Помоги проекту - поделись книгой:
Должна признать, это работало. Мне стало не по себе, но я сжала кулаки и приказала себе стоять на месте.
И все же, когда он обернулся и взглянул на меня, я вздрогнула. Но не от страха, а от обиды. Аршер смотрел не зло, а с жалостью.
Это сильно меня задело, и я выпалила:
— Брачной ночи не будет. Придешь в мою спальню, и я оставлю тебя без того самого инструмента, без участия которого подобная ночь невозможна.
Наша перепалка привлекла внимание. Гости жадно прислушивались — что же будет дальше? К нам уже спешил дядя-толстяк. Видимо, чтобы разнять.
— Похоже, ваша робкая и послушная племянница совсем не робкая и ни капли не послушная, — Аршер с усмешкой обратился к дяде, игнорируя мой выпад.
— Эльвенг не в себе, — оправдался тот за меня. — Такой волнительный день.
— Это твой Дар так на нее повлиял, — нашел причину моего странного поведения Рэйф. — Мало кто способен выдержать даже малую его часть.
Аршер задумчиво смотрел на меня. Не верил. Черная корка его радужек покрылась трещинами — дурной знак. В этих странных изменчивых глазах мелькнуло то, чего я бы предпочла избежать — интерес.
Пока все отвлеклись на обсуждение влияния на меня чужого Дара, Аршер наклонился ко мне и шепнул:
— Возможно, с отменой брачной ночи я поторопился.
Я резко отшатнулась. До меня вдруг дошло — я веду себя не так, как все от меня ожидают. Постоянно забываю, что я уже не я, а совсем другая девушка. С другим характером и манерой поведения. Как там Аршер сказал — робкая и послушная? Вот ведь «повезло».
Выяснять отношения резко перехотелось. Это не мое тело, не мой муж и даже мир не мой. Надо думать, как вернуться домой, а не тратить силы на бесполезные препирательства.
Развернувшись на пятках, я удалилась с гордо поднятой головой. Хватит с меня на сегодня мужа. Пусть он провалится под землю!
В груди все еще пылал костер гнева. Никак не получалось смириться с мнением Аршера обо мне. Вовсе я не страшная! У него проблемы со вкусом, если он так думает.
Я резко застыла с занесенной для следующего шага ногой. Все из-за осенившей меня мысли — с какой стати я уверена, что выгляжу так же, как дома?
Я не видела себя в этом, новом мире. Как-то не попадалось под руку зеркало, да и не до того было. Но что если моя внешность изменилась? После всего случившегося это не кажется таким уж невозможным.
Я вытянула руки перед собой (они — единственное, что я могла осмотреть прямо сейчас) и перевела на них взгляд. Наверное, со стороны я смотрелась глупо — стою, пялюсь на собственные руки так, словно вижу их впервые. Но я в самом деле видела их первый раз в жизни! Ведь это были не мои руки.
Пальцы длиннее и тоньше, кожа мягче, ногти без лака. Одним словом, все другое.
Я запустила эти чужие пальцы в волосы. Те были забраны вверх и заколоты, но я безжалостно дернула прядь. Ой! Вытащила ее из прически и поднесла к лицу.
Длины пряди хватило, чтобы ее разглядеть. Понятно, почему Аршер назвал меня мышью. Волосы действительно имели тусклый оттенок серого. Но я вообще-то брюнетка с крашенными пепельными прядями. По крайней мере, была такой до недавнего времени.
Срочно зеркало! Полцарства за зеркало! Я должна посмотреть на себя.
Так как зеркал не наблюдалось, первым делом я метнулась к окну. Но стекло было слишком мутным, а освещение — слабым, и я увидела лишь размытый силуэт, ничего конкретного.
Неужели в этом мире нет зеркал? Неприятно, если так.
Я не привыкла сдаваться и прикинула другие варианты. Внимание привлекло блюдо на столе с угощениями. То ли серебряное, то ли из неизвестного местного металла. Одно точно — в нем можно поймать хорошее отражение. Только надо избавиться от зажаренного поросенка, лежащего на блюде.
Я направилась к столу, подхватила с него блюдо с поросенком и развернулась, чтобы уйти. В мои планы входило скрыться за колоннами и избавиться там от балласта в виде жареной свиньи.
Но за кражей порося меня застукала служанка. Вид у нее был, мягко говоря, удивленный.
— Я проголодалась, — объяснила. — Хочу поесть одна, в тишине.
— Прикажете отрезать вам кусочек? — служанка деликатно намекнула, чтобы я поставила блюдо на место.
Оно и понятно, хрупкая девушка вряд ли съест целого поросенка в один присест. Но мне отступать некуда.
— Я возьму все. С утра ничего не ела. Голодная, жуть.
Я двинулась к колоннам, и служанка вежливо посторонилась. Я чувствовала ее взгляд, сверлящий мне спину. Уж не знаю, что она обо мне подумала. Минимум записала в обжоры, а то и вовсе в сумасшедшие. Да и пусть! Как говорится, имидж — ничто, разведка — все.
За колонной было пусто и тихо. Там я сгрузила поросенка на пол. Жаль портить аппетитное кушанье, но уж очень нужно.
Блюдо было жирным, и я протерла его занавесью. Вот так намного лучше. Ну что ж, пора взглянуть на себя.
***
Блюдо в качестве зеркала было далеко от идеала, но все же мне удалось рассмотреть себя.
На память сразу пришел мультфильм Тима Бертона «Труп невесты». Я была вылитая главная героиня. Дополняли сходство и завершали образ подвенечное платье с фатой.
Вместо волос какая-то бесцветная пакля. Глаза, как у панды, обведены черными кругами. Кожа бледная аж до синевы. Щеки ввалились, да и в целом худоба нереальная.
Одним словом, в блюде отражалась хрупкая бледная немощь. Одной ногой не просто на пороге смерти, а уже за его чертой.
Вот вечно со мной так. Всем нормальным попаданкам достается молодость, красота, магия, а мне это… несимпатичное, больное тело. Вот оно — мое невезение — расцвело во всей красе.
Неудивительно, что Аршер не заинтересовался. Такая красота вряд ли привлечёт внимание противоположного пола, разве что гробовщика.
Я так расстроилась, что разболелась голова, а еще вернулась слабость. Заканчивается, похоже, действие Дара Аршера. Не так уж много сил он на меня потратил.
Осмотрев зал с гостями из-за колонны, я решила, что с меня хватит. Все, нагулялась на собственной свадьбе. Где здесь моя комната? Хочу туда — в тишину и покой. И пусть только супруг попробует сунуться с брачной ночью. Пожалеет.
Вот только я не знала, где она — моя спальня. Дом большой, найти в нем одну-единственную комнату нереально. Да и как я пойму, что комната — та самая? Я же понятия не имею, как она выглядит.
Мне необходим проводник и толковая легенда, которая объяснит, почему я не могу дойти до своей спальни самостоятельно. Есть у меня одна идея…
Оставив блюдо за колонной, я устремилась к выходу из зала и у двери столкнулась со служанкой. Я тут же сделала вид, что едва стою на ногах — привалилась к стене и закатила глаза. Даже притворяться особо не пришлось, мне действительно было дурно.
— Леди Эльвенг, вам помочь? — ко мне мигом подскочила служанка.
— Будь так добра, — пробормотала я, — проводи меня до спальни. Боюсь, сама я не дойду.
— Конечно, конечно, — часто закивала девушка и взяла меня под руку.
Так у меня появился проводник. Спустя пару минут я поняла, как была права, что не стала искать комнату самостоятельно. Бесконечные коридоры, переходы, узкие каменные лестницы, зажатые с двух сторон стенами как тисками. Я бы заблудилась здесь и пропала без вести.
Но вот наконец служанка остановилась перед массивной деревянной дверью.
— Ваша спальня, — указала она.
— Благодарю, — кивнула я и добавила: — Можешь быть свободна.
— Если вам что-то понадобится…
— Я кого-нибудь позову, — перебила я. Не терпелось оказаться наедине с собой.
Присев в поклоне, служанка ушла, а я, открыв дверь, переступила порог спальни. Губы растянулись в блаженной улыбке. Покой, тишина, ноль посторонних. Идеально.
Я захлопнула дверь, привалилась к ней спиной и закрыла глаза, наслаждаясь моментом. Увы, длился он недолго. Идиллию нарушило противное:
— Тяв, тяв, тяв!
Я распахнула веки и уставилась на нарушителя спокойствия. По ковру, оглушительно лая, металась мелкая собачонка, похожая на болонку — тельце в форме кабачка, короткие тонкие ножки, глазки-бусинки и хвостик бубликом. Пушистое белое создание аж тряслось от переизбытка эмоций.
Приплыли. Кажется, у меня есть собака.
— Фу! — попыталась я приструнить болонку.
Не тут-то было! Собака явно чувствовала, что я не ее хозяйка, а самозванка, и это вызывало у нее ярый протест. Но ведь когда-нибудь она устанет, правда же?
Болонка не нападала, и я решила ее игнорировать. Но от тявканья головная боль только усилилась, а мелкая зараза не умолкала ни на миг.
— Сколько же в тебе энергии? — ужаснулась я. — Сделай одолжение, помолчи хоть минутку.
— Тяв-тяв-тяв! — был мне ответ, а потом вовсе: — Ррррр, — и попытка вцепиться в подол платья.
Платье я отвоевала, хотя юбка все-таки надорвалась, а я невероятным усилием воли переборола желание выбросить болонку в окно. Какой тут этаж? Судя по всему второй, но потолки намного выше, чем у нас в квартирах, а внизу мощеная булыжником мостовая. Гибель при падении гарантирована.
— Будешь плохо себя вести, — предупредила я, — из собаки превратишься в птицу. Правда, ненадолго.
— Тя? — болонка неожиданно замолчала и склонила голову набок, словно поняла сказанное.
— Вот так намного лучше, — похвалила я. — Поверь, я тоже не в восторге от вашего мира и сделаю все от меня зависящее, чтобы поменяться местами с твоей хозяйкой обратно.
— Фых, — выдохнула болонка.
Почудилось, или она не верит в успех моей затеи? Вот только собаки-абьюзера мне не хватало.
— Это еще что за пассивная агрессия? — возмутилась я. — Я бы попросила относиться ко мне с должным уважением. Как-никак на ближайшее время я — твоя хозяйка.
Болонка демонстративно повернулась ко мне попой, дернула хвостом и потрусила к кровати. С ума сойти, даже собака меня ни во что не ставит. Что это за мир вообще такой?
Махнув на вредное существо рукой, я изучила спальню. Довольно уютная, чисто девичья — с обилием рюшей и текстиля. Двуспальная кровать, окно напротив, туалетный столик и кресло — все выглядело по-домашнему мило. Вот только пахло здесь неприятно — лекарствами.
Первое, что меня по-настоящему заинтересовало — зеркало. Все-таки оно есть! Пусть не большое на стене, а всего-навсего ручное, но мне и его хватит.
Зеркало подтвердило то, что я уже видела в блюде, но с некоторыми нюансами. В более четком отражении я все-таки узнала себя. Где-то там, под слоем худобы и немощи была погребена моя настоящая внешность. Просто болезнь исказила меня до неузнаваемости.
Волосы приобрели серый оттенок; щеки ввалились, обозначив скулы; губы ссохлись и потрескались.
Так это все-таки я или не я? Есть несколько вариантов — реинкарнация, прошлые жизни, параллельные вселенные. Каждый имеет право на существование. Выбирай, что больше нравится. Пока у меня не хватало фактов, чтобы разобраться.
Я вытащила из волос шпильки, на которых держалась фата и сняла ее. Голове сразу стало легче. Зато вернулся кашель. Пока я лишь слегка кхекала, но новый приступ был не за горами, я чувствовала его подступы жжением в груди.
Мне бы прилечь. Я шагнула к кровати, но тут же услышала недовольное «ррр». Кровать уже заняла болонка и развалилась прямо посередине.
— Как хоть тебя зовут, чудовище? — вздохнула я и попробовала подобрать имя: — Снежинка?
— Рррр.
— Видимо, это означает «нет». Тогда, может, Облачко?
— Фы, — и это имя ей не понравилось.
Я перебрала все, что более или менее подходит внешности собаки и как, по моим представлениям, могли бы назвать болонку — Принцесса, Пушок, Зима, Льдинка и прочее. Но все мимо.
— Ну и ладно, — махнула я рукой. — Буду звать тебя «эй, ты».
Раз на кровать не лечь, я решила проветриться и подошла к окну. С деревянными рамами пришлось повозиться, но, разобравшись с запором, я распахнула створки настежь. В спальню ворвался свежий ночной воздух. Ветерок всколыхнул волосы и прошелся приятной прохладой по телу. Хорошо!
Я закрыла глаза и отважилась вздохнуть поглубже, превозмогая боль в груди. Завтра утром первым же делом потребую врача. С кашлем надо что-то срочно делать, пока не стала совсем худо.
Я задержалась возле окна, наслаждаясь отсрочкой приступа. Попутно изучила окрестности. Определенно я в загородном поместье. Дом возвышался на холме, а вокруг простиралась равнина с деревеньками, возделанными полями и лесом вдалеке. На глаз определила время года — ранняя осень, время сбора урожая. Настоящая сельская пастораль. И все это принадлежит семье Эльвенг.
— Ррр, — вдруг раздалось сзади, заставив меня вздрогнуть. А потом болонка снова зашлась в визгливом лае: — Тяв-тяв-тяв!
— Ну что опять? Мы уже выяснили отношения, — закатали я глаза.
В следующую секунду у меня подкосились от ноги от громогласного «ГАВ!». Тщедушная болонка никак не могла издать такой звук. Не тот у нее тембр. Так лает огромная псина. Какой-нибудь мастифф или дог. Неужели собак две?
У меня волоски приподнялись на руках. От дога я одним порванным подолом не отделаюсь. Он же меня сожрет! Целиком!
— Гав! Гав! — повторилось опять, лишая надежды, что мне померещилось.
Вот только обернуться и посмотреть на пса я не успела. Все потому, что потеряла равновесие и начала заваливаться вперед — прямо в распахнутое окно.
Пальцы проскребли по раме, но соскользнули. Голова перевесила туловище, и я полетела вниз — прямо на булыжную мостовую.
Глава 4. О том, что умирать нестрашно
Говорят, накануне смерти у человека перед глазами проносится вся жизнь. Я, пока летела вниз, тоже успела о многом подумать. Например, о том, что за миг до падения я совершенно точно ощутила на своих плечах чьи-то руки. Холодные до озноба вдоль позвоночника.
Меня толкнули! Вот вам и проклятие. Да это банальное убийство, ничего сверхъестественного.
На этом мои мысли оборвались. Все потому, что голова встретилась с булыжной мостовой. Бам! Чавк! Острая боль пронзила правый висок и отдалась в челюсть.
Поделиться книгой: