Трус

К вечеру, решив дать немного отдыха земле, жара стала спадать; небо было все таким же приветливо-чистым и светлым, как будто добрый волшебник разлил редкую лазоревую акварель; духота и нещадно палящее целый день солнце не могли смутить звонкого птичьего пения, доносившегося с густых ветвей первобытных тополей, которые звенели своей мощной листвой, точно монистами, в такт залихватскому голосу ветра.

Все друзья Сергея разъехались по домам, и сегодня он помогал бабушке и дедушке на огороде больше обычного, мужественно сражаясь с картофельным вредителем. Дед подготовил для внука специальное для этого дела орудие, и Сергей должен был безжалостно собирать тёмно-бурых личинок в старую железную банку то ли из-под консервированного горошка, то ли кукурузы. В банку был налит керосин, чтобы потом, говоря словами дедушки, поджечь всех непрошенных и прожорливых гостей, а других жуков это должно отпугнуть.

Через каждые пять минут Сергей отпрашивался у бабушки. Клялся, что он уже собрал всех жуков, а некоторых даже с соседской картошки, чтобы они не переползали и не устраивали картофельного веселья на чужой территории. Бабушка только повторяла, что надо еще пройти одну грядочку, что нужно вернуться, потому что её горячо любимый внук много пропускает. В свою очередь, Сергей оправдывался тем, что жуки специально убегают от него на те кусты, которые он уже прошел. Да и бабушкина «одна грядочка» была не одна и казалась ему дорогой в бесконечное мучение. Сергей искренне не понимал, для чего надо было насажать столько картошки? Видимо, чтобы кормить ею колорадского жука? Тогда какой смысл его собирать? Или вы не рассчитали гостей, и прибыло намного больше? Так сказать, посадочных мест не хватило? Сжечь полосатую ведьму в банке! О, великая инквизиция! Он мастерски отыгрывал разные роли, а бабушка терпеливо слушала ворчание и стенание своего внука и смеялась, приговаривая, чтобы тот перестал валять дурака и чесать языком, а приступил к работе.

Осознав безвыходность своего положения, Сергей все-таки смог отпроситься у бабушки попить кваса, но пообещал, что после наберет полную банку вредителей. Пока внук очень медленно шел до дачного домика и обратно на участок, где его заждались в глубокой тоске жуки, дед втихаря успел закончить его грядку и насобирал половину банки. Вернувшись и увидев, что дедушка ему хитро подмигнул, Сергей сразу все понял и начал отыгрывать новую роль великого работника и героя труда. Конечно, для начала ему надо было выслушать от бабушки «тебя только за смертью посылать» и тому подобное. После чего немного посидеть на грядке и изобразить человека, занятого делом, да таким важным, что на секунду нельзя было отвлечься или передохнуть. Потом только гордо показать бабушке результат своей работы и снова начать отпрашиваться. «Ты и мертвого доймешь», – сказала бабушка добродушно и махнула на него рукой. Но счастливая улыбка Сергея медленно стала ползти вниз, как только он услышал бабушкино напоминание, что дома нужно быть не позднее десяти.

После изнурительного, по мнению Сергея, рабочего дня он решил немного прогуляться и посидеть на плотине. Ему нравилось это место: большие деревья отбрасывали прохладные тени, речка играла легкую приятную мелодию, а тишина и спокойствие давали возможность разыграться неугомонному воображению. От завтрашнего дня Сергей ждал настоящего чуда, только одна мысль о челноке и великих морских путешествиях уже приводила его в горячее волнение: «Завтра челнок будет готов, и я с ребятами буду бороздить местные просторы! Точно Магеллан, мы будем открывать новые земли, а возможно, встретим и чернокожих туземцев».

Погруженный в свои веселые приключения, Сергей быстро шел по проселочной дороге. С одной стороны вдоль неё друг за другом тянулись дачные домики, а с другой, точно змея, извивался земляной вал.

На валу, ругая жаркий день и раскаленное солнце, в тени густых вишневых деревьев стоял Николай Николаевич Камильев, отмахиваясь от надоедливой мошкары и в то же время вытирая капли пота с лица тряпкой, которая когда-то представляла собой обычный рукав белой рубашки.  Уйдя в запас в звании майора, он решил посвятить себя дачному хозяйству и заботам подобного рода, скупив в книжном прилавке все книги, посвященные садоводству, и чуть ли не каждый день устраивая сельскохозяйственные эксперименты на своём участке.

Дядя Коля – именно так, вполне обычно, называла его вся местная ребятня – был человеком большого размаха мысли и слова: он легко пускался в любые рассуждения; всегда был во всем сведущ  и всегда отстаивал свою правоту; причем разумные люди, зная его крутой  характер, никогда не вступали с ним в споры и старались обходить витиеватые темы для разговоров стороной. Размах также чувствовался и в его рабочей одежде, которая была явно выбрана не по размеру. Резиновые галоши, надетые на босу ногу, начинали заявлять о своём могучем аппетите и просить угощения в виде каши, причем с хорошим таким куском масла. Обе штанины светло-синего трико, державшегося на честном слове в области пояса, во многом благодаря его объёму, были прилежно закатаны по колено. Майка, со временем приобретя некоторую мешковатость и желтовато-бежевые оттенки, умоляла, чтобы ей дали немного полежать и отдохнуть в горячей воде со стиральным порошком. Но заключительным штрихом потрясающего дачного костюма дяди Коли была панама, поля которой были невероятного размера. Соседи по-дружески подсмеивались над ним, когда панама гордо выглядывала из-за кустов малины или важно передвигалась за забором, и называли её «уставшим сомбреро».

Несмотря на всю причудливость, его очень любили местные ребята. Он легко находил общий язык с каждым и чувствовал, что молодость не имеет конца, точно волны неспокойной реки.

Приметив приближение Сергея, он, точно школьник-озорник, занял выжидательную позицию в вишнях и решил по-доброму подтрунить над пареньком. Штыковую лопату дядя Коля держал в руках так, будто изображал ружьё, и, выпрыгнув из-за своего укрытия, прогремел отлично натренированным командирским басом:

– Стой! Кто идёт? Стрелять буду!

От неожиданности Сергей вздрогнул, а майор в запасе и одновременно сосед-затейник разразился таким хохотом, что с соседней яблони торопливо улетели две старые вороны, предчувствовавшие опасность в этих голосовых извержениях. Николай Николаевич периодически постреливал по ним из самодельной рогатки, чтобы те не портили яблоки, поэтому они были хорошо знакомы с его голосом, а особенно со словами различного рода, которые непременно сопровождали вороний побег.

– Здравия желаю, дядь Коль! – слегка подпрыгнув и вытянувшись в струну, отозвался Сергей, по-солдатски прикладывая руку к виску, так, как это ему приходилось проделывать достаточно часто, чтобы немного подурачиться с бывшим воякой.

– Да уж здоровее видали! Давай докладывай, куда намылился, после того как замылился? – снова забасил дядя Коля, воткнув лопату в землю и уперев руки в бока так, что и без того его забавный вид и округлая фигура приняли новую смешную форму. Сейчас дядя Коля походил на большую живую сахарницу с крышкой, роль которой удачно выполняла панама.

– Разрешите доложить! Провожу свободное время после очередных боевых действий с колорадским жуком, – уже смеясь, заканчивал последнюю фразу Сергей. – Погулять решил немного.

– Ну, Серега, артист ты, конечно, артист, – весело громыхал бывший военный.

Отдав, как настоящий солдат, еще раз воинское приветствие, мальчик двинулся дальше маршем, приговаривая: «Левой! Левой! Раз, два, три».

– Артист! – протянул ему вслед, улыбаясь, Николай Николаевич и ещё постоял некоторое время на дороге, пока Сергей не скрылся за поворотом. Взяв за середину черенка лопату и по привычке оправив большие усы двумя пальцами, он бодрым шагом направился к своему домику с голубой крышей. Но то ли предчувствие, то ли просто догадка заставили его посмотреть на высокую яблоню, к которой, не жалея крыльев, приближались старые знакомые – те самые вороны. Дядя Коля погрозил им кулаком и пробурчал какие-то ругательства себе в усы.

Тем временем Сергей уже спускался по небольшому пологому склону к плотине, точнее к тому, что от неё осталось после наводнения, случившегося лет двадцать назад, когда было затоплено почти все, а из воды выглядывали только верхушки крыш дачных домиков.

Встав на бетонную плиту, он беззаботно начал предаваться соблазнительным мечтам и фантазиям: сладкая мысль рисовала в его воображении невероятные и приключенческие картины, как он вместе со своими друзьями, настоящими морскими волками и волчицами, бороздил бы эти водные просторы на своём челноке, как, найдя секретный фарватер, они пустились на поиски пиратских сокровищ, после чего обязательно были застигнуты врасплох и попали в плен к пиратам, но природная сметливость и невероятное мужество помогли им избежать позорного поражения; и многое другое, что могло только возникнуть в голове ребёнка.

А в детском сознании могут возвышаться такие миры, такие необычайные громады, которых почему-то стыдятся и сторонятся взрослые, равнодушно отмахиваясь, как от надоедливого насекомого, и старательно пытаясь позабыть, что когда-то и они были счастливыми обладателями ключей от фантастических дверей, чудесных ларцов и сказочных сундуков. Или же, в лучшем случае, взрослые просто снисходительно улыбаются, если на их пути возникает какая-нибудь детская фантазия.

Пока перед глазами Сергея рисовались картины восхитительного приключения, ноги несли его по разрушенным бетонным плитам и трубам. Он не заметил, как перешел на другую сторону речки Казинка, размахивая воображаемой шпагой и оживленно гримасничая. «Сбросить предателя за борт! На дно, к акулам его!» – проносилось в мыслях завораживающее сражение.

Наверное, он мог еще долго так в мечтах играть роль морского волка, если бы не услышал почти рядом с собой радостный смех и звонкий собачий лай. Это немало смутило и насторожило Сергея, мгновенно вернув из загадочных далей на землю.

Поднявшись повыше по тропинке, он внезапно оказался чуть ли не нос к носу с собакой, спокойно сидевшей и державшей в зубах палку. Это была красивая дворняга чёрно-белого окраса, как полагается, с четырьмя лапами и при хвосте. Она сидела, не шевелясь, и пристально смотрела на появившегося человека, словно поджидая его.

Встреча оказалась неожиданной, и Сергей встал как вкопанный. Он просто не знал, что может прийти на ум незнакомой собаке, несмотря на то что вела она себя вполне мирно и на вид была порядочным представителем всех гавкающих и весело виляющих хвостом.

В этот самый момент послышался мягкий, но звонкий голос, который кого-то звал. А через некоторое время в солнечных лучах, пробиравшихся через кроны деревьев большими пучками, возникла фигура девочки, точно освещенная на сцене яркими театральными софитами.

– Вот ты куда убежал, Лай! Я его, значит, зову, кричу, а он и ухом не поведет, – ласково говорила она собаке, ероша её по холке. Девочка даже сразу и не заметила Сергея, пока не посмотрела в ту же сторону, куда был устремлен пристальный взгляд её мохнатого друга.

– А, это ты? – сказала она Сергею, немного потупив взгляд, с всё той же мягкостью в голосе.

– А он не укусит? – робко поинтересовался мальчишка, так и не сходя с места.

– Нет, он очень добрый, – сказала девочка намного бодрее. – Он только палку кусает. И иногда может поругаться на кошку.

Она забрала палку из пасти пса и помахала ею в воздухе. Лай, потеряв всякий интерес к Сергею, начал прыгать вокруг хозяйки, пытаясь отобрать у нее, видимо, свою любимую игрушку. Но движения рук девочки были очень резкими: она то убирала палку за спину, то поднимала высоко над головой, вставая на носочки, то ловко перекладывала из одной руки в другую. А пес все не мог ухватить палку зубами, поэтому у него получались смешные щелкающие звуки, это очень забавляло девочку.

От радости пес громко гавкнул и кинулся в кусты, потому что хозяйка бросила туда палку. Ребята стояли и смотрели, как Лай пытался её найти в траве, из которой был виден только его хвост, словно перископ подводной лодки.

– И правда, хороший пёс, – радостно отметил Сергей, подходя поближе к девочке. А та никак не могла налюбоваться на своего питомца, всячески подбадривая его словами и жестами.

– Тебя, кажется, Серёжей зовут? – спросила девочка, припоминая не очень приятную их первую встречу.

– Ага, а тебя Лида, – утвердительно сказал мальчик. – Помню-помню. Ребята погрузились в свои мысли и воспоминания. Могло показаться, что и природа вокруг них о чём-то задумалась, на мгновение замерев. Только издалека доносился грустный голос кукушки, наводивший глубокую тоску.

Неловкое молчание в долю секунды было разрушено неугомонным Лаем. Он явно чувствовал себя полноправным хозяином полей и лучшим другом степного ветра.

Счастливый пёс, радостно виляя хвостом и держа в зубах свою деревянную игрушку, стремительно приближался к ребятам. Сев напротив Сергея, он бросил палку к его ногам и, высунув язык, стал выжидающе глядеть на мальчика. Сергей, не понимая, что ему надо сделать, посмотрел на Лиду с тихим отчаянием. Девочка, радостно хлопнув в ладоши, подняла палку и протянула Сергею:

– Знаешь, – начала Лида, – это такая редкость: обычно Лай не играет с чужими. А ты ему сразу понравился, и это хороший знак, – по-мальчишески подмигнув, добавила она.

Мальчик взял уже искусанную вдоль и поперек палку, посмотрел рассеянно по сторонам, точно ища откуда-то помощи, и, не рассчитав сил, неловким движением запустил её в густые кусты. Пёс моментально рванул следом, но, осознав, что его рывок бесполезен, вернулся к ребятам. Лида укоризненно посмотрела на Сергея, который принял такой сконфуженный вид, что заставил рассмеяться обоих.

– Ничего, – взяв за руку Сергея, сказала Лида, – найдем ему новую деревяшку. После чего принялась гладить и всячески ободрять Лая. От прикосновения Лиды по телу мальчика пробежали мурашки, а на лбу мелкими каплями выступил пот.

– А вы еще долго собираетесь гулять? – с надеждой посмотрел на нее Сергей, пытаясь не показывать своего смущения.

– Если ты погуляешь с нами, то мы останемся ещё ненадолго, —искренне улыбаясь, ответила Лида. – Лай, ты же не против нашего нового друга?

Пес гавкнул в знак согласия, тем самым показав, что он все понимает и ни капли не возражает.

Ребята шли друг за другом и молчали; и только Лай, занимаясь своими собачьими делами, кого-то выслеживал в траве, иногда подавая голос. Молчание стало давить и повисать внутри нервным волнением, особенно по этому поводу переживал Сергей. Он думал, что первый, как настоящий мужчина, должен что-то сказать или предложить, но не мог придумать, с чего бы ему начать.

Внезапно Лида, сама того не осознавая, пришла ему на помощь, она стала звать своего верного пса, который совсем скрылся из вида. А Лай затерялся в высокой траве, потому что ему было любопытно, куда это так торопится небольшая зеленая ящерица? И он решил за ней тихонечко пошпионить.

– А почему у него такая странная кличка? – продолжая идти следом за Лидой, начал разговор Сергей. – Он больше у тебя на пирата похож.

– Почему это странная? – резко остановилась Лида. – И вовсе это никакая не кличка, а самое настоящее собачье имя! – развернувшись лицом к мальчику, дерзко отрезала она.

Неожиданный поворот событий и резкая смена настроения на лице новой знакомой привели к полной растерянности Сергея, особенно когда в интонации Лиды исчезла приятная мягкость, а глаза вспыхнули так ярко и мгновенно, словно порох.

– Не знаю, – пожимая плечами, смущенно проговорил Сергей, не глядя на Лиду. – Я хотел сказать не странная, а необычная. Голос его предательски задрожал, когда он пытался подобрать правильное слово, чтобы не задеть чувства Лиды еще раз. Оправдательные слова успокаивающе подействовали на девочку, ей даже стало жалко его, и она смягчилась, поняв, что ее несдержанность была напрасной.

– Нет, – начала Лида. – Пират уже один есть, у дяди Юры так собаку зовут. А Лай не пират, он добряк.

– Да тот не просто пират, – поддержал Сергей, – а Бандит настоящий. Представляешь, когда я его косточками кормил, он так мило их ел, благодарно чавкая. Просто сама любезность! Потом я решил погладить его, так он мне чуть руку не оттяпал, хорошо, что успел отскочить подальше. Зверюга просто какая-то!

Лида улыбнулась непосредственности Сергея и его истории, но больше всего той искренности, которая чувствовалась в маленьком рассказчике.

Тропинка стала круто забирать вправо, и ребята оказались на берегу Казинки. Лай подбежал к реке и жадными глотками начал пить воду. Глядя на него, можно было подумать, что он способен затянуть всю речку. Водомерки, словно конькобежцы, на всякий случай убежали подальше, боясь быть захваченными вместе с водой.

Лида смотрела на заходящее солнце, которое всё ещё подглядывало на них из-за крон деревьев. Сергей искоса бросал на неё взгляды, ему было интересно, о чем в данную минуту так задумалась Лида, но он не хотел нарушить молчания, скрывающего в себе нечто прекрасное, точно полет сказочной птицы. Лай, утомленный долгой вечерней игрой, лежал возле ног девочки на мягкой траве, глаза его были закрыты, наверное, он тоже думал о чём-то своём собачьем, иногда подергивая ушами, которые пришлись по вкусу первым комарам.

Небольшой лес был переполнен всяческими звуками: отовсюду слышалось пение птиц и шепот листьев; лягушки бойко о чем-то переговаривались; мелкая рыбешка резвилась на поверхности воды, пока еще последние лучи солнца касались водной глади, а караси таинственно чмокали, как будто предупреждая друг друга о приближении щуки.

– Это невероятная история, – вдруг оживляясь, заговорила Лида. Она посмотрела на Сергея: его слегка недоуменный взгляд и растрепанные волосы умиляли её, как и всех, кто хорошо знал парнишку. «Что-то невероятное есть и в тебе», – подумалось Лиде в эту минуту.

– У меня есть лучший друг, мы с ним учимся в одном классе, – Володя Крылов. После того как каникулы закончатся, мы пойдем в седьмой класс уже. – Кстати, – на лице Лиды мелькнула довольная улыбка. Видимо, эта мысль особенно льстила девочке, – многие считают нас братом и сестрой, потому что у него такие же светло-русые волосы, только короткие, конечно же, и голубые глаза, как у меня.

Лида оказалась интересной рассказчицей, ее было приятно послушать. Когда она описывала своего лучшего друга, было заметно то трепетное волнение, которое свойственно настоящим друзьям, её лицо пылало горячей радостью от воспоминаний. Этой дружбой Лида очень гордилась и считала огромным счастьем.

Каждое слово, произнесенное девочкой, Сергей представлял так, будто сам был участником событий, он вновь оказался под влиянием своего кипучего воображения. История, о которой Лида поведала далее, не на шутку взволновала и прошла тонкой нитью через его сердце, навсегда оставив след глубоких воспоминаний. В сознании Сергея постепенно начинал растворяться реальный мир, уносясь в бурных потоках бесконечной фантазии.

Володю Крылова долгое время все считали трусом и слабосильным мальчиком, потому что он никогда не отвечал на обидные слова и различные прозвища, которыми с большим удовольствием его награждали одноклассники. Если его специально задевали или толкали, то он молча сносил это, никогда не поддаваясь на провокации и стараясь держаться в стороне.

Последний учебный год Володя просидел один за партой, потому что родители перевели в другую школу его соседа, «однопартийца», – как горделиво произносила это слово учительница по русскому языку в новом значении, которое самостоятельно и придумала. В это мгновение она была похожа на орла, расправляющего крылья перед полетом. Её лицо покрывалось сразу же красными пятнами, губы вытягивались в довольную улыбку и становились тонкими, а средним пальцем она значительно поправляла очки, уверенно закрепляя их на переносице. Можно с абсолютной точностью сказать, что если бы у нее был хвост, то она его тут же и распушила. Честно говоря, за все время работы учителем это было единственное, чем она могла похвастаться, если, конечно, не считать ещё огромный папоротник, царственно восседавший на шкафу в конце кабинета. Папоротник тоже являлся предметом не меньшей гордости и напоминал заросшее густой шерстью существо из далеких преданий.

Вова пришел в школу в новой, хорошо выглаженной белой рубашке. Сегодня он надел её впервые, потому что этот день в его жизни был особенным – ему исполнилось тринадцать лет. Никто из одноклассников и не подозревал об этом событии, они мало общались. Да и Вова не любил привлекать к себе внимание, как и любого шума вокруг себя.

Вова жил с бабушкой по причине трагических обстоятельств, которые от него держали в секрете. У старушки была незначительная пенсия, и она еле-еле сводила концы с концами, но изо всех сил тянула внука, вкладывая всю душу, постоянно жертвуя личными интересами в его пользу.

Тем утром он проснулся пораньше и долго стоял перед старинным трельяжем, любуясь своим подарком. Бабушка, наблюдавшая неподалеку, качала головой и без устали повторяла: «Красаве́ц ты мой!» Обычно Вова носил старенькие и до него кем-то уже ношенные вещи. Когда к нему пришло осознание того, что он отличается от других детей, что и одежда, и учебные принадлежности у него выглядели либо дешевле, либо хуже, то это обстоятельство стало сильно тяготить его. Но со временем он привык и уже не обращал внимания, считая, что всё обязательно изменится и он приложит к этому, если понадобится, любые усилия.

Лида тогда дружила с Громовым и Песцовым, которые не отличались примерным поведением и были, что называется, самыми отъявленными хулиганами в классе. Они всегда находились в центре любых проделок, а чаще всего являлись главными зачинщиками.

Как только Володя пришел в школу, негодяи сразу начали приставать. Особенно тяжелыми выдавались перемены, на которых ему не давали прохода постоянными придирками и домогательством. Все начиналось с оскорблений и мелких толчков исподтишка, после чего, уже в классе, в пылу издевательского азарта Громов дернул его за рубашку, да так сильно, что две верхние пуговицы вылетели, как пули из пистолета, в разные стороны.

Увидев, во что превратился его подарок, он как стоял в углу, куда его загнали двое хулиганов, так и упал, закрывая лицо рюкзаком. Сколько бы его не обижали, он никогда не плакал, а сейчас слезы текли сами по себе, их нельзя было удержать, нельзя было стерпеть такой обиды, рвущейся с неукротимой силой наружу. Слезы текли от боли, но только от той боли, которая долгое время жила в груди мальчика. «Как же так? Я испортил бабушкин подарок. Наверное, она очень долго копила деньги на него», – думал Вова, вспоминая счастливое лицо старушки.

Громов и Песцов, нисколько не задумываясь о том, что сейчас натворили и какую обиду нанесли однокласснику, громко смеялись и, страшно гордясь собой, радостно хлопали друг друга по плечам, наперебой улюлюкая и повторяя:

– Ню-ня! Пла-кса! Ны-тик! Неженка!

В дверях кабинета биологии появилась классная руководительница Галина Борисовна, высокая, темноволосая женщина, всегда улыбчивая и приветливая, её очень любили дети за чувство такта и справедливости.

Обратив все внимание на Володю, забившегося в угол, и Песцова с Громовым, которые к тому времени быстро заняли свои места и делали вид, что прилежно повторяют домашнее задание, учительница сразу догадалась о случившемся в кабинете.

Не ругаясь и не бросая грозных взглядов по сторонам, Галина Борисовна, в поведении которой чувствовалось размеренное спокойствие, подозвала Лиду и попросила, чтобы та помогла Володе привести себя в порядок и проследила, чтобы с ним было все хорошо.

Как только старая дверь с известным скрипом захлопнулась за ребятами, учительница медленно развернулась лицом к классу, но не глядя на них и о чём-то серьезно размышляя, подошла к окну и стала смотреть за линию горизонта. Галине Борисовне показалось, что ее веки отяжелели, внутренний голос звучал уставшими и разочарованными интонациями, мысли отдавались пульсациями в висках.

Прозвенел звонок, дети традиционно встали, приветствуя учителя, но Галина Борисовна все так же была настойчива в своем положении, из коридора перестали доноситься детские крики и привычный для перемены гомон. В классе повисла грузная тишина, сделавшая и без того небольшое помещение ещё меньше. Страх подкрадывался к ученикам, особенно его усиливало томительное молчание классного руководителя. Громов и Песцов, делавшие всегда свою грязную работу чисто, на этот раз понимали, что попались и отвертеться им не удастся, что вся эта история, начинавшаяся так беззаботно и весело, может закончиться криками и вызовом родителей в школу. Никто не знал, какой будет реакция учителя. Не меняя своего положения, лишь немного склонив голову, Галина Борисовна попросила всех сесть и неожиданно произнесла:

– Простите, – учительница повернулась к детям. – Простите меня, – её лицо, всегда приветливое и по-доброму ироничное, внезапно показалось совсем незнакомым, глубокая тоска поселилась в мелких линиях и уголках губ. – Я должна перед вами извиниться.

Класс наполнился встревоженными взглядами и недоуменными переглядываниями, кто-то осмелился произнести: «За что?», но так тихо и неуверенно, что не только никто этого не услышал, но и сам говоривший точно и не понял: сказал он или только подумал.

– Во всем, что сейчас произошло, в первую очередь, виновата я, – недоумение учеников стало увеличиваться, – это я не смогла правильно объяснить вам, что такое дружба и как надо уметь дружить. Это я не сказала вам, какой смысл скрывают в себе человеколюбие и сострадание. Это я не смогла вас научить быть милосердными и не обижать тех, кто слабее или не может ответить просто потому, что в груди его бьётся доброе сердце, что по характеру своему незлой от природы. Но я даже и думать не могла, что вы так далеки от всего этого. Когда мы впервые встретились, то я, глядя в ваши большие светлые глаза, представляла, какими замечательными людьми вырастут эти крохи с бантиками и косичками, веснушками и взлохмаченными волосами, сколько хорошего и прекрасного им суждено ещё сделать.

– Эх, ребята, – закачала головой Галина Борисовна, – какой же подарок подготовили мы с вами сегодня Вове, а ведь сегодня наш Вова именинник. Тишина на мгновение перешла в нервное ёрзанье и шуршание, шиканье и перешептывание за партами, после чего снова воцарилась. – Я не собираюсь искать виноватых, чтобы устраивать допросы с пристрастием, а потом решать казнить или помиловать. Я хочу, чтобы вы послушали одну историю:

«Давным-давно в одной небольшой деревне жил старик со своим внуком. Жили они бедно, а с мальчиком всегда были одни хлопоты. Однажды мальчик подошел к старику, который жег старую листву с травой во дворе, и, решив похвастаться перед дедом, поведал, как он с друзьями убивал палкой лягушек на пруду, чтобы просто позабавиться и узнать, кто из них лучший охотник. Выслушав до конца рассказ внука, старик глубоко вздохнул и ответил: «Посмотри на этот огонь, сынок. Видишь? Так знай: в душе человека тоже горят огни: один черный, а другой золотистый. Тот, что горит черным – зло, а тот, что горит золотистым – добро. И между ними всегда происходит борьба, каждый хочет гореть сильнее. Возьми эту траву, – он указал ему на сухую кучу, – возьми побольше и кинь в костер. Смотри, как вспыхнуло пламя, оно почти достигло моего роста. Знай, что можно устроить такой огонь, который сметет все на своём пути, и никакая сила не сможет остановить его». Мальчик задумался, он испугался своей мысли, потому что почувствовал, как что-то внутри него тоже полыхает. Тогда он спросил старика с тревогой в голосе: «Дедушка, скажи мне, кто победит, какое пламя будет гореть ярче?» Тогда, присев на одно колено и приложив к груди внука свою сухую ладонь, старик сказал: «Ярким пламенем внутри тебя будет то, что ты поддерживаешь и пытаешься сохранить. Твоё пламя в твоих делах и поступках, сынок».

– Так знайте, – продолжила своё трогательное обращение к детям учительница, – что только от вас зависит, какими людьми вы вырастите, и какое пламя будет гореть в вас. В дальнейшем вам предстоит делать выбор не один раз. Но я всё еще верю, что вы справитесь и примете верное решение.

Галина Борисовна закончила свою речь, и реакция детей не заставили себя долго ждать: самые сентиментальные и эмоциональные ребята бросились в слезах к учителю, прося прощения; другие стояли рядом, им тоже хотелось обнять своего классного руководителя, но они постеснялись это сделать; оставшиеся за партами пребывали в глубокой задумчивости, погрузившись в себя; и только Громов с Песцовым криво улыбались, осознав только то, что об их проделках за пределами класса никто не узнает.

Любопытство, честное и бескомпромиссное, очень часто свойственно детям, и Лида в этом случае не являлась исключением. Проводив Вову до уборной, девочка вернулась к двери кабинета, чтобы узнать о происходящем в классе.

Каждое слово, сказанное учителем, проникало глубоко в душу и оказывало на неё неведомое до этого воздействие. Стоявшей за высокой дверью, этой молчаливой преградой, в одиночестве, Лиде казалось, что Галина Борисовна обращается только к ней, что нет никаких одноклассников, что Громова и Песцова никогда не существовало и что это она, Лида, так жестоко обидела Вову. Внутренний голос с большим аппетитом поедал её, не оставляя и кусочка сомнения, и все больше и больше ей верилось в то, что она и только она виновата в случившемся. «Как же там сейчас Володя?» – обречённо думала Лида, прислонившись спиной к прохладной стене.

Вова виновато смотрел на себя в зеркало, помятая рубашка без двух пуговиц выступала палачом, точно плетью била, возвращая к одному и тому же воспоминанию. Но ничто его так не заботило сейчас как мысль о бабушке, о том, как она разволнуется и расстроится, когда увидит его, вернувшегося домой в таком виде. Больше всего в жизни он не любил огорчать её, отлично зная, как старушка переживает, постоянно повторяя одну и ту же мысль: «Подыму тебя на ноги, Володька, и можно Богу душу с чистой совестью в руки отдавать».

Время быстро пролетело неуловимой птицей, хотя можно было поклясться, что прошло всего ничего, каких-нибудь минут десять. Умывшись холодной водой, пригладив рукой волосы и заправив как можно аккуратнее рубашку, Вова решил вернуться на урок. Выходя, он чуть было не ударил дверью Лиду, которая шла к нему, чтобы удостовериться, что всё хорошо, и позвать его в класс, так как скоро должен прозвенеть звонок с урока.

Беспокойные мысли о Вове сильно растрогали Лиду, поэтому она ушла раньше и не знала окончания разговора в классе.

Всю дорогу до кабинета они прошли в полном молчании. Хотя Лида и думала спросить о его самочувствии, но не знала, будет ли это уместно именно в эту минуту.

Когда они постучали в дверь и спросили разрешения войти, то увидели обычную рабочую атмосферу: одноклассники как ни в чем не бывало записывали что-то в тетрадях, у доски стоял вечный Громов, всеми силами показывая почесыванием затылка и напряжением мышц лица, что он вспоминает заданный термин, рядом лукаво улыбалась Галина Борисовна.

Появление ребят никак не отразилось на рабочем процессе. Лида села за одну парту с Вовой и стала привычно готовиться к уроку.

Вова был этому удивлен до смущения, сразу позабыв о злополучном угле, наглых грубиянах и испорченной рубашке. Но одна мелочь, незначительная деталь, поразила его ещё больше, до глубины души: на краю его рабочего места, лежали две небольшие бежевые пуговицы. Это одноклассники нашли их, когда история с рубашкой приобрела трогательное завершение.

После того как прозвенел звонок, Лида предложила свою помощь Вове, она взяла белые нитки и иголку в верхнем ящике стола Галины Борисовны. Добрая учительница сказала ребятам, что они могут пользоваться им без разрешения и в любую минуту.

Лида аккуратно пришила пуговицы на место, и теперь было почти незаметно, что с рубашкой случилась такая суровая неприятность. Вдобавок ребятам разрешили погладить её в кабинете труда, и она стала как новенькая.

После уроков Вова проводил Лиду до дома, по дороге они о многом успели поговорить. Лида узнала немало интересного и нового о своём однокласснике и пообещала, что теперь она будет сидеть с Володей за одной партой постоянно, хотя она и не очень любила сидеть на виду у учителей. Вова же уверял обеспокоенную девочку, что сейчас с ним все хорошо и что сегодняшний день он почти забыл. Они расстались у Лидиного подъезда настоящими друзьями, как показалось обоим ребятам.

Лида была интересной девочкой и в каком-то смысле необычной, непохожей на остальных. С раннего детства она любила больше компанию мальчиков, предпочитая их игры и занятия и находя это более увлекательным и полезным, нежели прыжки через резинку и глупая болтовня о «бантиках-платочках, юбочках-сорочках». Вместе с мальчишками она обошла все брошенные стройки в округе, научилась метко стрелять из рогатки по пустым бутылкам и банкам, частенько оставляя с носом своих более проворных и опытных товарищей, играла в «войнушку», разрабатывая неожиданные тактические ходы и придумывая планы захвата базы противника, пробовала даже стоять на воротах, когда собиралась футбольная баталия. Между мужским и женским вариантом одежды выбор всегда делала в пользу первого: вместо юбок – джинсы, вместо бантиков и резинок – банданы, вместо кофточек – футболки.

На школьную форму вначале она смотрела, точно пантера из клетки, но отец Лиды, когда ей было всего семь лет, чтобы, в первую очередь, избавить себя от лишней головной боли и в рамках воспитательных мер, пытался научить её простой философской формуле, которой следовал сам: «Относись к этому как к неизбежному стечению обстоятельств». Но так как закрученная родителем словесная вереница не принесла успеха и показалась маленькой девочке слишком мудреной, то вход пошел более авторитетный удар кулаком по столу и его неизменный спутник – суровый «Я так сказал». Как только появлялся «Я так сказал», Лида уже понимала, что не следует перечить отцу, потому что тогда ничего хорошего ожидать не следует. Единственным, чего боялся папин «Я так сказал», был более ловкий и молниеносный мамин «Что ты там сказал?», который чаще одерживал победу.

Из-за любви к не девчоночьей одежде и к компании мальчишек, причем необъяснимым образом в друзья к Лиде, постоянно попадали разные безобразники, любящие устроить переполох и бедлам, Лиду называли «пацанка». О своем титуле она слышала только со стороны, потому что в лицо говорить такое смельчаков не находилось. Но прозвище это её нисколько не смущало.

Теплый вечер опустился на землю. Небольшие дворики наполнились детским шумом и привычными вечерними звуками. Несмотря на то, что Лида была очень недовольна поведением своих одноклассников, она все же согласилась выйти с ними на улицу. Ей очень хотелось вразумить друзей и заставить их извиниться перед Вовой, но все попытки наглым образом были осмеяны Громовым и Песцовым. Лиде быстро надоели такие глупые выходки ребят, и она, задумавшись, пошла сзади.

На дороге появился Володя Крылов, в руках его был какой-то черный пакет, который он бережно прижимал к груди.

Конечно же, маленькие бандиты не могли пройти мимо. Лида остановилась в стороне и опустила глаза, ей было стыдно за сегодняшний день, хотя она не имела отношения к инциденту, но стыдно было за друзей.

Песцов и Громов подошли вплотную к Володе, нависая над ним своими большими для тринадцатилетних детей фигурами. Володя сильнее прижал к себе черный пакетик, догадавшись, что эта встреча не сулит ему ничего, кроме неприятностей.