и значимыми. Мы устали от унылой серости нашего безликого существования. Современным людям не до нас, они даже не подозревают насколько важно наше присутствие во всех их повседневных делах.

– Вы те самые элементалы, которые в своих областях обитания и влияния могут совершать невиданные чудеса?

– Как ты хорошо сказал. Чувствуется высокое происхождение. Да мы те самые, и мы ждем, что в следующий раз ты не позволишь этому злому человеку лишить нас возможности попробовать эликсир.

– Договорились, но обещайте мне, что вы не будете показываться никому в лаборатории, и эликсир вы будете пробовать, оставаясь невидимыми. Иначе у вас могут возникнуть проблемы.

– Хорошо, мы будем показываться только тебе. А сейчас нам пора, у нас куча дел.

Когда толпа маленьких гномов, ундин, саламандр и сильфов исчезла, я решил, что после резкого скачка давления мой рассудок слегка помутился. Я тихо встал, вышел через свой кабинет в приемную. Взял со стола Лили несколько бумажных салфеток и, нежно попрощавшись с ней, побрел домой. Я пошел длинным, окружным путем через парк, чтобы немного собраться с мыслями, и не напугать маму своим видом. В парке я присел на скамейку и стал вспоминать произошедшие события. Передо мной опять мелькнул какой-то обрывок воспоминания, связанного с листом бумаги, о край которой я сегодня чуть не порезался. В этот момент, невдалеке от меня, какой-то парень вскрикнул, из-за того, что уронил бутылку пива, которая разбилась. И я вспомнил, что в день проведения первого, успешного эксперимента, кроме головной боли и неутихающей тоски по Лиле, я испытал резкую боль оттого, что порезал палец об осколок разбившейся колбы. Все встало на свои места. Для стабилизации получаемого мной вещества требуются не переживаемые мной эмоции, а моя реальная кровь. Это открытие повергло меня в полное отчаяние, если мой начальник узнает о главном факторе, влияющим на стабильность эликсира, то мне никогда не вырваться из цепких рук этой шайки нелюдей. Мало того они приложат все силы, чтобы не позволить мне уйти из жизни, как это удалось сделать моему отцу. Я встал и, оглядевшись кругом, пошел по направлению к дому, пытаясь узнать среди людей того, кто за мной сейчас наблюдает. Я никого не смог заподозрить, но, поднимаясь по лестнице, услышал, как внизу тихо открылась дверь нашего подъезда. Никто из наших соседей никогда не входил в дом крадучись. Я побежал вниз, и успел заметить только черный силуэт, скрывшийся за дверью подъезда. Я выскочил во двор, но там было только несколько бабушек, гуляющих со своими внуками. Подойдя к квартире, я решил не говорить маме о своем открытии и о слежке. Всю ночь я разрабатывал способы сохранения секрета устойчивости эликсира или, на крайний случай, возможности моего самоубийства. К сожалению, я ничего не смог придумать. Мне стало ясно, что рано или поздно завлаб, которого нельзя было упрекнуть в глупости, все поймет и мне останется только попытаться умереть, чтобы не стать причиной бедствия большого количества людей. На следующий день после обеда, мне позвонили из лаборатории, и сказали, что мне необходимо срочно расписаться в каких-то документах. Я пришел в лабораторию в конце рабочего дня, но мне никто не сделал замечания, поскольку по распоряжению завлаба, я должен был отдыхать. Придя в свой кабинет, я не увидел Лилю и решил, что завлаб отпустил ее с работы. Я прошел в лабораторию и увидел там, сидевшего за моим лабораторным столом свиноподобного Асию. Он с улыбкой, демонстрирующей его желтые, крупные клыки произнес:

– Говорят, ты таки создал эликсир, дарующий воскрешение из мертвых. Покажи-ка мне его.

– Он у завлаба.

– Завлаб направил меня к тебе и пообещал, что ты легко сделаешь еще одну порцию драгоценного зелья лично для меня.

– Не собираюсь. Вы мне не начальник.

– А если я скажу, что жизнь твоей возлюбленной невесты зависит только от меня.

– Она мне не невеста.

– То есть тебя не тронут ее мучения.

– Нет, – сказал я в надежде, что мое отречение от Лили, спасет ее.

– Ребята тащите его в подвал, – сказал, Асиа, вставая, и два его громилы мгновенно оказались рядом со мной. Я не сопротивлялся. В темноте подвала я увидел на кровати, на которой в свое время я общался с галлюцинацией старика Хоттабыча, лежала обнаженная Лиля. Ее белое как снег, хрупкое тело было бесконечно уязвимым и беззащитным. Ее руки и ноги были прикованы к спинкам кровати наручниками. Асиа внимательно наблюдал за моей реакцией, и довольно усмехнувшись, спросил:

– Если я скажу моим охранникам воспользоваться случаем, и насладиться сексом с красивейшей женщиной на свете, тебя это зрелище не тронет.

– Нет, она всегда мне изменяла, – глухо произнес я.

– А если я скажу им сделать это с помощью железного прута?

После этих его слов я бросился на него с кулаками, но меня тут же скрутили его бритоголовые громилы, и я закричал в беспомощной ярости:

– Хватит, прекратите, отпустите ее, я сделаю все, что вы скажете.

– Давно бы так. Освободите ее и дайте ей одеться.

После того как Лиля оделась, мы всей компанией отправились в лабораторию. Лилю усадили на диван. Асиа уселся рядом с лабораторным столом, его охранники встали за его спиной, а я приступил к работе. Вся процедура до начала конденсации и появления первых капель эликсира в колбе заняла два часа. Поэтому Асия отпустил меня в сопровождении одного охранника, когда я попросил у него разрешения пойти в туалет. Я держал там, в шкафчике над раковиной безопасную бритву. Я завернул рукав рабочего халата, надрезал себе руку, закрыл рану туалетной бумагой и вернул рукав на место. Затем я спустил воду из бачка и вернулся с охранником к лабораторному столу. В колбе уже накопилось достаточное количество еще не светящейся жидкости. При моем приближении ее свойства начали меняться: началось некоторое волнение на поверхности и когда в ретортах не осталось больше реактивов, участвующих в процессе, жидкость начала светиться ярким, золотистым светом. Асиа довольно «хрюкнул», велел мне освободить колбу и, взяв ее, начал ее трясти и смотреть, что происходит с содержимым. Я подошел к Лиле и, взяв ее руки, увидел на них синяки от наручников. В этот момент в подвал вошел завлаб с недовольным выражением и спросил:

– Что здесь происходит?

– Я сделал порцию эликсира для Асии, поскольку он угрожал, что охранники подвергнут Лилю изуверскому изнасилованию, – сказал я, с ненавистью глядя на своих мучителей.

Завлаб взглянул на Асию, довольно жмурящегося от яркого света жидкости в колбе, и спросил его: