Конфуций

И еще. Никто не спорит, что родителей надо почитать при жизни и помнить после их ухода из жизни. Но бездельничать целых три года — это, наверное, все-таки слишком.

Ладно, Конфуций, который мог занять все это время учением, а что было делать тем людям, которых принято относить к категории простых.

А теперь представьте себе крестьянскую семью, в которой два сына после смерти кого-либо из родителей не работают три года, но все эти три года едят.

Да любая семья разорится при таких обычаях. И, думается, в том, что люди стали постепенно отходить от столь тяжелых для любой семьи традиций, было не столько падение нравов, сколько жизненным требованием.

И не лучше ли поминать родителей хорошей работой, а не оплакиванием и безделием?

А что говорить о правителе, который три года не принимал участие в управлении страной?

Но поскольку все эти три года Конфуций ел и пил, то, надо плагать, ему помогал кто-то из зажиточных людей.

Вполне возможно, что это был какой-нибудь средней руки царедворец.

Но как бы там ни было, Конфуций все три года продолжал упорно учиться и размышлять над прочитаным.

Конфуций предался изучению священных книг древности и постановлений великих и мудрых древних правителей, в уста которых он впоследствии и стал вкладывать высказываемые им высокие нравственные идеи.

Он ставил мудрых правителей древности в образец совершенных людей, как примеры нравственного совершенства и наилучшего управления.

По этим примерам и образцам он и решился действовать неуклонно во всю свою жизнь.

Кроме изучения древних книг и законов, Конфуций за это время прилежно занимался усовершенствованием себя в так называемых шести свободных художествах, без знания которых человек, по мнению китайцев, не может считаться образованным.

Это, как мы уже говорили выше, музыка, духовные и гражданские обряды, математика, каллиграфия, искусство биться на всяком оружии и управлять колесницей.

Во времена траура с Конфуцием произошел весьма интересный эпизод.

Глава самого могущественного из трех семейств царства Лу клана Цзи устроил большой пир для служилых людей.

Конфуция не было в числе приглашенных, тем не менее, он одним из первых явился в дом князя.

Однако привратник не пустил его.

— На пир, — сказал он, — приглашены служилые люди, а тебя никто не звал!

Обиженный Конфуций даже не нашел, что ответить слуге.

Особенно обидно ему было от того, что в глубине души он уже видел себя советником дома, в котором знали его отца.

Как это было ни печально, но для смотревших на него сверху аристократов он был всего-навсего «сыном человека из Цзоу», сыном мелкого начальника провинциального городка.

Впрочем, это и была та самая жизнь, которой Конфуций до сих пор не знал, и вполне возможно, что именно такие обиды заставляли его задумываться над их природой и последствями.

Глава V

«Довелось и мне побывать на службе Сыну Неба — был хранителем складов, смотрителем пастбищ, наблюдал за строительством, был смотрителем общественных работ…»

В 533 году траур по матери закончился и Конфуций поступил на государственную службу.

Ему было дано невидное место торгового пристава, обязанность которого состояла в надзоре за свежестью припасов на рынках и в лавках.

И ничего странного в этом не было. Семья будущего Учителя принадлежала к так называемым «малым домам» — некогда славным, а ныне разорившимся аристократическим семьям.

Они не имели большого влияния на политику и не располагали ни большими земельными наделами, ни заметным количеством подданных.

В известной степени это отразилось и на психологии молодого Куна, который считал, что происходит разрушение древних обычаев, когда «все находилось на своих местах» и когда людям воздавали по их положению, званию и, конечно же, мудрости и преданности правителю.

Теперь же, когда при дворе «служили недостойные», многие представители «малых домов» вынуждены быть на малых должностях, а то и отправляться на чужбину.

Однако, заняв эту скромную должность, Конфуций вовсе не считал себя униженным и обесчещенным.

Возможно, именно эта служба сыграла большую роль в развитии всего дальнейшего мировоззрения Конфуция.

Да, он много читал о древних правителях и знал о них больше, чем кто ни было бы. Но что он мог знать о настоящей жизни, сидя в четырех стенах школы и дома?

Ничего! И вот именно теперь, когда он вступил в настоящую жизнь, он мог своими глазами увидеть во всей красе, что собой представляла собой жизнь эпохи Борющихся царств.

А представляла она мало приятного, и, благодаря службе при амбарах, Конфуций убедился в том, что слухи о злоупотреблениях, произволе и расточительности в княжестве не преувеличены.

Постепенно ему становилось ясно, что его родной край страдает тяжким недугом.

Будь всегда внимателен к тому, что делаешь, и ничего не считай недостойным внимания

В древности люди учились для того, чтобы совершенствовать себя. Ныне учатся для того, чтобы удивить других

Быть высоконравственным и значит быть свободным душой.

Но рук, надо отдать ему должное, не опустил. Он тщательно и добросовестно относился к ним и сам во все вникал.

— Я, — говорил он позже о своей деятельности в роли учетчика при хлебных амбарах, — только следил за тем, чтобы записи велись правильно, вот и все.

Но он явно скромничал, поскольку осознавал, что и на этом скромном месте может быть полезен своим согражданам.

С самого раннего утра Конфуций, сопровождаемый сведущими и опытными людьми, обходил рынки и лавки, осматривая овощи, мясо и хлеб, поощрял честных торговцев и строго преследовал мошенников, и благодаря этим мерам достиг блестящих результатов.

Все свободное от службы время он посвящал занятиям наукой. Изреда он выходил из дома и делал прогулки за город, чтобы ближе познакомиться с бытом и хозяйством земледельцев или посетить запасные хлебные магазины.

Так что он и прогулки тратил с пользой, получая во время посещения крестьян и магазинов те знания, какие было невозможно получить даже в самых умных книгах. Покольку именно в эти часы он постигал жизнь, что называется, без прикрас.

Он расспрашивал земледельцев о качествах возделываемой ими почвы, о средствах сделать ее более плодородной, о средствах предохранения хлебных зерен от прорастания и многом другом.

Одним словом, он не пренебрегал ничем, что имело хоть малейшее отношение к его работе. Наградой ему было глубокое уважение к нему со стороны его сограждан и громкая слава о его справедливости и мудрости, которая осталась за ним навсегда.

Конечно, подобный род занятий вряд ли мог удовлетворить амбиции будущего Учителя.

Особенно если учесть то, что Конфуций всегда был равнодушен и с презрением взирал на технические знания и профессиональные навыки.

Он свято верил в силу ритуала, действия не столько технического, сколько символического, а потому был убежден, что управленческая рутина только мешает благородному мужу претворять в жизнь его возвышенные помыслы.

В том же году он женился, однако о его жене почти ничего не известно.

Историки упоминают только то, что звали ее Кикоанши и она была родом из служилого семейства Цзи в царстве Сун.

Супруга Конфуция никакого участия в делах мужа не принимала.

Мы не знаем, по каким причинам семейная жизнь у Конфуция не сложилась, и он разошелся с женой.

Впрочем, если вспомнить одно из его выражений о женщинах, то многое становится ясным.

— У обыкновенной женщины, — говорил он, — ума столько, сколько у курицы, а у необыкновенной — сколько у двух.

Так что никаких иллюзий у Конфуцию по отношению к женщинам не было.

Что кажется странным, поскольку Конфуцию не надо было нечего делить с женой, я имею в виду выяснение отношений в нашем понимании.

Подчиненное положение женщины, характерное для китайских семейных традиций, восходит к культу предков, в соответствии с которым назначение человека на земле − продолжать род и поддерживать в порядке могилы предков.

Женщине, утратившей при вступлении в брак всякую связь с родной семьей, отводилась, по этим представлениям, второстепенная роль.

Покорность, покорность и ещё раз покорность — такова была главная добродетель женщины.

В девичестве она во всем подчинялась отцу, после замужества становилась служанкой мужа и его родителей.

«Если я выйду замуж за птицу, — гласило древнее китайское присловье, — я должна летать за ней; если выйду замуж за собаку, должна следовать за ней всюду, куда она побежит; если выйду замуж за брошенный комок земли, я должна сидеть подле него и оберегать его».

Важнейшими и лучшими качествами женщин считались робость, сдержанность, умение приспосабливаться к характеру мужа.

Мир женщины был ограничен домом и семьей. Гость, пришедший в дом, всегда спрашивал хозяина о его здоровье, о здоровье его отца, деда, сына, но никогда − о здоровье жены или дочерей.

Такой вопрос показался бы неприличным, он мог быть воспринят как проявление невежливости.

Более того, ни о какой любви, опять же в нашем понимании, в древнем Китае не могло и быть. Да и какая могла быть любовь, если девушки выходили замуж только с согласия родителей. И хорошо, если хоть какое-то ее подобие появлялаось уж в прцессе жизни.

Но в то же самое время, если верить «Ши-цзину», то в центре внимания женщин находились брачно-семейные отношения, в основе которых лежала любовь.

В общинной деревне брачно-семейные отношения регулировались древними традициями.

Для крестьянских парней и девушек даже в Чжоу, судя по песням «Ши-цзин», любовные встречи и свободный выбор мужа или жены были нормой.

Именно любовь, свободный выбор любимого служили в то далекое время прочным цементом супружеской жизни, и именно о любви, любовном томлении, сердечной близости, стремлении к любимому говорят многие лирические строки песен.

Противоречие? Возможно. Но можно предположить, что многие стихи в «Ши-цзин» отражали ещё большую древность, когда господствовал матриархат и «люди знали своих матерей, но не знали своих отцов».

Благородный муж есть тот, который сначала действует, а потом говорит

Если ныне человек при виде корысти думает о долге, при виде опасности готов пожертвовать жизнью, отдаёт людям давно обещанное и не забывает слов, данных в жизни, то и такого можно назвать совершенным

Воистину, на свете есть и травы, не дающие цветов, и цветы, не дающие плодов!

Вообще же тем «Конфуций — женщины» навсегда останется загадкой.

Ученики харнят молчание по поводу отношений Учителя с женщинами. Что не может не казаться странным, поскольку в ту эпоху развлечения с «певичками», содержание наложниц и плотские прелести являлись нормативом культуры.

Сам Конфуций никогда не проповедовал половое воздержание и, по-видимому, разделял ложе с женой, но во время поста «покидал комнату, где обычно спал».

Нет ни одного упоминания о связи Конфуция с женщинами и во время его долгого пребывания в других царсвах, кроме туманной истории с женой правителя царства Вэй.

Более того, один из биографов Конфуция полагал, что он именно неудачи в семейной жизни заставили Конфуция задуматься о отношениях в семье.

Мы не знаем, по какой причине Конфуций разошелся с женой, но его развод вовсе не означал того, что он не понимал любви и ее роли в жизни человека.

Наоборот!

Судя по приведенным ниже изречениям, Конфуций много думал над самым сильным человеческим чувством и высоко ценил его.

И нельзя не согласиться с тем, чтостоль зрелые суждения о любви мог высказывать совершенно равнодушный и не понимавший ее великого значения в жизни человек.

Но в то же самое время тема «Конфуций и женщины» и по сей день покрыта завесой тайны. А что бы там не говорили о его высочайшой нравственности, но он был очень сильным мужчиной и, конечно, нуждался в женщинах.

Сложно сказать, любил ли свою жену сам Конфуций, но спустя год после свадьбы у него родился сын.

К его великой радости, правитель царства прислал ему по этому случаю карпа — традиционный символ удачи.

Конечно, всесильный владыка мог бы сделать подарок и подороже, но для молодого философа и этого карпа хватило с лихвой.

Ведь по большому счету дело было не в подарке, а в том, что о нем помнили при дворе!

Это был хороший знак, даже не знак, а самое настоящее знамение, и растроганный до глубины души Конфуций назвал сына Ли, что значит «карп».

Однако дальше этого дело не пошло, и положение Кун Цю становилось все более незавидным.

По бедности он не мог оставить службу, которая не сулила ему ничего, кроме скучной канцелярской рутины.

Спасала его от рутины только ненасытная страсть к учению.

По всей видимости, ему удалось завести знакомство со столичными знатоками канонов, музыки, ритуалов и именно они ввели его в дворцовые архивы.

Там он впервые увидел прошедшую и настоящую историю: древние книги и писцов, заносивших на свежевыструганные дощечки летопись событий царского двора.

Особенно порадовало молодого ученого и то, что в архивах хранилось богатейшее собрание всевозможных принадлежностей для древних ритуалов.