Властию Его, мне данною…

Стас никогда не пытался поцеловать ее в подъезде, когда провожал вечером. Казалось, что целоваться в подъезде было бы пошло и оскорбительно для него самого. Он так не говорил, но Неля поняла это однажды по его взгляду, скользнувшему вдоль обшарпанных стен. И домой к ним заходить сначала отказывался, вроде как смущенно, уже потом она поняла, из-за чего… Чтобы преждевременно себя не связывать. Даже когда познакомился наконец с мамой, не старался уединиться с Нелей, а предпочитал вместе попить чайку на кухне. И Неле было неловко прикрыть дверь в свою комнату, словно намекая ему на что-то интимное.

Они встречались уже полгода, хотя и нечасто, к огорчению Нели. И знакомить ее со своими родителями не торопился. В основном по выходным, они гуляли в парке Царицыно или в Коломенском, по дороге чем-то перекусывали, где придется. Или ходили в кино, когда наступила зима и гулять стало холодно. И уже близился Новый год… С извечными ожиданиями призрачных чудес, волшебным образом появившихся подарков и "нового счастья"…

Неожиданно Стас пригласил ее встречать праздник в их прежнюю студенческую компанию, и Неля носилась, как на крыльях, от радости и надежд! Надо купить новое платье и туфли – на Измайловский рвануть или еще куда-то? Подумать, что лучше сделать с волосами – просто завить или, может, слегка укоротить? Пудра и тени у нее хорошие, французские, подруга где-то достала. Вот тушь оставляет желать лучшего, но ничего не поделаешь… Что еще? Маникюр, как всегда – сама, никому нельзя доверить. И любимое мельхиоровое колечко с перламутром к этому платью чудесно подойдет. Вроде все готово.

* * *

И настал тот день. Мама уехала встречать к своим друзьям, а она со Стасом, гордясь приглашением и лихорадочно волнуясь, отправилась к совершенно незнакомым людям. Собралось там десять человек, все парами, имен она почти не запомнила. После шумных приветствий, взаимных разглядываний, подтруниваний, расспросов и беготни на кухню, уселись провожать старый год. Потом, слегка разомлев, потанцевали…

Первый раз руки Стаса обнимали ее через тонкое платье, и тепло его ладоней сладкими волнами переливалось по телу, непривычному к мужским ласкам. Никогда еще он не прижимал ее к себе с таким откровенным желанием, забыв обычную сдержанность. Заходя изредка к ним домой, он лишь приобнимал Нелю за плечи и едва касался стеснительных губ. А сейчас его руки – взрослого, уверенного мужчины – говорили ей больше любых взглядов и слов. И вообще они оказались идеальными партнерами в танце – чем, как говорят, проверяется физическая совместимость.

Вдруг все засуетились, загалдели, танцы закончились. Торопливо уселись за стол с шутками-прибаутками… И шампанское в потолок! Взвизги, хохот и чоканье под бой курантов. С Новым годом! Народ был в общем интересный, особенно один занятно рассказывал, хотя двое парней слегка перебрали, и один стал под шумок клеиться к Неле, а она подвыпивших на дух не выносила. Его девушка, обидевшись, вскоре уехала, еще одна парочка закрылась в маленькой комнате, а Стас, пошептав на ухо, увел Нелю на полутемную кухню. Там, в бледном свете уличного фонаря, среди скинутой в раковину посуды и пустых бутылок, он принял ее в свою жизнь с первым безоглядным поцелуем.

Опьяненные не столько вином, сколько чувственной музыкой, целовались самозабвенно и не могли оторваться друг от друга. Да и зачем? Теперь они навсегда вместе. "Может, сбежим к тебе? Мама ведь только утром вернется." Значит, Стас серьезно решился! А она уже давно готова умчаться за ним, куда угодно… И внезапно сорвались, едва успев до закрытия метро. Ой, Нелька!.. Конечно, мама сразу обнаружит в коридоре мужские ботинки сорок четвертого размера и все поймет без сбивчивых объяснений. Ладно, будь что будет… Новый год все спишет, как природная стихия. И нет в мире такого укора, чтобы смог добросить камень осуждения до ее любви!

Они со Стасом одни в квартире – наконец-то совсем одни, ночью… Мерцают цветные огоньки, поблескивают елочные игрушки и серебристая мишура. Его руки, в которых она не ошиблась, ее трепещущее сердце… Разметавшиеся волосы на подушке, и она ли это… с ним… Понимающим про нее больше, чем представлялось в самых сокровенных и запретных фантазиях. Нежный горячий шепот: "Нелечка, милая… Девочка моя хорошая." По-детски простые слова, дурманящие сильнее поцелуев. Словно он знал и заветное слово, открывавшее тайну, неведомую ей самой – что она сотворена для счастья и блаженства. А с ней творилось непостижимое…

Она в его руках… нет, не таяла воском, а превращалась в странное существо – то ли мифическую деву-птицу, то ли кентавршу… Головой – еще "человек разумный", только исполненный бесконечной ангельской нежности. Начиная с припухлых губ – страстно влюбленная женщина, забывшая обо всем на свете. А ниже – безрассудная самка животного во власти природного инстинкта, сметающего разум. "Родная моя…" И вновь она – лишь бесплотная чистая душа, парящая в заоблачной нежности… Даже сейчас, стоит закрыть глаза, верится, что он любил ее тогда, хотя… "С семейной жизнью только придется подождать. Пока с работой все не определится. Может, мне придется временно повиснуть на шее у родителей." Больше никогда Неля не ставила елку в своей комнате, и вообще встречать Новый год не любила. Просто пережидала эти два дня нелепого порхания надежд, до второго января, когда жизнь возвращалась в пресную будничность.

***

Неля не могла подлавливать Стаса в буфете или вызвать из отдела у всех на глазах, свой роман они не афишировали. Приходилось вечером звонить ему домой. Дважды трубку брала мама, дама строгая, неразговорчивая и коротко говорила, что Стаса нет. На третий день, каменея от страха и стыда, Неля решилась ехать к нему сама, нельзя больше терять время и тянуть со сроком. Дверь открыла опять же его мама, Виктория Кирилловна – неулыбчивое лицо, стянутые узлом темные волосы и удивленно-встревоженные глаза. За весь прошедший год, для Нели ставший целой эпохой, они встретились всего пару раз, да и то по недоразумению, типа "возвращаются родители с дачи…" Очень скомкано, с взаимным чувством неловкости и обидной торопливостью Стаса. Обычно он приезжал к Неле, оставаясь допоздна, и ее мама относилась с пониманием, хотя без восторга.

Сейчас, неожиданно увидев в дверях трясущуюся, с онемевшим языком Нелю, Виктория Кирилловна несколько секунд была в замешательстве… Но внезапно что-то дрогнуло между ними, они потянулись друг другу взглядами, словно – бредовая мысль! – она, Неля, стала необходима матери Стаса. Будто надвинулось непоправимое, уничтожившее все преграды.

"Его действительно нет дома. Но зайди, мне нужно кое-что сказать… Ты, видимо, не знаешь. Стас собрался жениться." Расстроенное лицо Виктории Кирилловны поплыло куда-то в сторону, и следом вся комната… Неля судорожно вздохнула, но ком заткнул горло, глаза заволокло мутью… Вот она, проявленная наконец реальность. Последние полтора месяца ее жизнь была, как в негативе, где все вывернуто наизнанку и невозможно узнать знакомое лицо. Но миг – и казавшее просто недомолвками обернулось подлым обманом. Его раздражительность из-за надвигающихся проблем с работой – новой любовью, да к тому же "любовью с интересом". А она-то переживала за Стаса – куда он сможет устроиться после ликвидации их НИИ? Дура, не о том горевала.

"Значит, ты не знаешь. Ведь я ему говорила! И жениться это еще полбеды, главное – на ком. Она – дочь священника. Где они, когда?.. В общем, Стас теперь серьезно ударился в религию. А был даже некрещеный. Мы с мужем к религии равнодушны. врачи полагаются на знания, а не молитвы. Но одно дело креститься и ходить в церковь, а другое – войти в семью священника со всеми их устоями. Это ему не игрушки! В случае чего, даже развестись нельзя. Но Стас уперся, нас с отцом не слышит – хоть о стену расшибись! И что-то здесь вообще странно… Я почему тебе рассказываю – чтобы потом не рубить хвост по частям, когда он сам надумает объясниться. Ты уж прими, как есть. Больше нервов сбережешь, хотя все понимаю…"

У Нели не было сил взглянуть ей в лицо, она видела только нервно сцепленные в замок руки с коротко подстриженными ногтями – руки больничного врача, не знавшие показного маникюра. И голос – глухой, отрывистый, не допускающий колебаний и сентиментов. Должно быть, так сообщают пациенту о смертельной болезни… Нервы сберечь? Да она в таком состоянии, что вот-вот рухнет в ноги Виктории Кирилловне – я беременна!

* * *

После объяснения со Стасом первая осознанная мысль была о самоубийстве. А что осталось, если с размаху расплющили о бетонную стену. Всю ее, с несказанной любовью и нежностью, с восхищенными глазами и доверчивым телом… Не нужна ему. В старину говорили «постылая». И зачем-то еще жива… Говорят, Бог не дает человеку страдания сверх его сил. Дает, и еще как! Иначе не случалось бы от горя разрыва сердца и умопомешательства. Люди не лишали бы себя жизни от непереносимой муки и боли. Но когда ясно представила, что продевает голову в петлю, оказалась трусовата. И как мама совсем одна останется? Бабушка уже год назад умерла после третьего инфаркта.

Потом всерьез хотела уйти в монастырь… Но кому она там нужна, разве кто-то утешит ее в горе? Просто от жизни запереться? Долгие годы вскакивать до рассвета, чтобы натужно молиться и бить поклоны, если душа не верит ни в какую справедливость на земле? И тем более в утешение иллюзорной вечной жизни. Она кругом грешна, ей не может быть прощения ни в церкви, ни в Небесах. И среди кого она окажется – таких же безнадежных неудачниц? Или среди надменных ханжей, для которых ниже их достоинства жить в обществе других людей? Между прочим, таких же божьих созданий, как они. Ведь ничто не мешает им просто ходить в церковь, соблюдать посты и молиться без отрыва от домашних дел и ежедневных забот о своих близких. Или их демонстративная праведность оскорбляется видом мирских искушений и грехов? И какая мать-настоятельница всеми там руководит, и скорей всего, гоняет монашек как сидоровых коз. Нет уж, начальства Неле и на работе хватает. Но из конторы по крайней мере домой уйдешь, а из кельи обратного пути нет.

Всю жизнь одни и те же стены, те же лица под черными платками, и неизменно повторяющиеся, на века определенные слова… Из личных вещей, наверно, разрешены только молитвенник и тапочки. К старости либо отупеешь до полного безразличия ко всему, либо превратишься в неврастеничку и человеконенавистницу.

Интересно, много ли там наушничают, часто ли бывают скрытые конфликты при показной набожности? Скорее всего, каждая пришла со своими проблемами. Ведь в монастырь обычно уходили, даже если по собственной воле, в случае полного жизненного краха или уже стариками, как в богадельню. "На тебе, Боже, что нам не гоже." И причем здесь любовь к Богу в специально отведенном месте? Творец создал этот мир любовно, с фантазией, вложив в него красоту и бесконечное разнообразие. А монашествующие демонстративно отгородились от его творения и не желают ничего видеть, кроме глухих стен. Это же черная неблагодарность и гордыня, которой они же в наставлениях попрекают мирян. Все молитвы только о спасении СВОЕЙ души. Тщеславные попытки приблизиться к Богу и выхлопотать СЕБЕ местечко в раю. И осуждение всех, кто думает и живет иначе.

Хотя люди лишь по воле случая, точнее – по месту рождения становятся причастны той или иной религии. И одни ничуть не лучше других, но сколько крови «за веру» было пролито в истории, сколько совершено зверств! При этом в каждой религии есть многое, достойное уважения. Особенно изначально, при ее зарождении, но потом различия в верованиях неизменно переходят во вражду. Какая дикость, если вдуматься, что одни люди присваивают себе право решать – как именно все остальные должны почитать Высшие силы. Из-за разногласий в их наименовании и придуманных ритуалах может начаться резня даже в своей стране, не говоря о соседях. Не случайно в поисках истинной веры и просветления кто-то отправляется в Тибет…

Недавно Неля купила церковный календарь на будущий год и сразу полюбопытствовала, о чем пишут. Много нравоучительного занудства, что тематически не удивительно, но одно высказывание Иоанна Лествичника буквально сразило наповал: "Безгневие – это ненасыщаемая жажда поругания." Каково? Просто конец света! Интересно, что за человек он был, неужели смиренный отшельник в уединенном скиту? Ой, вряд ли… А еще странно, что монахинь называют Христовыми невестами, прям по Фрейду, прости Господи.

* * *

Но долгим саркастичным рассуждениям Неля предавалась уже потом. А в первые дни отчаяния едва удержалась, чтобы не кинуться, как в трясину тяжкого запоя, в рыдающие откровения с подругами. Но взявшись за телефонную трубку, все же опомнилась. Кому плакаться, зачем? Навалилось такое непереносимое горе, которое ни с кем не разделишь. И позор… Брошенную жену каждый способен пожалеть. А ей скажут – ты просто любовница и сама виновата, не надо было мужику до свадьбы давать. Нет у нее проштампованного документа на страдание. И не найти человека, кто сердечно захочет поддержать, не то, что "душу положит за други своя". Умри она сегодня, кто спохватится – почему надолго пропала?

Бесшабашная Ольга, в упоении от самой себя, азартно вертелась между двумя поклонниками, повышая ставки без малейших усилий. Но с ее счастьем надо родиться, такое не приобретается усилием воли. Натуся, все чаще грустная, надеялась заполучить своего Илью и после каждой встречи минут по сорок рассказывала, чем пыталась его развлечь, да как обольщала "свекровь" мелкими подарками. И горевала, что ей никак не удается забеременеть. А Галка, наоборот, уже вовсю погрязла в пеленках и тыловых схватках с реальной свекровью. Вот оно, наглядное воплощение умопомрачительной школьной любви, не позавидуешь.

Казалось бы, самое первое, интуитивное – прижаться и выплакаться на мамином плече. Но… К прижиманиям и вообще нежностям у них не было привычки, как раньше и у мамы с бабушкой. Хотя Неля о многих своих печалях рассказывала, сердечного сопереживания от мамы чувствовала редко. А ей так не хватало пусть неуместной и бестолковой, как у наседки, но искренней опеки, тревоги за судьбу единственной все-таки дочери. Как простая баба жалела бы свое больное дитё. И сейчас Неля с болью понимала, что втайне мама выдохнула с облегчением, узнав о полном разрыве со Стасом.

Глава 5.

Когда вышла из безлюдного переулка на площадь у метро, стали встречаться нахохленные, торопливые прохожие. Помнится, Анна Каренина по дороге на вокзал с презрительным отвращением и чуть ли не с ненавистью глядела из окна кареты на людей, проходящих мимо, видя в них только взаимное лицемерие и обман. А Неле наоборот кажется, что все вокруг друзья-приятели и любящие пары, только она – одинокий зритель пьесы, где судьба каждого персонажа отзывается в душе сверлящей завистливой болью.

Вон парень топчется у выхода из метро, поглядывая на часы, и видимо, давно стоит – так терпеливо можно ждать только любимою девушку. Вот муж с женой, правда эти уже без романтики, оба с хозяйственными сумками, спешат домой к детям. Хохоча, две девчонки вылетели из телефонной будки и мчатся по лужам к метро. Парни шутливо толкаются и гомонят, дожидаясь на остановке троллейбуса. Чуть подальше еще одна пара надеется поймать машину… Сегодня ведь пятница, и народ уже начал расслабляться. У всех общие интересы, заботы, развлечения. Все зачем-то нужны друг другу, иначе не выбрались бы из дома в такую мерзкую погоду.

* * *

Когда раздался телефонный звонок, сразу почувствовала – Никита. Мама деликатно вышла из кухни. А Неля даже не приготовилась, что скажет ему после очередного недельного исчезновения, не до того было… "Привет! Чем занимаешься?" Видно, тоже решил расслабиться в уикэнд. Как ни в чем ни бывало! Вдруг, без единой мысли и секундной заминки, Неля услышала свой, показавшийся незнакомым голос. Смакуя слова – как только что облизала ложку с клубничным вареньем – неспешно произнесла: "Какая же ты все-таки сволочь!"

Шмякнула трубку и только глотнула из чашки, как телефон зазвонил снова. Неужели все так просто? Злорадно выдернула телефон из розетки. Допила чай – сегодня уж не с ложечкой виски от никитиных щедрот, а с чистым спиртом, еще из маминого заводского запаса. С великим облегчением сняла с шеи крестик, тот самый, что многозначительно упал во время крещения, и убрала в шкатулку с бижутерией. Подумала и спрятала подальше, в бабушкину пудреницу, сохраненную на память в ящике книжного шкафа.

Все – теперь свободна… От вечного страха, что из-за случайной ошибки или опрометчивого поступка в жизни будет еще хуже. От неспособности постоять за себя перед чужой наглостью. От внушаемого церковью чувства вины, даже непонятно, от кого воспринятого. От принятого на себя некоего нравственного долга, за неисполнение которого спросится сурово. От надуманных требований и условностей, от деликатности себе во вред. От унизительной привязанности к тем, кому не нужна ее любовь. И от надежды, этой каторжной тачки, которую толкает и толкает перед собой всю жизнь, как приговоренная…

Странно, что она даже не плакала после сегодняшней немыслимой встречи. Которой не должно было случиться, потому что не могло быть никогда. Ведь за всю жизнь Неля лишь три-четыре раза заходила в церковь. Значит, все верно. Только еще окончательно понять… Но потом, потом… когда совсем очнется. Из маминой комнаты слышалось воркование телевизора. Неля накинула шаль, взяла пакет с вязанием и вдруг, судорожно задохнувшись, подкошенная рухнула на кровать.

Рыдала так, как вопила наверно, когда ее вытащили из теплого маминого уюта холодными щипцами. Захлебывалась криком от непоправимого ужаса, случившегося с ней. От которого и сейчас нет избавления. Встревоженная мама, присев на край постели, гладила ее по спине и что-то шептала, но разве этим поможешь? Даже Муся не легла по обыкновению в ногах, а вжавшись в кресло, таращила оттуда испуганные глаза. Беда зависла в комнате слепящей шаровой молнией…

Нежданный звонок в дверь ничуть не удивил. В этом сюжете должно быть завершение, вроде ливня после громовых раскатов. Что ж… Неля даже не покосилась на зеркало в прихожей, хотя знала, что от надрывных слез лицо меняется страшно, почти до неузнаваемости и невозможности говорить из-за трясущихся губ. А Никита еще ни разу не видел ее плачущей. Глухо рявкнула ему в непонимающие глаза: "Что еще нужно?! Могут быть у меня свои дела?" – резко отвернулась и ушла в ванную, открыла воду. Мама молча щелкнула замком. Конец пьесы.

Из зеркала над раковиной на Нелю дико смотрела зареванная чужая женщина. Не странно изменившаяся она – просто совсем другая. И от нее невозможно было оторвать взгляд.

* * *

Никогда потом, за двадцать лет их семейной жизни, Никита не вспоминал про тот вечер, когда перед ним захлопнулась дверь. Не заговаривал о том, что с Нелей произошло. И хотя первое время она ловила в его глазах то ли вопрос, то ли удивление, ответом ему была полнейшая безмятежность. Кажется у О`Генри в "Королях и капусте" была фраза "больше, чем счастлива – она была довольна." Неля в самом деле спокойна и в ладу с собой, а отчасти и с миром, не пристегнутая ни к чьему руководящему мнению. Без сомнений, ревности и выяснения отношений. Сделав для себя открытие, что мужчина не бывает одинаковым с разными женщинами.

А главный урок – никакой трогательной откровенности. Сказки про задушевную близость пусть наивным дурочкам рассказывает. Ее чувства мужа не касаются, для этого есть книги и страница в Фейсбуке. Хватит с него приветливой улыбки, по-прежнему желанного секса и вкусной еды – за это она может ручаться. Мыслями тоже с удовольствием с ним поделится, этого добра – хоть отбавляй!

И от Никиты ведь много не требуется, только деньги и забота о детях. А он их действительно любит, порой до смешного. Сын, как Неля и хотела, пошел в отца, а дочка, тоже удачно – в нее. Аришу он уже с пеленок избаловал, но девушке это на пользу, в любых обстоятельствах будет себя ценить. И оба толковые ребята, не оболтусы, что очень радует. Конечно, о детях она волнуется, но без этого никак не прожить.

А ее третье и обожаемое дитя – их дом с небольшим садом. Вот где смогли развернуться придушенная в юности фантазия и поневоле развитые способности к рукоделию. Конечно жаль, что в нищие перестроечные годы она и не догадывалась о своем скрытом таланте дизайнера интерьеров, зато теперь отводит душу в свое удовольствие! И это творческое занятие никогда ей не наскучит.