Помоги проекту - поделись книгой:
– Против кого? Кто нападает? Цивилизация второй половины века уже далеко ушла от свирепой резни викингов. Сейчас уже встали во весь рост другие, глобальные задачи. А наша власть живет в средневековье.
Тот подбил его выйти на бесполезный протест, вместе с соратниками, в которых еще тлели остатки иллюзий. На улице что-то в нем отпустило – увидел вокруг людей с хорошими лицами, настоящих друзей. Сколько вокруг, оказывается, чудесных людей! Откуда они берутся – или прячутся?
Шли рядом, плечом к плечу, дружески улыбаясь. Почему-то никому не приходило в голову, что будет как раньше – повяжут, изобьют или посадят, ибо переживали лишь настоящий момент восторга.
И вдруг Лопухов ощутил свободу, счастье. Все зажимы разжались, он чертовски осмелел. Воскресли все гуманистические порывы, героическое чувство справедливости, совесть и нравственность, которые он переживал, читая тексты классиков и диссидентов. Впервые он распрямился, чувствовал себя героем, способным смело бросить в глаза начальству все, что он о нем думает. Тем более броситься на врага, как юные романтики в великой справедливой войне. Это была законная свобода, и казалась безопасной.
Рядом с ним суетился юный Гаврош, в кепке, прикрывавшей ершистую шапку волос. В нем бушевала природная свобода, он что-то кричал.
Навстречу попался дежурный отряд полицейских. В Матюнине растерянно метнулись гены предков – он всегда знал, что героя низвергают, привязывают к скале, где его печень клюет вóрон, расстреливают или прячут на каторге. И он, схватив вырывающегося Гавроша, опрометью ринулся в подворотню.
Но никто их не преследовал. Полицейские только наблюдали.
На работе коллеги посмеивались: ну и чего они добились? И, на всякий случай сторонились Лопухова. А он разочарованно сел за свой стол, раздраженно вороша бумаги.
6
Ему представился счастливый случай. Министерство в знак особого доверия (а может быть, это чего-то хотевший от него кадровик?) выделило автомобиль, нашу единственно оставшуюся после санкций старинную надежную марку «Москвич». За старательность на работе.
На радостях на покупку не пожалели ничего. Жена потратила все свои драгоценности, оставленные в дар еще бабушкой. А это была неимоверная жертва еще молодой женщины!
С покупкой «Москвича» с него словно спала тяжелая изнуряющая тягота на всем его существе, открывалась совершенно иная жизнь в безграничной свободе. Стало единственной отрадой это белое чудо с блестящим никелированным белым лебедем на носу, распахнувшим крылья. Оно убыстряло все дела, манило в загородную весеннюю зелень, хотя могли досаждать неуправляемые заторы на дорогах.
Лопухов решил сразу отогнать только что купленную машину на дачу, проверить ее ход. Посадив своего пуделечка Норочку на сиденье рядом, он выехал на простор за городом. Там не было ничего, что давило бы на душу и заставляло вывертываться из-под каких-либо жерновов
На даче – садовом участке, полученном от министерства, он любовно облазил белую машину.
Возился под ней, с отрадным мужским чувством техники. Вокруг машины с лаем бегала Норочка. Есть что-то утишающее боль души – в этом копании в двигателе, в какой-то надежде на вольное бытие здесь и там. В этом зеленом огне жизни, к чему был предназначен рождением, но чем и нѐ жил, всей бедностью и бедой своей юдоли земной: что – мне? Что убивает всю мою судьбу?
Автомобиль для Лопухова, как и любого обывателя, – это мечта о независимости, о собственном пространстве, отгороженном от чужих. Да, это так. В изнурительных стрессах всеобщей зависимости – это вечное чудо собственной скорости. Воля движения, прятанье в интимное свое. Хотя это иллюзия, все равно живешь в социальной тяготе.
В накатившем вдохновении он даже сочинил стихи.
Чистая страсть к технике привела к нему соседа Пахомова, он всю жизнь возится со своим старым «жигуленком», умеет оживить любую технику. Худой и рукастый, он залезал под дно, проверяя движущие части, хищно похлопывал кузов по бокам. И они, измазанные грязью, счастливо смотрели друг на друга.
И снова сидели на крылечке и курили. Пришел отпущенный под подписку о невыезде общественник Петров, тоже сосед по даче. Пахомов упрямо вещал:
– Пришло время правды. Открылись истины, которые так долго скрывались под ложной завесой прежнего времени.
– И какие же? – ухмыльнулся Петров.
– Слава богу, мы вернулись к своим корням. Теперь защищены глухим забором – нас не достать ни санкциями, ни атомной бомбой. Пусть попробуют.
Лопухов обеспокоился.
– И что, так и будем жить шагая задом наперед?
– Это еще посмотрим, кто идет задом! – возмутился Пахомов. – Там на Западе давно в ж…
Петров опасно засмеялся.
– Лопухов, убери этого неандертальца!
– Посмотрите, что делается! – вскричал Пахомов, всплескивая худыми руками. – Рухнула старая геополитическая ситуация. Мир перестал быть однополярным. Мы среди первых.
– С нашими ржавыми железками, – усмехнулся Петров. – Вроде ваших автомобилей.
Лопухов оскорбился за свою белую лебедь (или белый лебедь?). Пахомов воодушевился.
– Ничего, только начинаем. Вон, не стало олигархов, отдали государству все богатства и отбывают трудовую повинность. Так сказать, служат народу. А сколько импортозамещенных изобретателей появилось.
Петров встал.
– Это невозможно слушать. Откуда вы все беретесь?
Лопухов сказал примиряюще:
– У него свое мнение, а у тебя свое. Мне, вот, любопытно, откуда берутся убеждения.
Петров фыркнул.
– Источник один – наше тысячелетнее невежество, оно как дышло: куда повернули, туда и вышло.
Лопухов любовно смотрел на свою белую лебедь, видную сквозь темную гущину листвы яблонь, на освещенный из окна куст гортензии, цветущий сиреневым гроздьями.
7
Лопухов пребывал в тумане, как когда-то перед женитьбой. Нужно было устранить странную помеху – получить права и поставить автомобиль на учет. Что это за неприятность, зачем? Слишком много стало машин? Почему надо преодолевать гору препятствий, как в древние времена?
Он заранее сдал экзамен на вождение в какой-то задрипанной автошколе. Тянул с учетом до последнего момента – трудно выйти из постоянного ошеломления.
Но сначала – медицинское освидетельствование для вождения. А когда надо идти в учреждение, на него находит затмение. Все там похоже на порядки в министерстве, только намного хуже, и здания грязнее.
В районной поликлинике отстоял очередь. Наконец, сдал на анализ мочу и дал порезать палец – брали кровь, и, зачем-то сдал, на всякий случай, кал. А все из какой-то деликатности – постеснялся спросить, нужно ли, чтобы не мешать.
Он замешкался. Ему слышался за спиной окрик родины:
– Куда прешь? Вас много, а я одна!
В психдиспансере тоже отстоял изнурительную очередь. Сухая и длинная психиатр с растрепанной головой и изнуренным лицом безразличным голосом спросила:
– Психических в роду не было?
– Что вы! Да я…
– У вас в истории болезни одни УРЗ.
– Я всегда был здоров, каждый день один час зарядки…
Он таил в себе страх – где-то когда-то делал операцию в заднем проходе …
Беспокоили сделанные в молодости маленькие фотографии на паспорт, которые он сдал для медсправки, – пустил завалявшиеся в дело, по привычке исхитряться, ставшей второй натурой.
Все произошло очень быстро. С увлеченной послушностью Лопухов вытягивал перед комиссией руки с растопыренными пальцами, и они не дрожали. Легко приседал, становился на пятки и на цыпочки. Изнуренная психиатр скользнула взглядом по фото, на анализы кала воззрилась с удивлением:
– А это еще зачем?
Однако – нутром чувствовал! – она была настроена благосклонно. И, машинально вклеив в справку фото, выдала справку, что за всю жизнь у него всего лишь три раза было УРЗ.
В потоке удачи Лопухов сразу рванул в наркологию. Там доказательством его чистоты было чистосердечное признание, что пьет он, как все, по праздникам. Он был настолько весь в безоглядной искренней вере, что это так, что врач смотрела на него как-то странно.
Содрав приличную сумму, выдали справку сразу, возможно, потому, что прибыльное дело требовало быстроты.
В ГАИ он поехал на следующий день перед самым концом работы, с документами и заявлением на получение водительского удостоверения.
Там сурово молчала очередь. Заискивающие попытки узнать что-либо ничего не дали. Свербила мысль о двух маленьких фото на медсправке – не придерутся ли.
После оформления документов в регистрационном окне и беготни с оплатой госпошлины и номеров на автомобиль, он, наконец, попал в отдел регистрации. Толстый жестко добродушный майор взял заявление на получение прав, полистал документы, посмотрел на фотографию в медсправке.
– Это вы?
У Лопухова упало сердце.
– А кто же?
– Маша, посмотри – это он? – спросил он толстую напарницу в погонах.
– Вроде бы…
– У меня сын такой, а вы – моих лет.
– Год назад снимался!
– И так изменились!
– Да, как-то сразу. Но не подумайте, это не связано со здоровьем. Это внешне лишь…
Он запутался, но ощущал ситуацию позитивной.
– Ладно, пошли к машине.
У машины Лопухов с такой готовностью открыл капот, что майор лишь посмотрел на него, на номер двигателя и кузова.
– Все в порядке?
– Как зверь работает, колодки новые, все новое…
– Ладно, пойдемте.
Лопухову хотелось что-то сделать еще, дать денег.
В кабинете тот положил перед ним заламинированное свидетельство о регистрации автомобиля. Не смея дохнуть, Лопухов взял заветный документ. Под ним лежала записка с надписью карандашом: 5000.
Ничего не понимая, он спросил:
– А где права?
Майор грузно зашевелился.
– У вас фальшивое фото.
Опомнившись от наваждения удачи, Лопухов понял – выгреб последние деньги.
– Больше у меня ничего нет.
Получая регистрационное удостоверение, права и номера машины, он не осмелился высказать все, что думает о майоре, и обо всем, что творится в этом гадюшнике.
8
Лопухову приснился страшный сон. Оставил где-то на проселочной дороге свою малышку-машину. На следующий день пошел забирать, юля проскользнул через какую-то проходную, – не туда! Вышел налево, шел долго, через какой-то мост, и вот – дорога над лесом. Его белый москвичок вдалеке – цел! Подошел ближе, ближе… Один остов! Все остальное украдено!
Когда прояснилось сознание, со страхом выглянул из окна – а там стоит моя белая лебедь! И все на так уж страшно.
Однажды утром, проснувшись, Лопухов с нетерпением глянул в окно.
Машины во дворе не было! Она исчезла. Ночью ни он, ни жена ничего не услышали.
Поделиться книгой: