Талисман спасателя Бекасина

Глава 2 Пленники царства троллей

В общем, и не думали мы тогда, и не гадали, что пройдёт меньше чем полгода после нашего полёта на выручку «Йеллоу кэт», как нам снова доведётся отправиться в ту же сторону, только ещё дальше – к планете, носящей имя древнеримского бога войны. То есть, к Марсу.

Надо сказать, последние лет двадцать на Марсе, в разных концах этой планеты, начали работу две наши постоянные исследовательские станции. Американцы, тоже, обзаведясь кораблями с ЯДУ и плазменной защитой, отправили туда аж три экспедиции. Несколько позже там обосновались (не без содействия России) некоторые страны БРИКС, потом – ЕКА с Японией и ещё несколько стран.

На Луне, кстати, сейчас не протолкнуться. Там уже и научно-исследовательские станции, и всевозможные производства, и даже гостиничные комплексы для космических туристов. Благо, странам удалось договориться меж собой не гадить на спутнице Земли, а ещё, не вести никаких масштабных промышленных разработок. Почему? Из хорошего, благоразумного принципа: не буди лиха! На Луне, как ни верти, мы всего лишь гости. А кто там хозяева, и что они о нас думают – мы пока вообще ещё не знаем. С нами на контакт что-то они не идут.

…Ещё во времена первых полётов на Луну случился один занятный казус. С восьмидесятых годов двадцатого века, некий американский Остап Бендер надумал продавать участки лунной территории. Ну а граждане, располагавшие лишними деньгами, кинулись их раскупать. Потом объявился ещё один торговец Луной… И когда на наш спутник отправились первые экспедиции, «собственники» начали возмущаться: не сметь совершать посадку на частных территориях! А то, мол, по судам затаскаем. Ну, на них понятное дело, ноль внимания. Так они и в самом деле побежали по судам! Но, после не слишком долгих препирательств и разбирательств, «собственники» получили полный «отлуп». В правовом смысле их претензии были признаны равными нулю. Кстати, Остапы Бендеры уже давно торгуют и Марсом, и даже начали поторговывать Меркурием…

Так вот, о ситуации на Марсе. На каждой из наших, российских станций, работает по полсотни человек. Вахта у них длится около года. Потом их сменяют другие. Впрочем, есть и те, кто остаётся там на постоянное проживание. А после того, как на международном уровне было решено воссоздать марсианскую атмосферу, большая группа учёных из разных стран занялась этой проблемой. Идею они выдвинули такую: газы, которые будут пополнять остатки былой марсианской атмосферы, частично можно получать за счёт электролиза воды, имеющейся в недрах Марса. Для этого нужно поставить компактные, но мощные АЭС на супер-нейтронах, способные использовать даже природный, первично очищенный уран, торий, нептуний – любой актиноид. А этого добра, как уже успели выяснить экспедиции, на Марсе в достатке. И пусть эти АЭСки денно и нощно работают, выдавая в атмосферу Марса тысячи, если не миллионы кубометров кислородно-водородной смеси.

А ещё было решено начать транспортировку аммиака со спутников Юпитера. Предполагалось изготавливать из суперпрочных полимерных плёнок громадные (до кубокилометра!) ёмкости, заполнять их газом, и буксировать к Марсу. А уже у места назначения аммиак следовало деструктировать на исходные азот и водород. Как вариант, рассматривался вопрос буксировки к Марсу комет, состоящих из аммиачно-метанового льда.

Помимо всего этого, учёные начали выводить новые виды лишайников, способных не только выживать в условиях Марса, но и давать бурный прирост биомассы планеты, выделяя углекислый газ. В общем, пусть до яблонь, цветущих на Марсе, что обещалось в песне, времён первых полётов в космос, и сегодня ещё далековато, но, похоже, цветущие лишайники скоро могут стать тамошней обыденностью.

Так вот… Всё бы оно ничего, но однажды, когда сотрудники одной из наших станций уже начали подбирать место для установки первого реактора, случилось очень даже нехорошее «ЧП». Двое геологов (точнее, марсологов), отправившись к гряде скал в десятке километров от станции на электрическом марсомобиле, назад, почему-то, не вернулись. Они, просто, внезапно исчезли, хотя находились на постоянной видеосвязи с базой. Бродя по скалам, учёные повествовали о своих наблюдениях. И вдруг, оба разом замолчали, картинка на мониторах исчезла. Поняв, что произошло нечто экстраординарное, на станции забили тревогу.

Когда поисковая группа прибыла к скалистой гряде, транспорт исчезнувших геологов-марсологов стоял у подножия одного из каменных холмов. На песке были видны следы обоих исследователей, ведущие к склону холма. А обратных следов не было. Значит, они исчезли, поднявшись к вершинам. Но, что же с ними там произошло? Самые тщательные поиски ничего не дали. Ни расщелин, ни пещер, куда бы могли упасть учёные, обнаружено не было. Не нашли их тел и у подножия обрывов. Их, словно, кто-то унёс в небо. Тут же появилась версия, что исследователей могли похитить инопланетяне. Однако система наблюдения за небесной сферой свидетельствовала, что никаких НЛО в это время ни вблизи, ни вдали не наблюдалось.

Поскольку и расширение зоны поиска результатов не дало, было решено обратиться к Земле, чтобы на подмогу прислали группу опытных спасателей. Естественно, такой группой оказалась именно наша. После той операции с «Йеллоу кэт» наш рейтинг подскочил весьма и весьма, и кого именно выбрать – у руководства Главкосмоса вопросов не возникало (всего в составе КСС десять экипажей, так что конкуренция ощутимая).

Вместо нашего, привычного нам «Севера-три», для полёта на Марс нам предоставили более современный и комфортабельный «Север-три-А» – корабль поколения «три плюс», с автономным модулем, предназначенным для спуска, на поверхность планет, носящий персональное название «Дон». И мы снова отправились в очень и очень далёкий путь. Теперь нам предстояло преодолеть около семидесяти миллионов километров, перемещаясь по касательной к орбите Марса. Поскольку у Володи освоиться с новым кораблём времени не было, пилотировать «Дон» поручили уже подготовленному пилоту Петру Глазырину, который первым в мире совершил внутриатмосферную «кругосветку» над Юпитером. Об этом несколько лет назад сообщили самые разные СМИ.

Сложность этой операции заключалась в том, что малейшая ошибка в пилотировании могла привести к непоправимому – спустившись чуть ниже определённого уровня, корабль мог стать пленником планеты-гиганта и погибнуть. Гравитация затянула бы его в глубины юпитерианской атмосферы, где его бы раздавило запредельно чудовищное давление. Но Глазырин со своей задачей справился успешно. Он не только выполнил программу полёта, но и смог узнать о Юпитере много интересного. Например, обнаружил в его гелиево-водородной атмосфере необычные формы жизни. Специальная аппаратура успела заснять кружащих среди аммиачных облаков планеты-гиганта странных созданий, напоминающих колоссальной величины червей, окружённых волнистой перепонкой. Попали в объектив и другие, не менее странные обитатели Юпитера. Одни из них напоминали огромный шар, состоящий из сросшихся мелких шаров, меж которыми в разные стороны росли длинные, извивающиеся бичи. Другие были похожи на широкие бесформенные «одеяла» зелёной, крупнопузырчатой пены, с бугристой поверхностью, усеянной шипами. Специальный высокочувствительный био-локатор, установленный на корабле, уловил наличие самых разных форм жизни в газовой бездне Юпитера. Специальные датчики уловили биополя гигантских объектов, свойственные представителям живой природы. Как это смоделировала система бортового ИИ (искусственного интеллекта), предположительно, в толще метано-аммиачного юпитерианского океана, существуют популяции гигантских (километрового масштаба) моллюскоподобных существ.

Так что, «таксистом» нам дали настоящего космического аса. По расчётам навигаторов, прибыть к Марсу, с учётом времени разгона и торможения, мы должны были, примерно, через десять суток. Благо, обе планеты меж собой находились достаточно близко (а то, чего доброго, пришлось бы «отмотать» путь, в три раза больший). В принципе, полёт на новом корабле не слишком сильно отличался от полёта на нашем основном «Юре» (как для краткости парни меж собой именуют «Юрия Гагарина»). Сначала – перегрузки ускорения, потом – частичная невесомость, нейтрализуемая искусственной гравитацией, потом – снова перегрузки, уже торможения. Все долгие дни путешествия (уходить в анабиоз и в этот раз не захотел никто) всей своей командой мы усваивали исследовательские материалы, касающиеся Марса. Базовые знания мы получили ещё в универе, когда проходили учебную подготовку по дисциплине «Планетология».

Ещё с той поры каждый из нас знал «от и до», что длительность марсианских суток всего на полчаса дольше земных, а марсианский год равняется шестистам шестидесяти восьми с половиной марсианским суткам (число-то, ёшкин кот, какое занятное – что-то очень напоминает!). Да и вообще, всю сумму знаний о Марсе, полученную со времён Скиапарелли, в универе мы усвоили весьма и весьма. Ну а во время этого полёта, чтобы по каждой мелочи не задавать тамошним исследователям глупых вопросов, что-то уточняя и выясняя, постарались усвоить всё то, что было наработано исследовательскими группами, как нашими, так и не нашими. Кстати, хотя я и закончил УЛКС с отличием, и Марс (ясное дело, теоретически!) знал лучше многих своих однокашников, «нырнув» в дебри новой информации об этой планете, был сильно удивлён. Мне вдруг стало ясно, что жизнь на месте последние годы не стояла, и за это время о планете древнеримского бога войны появилась масса новой, очень интересной информации. Поэтому, не отлынивая и не филоня, я подробно изучил то, что было наработано как марсианскими экспедициями, так и средствами роботизированных комплексов изучения планеты.

…И вот, мы на околомарсианской орбите. Летим над ним на высоте около полутора сотен километров. Созерцаем его ландшафты. Зрелище впечатляющее … Да, это, скажу вам, вовсе не Земля: светлая, ясная, и в чём-то даже, не побоюсь этого слова – нежная. Марс, это, и в самом деле, стопроцентный брутал: жёсткий, бескомпромиссный, категоричный, безжалостный… Эдакий, колоссальный «колобок» из обожжённой красной глины. На него всего лишь только глянешь, на все эти его красные тона – от желтоватой охры до кровавого, уже не по себе становится. Как исследователи целый год живут на этой планете, ежедневно видя всё только в красном цвете? Уму непостижимо!

Даже с такой высоты на теле «бога войны» хорошо заметно нечто, напоминающее руины былой цивилизации – прямоугольники фундаментов, пирамиды непонятного назначения, гигантские мегалиты, дороги, остатки плотин на давно опустевших руслах рек. Общее впечатление – мы летим над нескончаемым центром Хиросимы, пережившей ядерный удар.

Начинаем готовиться к спуску. Надеваем скафандры, переходим в спускаемый модуль. На корабле остаётся один лишь Пётр Глазырин. А как же! Кто-то должен остаться «на хозяйстве» – мало ли чего? Наша миссия рассчитана дня на три, максимум – пять. За это время мы должны (даже обязаны!) выяснить судьбу пропавших без вести учёных. Поэтому берём с собой всё необходимое для этого техническое снаряжение – всевозможные детекторы, анализаторы, сканеры… Всё – ультрасовременное, всё «продвинутое», всё по последнему слову техники. У меня, кстати, теперь усовершенствованный мега-детектор, способный улавливать даже энергетику человека на любых предметах, которых он касался, или, хотя бы, некоторое время находился рядом.

Когда за нами закрылся люк посадочного модуля, который, отделившись от корабля, по пологой параболе начал свой путь к марсианской поверхности, Володя, окинув нас эдаким, «отеческим» взглядом (он старше меня, самого младшего, всего лет на восемь), хитровато поинтересовался, нарушив затянувшееся молчание:

– Что парни нахмурились? Все взяли с собой свои талисманы? А то ведь Марс – он и в Африке… Ой! То есть, и в туманности Андромеды – тоже Марс. С ним шутки плохи!

Некоторое напряжение нашей команды в момент спуска на поверхность Марса объяснялось не тем, что спасатели отчего-то вдруг заробели. Нет! Каждый из нас ощущал груз нашей общей и своей персональной ответственности за порученную нам миссию. Не осрамиться бы! Наши конкуренты, особенно, иностранные, не справься мы с нынешним полётным заданием, будут хлопать в ладушки. Вопрос командира тут же стал поводом к заметному оживлению – все задвигались, послышался смех.

– Взяли, взяли! – за всех ответил «главный романтик команды» Женька Аладдинов. – Вон, говорят, даже Денис обзавёлся! Кстати, как её зовут? – повернулся он ко мне.

На меня тут же воззрились и все прочие.

– У него кто-то появился, и он об этом молчит? – «возмутился» Ромка Кузьмиченко, наш признанный «Кулибин» и, заодно, главный донжуан. – Колись, грешник! Докладайся своим товарищам: пошто утаил такую важную информацию? Ну, Денис! Ну, Бекас-хитрец!

– А что об этом звонить на каждом углу? – удивляюсь. – Да, «кто-то» у меня появился. Зовут её Наташа. Мы всего-то недели три как познакомились. Да, её фото у меня с собой. Показать не могу – оно в кармашке комбинезона. Не снимать же прямо здесь скафандр? И, вообще, что тут может быть странного?! У вас у каждого с собой свой персональный талисман – фото жены. Да? Вот, то-то же! Кстати, кто-то, я слышал, имеет при себе фото ещё и «заместительницы» жены. А у кое-кого – их целая коллекция. Помимо главного, припрятана ещё и дюжина «запасных талисманов»! – киваю в сторону Ромки.

Общий смех до колик в животе. Слышу по радиосвязи, смеётся и Петруха. Да-а-а, скучновато ему будет одному на корабле! Напряжение сразу же спало, начались взаимные подначки.

…Кстати, о суевериях. Да, хоть сейчас и конец двадцать первого века, пусть никто об этом вслух не говорит, но спасатели были, и остаются людьми слегка суеверными. Каждый из наших парней обязательно берёт с собой в полёт фотографию жены или невесты. Это что-то наподобие незримой, неощутимой ниточки, связывающей нас с Землёй – главным нашим оберегом.

Женька не соврал. Действительно, некоторое время назад в моей жизни появилась девушка, с которой мы познакомились чисто случайно. Но это был, надо понимать, тот самый общеизвестный «перст судьбы», указующий нам, нерадивым, на что в первую очередь стоило бы обратить своё внимание. И, надо думать, если бы не он, не этот самый случай, вполне возможно, мы бы с ней друг друга даже не заметили. Мы бы, просто, не разглядели бы свою судьбу. Кто-то, может быть, этому удивится, но наша встреча не была любовью с первого взгляда в классически-романтическом понимании этого явления. Это была любовь, возможно, с десятого, а может быть и с сотого взгляда… Специально я их не считал. А случилось это так…

…Когда я вернулся домой со своего очередного, недельного дежурства на орбите, то решил на пару дней сгонять на Камчатку, побродить там по сопкам, на вулканы поглазеть – давно уже собирался это сделать, но что-то всё никак не получалось. А тут, пролетая на «орбиталке» над полуостровом Камчатка, я вдруг подумал: а почему бы мне там не побывать? Я ещё в универе мечтал туда наведаться. В нашей группе был уроженец тамошних краёв, один из моих приятелей Санька, с зимней фамилией Белоснегов. Он много рассказывал про свои родные края – про вулканы и гейзеры. Показывал фото, видео… Вот тогда-то у меня и появилась такая мысль – когда-нибудь бросить все дела, и махнуть туда, что когда-то воспринималось как край света. А ещё, во время того дежурства мне в глаза бросился один из камчатских вулканов (по-моему, Шивелуч), который чего-то малость разбуянился – раздымился, лавой плеваться начал… Ну, как тут было не реализовать свою мечту?

Поэтому, тем же днём, как вернулся с вахты, поехал я в аэропорт, откуда на магнитоплане – фюйть! – и отбыл. На МП, кстати, с выходом в верхнюю часть стратосферы, до Камчатки добираться всего пару часов. А этим же рейсом (вот он – «перст»!) туда же, проводить практические занятия, летела группа будущих вулканологов. Место мне досталось рядом с одной молчаливой, излишне застенчивой студенточкой из этой группы. Но потихоньку разговорились. Слово за слово… Познакомились. У неё, как только она узнала, что меня зовут Денисом, сразу возник вопрос: не Бекасин ли? Ну, да, он самый… Как оказалось, она смотрела телепрограмму про случай с «Йеллоу кэт». Ну а я, как участник той операции, обнаруживший радиофильную плесень, сказал в кадре пару слов. И меня она почему-то запомнила.

Нас услышали наши попутчики, и – началось! Тут же посыпались вопросы (неужто, и в самом деле в поясе астероидов нашли особо опасный, аномальный грибок, живущий в космическом вакууме при абсолютном нуле?!!), уточнения, автографы, просьба о совместном фото на память, и – тому подобное.

Гляжу, моя соседка Наташа как-то сразу же сникла, умолкла… Когда уже прибыли в Петропавловск-Камчатский, спросил её, куда их команда собирается определяться? Оказалось, отправляются они в туристический пансионат «Поднебесье», невдалеке от сопки Ключевской. Я тут же скорректировал свои планы, и махнул с ними в это же «Поднебесье»! Почему? Сам не знаю. Просто – захотелось, да и всё. По прибытии в пансионат я попросил Наташу просветить меня по части вулканологии, ибо я в ней, откровенно говоря, общеизвестный «ноль без палочки». Она, немного подумав, всё же, согласилась. И несколько дней мы с моей, скажем так, «просветительницей», как только она заканчивала свои занятия, шли гулять по вулканическим сопкам. Наташа мне рассказывала много чего интересного о вулканах, я её очень внимательно слушал, и всё пытался понять: что же меня к ней так привязало?

Мы заглядывали в кратеры вулканов, смотрели на гейзеры, любовались полётом беркутов… Один раз нам даже пришлось драпать от медведя. А они там вовсе не из плюшевых – сердитые, даже злые… И вот, во время одной из этих прогулок, меня вдруг осенило – прямо, как будто у меня внезапно открылись глаза: а ведь Наташа-то – о-го-го! И собой хороша, и характер что надо, и, вообще, девчонка она – супер! Ё-моё! Как же я в ней этого сразу не разглядел? И, как здорово, что сообразил отправиться с их группой в «Поднебесье»! А то ведь так и не увидел бы в ней свою судьбу. А потом, глядишь, кусал бы локти. Конкуренты-то ведь не дремлют! Вон, сразу трое будущих вулканологов на меня начали как-то недружелюбно поглядывать. Понимаю, понимаю… Пока они всё думали да прикидывали, пока «ушами хлопали», я их опередил. И теперь она для них потеряна. Потеряна… Ёшкин кот! Как бы самому её не потерять!..

И именно поэтому, в самый последний день, когда я уже собрался улетать на вахту, поднялись мы на вершину одной из вулканических сопок. Там я собрался с духом, и сделал Наташе предложение (ёлки-моталки, никогда бы не подумал, как это трудно и непросто делать!). Она, взяв на раздумье аж три минуты (мне они показались нескончаемо долгими!), наконец, сказала своё твёрдое «да». Поэтому, отбывая домой, я взял с собой её фото – самое обычное, не какое-нибудь мультифайловое, без новомодной анимации. Просто – фото, как талисман. Перед отбытием Наташе сказал, что, как только вернусь вахты, мы с ней немедленно расписываемся.

Да, что ни говори, а фото близкого человека на чужой планете штука никак не лишняя. Марс – планета нам чужая, там слишком многое нам неизвестно, там на каждом шагу может подстерегать самая неожиданная опасность. Так что, храни меня, мой талисман! Кое-кому в этом мире я ещё очень нужен…

…Припланетились мы в паре километров от нашей, российской станции Южная, где и пропали исследователи. Место это, даже с учётом марсианских реалий, можно сказать, живописное. Сама по себе эта территория представляла собой обширную долину, обрамлённую невысокими горными массивами с обилием островерхих скал. В отличие от подавляющего на Марсе обилия красок красных тонов, здесь преобладали оранжевые и жёлтые (всё же, эта цветовая гамма не так раздражает глаз). Что сразу обратило на себя внимание – обилие накатанных дорог, тянущихся от станции в разные концы долины. Судя по всему, исследовательская работа здесь шла интенсивная.

Забрали мы с собой своё оборудование, и пошли к станции пешком. Странно себя чувствуешь в этом иррациональном мире с хиленькой гравитацией и, по сути, неощутимой атмосферой. Небо на Марсе в зените – блёклое, желтовато-оранжевое, а ближе к горизонту – синевато-фиолетовое. Солнце – маленькое, холодное, скорее, медно-красное, нежели золотисто-жёлтое, каким его мы видим на Земле. Скажем, на Луне (я там уже несколько раз успел побывать) всё равно ощущаешь себя иначе. Там – почти как дома. А что? До Земли всего, каких-то триста восемьдесят тысяч км. Это ли расстояние?! А здесь… Как подумаешь, какая бездна отделяет нас от родной планеты, аж не по себе делается. Да ещё эти гнетущие, ржаво-багровые пейзажи… Впечатление, конечно, не самое радужное.

Внутрь станции (это пять сегментных, стеклянных ангаров, соединённых коридорами) заходить не стали – смысл? Зачем проходить все эти санитарные дезобработки, выбираться из скафандров, потом, тут же, опять в них залазить?.. Мы прилетели работать, и у нас не слишком много времени. Учитывая это, к нам вышло руководство станции и её ведущие спецы. Обговорили ситуацию с исчезновением людей. Как нам объяснили местные, если эти двое пропавших без вести, даже, просто, куда-то провалились, скорее всего, они уже мертвы. Кислорода у них обоих могло хватить лишь дней на пять. Так что, от нас ждут, хотя бы, выяснения причин исчезновения сотрудников, чтобы не допустить подобного в дальнейшем. Только и всего лишь.

Нам выгнали из транспортного ангара марсомобиль – эдакий багги с электроприводом, с четырьмя пассажирскими креслами и небольшим кузовом. В качестве и водителя «лимузина», и проводника, с нами поехал Дмитрий Львович – руководитель станции, один из здешних «старожилов». Взгромоздились мы всей своей толпой на это чудо марсианской техники, и покатили, применительно к Марсу, на восток, в сторону каких-то необычных, тёмно-бордовых скал. Смотрю на окружающие территории, и вижу, то – в одном месте, то – в другом, какие-то белые осколки, как будто это куски чьих-то костей. Пока ехали, наш проводник рассказывал много чего занимательного про здешние феномены и аномалии. А их тут полно.

Вроде, планета безжизненная, а ночью откуда-то из недр доносится гул, как будто там работает какое-то производство, или шумит большой город. Иногда ночной порой около станции начинается какое-то странное движение. То, вроде бы, какие-то большущие кузнечики скачут, то, иной раз, кажется, что к станции подползают огромные сколопендры… Но камеры наблюдения, работающие в самых разных спектрах, в том числе, и в инфракрасном, почему-то ничего не видят.

– …Да, тут я уже давненько, – огибая ложбины и валуны, повествовал Дмитрий Львович. – И единственное, что смог уяснить за все эти годы: мы здесь – чужие. Планета нас за своих так и не признала. Уверен, что где-то там, в недрах, жизнь есть. Но очень непохожая на нашу. И к нам обитатели недр расположены едва ли. Наше присутствие, думаю, их раздражает, и они, я так понял, уже начали принимать меры к тому, чтобы от нас избавиться. То, что случилось с нашими сотрудниками – только начало. Думаю, дальше будет больше…

Прибыв к гряде красно-бурых скал и высоких, каменных бугров, мы выгрузились и, для начала, осмотрели брошенный здесь же марсомобиль тех двоих исследователей. По словам Дмитрия Львовича, его специально не стали забирать. С одной стороны, чтобы точно знать место, откуда пропавшие без вести начали свои хождения. С другой – у работников станции всё ещё жила надежда на то, что они (вдруг, каким-то чудом!) вернутся.

Осмотрели мы это место (мне сразу же на глаза попалось торчащее из ржавого песка нечто, напоминающее большой обломок бедренной кости, то ли – слона, то ли – динозавра), и начали приводить свои детекторы и сканеры в рабочее состояние. Первым делом, я включил свой мега-детектор и в нескольких местах нашёл остатки энергетики пропавших сотрудников станции. Это помогло определить направление того, в какую сторону пошли они от своего марсомобиля. Как явствовало из показаний прибора, по холмам ходили они довольно много. И, в конечном итоге, следы повели нас к вершине самой высокой сопки, отгороженной от равнины цепью островерхих скал.

Идём по их следу, как будто всё нормально, и уже дошли до середины склона сопки… И тут, что-то меня вдруг напрягло. Появилось ощущение того, что сейчас что-то должно произойти. Причём, что-то не очень хорошее. Вот, не знаю, отчего, но откуда-то повеяло какой-то неясной угрозой. Хотя, мой мега-детектор чего-то такого угрожающего не показывал. Как ни гляну – монитор светится зеленью, текстовой индикатор извещает, что всё нормально, угроз – ноль. А у меня на душе как будто скребёт три дюжины кошек.

Не вытерпел я, схватил я Володю за руку – стой! Он остановился, молча смотрит на меня – что за проблемы? А я и сам понять ничего не могу. Просто, ноги не несут, и – всё тут. Взглянул я на вершину сопки, всмотрелся, и вдруг увидел, что в небо от неё уходит какое-то зыбкое марево, как это могло бы быть на Земле, жарким днём. Правда, здешнее марево было едва заметным, но оно было! А откуда жара на Марсе? Тут на самом «солнцепёке» мороз градусов до сорока! Какие горячие, восходящие потоки воздуха возможны в здешней разреженной атмосфере?

Присмотревшись, это тут же разглядели и все остальные. Дмитрий Львович, не на шутку встревожившись, долго глядел на вершину сопки из-под руки. По его словам, именно над этой сопкой, и он сам, и некоторые другие сотрудники станции уже несколько раз наблюдали какие-то непонятные миражи. Уж, не портал ли это, через который те, двое пропавших, могли ухнуть в некую иную реальность? Ромка Кузьмиченко, который работал с геолокатором, с этим согласился. Прибор показал, что бугры, скалы и сопки – сплошной монолит. А вот под ними, в нескольких километрах от поверхности, есть какие-то пустоты. Как шарообразные и прямоугольные, так и вытянутые, типа туннелей.

Пока шёл разговор, в какой-то момент парни заметили, что марево над сопкой внезапно исчезло, и мы продолжили путь наверх. Поднявшись, мы увидели на плоской вершине сопки, словно срезанной острым ножом, очень странный мегалит, напоминающий сейд с Кольского полуострова. Это был огромный полупрозрачный валун (скорее всего, глыба кварца), массой, примерно, пяти-шести тонн. Она стояла на трёх чёрных обломках базальта. В этот момент мой мега-детектор, пискнув, известил, что в данном месте ощущаются следы энергетики пропавших без вести людей. Дмитрий Львович и Володя Максимов сразу же пришли к выводу о том, что эта сопка, безусловно, конечная точка, куда направлялись пропавшие сотрудники станции.

Я несколько раз обошёл сейд со всех сторон, но энергетики исчезнувших людей больше не уловил. При этом, каким-то внутренним чутьём я вдруг ощутил, что этот мегалит и есть генератор периодически образующихся порталов. Только, куда они ведут? А что, если здешний портал ведёт в мир, расположенный где-то там, внизу, в недрах планеты? Да-а-а… Если земляне попали туда, то вернуть их будет едва ли возможно…

Ко мне подошёл Дмитрий Львович и, помолчав, негромко сказал:

– Думаю, это случилось именно здесь… Именно эту вершину мы видели на мониторе перед тем, как на нём пропала картинка. Боюсь, этих людей нам уже не видать. Они – там, – он указал пальцем себе под ноги, – и как их оттуда достать – я даже не представляю. Конечно, это очень досадно, что пропавших сотрудников мы не нашли. Но, хотя бы, теперь знаем, куда соваться не следует. Спасибо вашей команде за помощь. Ну, всё, пора назад. Солнце уже близится к закату, скоро настанет тьма непроглядная.

Назад гнали на марсомобиле в полном молчании. Когда мы уже подъезжали к станции, я оглянулся, и увидел над той сопкой с сейдом непонятное свечение… Опять открылся портал?

На ночлег мы расположились в подсобных и производственных помещениях станции. Меня положили спать в медпункте на кушетке (лекарь же, биолог!). Набравшись с избытком самых разных впечатлений за время поездки к сопке, я очень долго не мог уснуть. Впрочем, мешал и доносящийся снизу непонятный гул, о котором нам говорил Дмитрий Львович. Пусть он был и едва различимый, но, тем не менее, очень уж навязчивый и раздражающий. Этот звук не давал погрузиться в сон, как бы я ни силился мысленно считать овец. Ну, именно этот же способ ещё с давних времён советовали психологи?

Я долго лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел через стеклянный купол ангара на свет виднеющихся в марсинаском небе звёзд. Звёзды на Марсе – крупные, яркие… При этом, я почему-то я не смог найти ни одного знакомого созвездия. Да, здесь всё чужое – чужая планета, чужие звёзды, чужой мир… Отчего-то вдруг вспомнилось, что я давно уже не заезжал к своим родителям. Вспомнился последний перед отлётом разговор с Наташей. Я с ней созвонился, когда нам уже дали команду готовиться к отправке на Марс. Наташу это известие почему-то очень встревожило. Она сказала, что у неё с утра были какие-то не очень хорошие предчувствия.

– …Денис, береги себя – я очень тебя прошу! Удачи тебе… – прерывисто вздохнув, пожелала она.

…Когда же я, наконец-то, провалился в беспокойный зыбкий сон, то увидел не Наташу, не родителей… Мне почему-то привиделось во сне, будто я нахожусь в театре, и смотрю пьесу Генрика Ибсена «Пер Гюнт». Во время учёбы в универе, время от времени, нас водили всей группой в театр. Смотрели мы и этот оперный спектакль. Когда в моём сне солистка на сцене стала исполнять чистую, как горный ручей, «Песнь Сольвейг» Эдварда Грига, меня словно кто-то толкнул под бок. Я поднялся с кушетки, и снова стал размышлять о пропавших без вести.

Как повествуется у Ибсена, в жизни норвежского охотника Пера Гюнта был такой эпизод, когда он попал к троллям, в их подземелья. Спасла Пера любящая его Сольвейг, которая призвала жителей селения бить в колокола. И когда над всей округой поплыл колокольный звон, Пер смог вернуться к людям. Вообще, надо сказать, мне он показался человеком малосимпатичным. Ну, что в нём хорошего? Пожизненный эгоист и бездельник. Куда он только не совался, чего только не вытворял! Вон, даже с дочкой верховного тролля ухитрился покуролесить, и даже едва не женился на ней. А как он обошёлся с Сольвейг, с девушкой, которая его искренне любила несмотря ни на что? Несмотря на его, на мой взгляд, весьма скверный характер, на все его выкрутасы?! Например, он бросил Сольвейг на произвол судьбы в своей хижине, где-то в глухом лесу. И она, несмотря ни на что, ждала его там до самой старости, много-много лет! Даже не надеясь на то, что он вернётся. И когда Пер Гюнт, наконец-то, и в самом деле, вернувшись, столкнулся с Пуговичником – чёртом в человеческом обличье, который его душу надумал отправить в ад, а его тело перелить в пуговицы, Сольвейг снова спасла своего любимого… Вот что значит любящая женщина! Таких дОлжно носить на руках, но по жизни их так часто предают…

Кстати, о колоколах и колокольном звоне. Тролли – скандинавские уродливые горные духи, которые, согласно преданиям, жили в толще скал, периодически похищая людей, да и кушая их не так уж и редко. Горные духи органически не переносили колокольного звона. Если считать, что сотрудники станции, и в самом деле, через какой-то портал попали в некий, скажем, в подземный… То есть, подмарсианский мир, то его обитатели тоже, может быть, не питают любви к колокольному звону? Ё-моё! А почему бы это не попробовать это средство? Да, это выглядит безграничной чушью и диким, знахарским шарлатанством. Пусть! Но, как говорится, попытка – не пытка. Кто нам мешает проверить, что колокольный звон – единственное решение проблемы того, как вернуть людей из неведомого плена? Других-то вариантов, надо сказать, вообще нет!

Так, так, та-а-а-к! Но где взять на Марсе колоколов? Ну, хотя бы один большой колокол? Это точно… Впрочем! У нас есть электроника, которая может сгенерировать любые, нужные нам частоты. Ну и всё! Утром же везём к скалам звуковоспроизводящую аппаратуру, и устраиваем концерт для тех, кто скрывается в здешних недрах. Если только там кто-то, и в самом деле, обитает. Конечно, шансы на успех близки к нулю. Но пусть это станет той самой соломинкой, за которую хватается утопающий.

Больше я уже не уснул. Глядя через прозрачный потолок в звёздное марсианское небо, я вдруг увидел, как совсем рядом с ангаром куда-то вверх метнулся ярко-белый луч лазера. Что-то в небе ослепительно вспыхнуло, обратившись в светящееся облачко. Всё понятно – сработала лазерная установка противометеоритной защиты. Так-то, купол ангара построен из плит особо прочного бронестекла. Такое даже из противотанковой пушки прошлого века не пробить. Но защита здесь лишней не бывает. Марс, он и есть – Марс! Поэтому, противометеоритная защита станции наготове круглые сутки.

Проворочавшись до рассвета (его, собственно говоря, там и не было – холодное солнце выскочило из-за скал, и ночь стремительно сменилась багровым марсианским днём), я первым побежал умываться. За завтраком рассказал о своём видении того, как можно попробовать вернуть пропавших. Смеяться надо мной никто не стал, но хмурое молчание присутствовавших говорило само за себя: бред! Однако моя мысль отчего-то вдруг понравилась Дмитрию Львовичу. Он горячо меня поддержал, и поэтому я поспешил закончить утреннюю трапезу в ускоренном темпе. Не откладывая в «долгий ящик», с электронщиками станции мы немедленно занялись монтажом аудиозаписи. Вскоре, к нам подключились и наши парни.

Через час с небольшим мы снова отправились к скалам. Доставив к сейд-сопке аудиоаппаратуру и блок питания, мы прислонили к скальному монолиту звукоизлучатели и… Над марсианскими просторами зазвучало басовитое: «Бом-м-м-м-м-м! Бом-м-м-м-м-м! Бом-м-м-м-м-м !..» Правда, в здешней, жиденькой атмосферке, звук был тихим и слабым, и далеко не разносился. Но, всё равно, ощущаемая ногами вибрация каменных монолитов впечатляла.

Прошло с полчаса. Однако ничего не произошло. По лицам наших парней вижу, что огорчены они донельзя. Понятное дело! – рухнула последняя, пусть даже и очень хрупкая, надежда. Гляжу на Дмитрия Львовича, а он – олимпийски спокоен и, я так понял, готов слушать это «бом-бом» хоть до самого вечера. И, знаете, у меня самого вдруг снова начала крепнуть какая-то полоумная, аномальная уверенность, что мы своего добьёмся. Час проходит, полтора, парни уже рукой машут и начинают толковать о том, что, не пора ли закругляться? И тут… Володька на вершину глянул, и чему-то очень удивился:

– Ух, ты-ы-ы! Это что там опять творится-то? А?

Мы все тоже голову задрали, смотрим, а там снова колышется непонятное марево… Правда, было оно недолго. Минут пять поколыхалось, и растаяло. Максимов вдруг сорвался с места, и – бегом в гору. Мы – следом за ним. Надо сказать, на Марсе бежать в гору – одно удовольствие. Ногой отталкиваешься от склона, и словно запускаешь себя вверх из катапульты. Взбежали мы резво, меньше чем за пару минут. И когда оказались на вершине, то не могли поверить своим глазам: на каменном массиве, у основания сейда, раскинув руки и ноги, навзничь лежали два человека в скафандрах. Увидев их, мы замерли, словно остолбенели. Смотрим на этих двоих, пытаемся понять: живые ли они, неживые ли?.. Но разбираться не стали – некогда!.. Схватили их за руки, за ноги, бегом вниз, и – ходу к станции. С учётом того, что марсианский электро-кабриолет, на котором мы приехали, оказался перегруженным, все те, кому не хватило места, сели на марсомобиль исследователей. Благо, за эти дни его аккумуляторы не «подсели».

Прибыв к станции, мы затащили найденных исследователей в шлюз, быстренько и их, и себя обработали спецаэрозолем и, не мешкая, прошли в вестибюль. Там нас уже ждали. Ахи, охи… Понятное дело – произошло то, что безо всяких натяжек можно было назвать настоящим чудом. Мы быстренько занесли парней, которые так и не начали подавать признаков жизни в специальный изолированный бокс, где и сняли с этих бедолаг скафандры. Доктор проверил пульс и объявил, что они оба живы, но пребывают в состоянии, наподобие коматозного.

Возился он с ними около часа. Я ему предлагал свою помощь, но он сказал, что справится сам. Впрочем, надо отдать ему должное – справился. Можно сказать, свершилось ещё одно чудо: оба исследователя, как это иногда называют, оклемались. Открыв глаза, они недоумевающе смотрели по сторонам, ощупывали себя руками, как видно, будучи не в силах поверить в то, что находятся на станции, среди людей. Ну а потом, немного погодя, они рассказали-таки, куда и как попали, где были и что видели.

…Как мы и предполагали, подвело их любопытство. Учёные ходили по соседнему с сопкой плато, где подбирали наиболее подходящее место для установки реактора. Увидев марево над сейдом, они этим заинтересовались, поднялись на сопку, и подошли к нему поближе. Что было дальше – уже не помнили. Просто, окружающий мир для них вдруг исчез. Исследователи пришли в себя в каком-то тускловато освещённом помещении с гладкими каменными стенами. Двое странных коротконогих существ с длиннющими, как у гиббонов, четверопалыми руками, которые находились при исследователях (скорее всего, как охрана), знаками приказали людям подняться и следовать за собой. При этом они что-то говорили булькающе-квакающими голосами. Как можно было понять, эти существа едва ли относились к млекопитающим. В их вытянутых вперёд лицах (или мордах?) было что-то то ли от лягушек, то ли от ящеров. Одеты «гиббоны» были в некое подобие комбинезонов серого цвета. В их руках были короткие цилиндрические предметы – скорее всего, что-то наподобие оружия или средств связи.

Исследователи, всё ещё пребывая в каком-то угнетённом состоянии, плохо понимали, где они и что с ними происходит. Куда и как далеко они шли, в памяти не сохранилось. Потом куда-то довольно долго вместе со своими конвоирами они достаточно быстро ехали на какой-то каменной платформе, которая беззвучно, словно бы, плыла над полом нескончаемо длинного, просторного каменного коридора, напоминающего туннель метро со стенами светло-серого цвета. В его потолок были встроены плафоны, излучавшие неяркий свет красноватого оттенка. Откуда-то из-за стены туннеля временами доносился непонятный гул, как если бы там работали какие-то машины или высоковольтные трансформаторы. Время от времени платформа выныривала из туннеля, и исследователи видели себя в огромных помещениях, с растущими в них подобиями деревьев с чёрной листвой и странными фиолетовыми плодами, наподобие связки сарделек. В некоторых из таких пещер имелись подсвеченные изнутри бассейны, заполненные водой, в которых плавали большие черно-зелёные полурыбы-полупиявки. А ещё в нескольких помещениях росли какие-то высоченные странные «грибы», с многоэтажными шляпками, наподобие крыши китайских пагод. Насколько это можно было понять, «грибы» представляли собой хищную флору здешнего подземного мира – они проворно ловили длинными, тонкими щупальцами каких-то крупных летающих насекомых наподобие зелёных бабочек, которые кружились подле них.

Наконец, платформа остановилась у больших ворот из жёлтого металла, встроенных в гладкую, каменную стену из яшмы. Ещё двое «гиббонов» в зелёных комбинезонах, которые подбежали откуда-то сбоку, открыли ворота и впустили землян с их конвоирами в небедно украшенный зал. Под потолком зала висели красиво сработанные золотые светильники, излучавшие неяркий свет самых разных оттенклов. Пройдя через несколько таких же залов, учёные оказались в огромном, роскошно убранном помещении, которое было заполнено «гиббонами» в разноцветных комбинезонах. Они все, опершись руками о пол, стояли в полусогнутой позе и, задрав голову, неотрывно взирали на крупного «гиббона» в свободных, золототканных одеждах, который восседал на некоем подобии трона. На его голове лежало что-то вроде короны, украшенной крупными алмазами и рубинами. В нескольких шагах позади него в три ряда сидели «гиббоны» одетые подобно «королю», как про себя его сразу же назвали исследователи, но не столь роскошно.

Властитель сделал знак рукой, и «конвоиры» тут же принудили землян опуститься на колени, после чего проворно и умело сняли с них гермошлемы. Люди сразу же ощутили едковатый запах чего-то тлеющего в золотых курильницах, стоящих вдоль стен. Судя по всему, эти существа дышали кислородом, хотя воздух в их подземелье был довольно разреженным, как на высокой горной вершине. Как почти сразу же догадались подневольные гости «гиббонов», непонятное горючее в курильницах тлело не просто так. Насколько это можно было понять, дым, источаемый курильницами, имел психотропное действие – у обоих учёных внезапно наступил какой-то непонятный ступор. Бег их мысли замер, они лишь взирали на короля подземного мира, не имея ни сил, ни желания даже пошевелиться.

Пристально глядя на своих пленников, властитель протянул в их сторону золотой жезл, напоминающий математический знак бесконечности. Он ничего не говорил, но исследователи тут же услышали в своей голове какой-то механический, роботизированный голос:

– Мы, наше величие, наше всевластие, наше всемогущество расспрашивать вас ни о чём не намерены. Всё, что мы желаем знать, нам уже известно. Мы желаем, чтобы вы услышали нашу неоспоримую и непоколебимую высочайшую волю. Внимайте и трепещите! Вы – жалкие, примитивные, уродливые недосущества, которые посмели вторгнуться в принадлежащий нам мир. Ваши планы нам уже известны – вы хотите властвовать в нашем мире. Мы этого не допустим! Если вы попытаетесь сделать то, что уже замыслили, мы уничтожим вас всех. Что делать с вами двоими – мы пока не решили. Мы будем думать, целесообразно ли вас оставить в живых, или отдать на съедение рыбам мо. Мы всё сказали!

Он чуть шевельнул своим жезлом, и конвоиры немедленно оглушили землян, ткнув им в лицо цилиндрами, которые они держали в руках. Судя по тому, что учёные тут же потеряли сознание, это были парализующие устройства. Очнулись учёные уже на станции.

Выслушав их повествование, Дмитрий Львович сокрушённо покачал головой.

– Я догадывался, что на Марсе с чем-то подобным мы обязательно столкнёмся. Правильно говорили встарь: свято место – не бывает пусто. Наверняка, даже на Плутоне есть какая-то жизнь, к тому же, разумная. И наше намерение колонизировать планеты, где угодно может столкнуться с противодействием их прежних обитателей. Ну, что ж, буду готовить сообщение на Землю. Хотя, не уверен, что его воспримут всерьёз, не сочтут коллективным помешательством… А вам, парни – огромнейшее спасибо. Вы, можно сказать, совершили невозможное!

Тем же днём мы улетели. Как позже стало известно, опасения Дмитрия Львовича, в чём-то, оправдались. На Земле, и в самом деле, его сообщение восприняли с большим сомнением. Но, тем не менее, на Марс в скором времени отправили большую международную комиссию, о результатах работы которой пока нигде ничего не сообщалось. Но, судя по тому, что активные эксперименты по восстановлению атмосферы Марса были приостановлены (в том числе, и американцами, и всеми остальными), следовало думать, что Дмитрию Львовичу что-то доказать, всё же, удалось. А ещё в СМИ прошла информация о том, что тех исследователей, которые побывали в плену у марсианских «гиббоно-троллей», председатель спецкомиссии (зам директора Главкосмоса) забрал с собой на Землю. Вроде бы, сейчас они проходят обследование в НИИ, занимающееся исследованиями образцов инопланетных биологических объектов.

Глава 3 В одном шаге от катастрофы

Мы возвращались с Марса в самом радужном настроении. Очередной успех окрылял, хотя все мы (я – не исключение) так и не смогли уразуметь: каким же образом частоты колокольного звона вынудили обитателей марсианских недр вернуть похищенных людей? Неужели скандинавские сказочные тролли – это, как бы, некий отголосок генетической памяти марсианских предков землян, сталкивавшихся с подобными созданиями? Кстати сказать, наших парней настолько впечатлила эта тема, что сразу же после старта к Земле в фильмотеке корабля была найдена запись оперы «Пер Гюнт» в объёмном формате. Некоторые из нашей команды просмотрели её по нескольку раз – уж очень их впечатлило философски-драматическое повествование, с пусть и, вроде бы, позитивным, но очень грустным финалом. Сашка Заказов так проникся песнью Сольвейг, что постоянно напевал этот печальный мотив: ла-ла-а-й-ла-ла-ла-а-ла-ла-ла-ла-а-ла-ла-а-а-ла-ла-ла-ла-ла-а-а-ла-ла-ла-ла-а–ла-ла-а-а-а-а-а-а… При этом, так фальшивил, что его самый закадычный приятель Андрей Букашагин, в конце концов, не выдержал и дико заорал:

– Сашка! Хватит!!! Достал уже – дальше некуда! Хватит этих похоронных мотивов! Ты знаешь, почему говорят, что молчание золото? Да потому, что за него убивают гораздо реже, чем за излишне назойливое пение!..

…Наш корабль стремительно приближался к Земле. В мечтах я уже видел свою скорую встречу со своими близкими, с Наташей. После, пусть и недолгого, но запоминающегося пребывания на Марсе, как никогда остро хотелось увидеть дорогих мне людей. Однако внезапно (как это чаще всего и случается!) произошло нечто непредвиденное. Кстати, в какой-то мере, можно даже допустить, что случившееся с нами в дальнейшем – некое подобие магической мести марсианских «троллей-гиббонов» за отнятых у них пленников. Ну, потому, что уж очень «удачно» всё сложилось…

Где-то, уже на третий день пути, нам вдруг прислали срочное сообщение о том, что туристический корабль «Lucky chance» (то бишь, «Счастливый шанс»), транснациональной компании «Биг-спейс-тур», подал сигнал бедствия. Тур-лайнер возил космических экскурсантов «на рандеву» с новой кометой, названной по имени её открывателей Синельникова-Бергсона (оба астронома год назад объявили об этой комете, практически, одновременно, поэтому, дабы никого не обижать, её назвали в честь обоих открывателей). И вот, на обратном пути, вопреки названию, «Счастливому шансу» отчего-то выпал шанс весьма несчастливый. С ним приключилась, примерно, та же история, что и с «Йеллоу кэт». Только, ещё хуже. Его ЯДУ пошла вразнос, и запросто могла превратить корабль в маленькую сверхновую в пяти миллионах километров от Земли. На борту корабля – тридцать человек туристов, плюс четыре члена экипажа. Мы оказались самыми ближними к месту этого «ЧП». Вот такое «везение» наоборот. Прямо, как будто кто-то, и в самом деле, наколдовал…

О частных космических туркомпаниях мне доводилось слышать уже не раз. У нас, в России, они тоже есть. Но наши-то работают под жёстким контролем госструктур. Их маршруты выверяются до мелочей, техническое состояние кораблей контролируется перед каждым полётом – космос разгильдяйства не прощает. А по возвращении, прямо на околоземной орбите, в специализированных центрах туристические лайнеры проходят целый комплекс восстановительных и профилактических процедур. Не случайно, при всём том, что стоимость российских туров в космос заметно выше западных (а, тем более, азиатских), в наших турагентствах всегда стабильный аншлаг – безопасность дорогого стоит!

Надо сказать, в общем и целом, большинство туроператоров и «извозчиков» основным требованиям соответствуют. А вот с теми, кто считает хоть какой-то контроль за своей деятельностью ущемлением их «свободной личной инициативы», периодически случается немало всякого и разного. Понятное дело, по итогам проводимых расследований кто-то (чаще всего «стрелочники») получают «по шапке». Те же персоналии, что «стригут купоны», всегда остаются в стороне. Только этим и можно было объяснить то, что всевозможные ЧП (большие или малые) с туристическими лайнерами, время от времени, всё же, случаются…

Вот, взять двигатели. После той спасательной операции на «Йеллоу кэт» про техническое устройство наших и западных кораблей материалов я изучил немало. Что для себя выяснил? Основой главного рабочего элемента наших ЯДУ служит супертяжёлый трансурановый металл байкалий – четыреста шестьдесят два. Он стопроцентно стабилен, но его получать очень трудно, и поэтому он чрезвычайно дорогой. У «партнёров» используется более дешёвый океаний – триста восемьдесят шесть. Однако он в отдельные моменты являет склонность к спонтанному распаду, и тогда реактор идёт вразнос. Судя по всему, у «Счастливого шанса» началась неуправляемая реакция в стержнях океания.

Да, за случившееся, конечно, нужно бы хорошенько «начистить холку» хозяевам корабля. Но это, следует надеяться, сделают те, кому положено. А нам – что? Нам надо лететь на выручку. Мы – спасатели… Пётр Глазырин скорректировал траекторию полёта, и часа через полтора электроника сообщила о том, что наш «Дон» приближается к «Счастливому шансу». Володя связался с его экипажем. Те попросили как можно скорее эвакуировать их с корабля, поскольку в любой момент там мог произойти ядерный взрыв. Эвакуировать… Не так-то это просто! У посадочного модуля нашего корабля стыковочный узел есть, он в носовой части. А у них? Как оказалось, подобное устройство есть и у них. Но он сбоку. Благо, одного с нашим «калибра». И на том, как говорится, спасибо.

Ворча что-то нелестное в адрес каких-то «криворуких затупков с мозгами инфузории», космический ас Глазырин начал сложнейший манёвр по сближению стыковочных узлов. И, несмотря на все возможные сложности, на риск столкнуться, превратив оба корабля в облако обломков, он сумел состыковать два мчащихся на бешеной скорости космических объекта. Мы все, по команде Максимова, к этому моменту уже надели скафандры для работы в открытом космосе.

Пройдя (точнее, проползя) через стыковочный узел внутрь «Счастливого шанса», мы (Петру Володя приказал оставаться на месте) сразу же увидели под потолком главной каюты сизоватую пелену дыма. В нашу сторону тут же ринулась толпа насмерть перепуганных пассажиров. Широко распахнутые ужасом глаза, позеленевшие лица, вопли и стоны… Казалось, ещё мгновение, и нас сметут. Но жёсткая команда Володи: «Freeze!» (Стоять!) несколько усмирила эту стихию.

– Леди энд джентльмены! – Максимов говорил тоном, не допускающим и тени возражения. – На наш корабль сейчас эвакуируем только пассажиров. Первыми идут женщины. С собой никакой клади, никаких вещей не брать. Затем мужчины. Экипаж остаётся здесь, так же, как и мы. Всем всё ясно?

– Сеньор спасатель, а почему наш экипаж остаётся здесь? – жалобно проблеял, насколько я понял, здешний айтишник.

– Потому, что при самом плотном заполнении нашего корабля, в том числе, и посадочного модуля, в нём помещается двадцать восемь человек. Худых и подтянутых. А здесь – тридцать пассажиров, из которых половина – «пышки» и «гиппопотамчики». – Володя, буквально, пронизал взглядом ближайшего к нему толстячка. – Всё! Кончаем болтать, женщины – вперёд! Уплотняться в нашем корабле максимально. На выдохе!

И процесс пошёл. Женщин оказалось менее десятка. За ними последовали мужчины. Когда в люке произошла задержка двадцать третьего или двадцать четвёртого, Володя по радиосвязи скомандовал:

– Петро! Трамбуй их там! Сейчас не до приличий. В штабеля складывай – мы в невесомости, потерпят. Плотнее, плотнее! А если кого-то теснота не устраивает, он может вернуться сюда!

После этого эвакуация существенно ускорилось. Удалось втиснуть даже стардессу, которая стала тридцать первой. Когда закрылись люки «Счастливого шанса», корабли расстыковались, и «Дон», выбросив из сопла ослепительный факел плазмы, канул в бездну непроницаемо-чёрного космоса. А мы остались в корабле, который любое мгновение мог стать блиц-филиалом ада. Правда, даже если подобное и случится, этого мы заметить не успеем. Слишком быстро всё произойдёт. Но, ничего не поделаешь! Это наша, так сказать, планида…

Володя, сразу же после старта «Дона», обернулся к растерянному и подавленному экипажу «Счастливого шанса».

– Кто здесь старший?

Крупный, мрачноватый тип молча ткнул в себя пальцем.

– Распорядитесь, чтобы весь состав надел скафандры для выхода в открытый космос.

– А это для чего?!! – здоровяк, явно, был ошарашен.

– А для того, – Максимов говорил, словно втолковывая первокласснику таблицу умножения, – чтобы, если нам не удастся справиться с двигателем, мы все смогли быстро покинуть корабль. Я захватил с собой леер, им мы свяжемся, чтобы нас не разбросало куда зря по всей галактике, и ещё у меня с собой сигнальный буй. Это будет наш последний шанс спастись. Всё ясно?

Только теперь я понял, для чего Володя, взял с собой большую сумку. Да-а-а, ситуация однако! То есть, как только станет ясно, что взрыв неизбежен, мы все, как альпинисты в связке, разом десантируемся из корабля. Чтобы не попасть под «выхлоп» двигателя, отстранимся от лайнера на безопасное расстояние с помощью ИРУ (индивидуальных реактивных устройств) и останемся одни в бездонной черноте космоса. Перспективка!