Воздух Клондайка

Николай Мальцев

Воздух Клондайка

Том Ли и Захария Вестерман познакомились совершенно случайно. Если б не эта случайность, в жизни планеты под названьем Клондайк вряд ли бы что-нибудь изменилось, да и сам Вестерман уже ни с кем бы больше не познакомился. А было всё так.

Захария путешествовал бизнес – классом с Альтаира-4 на Кандакас. Перелёт, несмотря на субпространственные переходы, был достаточно долгим. Пассажиры и команда скучали. А Вестерману именно это и требовалось. Вообще-то трудно сказать, что тянуло Захарию к Кандакасу. Скорее всего, ничего, а дело было лишь в дальности перелёта. Потому что уже в первые дни в салоне составилась небольшая компания любителей покера, заводилой в которой был, конечно же, Вестерман. Постепенно игра разрасталась, вытесняя более безобидные развлечения, и к середине полёта Захария здорово пощипал не только практически всех пассажиров, но даже кое-кого из команды. В конце концов, в души любителей покера закрались сомнения, в результате которых все стали слишком внимательны и наконец поймали неугомонного заводилу на нечестной игре.

По закону его, конечно, надлежало посадить под замок и сдать в ближайшее полицейское управление. Но пойманный шулер в приватной беседе объяснил капитану, что доказать его преступление будет не просто, а вот отвечать за лишение пассажира свободы придётся наверняка. И старый космический волк, поняв уже, что имеет дело с редким пройдохой, лукаво не мудрствуя притормозил у первой обитаемой планеты и просто высадил Вестермана, за полчаса сгоняв шлюпку туда и обратно. Надо отдать капитану должное – сопровождали Захарию только те из команды, кто с ним не играл. А то бы его отпустили, не входя в атмосферу.

Подобные инциденты для Вестермана были не внове. Профессиональный мошенник и аферист, он часто встречался с жестокостью и был только рад, что на этот раз всё обошлось даже лучше, чем он ожидал. Однако, когда люк перед ним отворился, радость его мгновенно исчезла.

– Эй, куда вы меня привезли?! – крикнул он, едва устояв от порыва холодного ветра.

– Планета Клондайк! – оскалился один из матросов.

– Да ясно, что планета, а не звезда! А где космопорт? Почему приземлились в открытом поле?

– Это не поле, приятель. Это и есть космопорт. А город – вон в той стороне. Шевели ходулями, пока не стемнело!

Шлюпка, взметая снежную пыль, взвилась вверх и в сторону. А Захария, обняв небольшой чемодан, побрёл сквозь метель туда, где в свете угасавшего дня виднелись среди сугробов какие-то небольшие домишки.

Темнело довольно быстро. Ветер легко продувал пижонскую курточку Вестермана. Снег набивался за воротник, в рукава и карманы. Стуча зубами и проклиная капитана вместе с командой и пассажирами, Захария вынул из чемодана запасные рубашки. Одной из них обмотал себе голову, втору разорвал пополам и использовал как рукавицы. Впрочем, намного теплее не стало, а город, едва заметный в метели, приближался отчаянно медленно.

***

В тот вечер Том Ли вышел на улицу из салуна как раз в тот момент, когда шлюпка садилась за городом на поляне, носившей горделивое название космопорта. Свечение двигателей голубоватыми сполохами переливалось в наступающих сумерках. Время для появления кораблей было не подходящее – обычно купцы прилетали позднее, когда весенние ветры уже утихали. Поэтому Том решил, что, скорей всего, что-то случилось. И, возможно, кто-то нуждается в помощи. Он оглянулся назад, где за двойными дверями гремела музыка и веселились его земляки. Позвать, что ли, Боба и Джина? Нет, ребята режутся в домино, отвлекать их не стоит…

– Справлюсь один, – буркнул Том в завывающую метель. И, поправив меховой капюшон, отправился к космопорту.

Ветер дул в спину, и Том, привычный к сюрпризам погоды, замурлыкал даже какой-то мотивчик. Он скоро увидел, что нежданные гости взлетают, и сразу подумал, что корабль привёз пассажиров. Хотя кого принесло на Клондайк в неурочное время? Как бы там ни было, а встретить гостей было нужно. От космопорта до первых домов городка идти минут десять, и то при хорошей погоде и для местного жителя. По законам гостеприимства чужаков полагалось встретить и проводить до салуна, обогреть, накормить и познакомить со всеми. А если они прилетели с какой-то курортной планеты, где даже зимы не бывает, то ещё и помочь. Ли поспешил.

Вокруг быстро темнело. Снег как будто усилился, ветер смешал его с серым небом в холодную бурлящую кашу. В такую погоду лишь коренной житель Клондайка осмеливался тащиться куда-нибудь дальше салуна. А тут – приезжие! Том остановился, прислушался. Потом закричал, перекрывая громоподобным басом рёв ветра. Снова прислушался. Никакого ответа.

– Плохи дела, – проворчал он и двинулся дальше.

Ещё через десяток шагов Том опять заорал, и тут ему показалось, что кто-то откликнулся. Едва-едва слышно, словно бы застонав. Ли побрёл в сторону звука и вскоре увидел перед собою сугроб. Здесь, на открытом месте, быть ему вроде не полагалось, и мужчина поспешно засунул руки под снег. Его перчатки наткнулись на что-то мягкое, и Том принялся поспешно раскапывать неожиданную находку. Через минуту из снега показалось обмотанное каким-то тряпьём лицо, и Ли схватил в свои могучие руки тщедушного, как подросток, незнакомого человека.

– Сколько вас было? – гаркнул он в ухо спасённому. – Где остальные?

– Один, – едва прошептал незнакомец, не разлепляя смёрзшихся глаз.

– Слава Богу, – выдохнул Том. – А то больше двух я бы не дотащил!

Он взвалил неподвижное тело себе на плечо и двинулся обратно в салун. Теперь ветер дул прямо в лицо, но Ли, довольный собой, опять замурлыкал себе под нос весёлую песенку.

***

Захария отсыпался более суток. Он смутно помнил, как кто-то тащил его сквозь метель, потом распахнул его головой створки двери и бросил прямо на стол. Торопливые руки срывали с него ледяную негнущуюся одежду, растирали окоченевшее тело, лили в рот ужасающий самогон. Перед глазами мелькали огромные мужики, под стать им здоровенные женщины, с сочувствием и заботой в глазах. И постоянно, в сотый раз повторяя одно и то же, звучал сочный бас:

– Вышел я освежиться, а там – прилетели. Пошёл встречать…

Вестерман понимал, что речь идёт, скорее всего, о нём, но даже сказать «спасибо» не мог. А после того, как заботливые женские руки влили в него третий стакан самогонки, окончательно отключился.

Проснулся Захария к вечеру. Вначале ему показалось, что это всё тот же вечер, в который он едва не погиб, потому что первое, им услышанное, был гремящий за стенкой голос:

– Вышел я освежиться…

Вестерман сел и откинул толстое одеяло. Вместо привычной одежды на нём красовалось байковое бельё с начёсом, на пару размеров больше, чем было бы нужно. Находился Захария в маленькой комнатке, стены которой были завешены мохнатыми шкурами, сшитыми в виде ковров. Через маленькое окно открывался вид на одноэтажные домики, занесённые снегом, и дальше – на синеватый лес, напоминавший сосновый. Возле кровати, на деревянной тумбочке, стояла большая кружка с тёмно-коричневой жидкостью. Вестерман, ощущая боль в голове и сухость во рту, немедленно к ней приложился и с удовольствием ощутил, как ему становится легче с каждым глотком.

Голоса раздавались из-за стены. Когда Захария ставил тяжёлую кружку на место, она стукнула дном о тумбочку, и дверь, ведущая в комнату, сразу же отворилась. На пороге возник заросший густой бородой здоровяк в меховых сапогах и стёганой безрукавке, за его спиною маячила крупная женщина с пышной рыжею шевелюрой. Безрукавка на ней была сшита из меха и украшена бисером.

– Оклемался, дружище! – возгласил бородач, сияя улыбкой. – Я говорил, что не меньше суток проспишь. Надо было пари заключить!

– Ты бы его проиграл, – бесстрастно заметила женщина. – Вы ввалились в салун уже на закате, а сейчас солнце ещё висит на ладонь от земли.

Мужчина пропустил замечание мимо ушей и вновь обратился к Захарии:

– Меня зовут Том, я вчера вырыл тебя из сугроба. Это – Ванесса, хозяйка салуна. Муж её три года назад утонул на рыбалке, теперь она всем заправляет одна. Мы сейчас в одной из её комнат на втором этаже. Здесь обычно живут купцы, но они пока что не прилетели. Сам видел вчера, какая погода! Это нам нипочём, а приезжие такого не любят. Вставай, я принёс тебе кое-что из одежды. Попросил у ребят, кто помельче. Сейчас нас Ванесса накормит своей знаменитой тушёнкой! Ты такую точно не пробовал. Кстати, как тебя называть?

– Захария Вестерман, – назвался Захария, вставая с кровати и с сомнением озирая ворох одежды, положенный Томом на стул.

– Что тебя занесло на Клондайк, Захария? – спросила Ванесса. – Ты не похож на купца.

– Я… – Вестерман замялся.

– Можешь не отвечать, – пожала плечами женщина. – Нам это, в принципе, безразлично. Но скажу тебе сразу – мы здесь живём как в аквариуме, каждый виден со всех сторон. И относятся к каждому так, как он того заслужил.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Том. – Дай человеку очухаться. Лучше тушёнку иди подогрей. Да бутылочку не забудь!

Ванесса молча вышла из комнаты.

Тушёнка, и правда, была восхитительной. Куски мяса неведомого животного с необычными травами таяли прямо во рту. На гарнир хозяйка поставила перед гостями глубокие миски с чем-то вроде толстой лапши, а напитком служила всё та же ядрёная самогонка. Заметив, что Вестерман глотает её с трудом, Ванесса вытащила из-под стойки початую бутылку вполне приличного виски.

– Спасибо, – улыбнулся Захария. – Но у меня, боюсь, нету денег…

– За счёт заведения, – улыбнулась Ванесса. – Не каждый день в этом салуне кто-нибудь воскресает из мёртвых.

Вскоре гость понял, что хозяйка не прогадала. Взглянуть на спасённого незнакомца привалил, пожалуй, весь город. Люди шли один за другим, брали выпивку, подсаживались к его столику, сочувственно жали руку и улыбались. Том, как положено, с каждым его знакомил и в тысячный раз повторял о том, как выходил освежиться. Десятки Карлов, Павлов, Бобов и Александров, Лидий, Клар и Марий весь вечер мелькали перед глазами Захарии. И никто из них не спросил, зачем он тут оказался.

***

Вестерман проснулся опять в новой кровати. Интерьер, впрочем, мало чем отличался от прежнего – те же ковры из шкур, такое же маленькое оконце. Комната, впрочем, была побольше, в её углу трещала дровами кирпичная печка, а койка была двухъярусной. Сам Захария располагался внизу, а сверху свисали чьи-то босые ноги. На печке шумел закипающий чайник.

– Проснулся? – послышался голос Тома, и ноги с верхнего яруса ловко спрыгнули прямо в стоящие на полу тёплые споги.

Вестерман пошевелил запёкшимся языком и с содроганьем подумал, что сейчас вчерашняя пьянка продолжится. Однако хозяин извлёк из самодельного шкафчика заварочный чайник, две чашки и большую коробку заварки.

– Извини, чай только здешний остался. Привозной к весне бывает разве что у Ванессы, так она и заламывает за него, почти что как за спиртное. На мой взгляд, наши травки не хуже. Сейчас сам попробуешь. Или, может, тебе виски налить? Я прихватил, для тебя специально!

Захария в ответ застонал, и Том рассмеялся.

– Не бойся, мы здесь не так уж часто бухаем. Только по поводу. А уж повод вчера выдался первосортный! Ты у нас теперь просто звезда. За право тебя приютить всем салуном жребий тянуть собирались. Только я им строго сказал: кто нашёл – того и гость!

Чай между тем заварился, и Вестерман с удовольствием сделал глоток. Напиток был нисколько не хуже тех, что ему приходилось пробовать прежде.

– Живу я один, – продолжал рассказывать Ли, выставляя на стол солонину и хлеб, – так что нам будет просторно. Я сейчас пойду, потружусь, а ты, если хочешь, ещё подремли, а то – по городу прогуляйся. Здесь не заблудишься, все тебя знают, если что – дорогу подскажут.

– А где ты работаешь? – спросил гость, уплетая солёное мясо.

– В сарае, где же ещё, – усмехнулся Том. – Шкурки выделывать дома не очень удобно…

Сидя за завтраком, Ли рассказал удивлённому Вестерману, что практически весь городок занимается натуральным хозяйством. В основном это выделка шкурок пушных зверей, на которых сами же мастера и охотятся, засолка мяса и рыбы. Продукты идут на собственное употребление, а шкурки в основном забирают купцы. Прилетают они поздней весной, ближе к лету, когда метели уже прекращаются, и товар, собственно, не покупают, а меняют на всякую всячину, которая на Клондайке не производится. А если учесть, что производство на всей планете существует только кустарное, то на обмен привозится всё – от швейных иголок до генераторов электричества. Есть здесь, правда, умельцы, владеющие ремеслом – кузнец, печники, портные, несколько поваров и механиков. Они пушниной не занимаются, а живут своею работой. Это элита, попасть к ним в ученики не просто, премудрости ремесла обычно передаются лишь по наследству. Есть государственные служащие – мэр, учитель, полицейский и дворник. Мэр обладает всей полнотой власти, его выбирают пожизненно. Полицейский следит за порядком в обществе, дворник – за порядком на улицах. Учитель учит детей. Все должности тоже пожизненны. Собственно, вот и всё.

– Как? – удивился Захария. – Всего один полицейский и всего один дворник?

– Конечно, – в ответ удивился Том. – А что тут такого? Один человек вполне может сказать, кому надо, что нужно делать. Ты что, думал, дворник сам убирает снег с улицы? Нет, он только распоряжается!

– А если его не послушаются?

– Как это так – не послушаются?! Это же дворник!!!

Вестерман понял, что попал в крайне законопослушное общество, и перешёл на другую тему.

– А между собой у вас тоже натуральный обмен?

– Зачем, – усмехнулся хозяин, – это же неудобно. У нас – свои деньги. Их, кстати, и купцы принимают. Вот, посмотри.

Том вытряхнул из кармана разнокалиберные кусочки золота. Захария рассмотрел их поближе и недоумённо спросил:

– Как вы их стоимость различаете?

– Да что же тут непонятного? – изумился хозяин. – Мелкие – это мелочь, покрупней – середняк, а вот эти – крупняк. По весу каждый кусок в десять раз больше того, что поменьше. Сразу же видно.

– А почему на них нет никакого клейма?

– Зачем? Неужели и так не понятно, что это золото?

– Но тогда каждый может сам этих денег наделать!

– Конечно, может. Нужны тебе деньги – намой золотого песка, иди к кузнецу, он тебе переплавит.

Вестерман в изумлении помолчал. По всем известным ему законам такого общества существовать не могло, но, однако, вот оно, прямо перед глазами.

– Послушай, Том, – заговорил он опять. – Ты что же, всю жизнь прожил здесь, на этой планете и в этом городе?

– Почему, – усмехнулся Ли. – Я каждое лето на заимке живу. В лесу, у Ягодного Ручья. Там рыбалка отличная. Ягод, грибов – просто уйма! Пушнина-то добывается только зимой, а лето – для отдыха! Был помоложе, и на другие планеты летал. Как же, мир посмотреть хотелось. Ну, посмотрел… В общем, есть неплохие места, но с Клондайком никак не сравнится. Здесь у нас даже воздух особый, нет такого нигде. Так что я последние сорок лет на месте сижу.

– Сорок лет?! – поперхнулся чаем Захария. Ему самому едва перевалило за тридцать, а Том на вид был не старше его.

– Ну да, – неуверенно отозвался хозяин. – Сорок… Или сорок один?

– Так сколько тебе сейчас?!

– Осенью будет семьдесят два. По местному календарю. По общекосмическому немного побольше. А что?

***

Вестерман обалдел. Том Ли, моложавый гигант, был в два раза старше его!

– А… – промямлил Захария, – до каких же лет тут у вас вообще доживают?

– Ну, – задумался Том, – как кому повезёт. Вот, муж Ванессы, тот в шестьдесят утонул. А дед кузнеца до двухсот двадцати четырёх процыкал. Прошлый мэр, опять же, помер в сто девяносто один. И то, не простудись на охоте, может, ещё бы лет сорок прожил.

– Ни фига себе, – присвистнул Захария. – Слушай, а ты не мог бы мне о вашей планете подробнее рассказать?

– Да я-то что, – смутился хозяин. – Лучше тебе с учителем побеседовать. Да ты его знаешь! Я же вчера вас знакомил. Павел Левинский, помнишь, маленький, лысый такой?

Вестерман, как ни старался, не сумел вспомнить ни одного человека, который на его взгляд был бы маленьким. Однако нескольких лысых припомнил.

– А это будет удобно? – спросил он.

– Конечно! Я тебя сейчас к нему отведу. Он, кстати, женат на Бригелле, сестре Бена Смита. Ну, Бена ты не можешь не помнить!..

Приблизительно через час Том и Захария, раскланиваясь со встречными, дошли до здания школы. Это было приземистое строение, с огромным единственным классом, жарко натопленным двумя пылающими печами. Посетители заявились прямо в середине урока, но были встречены радостно как учениками, так и учителем. Ребятишки всех возрастов облепили Захарию, стараясь потрогать гостя руками и наперебой задавая сотни вопросов.

– Тише, дети! – прикрикнул учитель. – Наш гость непременно с вами поговорит, только завтра. Мы посвятим ему два урока. Ты ведь не против, дружище? А теперь – можете идти по домам, я сейчас буду занят.

Дети на удивление слаженно замолчали и отцепились от Вестермана. Левинский с учтивым поклоном проводил его в соседние комнаты, служившие одновременно учительской и квартирой. Бригелла, его жена, бросилась было собирать угощение, но Захария вежливо отказался, а Том подтвердил, что они только что плотно позавтракали.

– Я хотел бы поговорить, – сказал Вестерман.

– Сколько угодно, – ответил учитель. Бригелла тенью скользнула в соседнюю комнату. Ли, нахлобучив лохматую шапку, отправился в свой сарай.

К обеду Захария узнал много нового о планете, куда его занесла судьба.

***

Планета, названная Клондайк, была открыта около пятисот лет назад. Названье своё она получила по двум причинам: во-первых, в том месте, где сейчас стоит единственный населённый пункт на планете, обнаружилось золото; во-вторых, климатические условия нового мира напоминали Аляску времён золотой лихорадки. Полярные шапки простирались до уровня тропиков, и только возле экватора нескончаемая зима отступала на целых три месяца из традиционных двенадцати. Месторождение золота оказалось довольно скудным и скоро практически исчерпалось. На планете, по данным первоначальной разведки, существовало много полезных ресурсов, но добывать их под километровыми льдами было бесперспективно. Так что приток поселенцев вскорости прекратился, а те, кто по разным причинам остался, обосновались в единственном городке и занялись, кто чем мог. На счастье местного населения, леса на Клондайке оказались богаты пушными зверями, иначе связь с внешним миром могла бы совсем оборваться. А так ежегодно прилетало несколько купеческих кораблей, привозивших необходимые вещи и увозивших меха.

Иногда вместе с мехами улетал кто-то из местных, но, обычно, посмотрев внешний мир, они возвращались на родину, хотя условия на планете были не лёгкими. Кроме сурового климата, Клондайк отличался повышенной гравитацией. Так что из первых переселенцев выживать удавалось не каждому. Да и детская смертность тогда была ужасающей. Однако, в конце концов, новые для человека условия сформировали новых людей – высокорослых, крепких и сильных. Учитель затруднялся сказать, почему и когда продолжительность жизни на суровой планете перевалила за двести лет. Сам он считал этот факт какой-то мутацией, присущей всем теперешним уроженцам Клондайка. А так же отметил, что сами клондайкцы не любят чужим рассказывать о своём долголетии – не хотят, чтобы их считали лжецами. Доказать-то свой возраст не просто.

– Я собирал информацию о своих соотечественниках, которые долго прожили на других планетах, – с видом учёного сообщил он Захарии, – Правда, таких не много, но все они живут до обычных сроков. Обычных для нас, конечно. Так что дело тут не в условиях и не в образе жизни.

Вестерман разочарованно хмыкнул, а Левинский расплылся в улыбке.

– Что, – спросил он, – тоже надеялся надышаться впрок нашим воздухом? Увы, не получится. На Клондайке надо родиться!

– Как сказать, как сказать, – подумал Захария, но вслух поблагодарил учителя за беседу и попросил, если можно, устроить ему встречу с мэром.

– Конечно, конечно! – с готовностью отозвался Павел. – Я провожу. Нет, ничего неудобного. Да ты же с Генри знаком! Я понимаю, конечно, что сразу запомнить всех невозможно, но ведь именно с мэром вы свалились под стол, когда танцевали джигу!