Белолуние

Зелёное пёрышко

С виду это было обыкновенное пёрышко – маленькое, пушистое, цвета весенней листвы. Когда-то оно принадлежало одному из зелёных попугаев, каких не счесть в Красноземелье. В Ливарии и на тарийском юге эти птицы тоже не редкость, так что купить такое пёрышко на любой приличной ярмарке не составит труда.

Однако сейчас в руках у Селены была вовсе не безделица, как решил бы непосвящённый, а символ тайного общества, означавший, что её отца срочно вызывает к себе старый друг и учитель магистр Гастон.

Слуга магистра, добродушный парень по имени Карли, подтвердил девочкину догадку:

– Господину магистру нездоровится, вот он и велел скакать прямиком в Лаков, к мэтру Каригу.

– Гастон болен? – всполошилась Селенина тётя Вилла. – Степная лихорадка?

Новая болезнь была главной темой для разговоров уже три луны кряду. Единичные случаи этого недуга встречались в Миравии и прежде, но теперь болезнь отчего-то вышла из-под контроля. Сотни людей в городах и сёлах мучились от жара. У некоторых начинались судороги. Тем же, у кого открывалось кровотечение, доктора уже помочь не могли.

Король Витас даже издал указ, запрещающий проводить ежегодные ярмарки после сбора урожая, поскольку лекари заметили, что чаще болеют там, где собираются большие толпы, но по слухам толку от этого не было. Крестьяне надеялись продать излишки овощей и зерна. Купцы не желали терять прибыли, которые в пору ярмарок взлетали до небес. Ремесленники, трубадуры и бродячие артисты – все они слишком долго ждали так называемой «золотой поры», чтобы отказаться участвовать в главном событии года. Больных в связи с этим становилось всё больше, и госпитали уже не могли вместить всех страждущих.

В довершение случилось невиданное прежде несчастье – степной лихорадкой заболел сам четырнадцатилетний король Витас Первый. Селенин отец Никлас Кариг, вновь служивший лекарем при дворе, теперь уже миравийском, проводил возле больного сутки напролёт, пытаясь сбить жар, но состояние мальчика всё не улучшалось.

Селену во дворец не пускали, и девочке оставалось лишь дожидаться новостей под присмотром тёти. На время отсутствия Никласа Вилла забросила работу в лаборатории, так что теперь они коротали дни за игрой в шарики и чтением вслух. Селена любила свою молодую, красивую и смешную тётю, но сейчас ей ужасно хотелось увидеть Никласа. Ведь когда её отец вернётся домой, всё будет по-прежнему.

Услышав Виллин вопрос, Карли надулся, как шар. Его явно распирали противоречивые чувства: жалость к больному хозяину и гордость от того, что именно его, Карли, отправили в Лаков с поручением чрезвычайной важности.

– Господин магистр болен степной лихорадкой со среднего краснолуния, госпожа, – важно поведал он. – Если я не привезу господина мэтра…– он сглотнул, оборвав фразу на полуслове.

Вилла беспомощно взглянула на племянницу:

– Если Никлас не вернётся до вечера, я поеду вместо него.

– Господин магистр велел мне привезти господина мэтра, – пробормотал Карли.

– Если ему нужна помощь, то я буду рядом, – не сдавалась Вилла. – Что если Никлас пробудет во дворце ещё несколько дней?! Мы не можем так долго ждать!

Точно потешаясь над её словами, о мостовую застучали подковы. Спустя несколько мгновений, дверь скрипнула, и звонкий голос Никласа возвестил:

– Я дома! Селена! Вилла! Где вы?

– Никлас! – взвизгнула девочка, бросаясь навстречу. – К нам приехал Карли! Он привёз тебе пёрышко!

Отец вошёл в гостиную и швырнул шляпу на банкетку, распахивая объятия. За несколько дней отсутствия он необъяснимо изменился. Дело было не в отросшей рыжеватой щетине и не в тёмных кругах под глазами – свидетельстве нескольких бессонных ночей. Никласу и раньше доводилось проводить у больных несколько дней кряду, но никогда прежде Селена не видела его таким растерянным. Не усталость, а недоумение отпечаталось на отцовском лице, и это было непривычно, странно, пугающе.

– Ты голоден? – забеспокоилась Вилла. – Лиа! Подай обед господину Никласу!

Лопоухая голова горничной Лии тотчас высунулась из-за двери, но Никлас устало махнул рукой:

– Не нужно, Лиа. Я заехал только попрощаться. Что за новости ты привёз, Карли?

Слуга сделал шаг вперёд и вытянулся как солдат, докладывающий обстановку на поле битвы:

– Господин магистр велел передать вам пёрышко. Ему нездоровится с прошлой луны.

Никлас насупился и поворошил волосы знакомым движением. Он делал так всякий раз, когда беспокоился или пытался что-то обдумать.

– Гастон болен степной лихорадкой?

– Да, господин. Когда я уезжал, ему было совсем скверно. Он велел мне скакать в Лаков и разыскать вас как можно скорее.

Никлас покосился на Виллу, однако та лишь беспомощно развела руками:

– Я хотела ехать, но Гастон зовёт тебя, а не меня.

– Я не могу, – лицо Никласа скривилось точно в судороге. – Королю стало хуже, сквелен уже не так эффективен как прежде. Нам нужно другое лекарство.

– Но ведь другого лекарства нет! – Селена едва не расплакалась. – Как теперь помочь Витасу?! То есть… – девочка покосилась на слугу, – его Величеству?

Никлас покачал головой:

– Сегодня утром из Гарцова прибыла доктор Иллария Амиди. В тамошней лаборатории давно ведётся разработка сыворотки от степной лихорадки. Через пару дней, когда я туда доберусь, лекарство будет готово. Я должен его привезти. Маршал Нордиг просил ехать незамедлительно.

– Почему эта Иллария Амиди не могла дождаться в Гарцове и привезти сюда готовое лекарство? – задумалась Селена. – Зачем ей понадобилось уезжать раньше?

– Доктор Иллария – один из лучших врачей страны, – нехотя пояснил Никлас, хотя по его лицу было видно, что он полностью согласен с дочерью. – Долг врача – находиться у постели больного.

Это прозвучало высокопарно и, сказать по правде, глупо. Никлас и сам, конечно, почувствовал нелепость собственных слов – вздохнул и отвернулся, пряча взгляд.

– А как же Гастон?! – вспыхнула Вилла. – Кто будет дежурить у его постели?

– Ты поедешь к нему.

– Он звал тебя, Никлас!

– Он звал вас, мэтр! – неожиданно подал голос Карли.

Вилла насупилась:

– Ты ему нужен, Никлас Кариг! Гастон не стал бы присылать пёрышко просто так. Что если это твоя последняя возможность увидеть его?! Ведь он – твой самый близкий друг!

– Ты должен поехать! – поддержала тётю Селена. – Магистр Гастон ждёт.

– Король тоже ждёт! – обычно невозмутимый Никлас вдруг повысил голос. – Если лекарства не будет к концу белолуния, его не спасти!

– Разве королю есть дело до того, кто привезёт сыворотку? – задумалась Вилла. – Что если я поскачу в Гарцов и доставлю её?

– Ты? – кажется, такое простое решение не приходило Никласу в голову.

– Почему нет? Не вижу ничего сложного в том, чтобы перевезти несколько пузырьков из одного города в другой.

– А как же я? – испугалась Селена. – Вы оставите меня одну?

– Ты поедешь со мной, – махнула рукой Вилла.

– Ты останешься с Лией, – одновременно с ней заявил Никлас.

– Почему она не может поехать? – тётя всегда была на Селениной стороне.

– Повсюду лихорадка, Вилла! – Никлас снова говорил громче, чем следовало. – Ты же не хочешь, чтобы она заболела!

– Заболеть она может и здесь, – спорить с Виллой было непросто. – Зато там у нас будет сыворотка, а, значит, ехать, как ни крути, безопаснее.

Селена победоносно взглянула на отца, и тот сдался:

– Мы с Карли отправляемся немедленно. За королём присмотрит доктор Иллария. Вы должны выехать не позже завтрашнего утра.

Вилла улыбнулась:

– Не беспокойся. Через четыре дня король получит свою сыворотку. И передай Гастону, что я скоро его навещу.

Стихи и хризантемы

Если бы Селена могла выбирать цель путешествия, то, вместо ничем не примечательного Гарцова, она бы, конечно, отправилась в горы. Навестила бы мэтра Казлая, Кота и Зебу. Особенно Зебу. Шутка ли, целый год не видеть лучшего друга?! Хотя Зебу о ней наверняка забыл. Теперь у него есть Кот, который умеет пускать молнии. Селена вздохнула. Сказать по правде, она скучала не только по мидаву. Год назад с ней были Гараш, Риша и Хегван. Теперь каждый из них жил своей жизнью, в которой не было места прежней дружбе.

– Скучаешь по Никласу? – Вилла легко угадала её настроение.

Девочка покачала головой:

– Я бы хотела увидеть Зебу. Думаешь, у него всё хорошо?

Вилла взглянула через плечо на ехавшую следом служанку. Лиа нарочно держалась шагах в двадцати, чтобы не слушать хозяйских разговоров – стеснялась. Дело в том, что тётя хотела оставить её дома. И оставила бы, но Лиа уговорила взять её с собой. Опасаясь лихорадки, она старалась держаться поближе к хозяевам и оставаться в одиночестве категорически отказывалась. Лиина пегая кобылка не отличалась резвостью, и путешественницы теряли драгоценное время, отчего Вилла пребывала не в лучшем расположении духа.

– Зебу с Казлаем, – вздохнула она. – Значит, с ним всё в порядке.

– Мэтр Казлай – хороший человек, – согласилась Селена.

– Хороший он или плохой – не знаю. Каждый для кого-то хорош, а для кого-то плох. Скажу только, что Рубер Казлай – человек надёжный. Твоя мама доверяла ему, Никласу и Гастону. А больше – никому.

– А тебе? Разве тебе она не доверяла?

– Думаю, она считала меня ребёнком. Я и была ребёнком, если разобраться. Когда тебе пятнадцать мир кажется острее и ярче. Сильнее радость, но и обиды сильнее. Тогда я обижалась на Вилму за то, что она не посвящала меня в свои дела, а ведь она всего-навсего пыталась меня защитить.

– Я беспокоюсь за Витаса, – призналась Селена, понизив голос. – По-твоему, эта лихорадка действительно так опасна?

– Не всегда. Некоторые переносят её легко, другие болеют тяжело и долго как наш король.

– Но ведь он не умрёт, правда?

– Если мы будем плестись как больные черепахи, то лекарства он не дождётся! Не нужно было слушать Лию!

Селена только вздохнула.

– Взгляни, какие хризантемы! – Вилла кивнула в сторону невзрачного домика из серого камня. Из-за низенького дощатого заборчика выглядывали пышные шапки белоснежных цветов. – Помнишь, у Велларии Таллис были такие строки: «Лишь ранней осенью цветы так трогательны и прекрасны. Их небывалые черты предвестники зимы ненастной».

– Я не люблю стихи! – пробурчала Селена. Цветы её сейчас не занимали. Нужно торопиться! Витас в опасности, и кроме них рассчитывать ему не на кого.

Вилла намеревалась что-то возразить, но не успела. Из каменного домика выскочил человек и бросился наперерез лошадям. Он был бос, из-под расстёгнутого жилета торчала окровавленная рубаха. Вилла натянула повод, разглядывая незнакомца. Тот, в свою очередь, замахал руками, выдыхая слова:

– В город бы, госпожа! Мне бы до города!.. Лекаря позвать бы!..

– Что стряслось? – испугалась Вилла. – Вы ранены?

Мужчина затряс косматой головой:

– Не я, госпожа! Мне-то что оно станется?! Малому нынче совсем паршиво! Кровит! Боюсь, как бы не помер!

– У ребёнка степная лихорадка? – догадалась Вилла. – Мы пришлём врача. Далеко ли до ближайшего города?

– К закату доберётесь, госпожа.

– Если у больного кровотечение, до заката он вряд ли доживёт, – прошептала Вилла. Но Селена всё равно услышала.

Вилла легко спешилась и отстегнула сумку о подпруги:

– Ведите! Я его осмотрю.

Селена хотела идти следом, но тётя остановила её взмахом руки:

– Жди меня здесь. Это не займёт много времени.

Вынужденная остановка пришлась по вкусу только Лииной кобылке, которая тотчас принялась ощипывать придорожный куст.

Привязав лошадей к старой растрескавшейся липе, Селена побрела вдоль забора. Кроме хризантем, которые привлекли внимание Виллы, в палисаднике отцветали разновеликие астры и невзрачные космеи – неизменные спутники лета. Сейчас, в разгар осени, их пожухлые соцветия терялись на фоне желтеющей листвы. Природа готовилась ко сну, и ей не было дела до людских бед.

– Краснопёрки хочешь? – крякнуло за спиной.

Подпрыгнув от неожиданности, Селена оглянулась. Босоногий мальчишка лет восьми протягивал ей кулёк с крошечной сушёной рыбёшкой. Девочка мотнула головой. Незнакомец ничуть не огорчился – закинул в рот рыбёшку и широко улыбнулся щербатой улыбкой:

– Не хочешь – как хочешь. Ты мидава видала?

Селена вздрогнула, сердце застучало в висках:

– Какого мидава?

Мальчик смешно растопырил руки:

– Почём я знаю, какого?! Какого-нибудь. Мидава ты когда-нибудь видала?

Вышло в рифму, и мальчишка довольно захохотал, припевая:

– Мидава видала? Видала ты мидава?

– Почему ты спрашиваешь? – не выдержала Селена.