Нулевой Архетип

– Вы готовы указать в контракте, что спишите долг сразу, как только вернетесь? – спросила она.

– Верно.

– Вы же понимаете, это, скорее всего, станет известно Стерлингу. Он сделает все, чтобы мы не вернулись.

– Разумеется.

Атрес не боялся. Или не подавал виду.

– Выбор только за вами, – добавил он. – Вы не знаете, очнется Линнел Райт или нет, и насколько риск оправдан. Но вы уже солгали ради меня инспектору и уже замешаны в происходящем.

Кейн улыбнулась:

– Вопрос надежды?

– Да.

– Вы же знаете, я уже дала на него ответ.

* * *

Ричард – а пока Линнел не пришла в себя, управляющим на платформе был именно он – согласился принять помощь «Скайлинг» тем же вечером. На самом деле он ничем принципиально не рисковал, «Трель» все равно катастрофически нуждалась в ремонте.

Уже на следующий день, ближе к вечеру, прибыли грузовые дирижабли – восемь массивных воздушных судов черно-красной расцветки, фирменных цветов «Скайлинг».

Кейн стояла рядом с Атресом на главном воздушном причале и смотрела, как их тросами крепили над ключевыми узлами платформы.

Облачная муть наконец-то рассеялась, и небо было пронзительно-голубым, почти прозрачным. Таким ясным, каким оно бывало только на «Трели».

Атрес следил за процессом молча, привычно заложив руки за спину, и казался до странности уместным, словно кто-то нарисовал его как картинку специально на воздушном причале – строгую, одетую в капитанский костюм фигуру с идеально прямой спиной.

Атресу шли открытые пространства, наполненные воздухом.

Уже через несколько часов «Трель» начала набирать высоту. Сонм отдалился, стал рваной облачной пеленой где-то внизу, и уже невозможно стало разглядеть отдельные схемы. Впрочем, у Кейн и не было повода смотреть вниз.

На следующий день на платформу прибыл адвокат «Скайлинг» и привез с собой договор. Уточнение и подписание его не заняло много времени.

Вечером, через два неполных дня после разговора в саду, Кейн впервые пришла в комнату Линнел.

Было темно, на столе горела одна единственная масляная лампа – Линнел не выносила спирит-светильников у себя в спальне – и пахло лекарствами.

Тяжелые темно-синие портьеры закрывали единственное круглое окно.

Линнел лежала на двуспальной кровати, их с Дэном кровати, и казалась ребенком. Свет лампы ложился на ее лицо, и оно казалось пронзительно ярким по сравнению с чернильными тенями, притаившимися в углах комнаты.

На стуле возле кровати Линнел сидела девочка лет десяти.

Кейн сразу стало неловко. О Мери Райт – дочери Дэна и Линнел – она не знала практически ничего. Кейн видела ее всего пару раз.

У Мери были темные вьющиеся волосы и темные глаза, как у матери Дэна. Она даже внешне ничем не походила на Линнел.

– Госпожа Анна, – Мери слегка поклонилась, не вставая, и замолчала.

Кейн никогда о ней не вспоминала. Мери будто была из какой-то другой параллельной жизни Линнел, которая никогда не имела значения.

– Мама пока не пришла в себя.

– Это вопрос времени, – как могла уверенно ответила ей Кейн, хотя собственный голос показался ей чужим. Линнел не приходила в сознание уже четыре дня.

Ее раны не были смертельны, но никто не мог сказать, чем обернется спирит-отравление.

Иногда люди засыпали навсегда, иногда пробуждались без последствий. Иногда умирали спустя некоторое время.

– Спасибо, что приехали. Мама очень вас ждала, – Мери говорила спокойно, по-детски прямолинейно, не обвиняя и без злости, и все же ее слова били навылет.

«Я опоздала, – подумала Кейн. – Мне следовало приехать раньше».

Ей не хотелось об этом говорить.

Она прочистила горло, прежде чем ответить:

– Я думала, ты сейчас в школе.

– Я приехала на праздник, – Мери смотрела серьезно, казалась старше своих лет, и Кейн вдруг стало стыдно, что она никогда даже не задумывалась о дочери Линнел. Ей не приходило в голову ни предложить ей помощь, ни даже просто поговорить. Даже теперь в первую очередь Кейн ощущала неловкость.

Пожалуй, она просто не ожидала застать кого-то в комнате.

Кейн просто пришла попрощаться.

Линнел разозлилась бы, наверное: и на это, и на то неловкое молчание, которое последовало после слов Мери.

Кейн не знала, что сказать.

– У тебя все хорошо? – наконец спросила она.

– Да. Ричард обо мне заботится.

Насколько Линнел была важна для дочери? Как часто Мери вообще видела мать?

Кейн подумала, что так могло случиться только в жизни. Будь она героем книги, она пришла бы к постели Линнел, и никого не оказалось бы рядом.

– Если вы хотите, я могу уйти, – сказала Мери, глядя снизу-вверх серьезными темными глазами. Она напоминала куклу, эта не по годам серьезная, совершенно не похожая на свою мать девочка.

– Не надо. Я зашла просто узнать, как состояние Линнел.

Кейн все равно не смогла бы ее прогнать:

– Мне нужно будет уехать ненадолго, я вернусь… как можно скорее, – она закончила неловко и добавила. – Скажи маме… когда она очнется, мы обязательно поговорим.

Мери молчала, и уже закрывая за спиной дверь, Кейн услышала:

– Да, госпожа Анна.

Ей захотелось прислониться к двери спиной.

* * *

Личный корабль Атреса назывался «Сильверна». Это был среднего размера дирижабль серебристо-белого цвета, почти без декоративных элементов. Он был жесткого типа, с типичными для такой конструкции страховочными спирит-двигателями. Главная схема выглядела как птица, и проекции ее крыльев едва заметно светились под гондолой.

«Сильверна» одновременно казалась совершенно не похожей на Атреса и странно ему подходила.

Она подошла к главному причалу «Трели» в восемь тридцать утра, и на Атреса с Кейн легла ее полупрозрачная тень.

Десять белых винтов «Сильверны» начали замедляться, и посадочные механизмы потянули дирижабль вниз.

Атрес смотрел за стыковкой, привычно заложив руки за спину, и ветер трепал его черные волосы.

В тот момент Атрес казался до смешного красивым. Пронзительно свободным и странно черно-белым.

Возможно, ситуация не располагала к этому, но Кейн, не удержавшись, улыбнулась:

– Художники выстроились бы в очередь, если бы увидели вас сейчас, Алан.

Он ответил равнодушным взглядом:

– Я не понимаю о чем вы.

– Вам идут небесные корабли, – сказала Кейн.

– Дирижабль – не аксессуар. Он не может идти.

– Я не стану с вами спорить. Это не в моих интересах, – Кейн поправила сбитую ветром шляпу, переложила свой походный саквояж из левой руки в правую. Она всегда старалась брать с собой как можно меньше вещей, и каждый раз это старание шло прахом.

Атрес заметил ее дискомфорт, протянул руку:

– Дайте. Я помогу.

– Благодарю, – Кейн не видела причин отказываться, хотя Атрес с ее красным, совершенно женским саквояжем выглядел довольно забавно. – Не думала, что вы способны на галантность.

– Хотите, чтобы я его вернул?

– Как только мы поднимемся на борт, – Кейн улыбнулась, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. Пока «Сильверна» заходила на посадку, «Трель» отключила главный спирит-купол, и по посадочной площадке гулял ветер.

– Это очень раздражающая привычка, – недовольно поджав губы, ответил Атрес.

– Принимать помощь?

– Оставлять за собой последнее слово.

«Сильверна» наконец опустилась достаточно низко, и из гондолы спустили трап – пронзительно белый настил с выступами ступеней.

Атрес поднялся первым, и Кейн последовала за ним.

Она всегда летала обычными транспортными дирижаблями, как правило рейсами медиум-класса, и их салоны всегда ассоциировались у нее с красными кожаными креслами компании «ВиндВингс», запахом кофе и аккуратными официантами в белоснежных рубашках. Небесный корабль Атреса был разведывательным судном, и внутри выглядел совершенно иначе.

Они оказались в просторном грузовом отсеке, по краям стен выстроились в два яруса обтекаемые небесные гондолы, тоже бело-серебристые, отмеченные крылатым логотипом «Скайлинг». Буквой П над ними располагалась металлическая галерея. Наверху, почти под самым потолком, был ряд круглых корабельных окон, свет из которых ложился на пол, будто пятна прожекторов. В воздухе кружились пылинки, пахло машинным маслом, и тихо гудели двигатели где-то за переборкой.

У входа Атреса встретил молодой человек лет семнадцати, одетый в стандартную униформу «Скайлинг». У него были светлые непослушные волосы, которые делали его похожим на одуванчик, и пронзительно голубые глаза.

– Капитан Атрес, – юноша отсалютовал по-военному, и вытянулся в струнку. – Добро пожаловать на борт.

Он излучал тот неизбывный, неразбавленный оптимизм и радость жизни, которые люди вроде Атреса ненавидели всей душой, и тем удивлял.

Кейн он напоминал ретривера, немного склонного к самоубийству.

– Отнеси в мой кабинет, – не здороваясь, сказал Атрес и протянул ему саквояж Кейн.

– Да, капитан! – юноша принял саквояж, и на секунду Кейн подумала, что он прижмет его к себе, будто дорогой подарок. Впрочем, обошлось. – Все системы готовы к вылету. Я проложил курс на Цитадель с учетом сезонных воздушных течений и…

– Я перепроверю, – оборвал его Атрес. Наблюдать за этим со стороны было почти забавно.

– Да, капитан, – юноша снова вытянулся по стойке смирно и быстро поклонился. – Разрешите идти?

Атрес поморщился, но не возразил, хотя армейское обращение все-таки звучало неуместно:

– Идите.

– Ваш родственник? – спросила Кейн, когда юноша поднялся на верхний ярус и скрылся за дверью в дальней переборке.

Атрес посмотрел на нее удивленно, а потом нахмурился:

– Вы первая, кто заметил семейное сходство.

Недоумение Атреса было совершенно понятным – молодой человек ничем не был на него похож. Мысль о родстве пришла Кейн в голову по другой причине:

– Едва ли вы стали бы его терпеть, не будь он родственником, – сказала она.

Он едва заметно улыбнулся в ответ. Атрес улыбался очень редко, и наблюдать за ним в такие моменты было интересно.

– Дейн Атрес, мой племянник.

– Не знала, что у вас есть братья.

Насколько Кейн слышала, Алан Атрес был единственным наследником своего отца.

– Двоюродный, – коротко ответил он. – Идемте.

Он направился к неприметной двери в конце грузового отсека, и Кейн последовала за ним.