Помоги проекту - поделись книгой:
Немного помолчав, Сабина продолжает:
— Конечно, я хотела бы, чтобы дочь подольше оставалась дома. Я не понимаю себя, ведь мне и так хорошо живется. У нас большой дом, в котором всегда много гостей, я путешествую, друзья часто зовут меня в гости. Я пользуюсь уважением в нашем городке. И у детей все замечательно. Но эти сомнения, эта тревога…
— Какая тревога? — уточняю я.
— Тревога о том, что будет! О будущем! Ради детей я отказалась от работы, а когда-то была переводчицей. Я все свои силы и умения отдала воспитанию детей и думаю, что хорошо справилась с этой задачей. Но вот они выросли и постепенно уходят от меня!
— Если вы отпустите Ивонн из своих цепких рук, что у вас останется? — спрашиваю я ее.
Она смотрит на свои худые руки и задумчиво произносит:
— Ничего. Потому и страшно!
Ивонн, присутствующая при нашей беседе, улыбается матери и серьезным голосом произносит:
— Я всегда говорила тебе: займись чем-нибудь. У тебя же столько идей, столько интересов!
— Ивонн, это невозможно. Вы всегда были для меня важнее всего. Я заботилась о вашем благополучии. Мне было не до себя!
На лице девушки отражается раздражение.
— Я тебя умоляю!
— Ивонн, что ты себе позволяешь?
Теперь женщина обращается ко мне:
— Видите? И так постоянно. Безобидный разговор превращается в склоку. — Сабина в недоумении. — Что я сделала не так?
Ивонн берет руку матери и говорит:
— Ты все делаешь правильно, — и, кашлянув, продолжает: — Но я — не все, что у тебя есть. Я — твоя дочь, ты — моя мама. Но это далеко не единственное, что есть в жизни!
— Что ты имеешь в виду? — в голосе госпожи Шретер звучит неуверенность, смешанная с негодованием.
— Как ты думаешь, почему папа вечно пропадает на работе? — продолжает Ивонн и, не дожидаясь ответа, отвечает сама. — Потому что он уже слышать не может твои бесконечные разговоры о том, как ты беспокоишься о детях, обо мне. Наверное, он хотел бы хоть раз услышать от тебя что-то другое!
Госпожа Шретер так ошеломлена, что не находит что возразить.
Самопожертвование не есть добродетель. Оно воспринимается некоторыми молодыми людьми как вымогательство, давление. Дети знают, когда их используют как средство для достижения собственных целей.
Иными словами, только когда хорошо родителям, хорошо и детям. Тогда они со спокойной душой уходят из дома и с удовольствием возвращаются в него за советом.
Забота родителей о самих себе для подростков — нечто само собой разумеющееся. Они понимают, что взрослые имеют право на личную жизнь. Тогда дети не чувствуют себя ответственными за их судьбу. Когда же родители видят в себе только маму с папой, детям трудно разглядеть за этими ролями живых людей.
— Есть ли у вас идеи, чем вы могли бы заняться? — спрашиваю я Сабину Шретер. Она растерянно пожимает плечами.
— Вы вообще хотите чем-нибудь заниматься? Или все останется как есть?
Она снова пожимает плечами. Мне хочется, чтобы она хорошенько подумала, что могло бы стать ее новой целью в жизни. На следующей консультации женщина сообщает, что обсудила этот вопрос с мужем. Разговор получился хорошим. Они вместе кое-что придумали. Поскольку Сабина бегло говорит на нескольких иностранных языках, она могла бы водить экскурсии по городу для туристов. «Не бесплатно, конечно. Я все-таки чего-то стою!» Спустя полгода Сабина уже работала экскурсоводом и писала книгу о своем районе. А Ивонн паковала чемоданы, чтобы съехать от родителей.
Для Мари Вебер уход детей из дома стал переломным моментом. Ее старший сын Том переехал, когда ему было девятнадцать, а годом позже ушла и дочь Таня. «В доме стало пусто. Я по привычке все еще заходила в детскую, сидела там, обводила комнату взглядом, вспоминая прошлое. Когда взгляд падал на фотографии на стене, я думала, как же хорошо было раньше. Меня душила жалость к себе». Поначалу Мари Вебер жила так, словно дети никуда не уходили. Ничего не меняла: ее распорядок дня не изменился, все в квартире оставалось на прежних местах. Время от времени дети приезжали в гости. «И тогда все было как раньше! Так хорошо! Но меня одолевала тоска, когда они возвращались к себе!»
На самом деле Мари Вебер не сепарировалась от детей. И тогда у меня возникла идея.
— У вас есть комната? — спрашиваю я.
— Что, простите? — женщина сбита с толку.
— У вас есть своя комната?
Мари смущенно улыбается:
— Комната для глажки, кухня… — Она качает головой. — У меня нет своей комнаты!
— А как же, — с улыбкой спрашиваю я, — комната вашего сына?
Реакция следует незамедлительно:
— Это исключено! Ему будет нужна привычная обстановка, когда он приедет в гости!
Я решил поинтересоваться, как часто он приезжает. Оказалось, раз в три месяца. Мари тяжело вздыхает:
— Вы считаете, я должна занять его комнату?
Через два месяца Мари позвонила мне и сообщила, что сделала перестановку в комнате сына, отнесла его вещи, которые еще могут ему понадобиться, в кладовку, поклеила новые обои, купила подходящую мебель и на двери повесила табличку «Без стука не входить!». «И как вы себя теперь чувствуете?» — «Сначала было непривычно, но сейчас я чувствую себя прекрасно!» Теперь у Мари в планах переоборудовать комнату дочери в гостевую. «Когда дочь с сыном приедут снова, я приму их как дорогих гостей!»
Мы с Мари встретились год спустя — она произвела на меня впечатление уверенной в себе женщины. Она пошла учиться на курсы. «Дети навещают. Им невероятно понравилась гостевая комната. Тогда это была только перестановка. Но сейчас это уже новый мир. Том говорит, что я могу переделать хоть весь дом, только наши уютные ужины просит оставить. Он даже может сам что-нибудь вкусненькое приготовить, если мне не хочется стоять у плиты. Ужины должны сохраниться, иначе это будет уже не как дома».
То, через что проходят подростки и их родители в пубертатный период, нередко вызывает кризисные ситуации. Но это нормально, и избежать их не удастся. Кризис — это испытание, которое открывает новые перспективы. У того, кто отпустит своих детей в свободное плавание, появится место для новых дел. Кто же, напротив, будет придерживаться старых традиций, замкнется на детях. С умом перестроенные отношения несут позитивные изменения для всех участников процесса.
Я уже подчеркивал, что не только женщины переживают внешние и внутренние перемены в среднем возрасте, нечто подобное происходит и с мужчинами. Только они используют другие способы, чтобы удержать возле себя детей. По словам Патриции Майер, мамы восемнадцатилетнего Томаса, ее муж в течение долгих лет искал повод для ссоры с сыном. «Мужу не угодишь. Томас окончил школу с приличными оценками, зарекомендовал себя как прилежный стажер на предприятии». Рудольф, муж Патриции, давным-давно перестал принимать участие в воспитании сына. «Это была моя прерогатива. Но когда у Томаса начался переходный возраст, муж вдруг посчитал, что теперь его очередь взяться за воспитание. Что бы Томас ни делал, муж всем был недоволен. В доме стояла постоянная ругань. Одно время Томас ему перечил. Не без опаски, конечно. Каждый старался зацепить другого». Патриция заметила, что с некоторых пор сын просто провоцирует отца. Что с этим делать, она понятия не имеет.
Если в каких-то случаях (как, например, с Ивонн) матери используют самопожертвование как способ удержать возле себя взрослеющих детей, то отцы нередко вступают с ними в конфликт, чтобы показать, кто в доме хозяин. Они мотают друг другу нервы, а потом чувствуют себя бессильными и беспомощными, осложняя тем самым жизнь остальным членам семьи. Конфликт ради конфликта формирует зависимость его участников друг от друга.
В воспитании должны быть задействованы оба родителя, а не одна лишь мать, с чем я часто сталкиваюсь на своих семинарах и консультациях. Отцы же в большинстве случаев самоустраняются и вмешиваются лишь в последнюю минуту, что только усугубляет ситуацию. Пример с Томасом подтверждает эту мысль. Чем раньше мужчина начинает участвовать в процессе воспитания, тем стабильнее и крепче будут его отношения с детьми. Тогда у обеих сторон появляются основания чего-то требовать друг от друга.
Испытание для отца
— Муж вообще не принимает участия в воспитании дочери, — рассказывает одна из клиенток. — Он считает, его время наступит позже.
— Как это типично для мужчин, — возмущенно подхватывает Сюзанна Мюллер, мама двоих мальчиков-подростков. — Супруг совсем не занимается воспитанием сыновей. Максимум, чего от него можно ждать, — это показательное выступление раз в год. Когда мы с сыновьями скандалим, ему срочно нужно вмешаться и разнять нас. Разумеется, виноватой всегда оказываюсь я! У мальчиков трудный период. И он надеется таким образом наверстать упущенное — вот и строит из себя учителя. Хотите знать, чем все это заканчивается? Он ужасно злится, когда мальчишки его не слушаются. А кто виноват, что у него ничего не получается? Конечно же, я. Ведь это я их плохо воспитываю.
Действительно, есть у отцов такая тенденция: не заниматься детьми, пока те маленькие. Зато когда последние вступают в фазу полового созревания, количество отцов на моих семинарах значительно увеличивается. Причем нередко именно жены «пригоняют» их туда. Естественно, что мужчины смущаются и все воспринимают в штыки.
При этом участие отца на каждой стадии воспитания ребенка чрезвычайно значимо. А что еще важнее, за это время успевают сформироваться необходимые родительские навыки. В противном случае впоследствии мужчине сложно бывает понять, что происходит с повзрослевшим, уже самостоятельным подростком.
«Вот вы пишете, — говорит мне Герберт, у которого две дочери — восьмилетняя Майке и девятилетняя Даниэла, — на каждой стадии развития нужно по-новому выстраивать отношения с ребенком. Но откуда я узнаю, что пришло время что-то менять? Я же не понимаю». Другие мужчины в зале соглашаются с ним. В конце концов Альфред, папа трех дочерей, неуверенным голосом делает вывод: «Я не хочу, чтобы дети ставили мои слова под сомнение, но зачем мне говорить им что-то, если они все равно не слушают. Я не хочу давить на них своим авторитетом. Но и слишком мягким быть тоже не хочу. Честно говоря, я понятия не имею, что правильнее».
Подобные размышления характерны не только для отцов. Иногда и мамы не сразу подмечают перемены в ребенке. Но в силу того, что обычно они ближе к детям, у них больше возможностей распознать изменения. Мамы чувствуют себя увереннее в деле воспитания, кажутся более компетентными.
Однако детям нужно и отцовское внимание, поскольку мама — не единственный родитель. Порой папы могут даже сбалансировать материнские промахи в воспитании. А вот чего детям точно не нужно, так это родителей, для которых общение с ребенком — обременительная обязанность. Они рассчитывают на включенность отца. Да, подростки доставляют проблемы. Особенно когда в семье несколько детей и у каждого — свои запросы. Иногда они заявляют о своих желаниях слишком громко, злятся, ведут себя деструктивно.
Это тонкая грань, на которой балансируют оба родителя: «сильная рука» мешает, даже если намерения благие, а излишняя мягкость вредит, так как воспринимается как безразличие.
— Папа много работает. Его никогда нет дома. Ему не до меня, — жалуется двенадцатилетняя Катрина. — Я знаю, что он меня любит. И мама любит, но это другое дело.
— Мама работает. Папа работает. На меня у них не остается времени, — говорит Свен, которому тринадцать лет. — Но я не считаю себя брошенным или одиноким. В нашей семье за чувства отвечает мама. Она как-то помягче. А папа мне почти как друг. Он не падает в обморок, если происходит что-нибудь плохое.
— Мама заботится обо мне. По большей части я ничего не имею против, но иногда она не знает меры и этим бесит, — делится своим опытом Юлия тринадцати лет. — Папа не в курсе всех моих дел, потому что его часто нет дома. Да он и не хочет всего знать. Но когда он мне нужен, он всегда находит для меня время.
Подростки понимают, когда за недостатком времени у родителей скрывается отсутствие интереса, а когда — разумная необходимость сохранить дистанцию. Если подросток почувствует, что он неинтересен родителям, он истолкует это как их нежелание принимать участие в его судьбе. И тогда возмутительное, вызывающее поведение становится попыткой привлечь к себе внимание родителей, заставить их проявить участие.
Отцовская отстраненность при условии прочной, устойчивой связи между родителем и ребенком, наоборот, воспринимается как нечто положительное. Ведь соблюдение дистанции дает подростку свободно вздохнуть, побыть наедине с самим собой, когда никто за ним не наблюдает и не контролирует. Благодаря этому можно сократить число мелких конфликтов. Чтобы проиллюстрировать свои слова, приведу отрывок из нашей беседы с четырнадцатилетней Аней и ее мамой.
Аня:
— Папа не цепляется ко мне из-за всякой ерунды. Он добрый. Правда, мы с ним довольно часто ссоримся. Но от этого тоже есть польза. А мама всегда раздует из мухи о-го-го какого слона!
— Но последнее время я уже так не делаю, — сообщает в свою защиту мама Ани.
— Ну да, она стала вести себя немного получше, — признается девочка.
Меня заинтересовало, что же изменилось за последнее время. И мама Ани поведала мне, что как-то раз поняла — она сыта по горло тем, что об нее вытирают ноги, считая неудачницей:
— Зато отец у нас — великий гуру, который придет и спокойно решит все проблемы. Ужасно бесит. Ведь дело не в том, что он лучше меня знает, как поступить; он просто более дистанцирован от дочери. И тогда я решила заняться собой. Работать я не могу, потому что у меня маленькие дети, но я организовала себе досуг. Без детей, без мужа. Я стала меньше трепать себе нервы и обращать внимание на эту ежедневную мышиную возню. В какой-то момент я увидела детей в ином свете. Как, впрочем, и они меня. Такое решение оказалось полезным для всех.
Аня кивает в знак согласия.
— Да, папа с мамой как-то изменились. Например, с папой мы играем иначе, чем с мамой. А с мамой можем поговорить не так, как с папой. Бывают вещи, которые он попросту не хочет слышать.
Подростки распознают, оценивают и обращают себе на пользу любые роли, какие бы ни примеряли на себя взрослые. Отцы и матери по-разному общаются с детьми и воспитывают их каждый по-своему. При этом на отцов подростки возлагают особые задачи.
Подростки любят играть с отцом, вместе заниматься спортом, ходить на спортивные и иные мероприятия — проводить время вне дома. Особенно это желание проявляется в предпубертатный период. Но и здесь следует подчеркнуть, что если проводить время с ребенком из чувства долга, то пользы это не принесет. Дети чувствуют неискренность.
Разговоры с отцом вращаются преимущественно вокруг будущего — например, на кого пойти учиться. А потому на отце лежит большая ответственность. Подростки надеются, что их будут воспринимать всерьез. Если они чувствуют, что отец навязывает им свои несбывшиеся мечты и нереализованные желания, то запускается программа противостояния.
Отстраненность отца может немного сгладить ситуацию, когда настает момент вылететь из родительского гнезда. Папа способен отнестись к решению ребенка с уважением, предоставив ему свободу действий. Но соблюдать дистанцию — не значит самоустраниться от воспитания детей, мотивируя это большим количеством работы.
Постоянные ссоры и споры могут невольно стать способом привязаться друг к другу, практически слиться воедино. Это особенно актуально, когда у родителей разные стили воспитания, и это приводит к непреодолимым разногласиям.
У нас семейная консультация, и мать шестнадцатилетнего Томаса рассказывает, что у них с мужем разные взгляды на некоторые аспекты воспитания. Стоит мне попросить родителей уточнить, в чем конкретно заключаются их противоречия, как начинает вырисовываться общая картина.
— В последнее время все проблемы связаны со школой и прежде всего с выполнением домашнего задания. Мы с Томасом договорились, что он сам определяет, когда садиться за уроки. По-моему, он уже достаточно взрослый для этого.
— У него колоссальная нагрузка, — возражает отец Томаса, — ты же видишь. Просто не хочешь этого замечать. Все, что его сейчас интересует, — это удовольствия и развлечения, он поэтому и не делает уроки. А если вдруг делает, то садится за них поздно ночью.
Он бросает на жену взгляд, полный претензий.
— А ты ему еще и помогаешь, когда он сам не справляется. Ты потакаешь этой его халатности, а в результате страдают его школьные отметки. Скажешь, не так? Со мной такие штучки не прокатят. Сначала нужно сделать дело, а уже потом развлекаться. Лично мне это удавалось. Да и тебе, в общем-то, тоже!
Мама Томаса внимательно выслушивает супруга.
— До сих пор все получалось. Но ты такой импульсивный, это многое усложняет. Наш сын уже и не знает, за что ему браться. Только я до чего-то с ним договорюсь, как приходишь ты и переворачиваешь все с ног на голову. А может, и нет — ведь тут все зависит от того, в каком ты настроении.
Она улыбается.
— Понятное дело, Томас этим вовсю пользуется. Мы сами ему облегчаем задачу.
Мама Томаса выражает одну очень важную мысль. В ходе родительских разногласий по поводу стилей воспитания неизменно поднимается вопрос, какая же точка зрения является единственно верной и кто прав. Ссорясь, родители упускают из виду одно: дети и подростки могут прекрасно себя чувствовать при разных моделях воспитания. Ведь подрастающее поколение учится взаимодействовать с разными людьми, разным мировоззрением. Так, дети узнают в детском саду, что некоторые вещи, считающиеся допустимыми дома, в коллективе сверстников делать нельзя. Они ощущают на собственном опыте: отношения с родителями отличаются от отношений с воспитательницей или учителем, отношения с бабушкой и дедушкой тоже отличаются от отношений со знакомыми. Ребенок сравнивает стили воспитания, оценивает их. Это закаляет его, формирует самосознание, уверенность в себе, помогает ориентироваться в многообразии повседневных ситуаций. То же самое касается и разницы в подходах отца и матери подростка.
Однако подросткам необходимо понимание, на кого можно положиться в определенных ситуациях. Они должны знать, кто несет ответственность в конкретном случае. Именно в этом и заключается проблема, с которой столкнулись родители Томаса. Мама умеет договариваться, следовательно, и несет ответственность, отец же ставит ее компетенцию под сомнение — не всегда, тут день на день не приходится, — но при этом отвечать ни за что не хочет. Мама Томаса говорит: «Мой муж просто начинает кричать, сын запирается в комнате, а мне приходится всех мирить. Еще хуже, когда муж угрожает, что лишит сына телевизора на неделю, а мне потом нужно контролировать, исправно ли сын это исполняет». Через секунду она с вызовом в голосе добавляет: «Никогда этого не делаю!»
Если ответственность в семье постоянно переходит от одного человека к другому, а подростка об этом не уведомили или для него это оказалось неочевидным, он чувствует себя дезориентированным. Он пользуется тем, что родители разобщены в своих взглядах, и попеременно принимает то одну, то другую сторону. Не поймите меня неправильно: я не призываю воздерживаться от выражения при детях разных мнений. Они с этим могут справиться, когда позиция взрослых им понятна и все вопросы решаются полюбовно. Если кто-то не согласен со взглядами партнера на воспитание, все можно спокойно обсудить позже с глазу на глаз. А вот разногласия в конкретной ситуации чаще всего приводят к обвинениям и безрезультатным попыткам оправдаться.
Нельзя давить на разность в мировоззрении, пытаясь втереться в доверие к подростку («Со мной тебе позволено больше, чем с…»), или эмоционально уязвлять партнера («Я веду себя с тобой добрее, чем…»). От этого у детей возникает конфликт доверия. Проявлять разность позиций нужно не для того, чтобы показать себя лучшим воспитателем, продемонстрировать силу или бескомпромиссность. Это отражает поведение отца Томаса, который пытается демонстрировать свою власть над сыном и над женой. На деле он подменяет свой стиль воспитания специфическим проявлением власти. В результате начинается борьба за права и свободы на самых разных уровнях. Его жена описывает это так: «Любая мелочь у нас приводит к настоящей ссоре, разрешить которую не представляется возможным». Отцу Томаса важнее всего доказать, что он все знает лучше и вправе всех поучать. Вытекающие отсюда конфликты ухудшают царящую в семье атмосферу и приводят к нездоровым отношениям между родителями и ребенком. Это уже не связано с разными системами воспитания, тут дело скорее в выяснении, кто из двоих авторитетнее.
Разный подход к воспитанию можно практиковать только в случае, если взгляды родителей совпадают по всем основополагающим пунктам: партнерские отношения, четкие границы, стабильность, уважение ребенка, адекватное восприятие близости и дистанции.
Партнерское воспитание предполагает взаимное уважение к личности другого.
Поддерживать подростка не означает удерживать его, а давать ему свободу не означает, что у вас нет к нему чувств. Тот, кто удерживает, блокирует желание перемен у подростка, не дает ему взять на себя ответственность за собственные поступки. А слишком вялая эмоциональная реакция мешает возникновению близости и привязанности.
Дети становятся взрослыми
— Меня просто разрывает на части, — говорит четырнадцатилетняя Генриетта. — Я чувствую огромный груз на своих плечах. Всем что-то от меня надо. А мне и самой хочется что-то попробовать. Вот только я не очень уверена, справлюсь ли.
Давид согласно кивает. Ему тоже четырнадцать.
— Я многого могу добиться, стоит мне захотеть. Только нужно приложить усилия. Правда, через какое-то время я уже и сам не понимаю, правильно ли то, что я делаю. Это настоящая дилемма. Но, несмотря на все сомнения, это классное время!
— Так и есть, — вторит ему Рональд. — Можно строить планы. Собственные планы. Пусть и сумасшедшие. А потом приходится спускаться с небес на землю. Иногда так даже лучше. — Он задумывается. — А если говорить о школе, то она меня сейчас не очень вдохновляет. Все эти уроки кажутся такой ерундой. Ведь мне хочется перевернуть мир!
Даже притом что подростки в период полового созревания подвержены влиянию — окружающей среды, родительских или учительских мировоззрений, внешних раздражителей, навязчивого мира потребления, требований, принятых в кругу друзей, — нельзя сказать, что это происходит пассивно: подростки представляют собой активных толкователей и архитекторов собственного мира. Они серьезно относятся к заданиям и ожиданиям, которые им предлагает окружающая действительность. Они присматриваются к многообразию концепций, испытывают их на прочность. Они сталкиваются с разными проблемами и конфликтами, чтобы их преодолевать.
Я неоднократно имел дело с понятием «задача развития». Оно было введено американским социологом Робертом Хэвигхерстом[6]. Определенному этапу жизни свойственны свои задачи: интеллектуальные, моральные, эмоциональные и социальные; они определяются биологическим ростом и процессами психического созревания, но не последнюю роль тут играют и социокультурные ожидания. Родители часто пугаются задач развития, стоящих перед их подрастающими детьми, начинают чрезмерно опекать их, цепляться за прошлое. Некоторые тщетно пытаются решить эти задачи за своих детей.
Папы и мамы могли бы относиться к ним с большим доверием, если бы знали, что все будет хорошо. Конечно, нет никакой гарантии, что подросток справится со своими задачами так же успешно, как об этом пишут в книгах. Каждый должен находить такие решения, которые бы соответствовали его возможностям, жизненной ситуации, личным потребностям. Именно поэтому результаты получаются такими разными, а скорость, с которой они достигаются, нельзя сравнивать. Родители просто обязаны уважать личность своего ребенка и избегать сравнений, вызывающих только ненужный стресс у всех участников процесса.
— Сейчас я снова себе нравлюсь, — рассказывает Марайке, которой вот-вот исполнится восемнадцать, — но когда я вдруг начала расти, это было ужасно. Я была самой высокой в классе, при этом руки у меня были длинные, как у обезьяны.
— Я все время прятала грудь. А потом молилась, чтобы у меня не началась менструация, — делится Антье, которой шестнадцать. — Но я все же обрадовалась, что она началась. Из всех девочек в классе у меня она началась у последней.
— Пока я рос, становился старше, — рассказывает шестнадцатилетний Джонатан, — все было нормально. Но у меня все началось очень поздно, и вот это уже было проблемой. Надо мной постоянно подтрунивали в школе, а еще я часто болел.
Поделиться книгой: