Лжецы деятельные люди, они признанные драконоборцы, их руки лепят героев и превращают их в миф. Первозданный мир и вот пожалуйте, откуда червоточины и ложь? Ты, здесь волшебник, ты, придумал и воплотил такое, целый мир, живой, местами разумный и оказался в дураках.
Пусть время застрянет в пыльной паутине, и замрут ветра. Зачарованный тишиною путник оставит надежду куда-то прийти. Существо в саване сером лишенное век, без имени. Величие беспристрастности, траур, озноб в предчувствии. После вспыхнут яркие звёзды, холод коснётся иглою сердца. Одинокая фигурка и бескрайняя пустошь, белый песок.
Видения и миражи, откроются взору твоему. Миллиарды златых врат и звезды с твоим именем, шёпот голосов будет звать, манить, затягивая вглубь, начала начал иллюзиона. Твоя скрытая сущность станет видимой, осязаемой, и ты поймёшь, что её заберут, просто вытянут жилой и навсегда спрячут в пещере с золотом, где бодрствует настоящий дракон.
Плоская земля, небо водянистое в нем кружат листья. Жёлтые, красные или же печальные улыбки. Странный день, когда в бессмертии некто умудрился нелепо умереть. Всего лишь раз и навсегда. Выходит и в волшебстве, есть свой изъян и сбой, зачастую любой обман сойдет за чудо, была бы публика, голодные глаза и уши.
Ожидал в степи я повстречать вороватые народы. Выпить ночью у костра, проиграться серебром да златом в незнакомых играх, спор затеяв вздорный, волшебством их удивить. Сладок сон с барышом в кармане, утром росы зажигает солнце, превращая в бриллианты. Нет в степи живых, только ветер одичало, завывает. Водянистое небо, странный день, когда печаль проснулась.
Стаи каменных ворон сидят на крестах предстоящих сражений, глазёнками, пуговками пропуская, мимолётного времени бег. Их любопытство ощутимо холодом на затылке. Гром, молнии, не спугнут серые стаи. Они ждут пролитой крови и трупы. Не живые, но в тоже время воскресшие, готовые стряхнуть зыбкое оцепенение с крыл своих, чтоб насытиться мертвечиной освежеванного дня.
Буря, где мир полон молний и пылает в огне. Пир воронья, мертвая плоть. Степь, умытая кровью и вот в краю свинцовых туч, вдруг отыскался молодец, ловец небесного огня. Презрев, он жизнь свою и пришпорив коня, помчался неизбежности навстречу. Острые сабли сверкнули в руках, которые по его разумению грозное оружие в правой борьбе с грядущим разгулом стихий. Страшный герой, из той когорты безумцев, что покоряют мир ветряных мельниц, они бьют оловянное войско и пугают бумажных чудовищ.
Нелеп крик безумца идущего с презрением навстречу мнимому бессмертию. Глупая смерть, вспышка молнии в раскатах грома, безумные глаза галопирующей лошади, обугленный седок. Подвиг ловца молний оставит только память забытую и след его ветром сотрется.
Мир героев, царствие заоблачное, где бесконечная битва перетекает в смерть и пир. Забвение сродни волшебному заклинанию, человек забывает, чтобы не вспомнить. Проза сегодняшнего дня умирает, а завтра возникает магия и творится чудо, мертвое становится живым и наполняется смыслом. Мы склонны верить миражам и видеть то, чего не видим.
Тупые, жующие глаза, дородной, юной девы краснощёкой, прародительницы мира принаряженной в красотищу тленную, она поглощает все и кого-то родит. Очередное солнце, что хнычет и темноты боится, сжигает день и прожигает жизнь, а ночью стынет, цепенея на луну как в зеркало глядится. Лицемерие жизни, каждодневность смерти, короткая память века, забвение.
Дорога желаний, которой, увы, не будет конца. Ежедневно она начинается снова. Неизведанная от широты предложенных щедрот и до расценок раскаяния, ты платишь времени, и хочешь остановить его бег.
Дорога или путь, скольким пожертвовать до рассвета? После вдалеке придумают огонь, сигареты, роскошь, вечного милостивого бога и далее по циферблату. Крупицы, числа, цифры. Ступаю поступью осторожной, смехом бы разным наполнить здешние места. Заразить округу весельем потешным бестолковым, просто хохотом да плясками. Все время за спиной или в ноздре балаганный зуд и просится как чих. Представьте ночь наполненную смехом, где каждый темный угол содрогается от хохота и страхи там малы, невидимы, ничтожны.
Волшебство надумал, значит, дунул и плюнул под ноги, пыль прибил дорожную, дождями звонкими и пошло, поехало. Всяк чудо-диво закопошилось по обочинам. Резво метнулось в непроглядную веселую ночь, и смех подхватив, заразилось безудержным весельем.
Дева страсть, она огнем сжирает сердце, разум, мысли. Все отдашь, любая жертва на алтарь ее пойдет. Жаждешь танцев и горячих поцелуев, обещаний, клятв, кровь вскипает, и ты уже пылаешь. Страсть прожорливый огонь. Сгинешь навсегда и снова мертвый пепел, ее дыхание вновь раздувает пожар.
Началось действо плёвого заклинания, расцвела пестрыми красками унылая округа. Весна в рост пошла, и вот цветение настало, затем дожди и звонкая капель, ветра все начисто выдули, до звона в тишине. Весна, игривое вино в крови, неведомо мне было, как далее всё обернётся, каков я урожай пожну.
Пляски среди полыхающих молний, ропот переходит в топот и вот рокочет вулкан в нутре. Хотим! Смелее и громче. Хочу! Давай нам жить, быстрее, сейчас, сию минуту! Завтра ужасно, в нем забвение, небытие и смерть. Сплошные страхи, мы то знаем! Эта ночь, в которой страсть пылает, пируем мы и оживает мир. Слова приходят и порождают мысли, искры кружат, выгорая в секунды удовольствий, счастья, эйфории. Радостные, возбужденные существа забываются, путая смерть и сон.
Пылает страсть, сыплет искры и загораются огни в сердцах. Прекрасна ночь, её желания, в которых чары, колдовство, сладкий дым, пьянящая вода. Одолевающая, неутолимая жажда желанных удовольствий, наслаждения. Пожар и безумие животного, которое мечется и погибает в огне.
Огнь его аппетиты, земля в пожарище, далее пепел и прах заполнят сосуды, веселье выгорит и останется помпезная скорбь. Весна в сердцах непокорных, диких пугает и вызывает беспокойство. Вопят истошно, переходя на визг и исчезает смех ночи. Головы становятся буйными, неладное зарождается в них, скорее к замку и запереть замки. Явь. Осознание последствий невинной затеи и обыкновенного волшебства, давшего злые корни прекрасным деревьям.
Мир некогда огромный теперь их злит. Солнечный день вызывает раздражение, обнажая мелкие желания и внутреннюю пустоту. Нам мало данного! Нам скучны чудеса бытия! Нам мало чувственных утех и того существенного, что необходимо обернуть в искомое! Они хотят поглощать и боятся смерти.
Бредят и требуют. Отдай мир, он наш по праву! Дай всё и сверх того! Расширь горизонт и вздуй солнце, сделай мрак тёплым. Нам надоело вечное превращение вникуда! Уничтожим в памяти завтрашние крылья и прошлое бессмертие. Наше потомство превзойдет тебя и опровергнет твое волшебство! Бушевала буря хриплых, озлобленных голосов, призывая духов страданий и боли, кормящихся кровью и вкушающих плоть.
Пустился в бег, вжав голову в плечи, а следом полетели пробные камни новой метафизики, алхимии, морали. Свобода легко осуществляемых желаний тяжело дышащей толпы, твой путь, слепая агрессия преследователей, бесконечная дорога. Бег от разбрасываемых камней, поиск своего места и вневременных рамок, твоя не долгая жизнь.
К замку, за крепкие нерушимые стены истоков, на недосягаемую высоту, заоблачных башен духа. Стать деспотичным властелином чернильных пустот, смотреть на землю тысячами стрел купидона, и это ожидаемое предчувствие исходящего времени. Бред самокотящейся жизни, пожирающей сырую плоть, безумные города заполненные одиночеством и сумасшедшими. Мечты о базарной красоте и роскошь, среди которой не в кого плюнуть. Царство химер и блеянья.
Сгустились грозовые тучи или дым от пожарищ скрыл землю. Стаи воронья собрались стервятниками на стенах, им время. Пусть будет тьма беспросветная, и придут желанья с виденьями существ уродливых, любящих крови и плоти отведать на пирах кладбищенских. Нет звёзд! Есть хаос! Маскарад бурлит болотною жижей и там всепрощение тонет без крика, чтоб на дне забродить вседозволенностью. Всё есть хаос, и звёзд нет!
Что было после? После только сны в которых сплетены года и опий. Замок грёз и волшебства, покрылся мхом и обратился в древний склеп, где магия уснула. Мир иллюзорен в глазах мертвеца, призрачно время, пыль и прах еще далекая луна. Комнаты времён года наполнены пеплом и пожухлой листвой. Струится горьковатый дым, в котором мелькают тени.
Молчание среди тишины, внимаешь зову могил, считая кресты. Пуст кубок и нет боле вина, головокружение, хмель, удаль, бравада, просто кресты. Может ночью темной страх заглянет в душу, да придушит горло костлявой пятернею. Это долгий и глубокий сон, в котором разум порождает яды новых истин.
Настала пауза перед пробуждением. Скорбное молчание переходит в не доброе предчувствие. Так всегда, среди общего неугомонного шума, мы ловим исторический момент и запускаем культы пожирания жизней невинных. Льем реки крови и рукописный бог говорящий устами сыновей, дочерей, друзей семьи, согласен с духом времени и жертвы не берет, а просто ест. Катится жизнь из круга по кругу.
Стена отчуждения, оскалы жизненных форм, реки пролитой крови чистят Авгиевы конюшни эпохи, пророки ведают, предопределяя существование видов. Свободолюбив ли разум? Приемлет ли он обещанную свободу? Молоко матери, нам скармливали мертвечину и цепной лай собак, а далее за затмением рассудка и потерями прижизненных почестей, ждали голодные хохотуньи гиены. Твой пир окончен, теперь ты чей-то пир. Девы валькирии брали лучших из нас в опровергнутый рай.
Я выбираю зло в самом себе, приемлю жестокость, коварство и злобу. Приму без остатка тёмное перерождение. Переплетутся сны и видения в дыму опия из подземной курильни, станут жуткой явью чумного мора. Миллионы иссохших рук вожделея, примут меня, втянут задержав дыхание и мир волшебный, поглотит их. Страх смерти переродится в сказочный кошмар из снов и бреда.
Я есть первейший опий, и страсть не сможет сжечь мой разум. Плевки созерцательного безразличия ко всему, исчезают в дыму сизом, бесконечный поиск, погоня за хвостом дракона. Я опиум, опиум с крыльями из свинца, чей пух приносит лёгкость мысли, а смерть равна выходу из долгого лабиринта радужных стен. Я опиум и шёпот многоликой армии теней, твердит в ответ. Дай нам свободу, подари нам спасение.
Я проклятый опиум! Моё царство велико и безбрежно, как океан. Найдись безумец и опрокинь предложенную мной чашу с зельем для души. Вознамерься бросить вызов сказочному чудовищу и ты узнаешь мою месть. Содрогнешься от мысли, что во мне нет ни добра, ни зла, твоя душа не предмет для торга с раем или адом. Смотри, мое волшебство открывает нарисованную твоею рукою дверь.
После забываем, просто обнуляем ценности, их более не существует в природе твоей, ведь кругом первичный вакуум, чистый бред обезглавленного начала всего. Магия и волшебство. История идет вперед, сквозь дым и бред метафор и сарказма.
4 СКВОЗЬ БРЕД МЕТАФОР И САРКАЗМА.
Ты уже сделал с собою абсолютно всё, ради себя и собственного удовольствия прожив эту жизнь. Больше никто в этом мире не получит выгоды, бесценная жизнь обесценилась. Торги окончены. То, что ты видишь, слышишь не про тебя человек. Лучше забудься во сне и лжи, шире растягивая резину фальшивой улыбки. Мир кладбище, дом склеп, в друзьях лишь черви, ты остыл и страсти улеглись.
Зачем же вновь из гроба лезешь вон, и нарушая привычный круговорот веществ в природе, отринув разум превращаешь мир в бесноватый сюрреализм. Рекламные проклятья, лозунги законов, революции в стенах соборов и в рай ведут нас те, на ком клейма уж негде ставить. Мир обезглавлен в кровавом круге ветхозаветных жертвоприношений Пифагорейских пентаграмм, крамольного вытья на злобу дня, мистификаций в лунном свете.
Зачем на кость, наращивая мясо, идешь к волкам и людоедам? Твое бесстрашие и глупость попросту съедят, и счастьем здесь не пахнет. Твоя мечта обедом быть? Странная вера, что на скрижалях бумажных банкнот есть истина с предписанием свыше. Надежда в малодушном цвету, затхлый воздух вечерних парфюмов, на пороге страшная осень. Бескрайний простор в нем плесень и сырость, до горизонта. Умирает в человеке любовь. Глупость и лень остались эти предметы, в их изучении познается легкость бытия.
Бытие, шире рот, чтоб радости больше влезло. Слышны веселые песни, как хороши припевы и свобода прекрасна словно ветер в ушах. Отринь сомнения и смысла не ищи, ленивый не соврет, глупец не скажет правды, и как идеи хороши в устах идиотов от бога. Увлекательно пишут плодовитые люди, краснеет бумага от пролитой крови, шизофрения новая явь.
Лучше постарайся дать латинское название мне как мотыльку на игле, ещё мёртвому, но с шансом на воскрешение. Зачем всё видишь в прицеле снайперской винтовки, с пальцем на спуске, лишнее действие, я знаю об этом. Счастлив тот, кто к истине близок, он не вырывает сердца для продления линии жизни на пухлой руке. Все идет по плану, это есть на картах генштаба.
Каждый новый день и до воскресения идет война, и дети перестали рисовать мира благодать на тротуарах. Взрослые не зрелые умы играют безрассудно, души ставя за понюшку табака и спирт, дешевые слова романтики поэта-гражданина. Родину продать за теплую страну и белые штаны с носками. Невероятная смелость бояться темноты народа.
Бесы ангелов не любят, слуги зла презирают божьих детей. Священный союз проститутки и вора рождает цивилизацию. Кумачовые слова эволюции, кровью пишут историю, увлеченно забывая ее в белых пятнах. Мы не хотим прийти к свободе от греха, в ней тесно жить и одолеет скука. Убедительные заблуждения порождают бессмертие могил. Проститутки приносят мораль, воры даруют закон.
Мир ощутим и это не навязчивое состояние, его законы, порядки, связующие нити, я чувствую это в себе. В этой паутине мира слова теряют смысл. Предрассветная мгла, силуэты, пятна, тени, просторечье темных подворотен, где прямая речь нахальна до тошноты. Уроды, извращенцы и лжецы из нор своих, что тараканы лезут. Эта прорва заманчиво говорит с тобой о тебе. Весь смысл бытия, прожить этот день.
Война, которой нет, она идет, она священна. Тысячелетняя бойня без конца, нон-стоп, нон-фикшн. Объявлен враг, назначены жертвы, идея такова, обосновать грабеж и сделать шоу. Герои мир спасают на свежих простынях походных бардаков. За справедливостью всегда находится насилие и мат, это плохо продается. Мы столь мудры, что от ослов неотличимы.
Голова гнойник, душа средоточье ядов, и где-то в предрассветных сумерках существует бог, иногда обращая вину в крепкую воду. Живые люди заживо гниют и мертвечиной пахнут. Иду за смертью в загородный клуб, закинуться божьею росой и в пошлой неге раствориться, стать мифом, строчкой в эпической саге, или просто пеной и мочой.
Опять плачу, хочу, плачу за место под крестом. Остановка, в пустоте доброго золота, опавшие листья скрывают мой сон. Тяжелеют веки, схлопывается горизонт.
Жизнь такова, а выпить не с кем, Диоген Сократ мертвы, что же делать на планете этой переполненной зашитыми людьми. Думал о будущем, с людоедами пил, миры сменялись журнальными статьями. Знаете что, один безумец сказал – Черти не пьют. Они окружают тебя, и попросту душат. Вспомни день вчерашний, тяжело дыша в поту собственной судьбы.
Я рождаюсь с лицом чужого человека грубоватой лепки, во мне проглядывает детская простота частично скрытая щетиной. Руки намертво вцепились в окровавленное древко лопаты, ставшей по воле случая орудием убийства. Я рассказываю о своих желаниях, мечтах, иногда делюсь тайнами. Здорово убежать, махнув через забор и босыми ногами по лужам, играть разноцветным мячом, жить в самом долгом и теплом летнем дне. Твои мечты слеза в потоке слёз. Невнятные просьбы, упрек в тишину. Осознанность, каждый шаг приводит в тупик.
Они выслушают и простят. Пропишут режим, заставят спать днём, когда яркое солнце ослепляет глаза, и только успевай отдышаться. Тёплое молоко ты в этом будешь жить, естественно строгость во взгляде, за которым улыбка. Но день проходит, гаснут солнечные лампы, остывает молоко. Приходит ночь и тебя заполняет мрак. Шорохи, ползучие страхи, тишина ужаса, от которого цепенеешь и стынет кровь.
Другое утро, другой мир, другими глазами ты смотришь на мир. До конца дней на тебя станут глазеть, словно ты злой, грязный котенок, презревший плюш бытия. Камни, палки, собаки, живодеры, разговоры по душам с доктором о теплом молоке. Сумасшествие это мысли, от которых невозможно отказаться и иногда они входят во вкус.
Вот и пришло время тёмной комнаты, полной кривоногих крикунов пускающих слюну счастья. Туманные обрывки неизвестно чего с резким запахом мочи. Иногда в бледное лицо проникают лучи солнечных ламп. Белое, его ровно столько, сколько синего и красного, когда это всё превращается в единородную массу, наступает день всех ангелов. Архангелы в их руках сладости, фрукты, нити праздника. Можно позвонить богу и пожаловаться на любом из доступных фантазии языков.
Твоя жизнь ненормальна с точки зрения миллиардов других живущих в реально ужасных условиях. Господин крупье еще карту, я получаю этот клочок и снова не глядя делаю ставку. Голый человек, ставящий душу на кон, ради ядовитой змеи, и ее тайны в стеклянной банке.
П-п-поймите, это мечта. Маленькое существо с тайной и оно всецело мое, во власти моей. Я опущу руку в банку, и змея укусит меня, яд от которого нет противоядия, это ее тайна. Моя смерть и холодные глаза змеи в равнодушном стекле моего мертвого, застывшего взгляда замыкаются в круг. Мой выбор и обыкновенная сущность.