Карий остров

Однажды в этом саду появились незваные гости – егерь определил это по сломанным веткам. Местные жители никогда яблок у него не крали – им привычнее было постучать в калитку и попросить угоститься. В тот же вечер егерь засел ночью с ружьем в кустах малины. Мгновенно представляю в этот момент его угрюмо сжатый рот и горячие, как угли, глаза. В темноте он услышал хруст – значит, начали срывать яблоки с веток, и выстрелил. Потом еще раз – вдогонку тем, кто убегал. Нет, он не страдал сумасбродством, хоть и был порой определенно странен.

Все же наше знакомство переросло в приятельскую дружбу, и егерь начинал мне нравиться. Молчание сблизило нас сильнее, чем разговоры. Только редкие беседы и неожиданные случаи давали мне представление об этом самобытном человеке. Мне удавалось быть его молчаливым спутником и не участвовать в охотничьих делах, пока не произошел один случай.

Проснулся я на рассвете. Ко мне последние дни плохо шел сон, а с того времени, как я погрузился в суету егерской жизни, мой слух обострился, и каждую ночь я невольно вслушивался в тишину. Деревенские провожали коров на поле под свист пастушьего хлыста. Петухи кричали во все горло, а коровы раздували ноздри. Во мне вновь проснулось желание очутиться на заднем сиденье мотоцикла и ощутить на себе сопротивление ветра, слышать трепыхание ворота рубахи.

– Ну что, едем?

Мне не терпелось отправиться в лес по утренней прохладе.

– Роса еще не спала, – задумчиво сказал Тимофеич.

Наконец мы уселись в мотоцикл и тронулись в путь. Нам предстояла долгая дорога в направлении багрового сгустка, растянувшегося в небе над лесом. Оставив деревню позади, вырулили на грейдер. Затем съехали вниз и долго двигались по степи вдоль лесов. Егерь разогнался. Проезжаем Сержантский лес за озером Павловым. Деревенские ловят барсуков именно в этих местах, а егерь держал путь на Федотово, где обещал показать мне барсучьи норы. Добравшись до леса и оставив мотоцикл, мы направились вглубь, пробираясь сквозь траву и бурелом.

– Поселение барсуков здесь находится недалеко от края леса, – начал рассказывать он, отодвигая ветки берез.

Примерно так проходили наши ежедневные лесные экскурсии.

– На капканы мы наткнуться не должны, – рассуждал егерь, пока мы шли, – потому что недавно чужие снял. Браконьеры такие большие ставят, что можно ногой попасть, да еще по пять штук. Я не ставлю больше трех на тропу.

Капканы нам не попались, но мы обнаружили шкуру убитой косули. Немного погодя вышли на жилую барсучью тропу. Она привела нас к поселению, где недалеко друг от друга расположены огромные норы барсуков.

– Ночью они выходят по этой тропе, а потом расходятся. Обычно барсуки селятся в зарослях, на возвышенности, где весной не затопляет водой. Уже крупная молодежь живет здесь. По этой тропе они ходят к озеру пить, которое вон там за кустами, – показал егерь.

Он также обратил внимание на детали, указывающие на присутствие жизни зверя.

– Наклон травы свидетельствует о том, что тропа исхожена. Рядом примятый лопух, значит, сюда барсуки выбегают, играются. Кора на дереве вычищена.

Егерь показал отнорки, ведущие из самых глубин барсучих нор. Здесь он поставил несколько капканов. А для того, чтобы барсук не почуял запах железа и не вылез в другом месте, егерь предварительно обжег их и протер травой. Когда мы стали возвращаться обратно, заметили еще и неглубоко вырытую земляную лунку.

– Вот здесь они рыли яму, искали коренья, потому что больше некому, – решил егерь.

– А кабаны не могли вырыть ее? – предположил я.

– Леса у нас редкие, колкие, большого массива нет, поэтому кабаны к нам заходят, но не живут, – ответил Тимофеич и добавил загадочно. – На далеком Острове их встречал.

– Тот самый, про который рассказывал?

– Это место, куда только я дорогу знаю, – сказал он.

– Кого еще вы на том Острове встречали?

– Волки захаживают туда. Однажды я увидел следы, явно не собачьи, их было много, причем звери шли след в след. Я прошел по ним, а потом увидел, как они разошлись.

– Хочу побывать на вашем Острове! – заявил я.

– Не испугаешься?

– Чего мне бояться?

– Там весь лес в барсучьих норах, даже страшно ходить – кругом их поселения. Ну раз уж я поставил там пару капканов, надо проверить…

– Разве не жалко их убивать?

– Первое время ловил для жены, когда болела туберкулезом. А потом появились заказы на барсучий жир, – ответил егерь и немного помолчал. – Я ловлю только капканами, хотя некоторые охотники выбирают более простой способ: выкуривают барсука из норы, а потом пристреливают. Но выследить и поймать в капкан – это более честный способ. Ведь барсук может и обойти его, если суждено.

Возвращаясь к мотоциклу, егерь рассказал мне, что встречал норы барсуков-одиночек, что означало их изгнание из семейства. Таких больше не принимают ни в одном поселении.

Вечером того же дня мы посетили три озера, расположенные прямоугольником. На последнем из них – озере Попово – мы с егерем заплыли в болотину. Несколько дней назад он обнаружил здесь пять больших морд для ловли ондатры, расставленных браконьерами. Тимофеич убрал чужие и, к моему удивлению, отплыл подальше, чтобы поставить свои. Я подумал, что это слишком дерзкий поступок, и тем самым он рискует вызвать вражду. Но егерь даже ухом не повел.

Когда мы приехали на озеро снимать морды с пойманными ондатрами, снова пришлось тащить нашу лодку волоком по густой болотине. Егерь оставил ружье на ондатровой хатке и начал снимать морды. Устоявшуюся тишину нарушил звук приближающейся машины – кто-то подъехал к берегу.

– Это он плавает, – отчетливо прозвучали слова.

Незнакомец, чье лицо трудно было разглядеть, достал из машины ружье и направил в нашу сторону. Предчувствуя выстрел, егерь прижался к борту, а я успел скользнуть на дно лодки.

Когда я поднял взгляд на Тимофеича, по его желтой брезентовой куртке проскользнула дробь. Мне хотелось броситься в воду, но было уже поздно. Прижавшись коленями ко дну лодки, я успокоил себя мыслью, что этот выстрел предназначался егерю, и по сути дела мне нечего бояться. Но участие в такого рода приключениях мне, неподготовленному студенту, не доставляло радости. Через несколько секунд неизвестные уехали. Я долго лежал молча, пока егерь не привстал и начал внимательно рассматривать свой рукав.

– Это мелкая дробь – бекасин. До тела бы она не достала. Стреляли, чтобы напугать.

Я вновь подивился, с какой невозмутимостью и иронией Тимофеич воспринял этот случай. Я начал расспрашивать, почему в него стреляли, и кто это мог быть. Егерь признался, что у него немало врагов среди браконьеров, которым он регулярно портит планы. Хуже того, однажды он, выпивая, кому-то проговорился о неизвестном никому Острове, заселенным крупными и редкими зверями. Правда, не успел рассказать, как к нему добраться. Охотники посчитали несправедливым, что он держит это место в секрете.

В тот же вечер егерь взял с меня обещание, что я никогда не покажу дорогу на Карий остров кому бы то ни было. Для меня это было несложно, ведь я хорошо умел хранить секреты, к тому же имел плохую память на запоминание дорог.

***

Я дождался дня отправления на загадочный Остров, который уже назвал про себя Карим. Мы поехали на том же самом мотоцикле, но уже с прицепленной к нему небольшой тележкой. Ветер в то утро был неистов. Он склонял к земле полевые травы, и тонконог ручьем стелился по земле. Какой дорогой егерь вез меня, я, разумеется, не смог запомнить. Определил только, что она шла в сторону Сержантского леса вдоль родника, который затем скрылся в траве, и уходила между пшеничных полей куда-то вниз.

– К этому роднику приходит на водопой косуля, – показал егерь, не останавливаясь.

А потом ветер затих, и впереди раскинулась степь, которая показалась мне бесконечной. Спустя два часа пути мы остановились. Над травами порхали чибисы. В нос бил запах горького миндаля. Я набрал горсть дикой клубники под ногами. Непрерывный писк слышался в степи – это суслики, большие и маленькие, стояли со своими песчано-желтыми спинками, как маленькие столбики. Подкрасться к ним не удавалось – они всегда успевали прыгнуть в свои норки.

Егерь достал из люльки самодельный батик – длинную палку с остро загнутым концом, вырезанную им из корня березы. Протянул мне.

– Раз не хочешь брать ружье – держи для защиты.

– А что, барсук может выскочить?

Егерь хохотнул:

– А черт его знает.

Он накинул на плечо ружье, рюкзак и взял в руки топор.

– Зачем ружье? – спросил я.

– На случай, если встречу косулю.

Я допускал, что убийство может случиться, но меня одолевало любопытство и давнее желание взглянуть на косулю вблизи.