Помоги проекту - поделись книгой:
С начала 80-х гг. XX в. в польской историографии проблематика ссылки в Сибирь стала более популярной. Несомненно, интерес к теме инициировали историки Польши и СССР, готовящие очередные тома масштабного проекта публикации источников, так называемой «зеленой серии»7. Но только в течение последних двадцати-тридцати лет, благодаря тому что российские архивы стали доступны, появилось множество публикаций, посвященных ссылке в Сибирь. К числу наиболее значимых относятся работы Эльжбеты Качиньской [11], Францишека Новиньского [12], уже упомянутого нами Антония Кучиньского и Збигнева Вуйцика – знатоков не только научно-исследовательской деятельности поляков в Сибири, но и их повседневной жизни [13], Яна Трынковского, способного в литературной форме представить каждую деталь повседневного быта ссыльных [14], а также Анны Брус [15], Евгениуша Небельского [16], Барбары Ендрыховской [17], Мариуша Хростка [18] и в какой-то мере автора этих строк [19]. Особое место в исследованиях о поляках в Российской империи XIX в. занимают работы В. Сливовской, а особенно ее биографический словарь
Историография российская, советская и снова российская также уделяла немало внимания вопросам ссылки поляков в Сибирь. Эти исследования инициировал, несомненно, Сергей Владимирович Максимов [21]9. До революции в российских исторических журналах появлялись различной степени значимости публикации, посвященные пребыванию поляков в Сибири. Историей наших соотечественников в России, в том числе и в Сибири, занимались и в межвоенный период. Однако, как я уже упоминал, основное внимание уделялось участию поляков в российском революционном движении. После Второй мировой войны главный акцент был сделан на проблеме сотрудничества польских политических ссыльных с российскими революционерами. В этом русле написана работа Владимира Анатольевича Дьякова10, выдающегося знатока польского освободительного движения XIX в. Однако, следует добавить, что в его публикациях добросовестно проработаны источники, хранящиеся не только в столичных российских архивах, но также и в сибирских, а автор далек от утверждения, что каждый контакт польского ссыльного в Сибири с российским политическим преступником был продиктован желанием совместной революционной деятельности, имеющей целью борьбу за изменение социально-политических условий, существовавших в царской России [22]. Одной из последних его работ, посвященных польской ссылке, стала публикация
В том же русле были выдержаны работы Нинель Петровны Митиной и Семёна Фёдоровича Коваля. Работы этих авторов имеют большое значение, если речь идет о масштабах использованных источников, однако множество суждений упрощены, так как авторы хотели показать масштабность совместной деятельности участников Январского восстания, сосланных в Восточную Сибирь, и российских революционеров в подготовке кругобайкальского восстания 1866 г. [24; 25].
После политических изменений 1990-х гг. заинтересованность польской ссылкой в Сибирь сильно возросла, и в то же время историки стали учитывать гораздо более широкий аспект этого явления. Вопросы совместной революционной деятельности в XIX в. уступили место темам, связанным с вкладом поляков в социально-экономическое и культурное развитие Сибири, адаптацией польских ссыльных в сибирских условиях. Если в прошлое время исследования польской ссылки проводились лишь в нескольких научных центрах бывшего Советского Союза, то теперь их количество сильно возросло. Также появилось новое явление: если ранее польско-сибирскую проблематику разрабатывали главным образом исследователи, русские по рождению, то теперь подобного рода исследованиями занимаются в основном ученые с польскими корнями. Часть из них вовлечена в деятельность полонийных организаций. Их работа имеет особую ценность. Во-первых, она основана на источниках, хранящихся в сибирских архивах, в которые польским исследователям сложно попасть в силу экономических причин. Во-вторых, эти историки проявляют исключительную кропотливость в работе, ведь они понимают, как мне кажется, что необходимо как можно более точно воссоздать сложные судьбы их предков в сибирской ссылке.
Наибольшее достижение в этом смысле имеет Болеслав Сергеевич Шостакович, ныне покойный профессор Иркутского государственного университета11. Первые его публикации выполнены в русле исследований, посвященных совместной польско-российской революционной борьбе. В этом нет ничего удивительного, так как в Иркутском университете подобного рода исследования, учитывая большое количество декабристов, сосланных в Восточную Сибирь, были приоритетными. Разумеется, в подобных условиях, Шостакович не мог не заняться этой тематикой. Будучи молодым ученым, он был одним из двух инициаторов серийного издания, выходившего в Иркутске с 1973 г. под названием
В 1995 г. в Иркутске вышла его работа
В 2011 г. Шостакович был удостоен премии журнала «Восточное обозрение» (Przegląd Wschodni) в категории «История поляков на Востоке» за публикацию
В 2002 г. в Иркутском государственном университете была защищена докторская диссертация Александра Александровича Иванова, содержащая анализ достижений российской и советской историографии в изучении политической ссылки (в том числе и польской) в Сибири [32]. Она дает представление об исследованиях, проводившихся на протяжении XIX и XX вв. Однако это не означает, что в ней упоминаются все публикации. Здесь нельзя предъявлять претензии автору, потому что в то время в России только-только появлялся Интернет, и в связи с этим исследователь не мог знать обо всех работах, особенно тех, которые были опубликованы в журналах отдельных учебных заведений или в материалах конференций. Это, однако, не умаляет заслуг автора. Конечно не всегда можно согласиться с его мнением по поводу многих работ, изданных во время Советского Союза. Это отдельный вопрос. В свою очередь, обращает на себя внимание оценка российской историографии рубежа XIX и XX вв. (до 1917 г.).
В столице Бурятии городе Улан-Удэ находится Восточно-Сибирский государственный институт культуры. В этом учреждении на должности доцента работает Евгений Владимирович Семенов, который в своем активе по теме польской ссылки имеет две монографии, около 60 статей и диссертацию. В изданной в 2006 г. в соавторстве с В. В. Гапоненко монографии
Тремя годами позднее появилась еще одна работа этого автора, посвященная католической церкви в Забайкалье [34]. Ее текст опирается на неизвестные рукописные и материальные источники. К этому же вопросу историк вернулся в статье, вышедшей в журнале «Вроцлавские восточные исследования» (Wrocławskie Studia Wschodnie) [35]. В 2016 г. Е. В. Семенов совместно с другими историками из Улан-Удэ: Б. Ц. Жалсановым, Н. А. Ильиным, Е. Ю. Шаповал и Л. А. Шапхоевой, подготовил к изданию сборник архивных материалов, касающихся истории территорий современной республики Бурятия в 1847–1919 гг. Издание носит название
С 1996 г. в Улан-Удэ выходит, хоть и нерегулярно, научно-популярное издание
В далеком Якутске вопросами ссылки XIX в., в том числе и польской, занимается Павел Левонович Казарян, потомок армянских переселенцев. Свои кандидатскую и докторскую диссертации он написал по теме ссылки в Якутию революционеров, как польских, так и российских [36; 37; 38]. Вопросы, связанные с польскими ссыльными, затрагиваются еще примерно в 20 работах этого автора, которые были опубликованы в коллективных изданиях. Казарян утверждает в своих трудах, что ссылка в Якутию политических преступников была «настоящим карцером». Работы этого автора издавались также в Польше [39; 40].
Из далекого Якутска нужно вернуться в Абакан, столицу Хакасии, граничащую с Западной Сибирью. В Хакасском государственном университете им. Н. Ф. Катанова работала Рената Валерьевна Оплаканская, которая в почти 40 публикациях рассмотрела различные аспекты польской ссылки в Сибирь XIX в. Ее кандидатская диссертация
Из Восточной Сибири перенесемся в Сибирь Западную, чтобы представить наиболее важные публикации по теме польской ссылки, изданные в семи научных центрах, где – как я полагаю – эта проблема поднимается чаще всего, а именно в Новосибирске, Томске, Барнауле, Омске, Тобольске и Тюмени.
Исследования в Новосибирске имеют давние традиции, но в последнее время можно смело говорить об их интенсификации. Большая заслуга в этом Леонида Михайловича Горюшкина (1927–1999), связанного с Сибирским отделением Российской Академии наук и с местным университетом. Он внес неоспоримый вклад в исследования социально-экономических изменений в Сибири во второй половине XIX – начале XX вв. Он вдохновлял на разработку новой проблематики и одновременно выступал в роли координатора исследований и редактора коллективных работ. В такого рода изданиях были публикации, касающиеся роли и места польской ссылки в социально-экономической жизни Сибири [43; 44]. Под руководством Горюшкина приготовил две свои первые работы о социально-экономических процессах в Сибири Леонид Казимирович Островский12, который в последнее время занимается преимущественно историей пребывания поляков в Западной Сибири во 2-ой половине XIX – начале XX вв. В 2011 г. в Новосибирске вышла его работа, насчитывающая почти 500 страниц, под названием
Островский имеет в числе своих работ несколько десятков статей, посвященных, между прочим, добровольному переселению крестьян из Царства Польского на рубеже XIX–XX вв., а также полякам, которые в силу различных жизненных перипетий оказались в Сибири в 1914–1921 гг. Историк из Новосибирска публиковался также на страницах польских периодических изданий: журнала Люблинского католического университета «Полонийные исследования» (Studia Polonijne) [46] и журнала научного совета главного управления Союза сибиряков «Ссыльный» (Zesłaniec) [47].
После политических изменений в России проблематикой польской ссылки заинтересовались еще две исследовательницы из Новосибирска, а именно: Татьяна Геннадьевна Недзелюк и Екатерина Николаевна Туманик. Первая из них занимается этой проблемой еще со времени написания дипломной работы. Ее кандидатская диссертация под названием
Екатерина Туманик в своих начальных исследованиях сосредоточилась на деятельности Александра Николаевича Муравьева, у которого был интересный политический путь. В юности он был связан с движением декабристов, а после отбытия наказания занимал высокие административные должности в Сибири (включая должность тобольского губернатора в 1832–1834 гг.), а затем в иных регионах Российской империи. В 2006 г. она опубликовала его биографию на базе своей кандидатской диссертации [50]. В более мелких статьях и исследованиях, в том числе опубликованных на польском языке, она подняла вопросы контактов декабристов с польскими политическими ссыльными [51]. После окончания работы над кандидатской диссертацией Е. Туманик заинтересовалась вкладом поляков в экономическое развитие Западной Сибири. Уже в 2006 г. на польском языке был издан ее текст, касающийся экономических достижений Юзефа Адамовского [52]. А в 2011 г. появилась её публикация, полностью посвященная его экономической деятельности [53]13. Польский предприниматель был осужден за заговорщическую деятельность в 1841 г. и направлен на военную службу в Отдельный Сибирский корпус в Томск. В 1857 г. он был уволен со службы, но не вернулся на родину в Литву, а занялся экономической деятельностью. Туманик, опираясь на неизвестные до той поры документальные материалы, доказала, насколько была велика его роль в развитии промышленности и торговли плохо связанных между собой водными путями Восточной и Западной Сибири.
Говоря о польских исследованиях в Новосибирске, нужно вспомнить о конференциях, посвященных сибирской тематике, организованных Сибирском отделением Российской академии наук. На таких конференциях встречались доклады, посвященные польской ссылке [например: 54]. Однако по итогам конференций публиковали, как правило, только тезисы, что уменьшает их научную значимость. Кроме того, до этих сборников сложно добраться не только польским историкам, но и русским. Часто эти издания не доходят до книжных магазинов Москвы и Санкт-Петербурга. Единичные экземпляры можно обнаружить в библиотеке РАН в Москве.
В истории польской ссылки важное место играл Томск. Первые поляки появились в нем уже в XVII в. Начиная с XIX столетия их число систематически увеличивалось, а в 1833 г. даже был построен костел. Под конец XIX в. поляки составляли 3,5 % жителей Томска. Правда, вопросы польской ссылки в Томске занимают прежде всего польских исследователей, объединенных Центром восточных исследований Вроцлавского университета [55]14, но самые большие заслуги в этом отношении принадлежат, без сомнения, Василию Антоновичу Ханевичу. Этот выпускник экономического факультета Томского государственного университета, как только позволили политические обстоятельства, занялся изучением трагедии польской деревни Белосток, основанной на рубеже XIX–XX вв. добровольными польскими переселенцами, приехавшими сюда искать лучшие условия для жизни. Белосток пережил Первую мировую войну и две революции в 1917 г., но в одну ночь 1938 г. НКВД вывез из деревни всех мужчин, после чего они исчезли бесследно. Спустя годы Ханевич узнал, что двое его прадедов и многие другие родственники были расстреляны. Поэтому он решил попробовать воссоздать историю трагедии Белостока, и таким образом стал историком15. В 1993 г. в Томске вышла его работа
Политика сталинских репрессий в Томской губернии и далее остается в поле зрения Ханевича, но он имеет и иные заслуги в области документирования присутствия поляков в Томске и в Томской губернии. В 2001 г. в Томске появилось издание
В 2009 г. он опубликовал документы по истории католического населения в Кузбассе, расположенном в Новосибирской и Кемеровской областях. Именно здесь находится самая большая в мире угольная разработка. Добывать уголь начали еще с середины XIX в. Сначала сюда ссылали политических преступников, позднее на Кузбасс стали приезжать так называемые добровольцы [58].
Следующая публикация названного автора – это большой биографический словарь поляков, проживавших в Томске в XIX и XX вв. [59]. Он содержит статьи о 545 людях из различных социальных слоев. Разумеется, что доминируют там те, кто благодаря активности экономической, научной, культурной и политической оказали влияние на жизнь города Томска. Биографии были тщательно проработаны, они написаны на основе архивных материалов и прессы. Большую помощь автору оказали издания, посвященные сотрудникам высших учебных заведений Томска [60]. В итоге биографический словарь В. Ханевича дает уникальную возможность познакомиться с ролью и местом поляков в среде горожан, а также проследить изменение политических взглядов поляков после 1917 г. С моей стороны, не будет преувеличением, если я скажу, что эту работу можно приравнять к биографическому словарю В. Сливовской, о котором речь шла выше.
Следует также упомянуть о еще об одном важном начинании В. Ханевича. В 2013 г. он опубликовал путеводитель по документам Государственного архива Томской области, содержащим информацию о сосланных в регион поляках [61]. Этот путеводитель необыкновенно полезен для всех исследователей, занимающихся польской ссылкой. Хотелось бы выразить пожелание, чтобы подобные справочники появились и в других сибирских архивах.
В Томске проблематикой польской ссылки конца XIX и начала XX вв. в контексте других национальных меньшинств, населяющих Сибирь, занимается также Ираида Владимировна Нам, профессор Национального исследовательского Томского государственного университета. Среди нескольких десятков ее работ особое внимание заслуживает подготовленное в соавторстве с Л. А. Кутиловой, Н. И. Наумовой и В. А. Сафоновым издание
Наконец, нужно отметить, что в начале июня 2012 г. в Томском государственном педагогическом университете была организована I международная научная конференция «Поляки в Сибири. Поляки о Сибири». Эта конференция собрала историков из многих научных центров, как Сибири, так и Польши [62].
В Барнауле проблематикой польской ссылки занимаются трое исследователей: Ирина Николаевна Никулина, Валерий Анатольевич Скубневский и Владимир Николаевич Шайдуров. В публикациях Никулиной, начиная с 90-х гг. XX в., доминируют вопросы польской ссылки в Западную Сибирь, главным образом – на Алтай. Сюда отправляли сравнительно мало ссыльных, так как регион был достаточно богат и существовал запрет на массовую политическую ссылку. Из известных заговорщиков в Усть-Каменогорске некоторое время провел Шимон Токажевский18.
Никулина, профессор Алтайского государственного технического университета им. И. И. Ползунова в Барнауле, рассматривает различные аспекты польской ссылки. В ее научном багаже найдутся публикации, касающиеся разных социальных групп, но самое большое внимание автор уделяет ссылке священников и интеллигенции, а также роли религии в жизни польских ссыльных в Западной Сибири [63; 64; 65]. Также ее интересуют взаимоотношения между католиками и православными, в том числе и смешанные браки. Вопросы эти, как верно заметила автор, требуют дальнейших исследований. Со своей стороны добавлю, что хотя при подобного рода исследованиях требуется проводить трудоемкую работу с приходскими книгами, результаты дают интересный материал, характеризующий процесс адаптации польских ссыльных в Сибири [66].
Валерий Анатольевич Скубневский, профессор Алтайского государственного университета19 занимается, прежде всего, исследованием социально-экономических процессов, происходивших в Сибири во 2-ой половине XIX – начале XX вв. Польская диаспора появилась в числе его интересов относительно поздно, после политических перемен 1990-х гг. В сфере его научных интересов оказались поляки из Литвы и Белоруссии, которые после окончания высших учебных заведений в Санкт-Петербурге искали работу на Алтае. Многие из них добились значительных профессиональных успехов, как например, Иван Феодосиевич Носович, который окончил в 1889 г. обучение в Петербурге, а в начале XX в. стал главным архитектором Барнаула. Эти функции он исполнял вплоть до 1919 г. [67]. Также Скубневский публиковался в польских изданиях, в частности в журнале «Вроцлавские восточные исследования» [68].
Некоторое время в Алтайском государственном университете преподавал В. Н. Шайдуров, там были изданы его работы, посвященные немецкому и еврейскому меньшинствам Западной Сибири. Автор постарался ответить на вопросы, почему и каким образом менялось российское законодательство в отношении этих меньшинств. Рассматривал также социально-экономические и демографические факторы, влияющие на формирование немецких и еврейских общин.
В 2013 г. в Санкт-Петербурге была издана его работа, посвященная формированию немецкого, еврейского и польского национальных меньшинств в Сибири в XIX – начале XX вв. Однако, часть, посвященная полякам, недостаточно проработана [69, с. 159–192]. Автор несколько ограниченно использовал источники и литературу предмета, причем как на польском, так и на русском языках.
Четвертым, после Новосибирска, Томска и Барнаула, важным центром в Западной Сибири, где проводятся в последнее время исследования польской ссылки, является Омск. В истории польской ссылки этот город занимает особое место, так как в нем планировался крупномасштабный бунт в 1832–1833 гг. Готовили его еще по дороге на каторгу участники Ноябрьского восстания. Этому вопросу уделено много внимания в литературе, хотя и до сих пор сохраняются некоторые неясности [20, с. 45–67; 70; 71; 72, с. 49–75; 73].
Изучение польской ссылки историками из Омска, как из Государственного аграрного университета им. П. А. Столыпина, так и из других научных центров, началось в 1990-е гг. На интерес к этой проблематике, несомненно, повлияли организуемые вышеназванным университетом с 1996 г. периодические научные конференции под названием
Наибольшие достижения в этой сфере, несомненно, имеет Светлана Анатольевна Мулина, сотрудник Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского. Ее интерес к польской ссылке, как она сама отмечала, начался в 90-е гг. XX в., и серьезное влияние на нее оказало знакомство с Викторией Сливовской на конференции в Казани в 1997 г. [74, с. 6]. С того времени Мулина прошла научную стажировку в Институте истории ПАН, участвовала в конференциях, организованных в Варшаве, Плоцке, Лодзи, Вроцлаве, Кельце и других научных центрах. Большую часть своих исследований она опубликовала в Польше, как в сборниках материалов конференций [75; 76], так и в исторических журналах [77; 78].
Самое большое достижение исследовательницы из Омска – это ее монография
Историком молодого поколения является еще одна исследовательница из Омска – Анна Алексеевна Крих. В центре ее внимания находятся этнические процессы, проходившие в Сибири [81]22. В этом контексте исследователь столкнулась и с вопросами, связанными с польской ссылкой [82; 83]. В 2012 г. Крих совместно с Мулиной подготовила биографический словарь, содержащий данные о 1201 польском военнопленном, оказавшимся в этой части Сибири с середины XVIII до 30-х гг. XIX в. Словарь был создан на базе архивных материалов, хранящихся в Томске, Тобольске и Омске [84]. Первая его часть состоит из биографий участников Барской конфедерации и восстания Костюшко (225 человек), вторая – из биографий польских пленных времен похода Наполеона на Москву в 1812 г. (569 человек), и, наконец, третью часть составляют биографии взятых в плен участников Ноябрьского восстания (407 человек). Авторы, конечно, понимают, что число поляков, оказавшихся в Сибири в результате этих трех событий, значительно большее23. Но было решено опубликовать биографии только тех лиц, про которых нашли подробную источниковую информацию. В процессе чтения словаря, вероятно, каждый читатель будет задаваться вопросом о возможности получения более точных сведений о польских ссыльных 2 половины XVIII – начала XIX вв.24
Следующим научным центром Западной Сибири, в котором в последние годы возрос интерес к описываемой проблеме, является Тобольск, бывший до 1920 г. центром Тобольской губернии. Польские пленные появились здесь уже в XVII в., а в последующие столетия оказывались здесь регулярно. Польских ссыльных тут было настолько много, что в 30-е гг. XIX в. в городе был построен католический костел [85]25.
Первые работы по истории поляков в Тобольске появились еще в начале XX в. в ежегоднике, издаваемым местным музеем [86]. В настоящее время наибольшее внимание этому вопросу уделяет Вадим Сергеевич Сулимов. В 2007 г. были опубликованы две его публикации. Одна из них касалась польских пленных из наполеоновской армии, находящихся на территории Тобольской губернии, вторая – это биографический словарь польских ссыльных, содержащий данные о тысячах людей, сосланных главным образом в так называемый Тюменский край, который входил в состав Тобольской губернии. И первая, и вторая публикации опираются, в основном, на архивные материалы [87; 88].
В Тюмени и в Тюменском крае вопросами польской ссылки занимается Сергей Генрихович Филь, потомок поляков, вывезенных из Львова во времена сталинских депортаций. В 1999 г. вышла в свет его работа, посвященная роли поляков в истории Тюменского края [89]. Эта работа имеет научно-популярный характер, так как автор изначально ориентировался на широкий круг читателей, однако она неимоверна ценна для историков, потому что Филь ввел в научный оборот множество неизвестных источников и подверг их критическому анализу. Книга состоит из нескольких отдельных очерков. Первый посвящен роли, которую сыграли казаки «литовского реестра» в завоевании Сибири в XVI–XVII вв., второй описывает экономическую деятельность семьи Козелл-Поклевских, третий касается католических святынь в Тюмени, Тобольске и Ишиме, четвертый – деятельности семей Малиновских и Кульвец В конце приводится информация о созданном в 1998 г. музее «Поляки в Тюменском крае».
Филь имеет и другие достижения в области распространения знаний о польской диаспоре в Тюменском крае, история которой насчитывает четыреста лет. В его научной копилке находится более 250 научно-популярных публикаций [90; 91; 92]. Кроме того, он является президентом Центра польской культуры и просвещения «Лятарник» в Тюмени.
Поскольку речь зашла о семье Козелл-Поклевских, нужно добавить, что появилось коллективное исследование по истории этого знаменитого рода [93]. Работа вышла в уральском городе Екатеринбурге. Она представляет собой наиболее полное до сего дня исследование, посвященное экономической и благотворительной деятельности Козелл-Поклевских не только в Тюменском крае, но и во всей Сибири. Авторы нашли неизвестные архивные материалы в центральных и сибирских архивах и представили деятельность Альфонса Козелл-Поклевского, выпускника Виленского университета, который добровольно уехал за Урал и стал одним из самых богатых людей в Сибири XIX в. Много внимания уделено также экономической деятельности его сыновей. Книга богато иллюстрирована26.
Гораздо меньшим интересом среди российских историков пользуется пребывание польских ссыльных на Кавказе. Это отчасти понятно, так как на этой территории, называемой поляками «теплой Сибирью», оказались те, кто отбывал наказание на военной службе, либо появились там раньше, как военнопленные наполеоновских войн. Зато в конце XIX в. в кавказский регион добровольно приезжало немало поляков в поисках работы.
Самые крупные исследования судеб польских ссыльных на Кавказе провел Александр Игоревич Селицкий, доцент Кубанского государственного университета в Краснодаре27. В 2008 г. вышла в свет его публикация, посвященная деяниям поляков на Кубани [94]. В этом регионе они оказались сразу после III раздела Речи Посполитой. Определенная группа жителей литовских и белорусских земель появилась здесь в рамках переселения местной мелкой знати на Западный Кавказ. Масштаб этого явления определить трудно. Позже к ним присоединились те, кто был отправлен в качестве наказания на военную службу. Основные источники для своей работы Селицкий брал из Государственного архива Краснодарского края. В настоящее время автор подготовил к публикации интересное исследование, касающееся роли поляков в социально-экономической жизни Краснодара XIX – первой половины XX вв.
В Краснодаре также вышла работа Александра Александровича Боголюбова из Пятигорска, посвященная пребыванию поляков на Западном Кавказе в XIX и XX вв. Это измененная версия докторской диссертации, которая была защищена в Университете Марии Склодовской-Кюри в Люблине [95].
Историей поляков на Западном Кавказе также занимаются историки из Ставрополя. Кажется, я не совершу большой ошибки, если скажу, что первой серьезной публикацией на тему польской ссылки в тот регион в XIX в. была кандидатская диссертация, защищенная в Ставрополе в 2005 г. Ее автор – Ирина Владимировна Цифанова [96] – пользовалась материалами, хранящимися в центральных и местных архивах. Наиболее интересные части работы касаются социально-экономической адаптации, так как это были процессы более сложные, чем в Сибири. И в этом нет ничего удивительного, ведь народы Кавказа имели совершенно другую историю и культуру, чем «туземцы» Сибири. Интересной частью книги Цифановой являются попытки определить численность поляков, участвовавших в войнах, которые Россия вела против кавказских народов и Турции. Довольно существенным недостатком работы является то, что автор не использовала воспоминаний, которые оставили наши соотечественники, находясь в XIX в. на Кавказе.
Недавно Николай Дмитриевич Судавцов, историк из Ставрополя, подготовил два исследования, посвященных пребыванию на Кавказе польских пленных времен Наполеона [97; 98]28. Автор предпринял попытку упорядочения знаний и представлений о масштабах этого явления29. В этих работах упоминается и о подготовке российскими властями возвращения поляков в родные места. Автор объясняет историкам, занимающимся проблемой польских пленных на Кавказе, что источниковый материал следует искать прежде всего в архивах Ставропольского края, а не в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве, как это делало множество польских историков, в том числе и пишущий эти строки.
В начале статьи я уже упоминал, что в понятие «польская Сибирь» входят также Архангельская и Пермская губернии, входящие в состав европейской части России. Вопросами польской ссылки в Архангельскую губернию занимается Людмила Павловна Кононова. Эта исследовательница ограничивает свои интересы ссылкой участников Январского восстания. Именно тогда в Архангельскую губернию попала почти тысяча поляков из разных социальных слоев, из которых большинство отбывало наказание в архангельской арестантской роте. Этому вопросу Кононова посвятила свою кандидатскую диссертацию, которая была опубликована в очень сокращенном варианте [99].
Зато процессам адаптации и ассимиляции поляков, сосланных в XIX в. в окрестности Перми, посвящен большой объем материалов, который содержат исторические и этнографические работы. Первым такого рода изданием, касающимся Пермской губернии, стал сборник
В историографии польской ссылки отдельное место занимает Сергей Леончик, хотя бы потому, что трудно сказать, является ли он еще российским историком, или уже польским, проживающим на родине предков. Он является автором более 120 научных публикаций, газетных статей, посвященных проблематике польской диаспоры в Сибири и в России в целом. Леончик – потомок добровольных польских переселенцев, которые оказались в Сибири на рубеже XIX–XX вв. Еще во время обучения в университете в Абакане он стал организовывать полонийную жизнь в Хакасии, затем участвовал в деятельности польских организаций на территории Российской Федерации, в частности входил в состав правления Конгресса поляков в России. Кандидатскую работу о минусинской полонии защитил в 2004 г.30 и уже несколько лет работает в Естественно-гуманитарном университете в Седльце. Свои работы Леончик публикует в сборниках материалов российских и польских конференций, а также в исторических журналах [например: 101; 102]. Много публиковался в польской прессе в России, Австрии, Канаде и Литве. Благодаря его стараниям в некоторых сибирских научных центрах были организованы интересные научные и научно-популярные конференции. Часть этих конференций была посвящена современным проблемам изучения польского языка. Леончик является автором недавно вышедшей работы о добровольном переселении крестьян из Царства Польского в Сибирь на рубеже XIX–XX вв. [103].
В изучении польской ссылки важную роль играют научные и научно-популярные конференции, организуемые во многих академических центрах в Сибири. О некоторых из них, которые проходили в Новосибирске, Томске, Омске и Иркутске, я уже упоминал ранее. Однако, это только небольшая их часть. Примерно со 2-ой половины 90-х гг. XX в. такие конференции проходят по меньшей мере в паре десятков сибирских городов, в которых в XIX–XX вв. находилась польская диаспора. Значение этих конференций неоднозначно. С одной стороны, как я уже писал, объем печатных материалов конференций бывает весьма небольшим, а выступления докладчиков являются своего рода сигналом, что данная проблема еще ждет своего исследователя. С другой стороны, случается, что докладчики – историки как из России, так и из Польши – поднимают вопросы, по которым уже имеется обширная литература. Если в роли докладчиков выступают краеведы, то это вовсе не означает, что они опираются только на уже известную литературу по проблеме. Особенно ценными являются данные о польских корнях ссыльных, так как они основаны на материалах семейных архивов. Чаще всего подобные материалы касаются потомков ссыльных участников Январского восстания [например: 104]. Историку из Польши сложно узнать, сколько подобных конференций прошло в Сибири31, еще труднее получить опубликованные материалы этих конференций.
Говоря о достижениях российских историков, нельзя упускать из виду ту роль, которую играют в исследованиях уже упоминаемые краеведы32. Ограничусь упоминанием лишь о двух краеведческих журналах, появившихся в Тюменском крае, а именно в Ишиме и Кургане. В обоих городах на протяжении 400 лет находилось в ссылке большое количество поляков. В Ишиме местный краеведческий музей издает альманах «Коркина Слобода», в котором мы находим немало публикаций о судьбах наших соотечественников в этом городе. Достаточно высокий уровень текстов может порадовать не просто читателей, но и историков, так как множество текстов опирается на рукописные источники, хранящиеся в местных архивах и музеях [105].
В Кургане выходит сборник «Зауральская генеалогия», посвященный истории и деяниям наиболее известных в регионе семей. Авторы большинства работ, касающихся польских ссыльных, используют материалы, хранящиеся в местном архиве. Например, в одной из статей о поляках, которые были определены в казачьи войска, приведены архивные шифры дел о службе поляков в казачьих крепостях, расположенных недалеко от Ишима. Таким образом, можно увидеть, каким образом Новаки, Зайковские, Лещинские и другие оказались в этих отрядах [104]. Это тем более интересно, что по сей день точно неизвестно, сколько поляков выбирало службу в казачьих отрядах. Во многих публикациях российских историков, посвященных, например, войскам казаков оренбургских или кубанских, к сожалению, вообще не упоминается о поляках. Это не является каким-то преднамеренным упущением, поскольку в сборных ведомостях записывалось только вероисповедание офицерского состава, в случае с простыми солдатами никто себя этим не утруждал.
В заключение следует еще раз выразить свое удовлетворение тем, что проблема польской ссылки XIX в. привлекает многих российских исследователей, главным образом, с польскими корнями. Следует учитывать, что до 1990-х гг. польские ученые, за редкими исключениями, не могли пользоваться сибирскими архивами по политическим причинам, сейчас же при поездках в архивы возникают финансовые трудности. Очень печально, что российские публикации достигают Польши в очень незначительной степени. Существует настоятельная необходимость солидного, по мере возможностей, полного библиографического справочника, охватывающего работы российских историков, посвященные польской диаспоре в Сибири в XIX в. Этот справочник должен также включать научно-популярные публикации, размещенные в краеведческих журналах, ведь – как я старался это доказать – их ценность зачастую бывает очень высока. Подобная библиография была бы крайне полезна не только для польских, но и для российских историков, поскольку (и это далеко не редкость) схожие вопросы затрагиваются совершенно независимо друг от друга в различных научных центрах, не только в Сибири, но и во всей Российской Федерации. Таким образом, не вызывает сомнений, что подобный библиографический справочник необходим, а составить его могут только российские историки.
Следует упомянуть еще об одном вопросе, а именно об условиях совместной работы польских и российских историков, занимающихся историей польской диаспоры. В настоящее время личные контакты превалируют над сотрудничеством между институциями. Такое положение вещей затрудняет углубленное изучение некоторых вопросов сибирской ссылки. Вместо важных монографических исследований часто появляются публикации, которые носят причинно-следственный характер. Это отдаляет перспективу подготовки командой польских и российских ученых обширного, исчерпывающего исследования, посвященного полякам в Сибири, которая для многих из них была в XIX в. «второй родиной».
1 Я понимаю, что этот обзор, особенно в части, посвященной российским исследованиям истории поляков в Сибири, может носить черты определенного субъективизма и содержать пробелы. В подготовке этой части текста были использованы главным образом работы тех исследователей, с которыми я поддерживаю многолетние научные контакты, и которые передают мне свои работы. Также я получил от них полные списки изданных работ, посвященных ссылке поляков, сканы статей и диссертаций, размещенных в труднодоступных журналах, выходящих в Сибири, или в материалах научных конференций. В ходе подготовки текста я получил от них дополнительную информацию. Большое им за это спасибо. Отдельную благодарность хочу выразить кандидату исторических наук Светлане Анатольевне Мулиной из Омска, которая помогла мне связаться с российскими историками, с которыми у меня не было прямых научных контактов.
2 На уменьшение количества поляков из Царства Польского, сосланных в Сибирь за революционную деятельность, несомненно, оказали влияние изменения в пенитенциарной политике. Начиная с 90-х гг. XIX в. власти ввели правило, что вовлеченных в революционную деятельность рабочих следует отправлять на производственные предприятия, находящиеся в европейской части Российской империи. Считалось, что эта форма наказания для государственной казны обходится дешевле, чем ссылка на каторгу или поселение. Работник, трудящийся на производстве, зарабатывал себе на жизнь и одновременно с этим был отделен от семьи и своих ближайших сподвижников. Таким образом, государство не несло никаких расходов. В случае же ссылки в Сибирь шли траты на поддержание тюремных зданий и обслуживание самого заключенного. Также обстояло дело и со ссылкой на поселение в Сибири. Администрация должна была выделять соответствующий земельный участок под поселение, а это сокращало ее доходы. В какой-то момент сибирские власти стали сопротивляться тому, что они несут расходы на содержание польских поселенцев. В сибирские тюрьмы, а позже на поселение, стали отправлять только тех, кто, работая на фабриках Одессы, Екатеринославля, Казани, и даже Москвы и Петербурга, продолжал свою революционную деятельность [см.: 107, с. 200–201].
3 Либрович во вступлении обозначил, что его книга является лишь «скромным компилятивным историческим исследованием». В 1993 г. новое издание вышло в издательской серии «Библиотека ссыльного» с послесловием А. Кучиньского и З. Вуйцика.
4 Книга была переиздана в 1991 г. в издательской серии «Библиотека ссыльного» с послесловием А. Кучиньского и З. Вуйцика.
5 На тему 25-томного издания
6 Оценка совместной революционной деятельности во время Январского восстания еще ждет своего исследователя. Эту проблему российские и советские историки видят по-разному. То же самое происходит и в польской историографии. Между тем, после изменения политического строя в Польше и распада СССР этим вопросом никто не занимался. Жаль также, что А. Чупинский не решился опубликовать свою докторскую диссертацию
7 Речь идет об издательской серии
8 Более развернутую характеристику научной работы В. Сливовской сделала Б. Петрозолин-Сковронска [109].
9 В переводе на польский эта книги была издана в Варшаве в 1898 г.
10 Полный перечень публикаций В. А. Дьякова см: [110, с. 39–89].
11 Прапрадед Болеслава Шостаковича, уроженец Литвы Петр Михайлович, после окончания в 1830 г. Виленской медико-хирургической академии оказался в Екатеринбурге. Его сын Болеслав Артур вступил в российское революционное движение и принял участие в организации побега Ярослава Домбровского из московской тюрьмы. Болеслав Артур был сослан в Сибирь и после отбытия наказания поселился в Иркутске. В 1902 г. был иркутским городским головой. Его младший сын был профессором в Иркутском государственном университете, преподавал историю древнего мира и право. Эту традицию продолжил родившийся в 1945 г. Болеслав Сергеевич. Болеслав Шостакович является родственником Дмитрия Шостаковича (1906–1975), российского композитора с мировым именем.
12 Леонид Казимирович Островский является потомком поляков, сосланных с Волыни в Казахстан во времена сталинских депортаций конца 30-х гг. XX в.
13 Публикация была издана Сибирским отделением РАН в Новосибирске. Следует указать, что была оказана поддержка Музеем истории Польши в рамках проекта «Две жизни Юзефа Адамовского – политического ссыльного и сибирского предпринимателя в середине XIX в.».
14 Вроцлавский университет подписал соглашение с Томским университетом, совместно уже было организовано несколько интересных конференций, посвященных полонии в Томске [111, 112].
15 В. А. Ханевич сотрудничает с Томским Мемориальным музеем «Следственная тюрьма НКВД».
16 Оно стало результатом совместной работы с А. Г. Караваевой и было издано польским обществом «Белый Орел», Государственным архивом Томской области и Томским мемориальным музеем истории политических репрессий.
17 После политических изменений там была вмурована табличка с надписью на польском и русском языках: «Tym, co odeszli, ale pozostali w pamięci. Potomkowie. / Тем, кто ушел, но остался в памяти. Потомки. Католическое кладбище Томска. Основано в начале XIX века. Закрыто в 1939 г. Разрушено в 1951 г.»
18 Дальнейшее наказание он отбывал в Омске, куда был сослан на четыре года каторги Федор Михайлович Достоевский за участие в кружке петрашевцев. О нем и еще о нескольких поляках, которые там находились в 40-х гг. XIX в., Достоевский упоминал в «Записках из мертвого дома» [113, с. 832–844].
19 Профессор является потомком ссыльного из Келецкой губернии.
20 Эти конференции проходили каждые два года. В апреле 2014 г. в ходе десятой конференции организаторы заявили, что проблематика в достаточной мере исчерпана.
21 Статистические данные и биографические справки размещены на диске CD, прилагаемом к книге.
22 Это расширенная публикация кандидатской диссертации.
23 М. Яник считал, что после Барской конфедерации в российский плен попало 10 тыс. человек, а после восстания Костюшко – несколько десятков тысяч [8, с. 53]. Большая часть из них смогла вернуться благодаря манифестам Павла I. То же самое произошло и в случае с военнопленными после наполеоновских войн. Те, которые вернулись после амнистии Александра I, продолжили служить в армии Царства Польского. Вместе с этим, сложно говорить о возвращении ссыльных времен Ноябрьского восстания. После 1832 г. уже не существовало армии Королевства Польского. Поэтому можно предположить, что поскольку возвращаться было некуда, большая часть ссыльных осталась в российской армии [8, c. 53].
24 Пишущему эти строки известно, что несколько архивистов и историков из Западной Сибири и из других регионов Российской Федерации предпринимали попытки установить количество польских военнопленных времен похода Наполеона на Москву. Результаты нельзя считать перспективными, в том числе и потому, что ученые, занявшиеся этой проблемой, не смогли наладить между собой тесной совместной работы, ср.: [114; 115; 116].
25 В 2012 г. в Москве книга была издана на русском языке.
26 Не сомневаюсь, что, если бы удалось издать эту книгу на польском языке, она бы вызвала огромный интерес.
27 Александр Селицкий является потомком рода Селицких, происходящего с исторических литовских земель. Его дед и отец русифицировались. Сам он решил вернуться к польским корням и основал полонийную организацию в Краснодаре.
28 Доклады по этим темам Н. Д. Судавцов сделал на конференции в Краснодаре (октябрь 2012), посвященной судьбам поляков на Кавказе в XIX и XX в., организованной краснодарской полонийной организацией „Единство”.
29 В полонийной прессе, издающейся в Российской Федерации, в разного рода популярных работах, а также на интернет-сайтах можно найти много любительских текстов о польских ссыльных на Кавказе. В подавляющем большинстве они содержат беспорядочную и непроверенную информацию и, следовательно, не заслуживают внимания.
30 Сокращенная версия диссертации на польском языке имеет название
31 Стоит, например, отметить, что только по инициативе С. Леончика было организовано пять конференций, материалы которых были опубликованы [119; 120; 121; 122; 123].
32 Начало краеведения в Сибири приходится на последнюю треть XIX в., когда были организованы первые краеведческие музеи в Тобольске, Минусинске и других городах. Затем появились краеведческие общества. В 1924 г. подобные общества существовали в каждой губернии и в каждом округе. С 1925 г. новосибирское краеведческое общество начало издавать журнал «Сибиреведение». В настоящее время количество журналов, альманахов и газет огромно, и в них можно встретить большое количество интересной и абсолютно неизвестной историкам информации [подробнее см.: 124].
ЛИТЕРАТУРА:
1.
2.
3.
4.
5. Kółka socjalistyczne, gminy i Wielki Proletariat: procesy polityczne 1878–1888: źródła / zebrał, oprac. i wstępem opatrzył L Baumgarten. – Warszawa: Książka i Wiedza, 1966. – 1159 s.
6.
7.
8.
9.
Поделиться книгой: