История маленькой революции

***

В комнате Тамары не было книг. Хотя она часто листала Горького и теоретиков коммунизма, всё это приходилось брать у знакомых (чтобы при обыске у неё ничего не нашли). Лежали только газеты. За всё время, что Катерина провела в чужом доме, она перечитала их по несколько раз. Заниматься было нечем. Даже уборка и молитвы не отнимали достаточно времени.

«Я ведь так сойду с ума!». Катерина открывала ящики в комнате один за другим, ища ручку и бумагу, но находя то пистолеты, то ножи. Живя с родителями, она долго вела дневник, но в последнюю неделю ни времени, ни желания делать какие-либо записи не было.

В конце концов, отыскав необходимое, Катерина принялась записывать всё, что помнила с вечера субботы. К счастью или нет, к трагическому воскресенью перейти она не успела.

Дверь отперлась, и в комнату без стука вошёл Борис, насвистывающий популярную пять лет назад песню Вяльцевой. По коже Катерины побежала мелкая дрожь.

Девушка с испугу подпрыгнула и вжалась в стол. От обречённости стучало в висках. Борис, усмехнувшись, молча прошёл внутрь. Одним движением руки отодвинув девушку от стола, он с интересом взял в руки лист бумаги. Бегло пройдясь по нему, он меньше секунды удивлённо смотрел на Катерину, затем с полуулыбкой шагнул к ней и хитро произнёс:

– Не боишься, что я расскажу всем про твои доносы? – Борис обошёл Катерину, обводя её с ног до головы сальным взглядом.

Катерина встревоженно сглотнула, когда Борис остановился прямо за её спиной. Большими напуганными глазами она беспомощно смотрела в стену.

– Это не доносы… – она тихо пролепетала. – Это для дневника… личного.

Борис рывком развернул Катерину лицом к своему лицу.

– А кто тебе поверит? – мужчина кончиком пальца приподнял вытянутый подбородок девушки. – Я – предводитель подполья, участник успешного покушения на городского главу… – он приблизился и, глядя прямо на Катерину, хрипло прошептал: – а ты – господская.

Сильной рукой мужчина обвил талию девушки и притянул дворянку к себе.

– Отпусти, – требовательно, но заикаясь, попросила она.

– Ай-ай, Томочка церемониться не станет – оставит наедине с толпой мужиков, а они тебя… – он сладко протянул, нарочно не заканчивая свою мысль. Катерина дёрнулась, но рука, сдерживающая её, сжалась ещё сильнее. – Не убежишь. Некуда, – мужчина едко захохотал. – Дура! Я пусть и не благородный человек, но даю тебе выбор: полюбовно или… – Борис провёл ладонью по натянутому позвоночнику. – А ты выкаблучиваешься.

– Это бесчестно! – девушка дрожала, словно осенний лист. Выхода не было. Катерина всплакнула и, понадеявшись на остатки порядочности в Борисе, сделала последнюю попытку спастись: – Я ведь даже не замужем…

– Тем лучше, – свободная тяжёлая ладонь легла на тёмно-русый затылок дворянки.

***

По стёклам били капли. Тамара значительно задерживалась. Как бы она ни хотела прийти домой пораньше, погода не позволяла ей того. Поджав колени под себя, абсолютно обнажённая Катерина уткнулась в них лицом. Натягивавший серую косоворотку без рисунка Борис раздражённо цокнул и закатил глаза:

– Ну, ну. Хватит рыдать. Не так уж и плохо тебе было.

– Ты женишься на мне? – Катерина, обнимая ноги, повернула растрёпанную голову к Борису.

– А ты хочешь за меня замуж? – он ухмыльнулся.

– Ты обязан.

– Я много кому обязан.

Мужчина потянулся. Усмехнувшись, он поцеловал вспотевшую макушку Катерины и направился к выходу.

– Рассчитываю на твою сговорчивость и завтра, – произнёс рабочий, закрывая дверь.

Боль как моральная, так и физическая, полное опустошение, стыд и злость завладели маленьким, но теперь взрослым телом Катерины.

– И завтра… – она закрыла лицо ладонями. – Он придёт опять, и опять, и опять… – навязчиво повторяла Катерина, мотая головой.

Недолго девушка сидела молча и про себя молилась.

– Папенька… маменька! – плач усиливался с каждой одинокой секундой.

Стремительно вскочив с постели, Катерина кинулась к шкафчику у окна. Она вытянула его до основания. Тихо скуля от боли и обиды, девушка порывисто выкидывала одну вещь за другой. Разворотив его, она бросилась к другой тумбочке, где час назад нашла письменные принадлежности. Вывернув тумбу, со дна Катерина достала карманный нож, – один из тех, что с собой носила Тамара.

«Не осуди, Господи!». Со всхлипом упав на колени, дворянка поднесла кончик холодного лезвия к выступающим на руке венам.

V

Щербаков приоткрыл дверь и галантным жестом пригласил Тамару внутрь. Она выпрямила спину и вошла как солдат. Мужчина, улыбаясь, заговорил:

– Приходите как-нибудь все вместе ко мне на квартиру.

Приглашение показалось Тамаре заманчивым. В гости непременно явился бы и Дмитрий, а значит, появится возможность познакомить их с Катериной поближе.

– Дам Кате побольше чая перед выходом от греха подальше, – женщина усмехнулась.

Щербаков одобрительно кивнул и заботливо приложил к ладони работницы губы, не отрывая взгляда от Тамары. Она в неприметном смущении склонила голову вбок. В глаза бросилась пара обуви Бориса. Женщина вытаращила карие глаза и прошипела:

– Чёрт!..

– Что такое? – взволнованно спросил Щербаков.

– Олег Владимирович, ты иди. Завтра увидимся, – мужчина частенько посещал своего приятеля на заводе, где работало всё подполье вместе с предводителями.

Тамара, не попрощавшись, едва не вытолкнула благодетеля из прохода.

Скинув с плеч мокрый плащ, работница побежала в свою комнату.

– Твою ж!

На полу лежала, свернувшись калачиком, голая Катерина. Из запястий обеих её рук сочилась кровь, а из светлых глаз – слёзы.

– Мамочки, Катя!

– Мамочка…

Мимо проносились воспоминания о беззаботном детстве. Родители, животные и слуги, которые, как всегда казалось, обожали маленькую резвую Катерину.

Отец часто ругал её за подвижность, ведь, по его мнению, будущей женщине не подобало носиться по саду или играть с крестьянскими детьми. Он настаивал на консервативном воспитании, но Кате чудесным образом удавалось сбегать из-под присмотра вечно спящей старой няни (за леность впоследствии хозяин сильно её выпорол и со скандалом освободил от доверенной работы).

Лариса Александровна без памяти любила дочь. После второй неудачной беременности она больше не могла иметь детей, поэтому все свои силы вкладывала в единственного ребёнка. Часто она отстаивала право дочери на обучение наукам (Матвей Георгиевич был твёрдо убеждён, что женщина должна быть глупее мужчины и что ей достаточно говорить на иностранных языках и уметь играть на инструментах, поэтому тяга Катерины к серьёзным знаниям настораживала его). Добилась найма учителя по математике.

В прохладное утро с моросью, когда дворянка потеряла всё, она вышивала в своей комнате. Из окна девушка с ужасом наблюдала, как к ним в дом врывается целое ополчение крестьян.

Бунт начался стихийно. За мужиками, которых подначили Борис с Тамарой, последовали другие, не видавшие рабочих. При штурме дома люди смешались настолько, что чужаков никто не приметил.

Услышав крик приживалок, напуганная Катерина заползла под кровать.

Почти в этот же миг к ней вбежала трясущаяся мать и срывающимся голосом стала звать ребёнка. За хозяйкой забежали трое замызганных и неряшливых мужчин, а с ними – Борис. Лариса Александровна, вжимаясь в угол, молила о пощаде, но безуспешно. Зажмуренные глаза Катерины застелила пелена из слёз. Девушка закрывала уши дрожащими руками, чтобы заглушить душераздирающие крики. Затем, когда обезумевший от собственного могущества крестьянин нанёс последний ножевой, она зажала рот, чтобы не зашуметь. Не вышло.

У Катерины начался сильный кашель от недостатка кислорода в ноющей груди. Борис отыскал источник звука. «Что за прелесть?» – протянул рабочий, оборачиваясь к крестьянам. Те с кривым оскалом ответили, что это барская дочь, девица восемнадцати лет.

Борис вытащил девушку за шиворот. Она попыталась убежать, но её окружили. Кольцо смыкалось. Смотря на тело матери с выдернутыми клоками густых волос, дворянка теряла сознание, а вместе с ним веру в людей, в будущее, в жизнь.

За дверью с возгласами «ура!» ликующие деревенские забирали из усадьбы всё, что умещалось в руках. В спальную Катерины вломилась встревоженная Тамара.

– Кто-то настучал! Валить надо!

Тамара мельком обвела зажатую Катерину.

– Убить не успеем. Наведёт на нас! Хватай её, и побежали! – прокричала она Борису.

Крестьян подобный расклад не устроил. Они требовали отдать девушку им. «Они сдадут царским», – думала Тамара. Пистолет использовать было нельзя, так как у простых батраков такое оружие не водится, поэтому пришлось разбираться своими силами. Завязалась кровопролитная драка, окончившаяся резнёй и гибелью трёх крестьянских мужиков (один из них, Гришка, состоял в подполье). Шокированная Катерина не могла двинуться.

Времени не оставалось. Взяв её буквально в охапку, Тамара и Борис убегали под гул осатаневших и никого не видевших крестьян. Судьба отвела рабочих от встречи с жандармами. В городе Борис отправился по своим делам, оставив Тамару самостоятельно разбираться с потерявшей сознание Катей. На этот же вечер было назначено заседание организации, затаив дыхание ожидавшей итогов провокации в поместье Головиных. Появление там Катерины никого не удивило, напротив, обрадовало, но вкупе с этим и расслабило позабывших о дисциплине собравшихся.

– А ну вставай! Ты же весь ковёр кровью заляпаешь! – рывком Тамара подняла Катерину с пола. Она гневно обернулась на постель. – Сядь. Кровать и так уже вся в пятнах, – женщина раздражённо выдохнула. – Как прикажешь это отстирывать?!

Катерина, сгорая от ненависти и прикрываясь, легла на кровать, укуталась в простыню и прижала к себе колени. Тамара присела рядом.

– Он взял тебя силой? – женщина с напором осматривала Катерину снизу вверх и сверху вниз.

Захлёбываясь от плача, дворянка ответила:

– Нет… у меня не было выбора… – девушка ненасытно вдыхала ртом воздух.

Катерина тихо всхлипывала, прячась от пристального взгляда Тамары. Наконец она повернулась и жалобно посмотрела на работницу.

– Его совсем нельзя убедить жениться?

– Для чего? – недоумевая, Тамара вскинула брови.

– Это же не по-людски… безбожно!

– Мы давно потеряли веру в Бога, – женщина спокойно пожала плечами. – Если бы существовал Бог, допустил ли бы он безнаказанность таких, как твой папаша? Что смотришь так? Правда колет? Не он ли ухо старосте вашему оторвал? Слышала, все слышали. Если бы был Бог, то он бы оберегал своих детей от голодной смерти в заплесневелых подвалах, в которых те вынуждены ютиться каждую ночь. «Бог справедлив, он всё видит» – чушь. Ничегошеньки он не видит! Если бы Бог всё видел, обрёк бы он мою семью на скитания по помойкам в поисках еды?! – Тамара враждебно озиралась на Катерину. – Пока вы грелись в тёплых постелях, на нас ваш Бог насылал удары плетьми с солью и несъедобную пищу без неё. Только на моей памяти сколько простых работяг полегло от бар. Были убиты за жалобы на нечеловеческие муки!

На кровати, словно опьянённая от злости, Тамара приподнялась на колени и упёрлась вплотную к Катерине.

– Так есть ли Бог, Катя?! И так ли это безбожно?

– Бог милосерден! Он всех накажет! – девушка тряслась.

– А чего ж он Борю не наказал? – хмыкнула работница. Катерина тяжело задышала.

– Бог справедлив!

– Ну да. Брат умрёт лет через двадцать, скажем, от холеры, а ты будешь думать, что это его Бог покарал.

– Не может не покарать! Он безнравственный человек! Убийца, насильник! – вскрикивала Катерина.

– А ещё что с твоими родителями сделал! – Тамара словно упивалась повисшим отвращением Катерины. Она не питала к ней личной ненависти, но питала её ко всем из высшего сословия. – Брата, барышня, не трожь! Он, может, поболе меня видел, – женщина, восстановив в памяти день переезда из деревни, когда её впервые пронзила ясность убогости монархии, намеревалась излить всю накопленную к дворянам желчь: за мать, за отца, за приятелей. Вспомнив, однако, что Катерина ей нужна живая и в здравом уме, Тамара продолжила мягче: – Зачем тебе такой муж?

– Ты должна меня понимать, ты тоже женщина…

– Незамужняя, как видишь. И никогда не была. И вряд ли буду.

– Такого не может быть…

«Даже не вдова! Такая развязная и не бывшая замужем! Эти безобразные рабочие ещё омерзительнее, чем папенька рассказывал!»

– Этим вы от нас и отличаетесь. Строите из себя невинных, следуете непонятным правилам… а зачем? Живём-то один раз, – женщина усмехнулась и размяла затёкшие пальцы.

– Это грязно!..

– Опять! Если бы я вышла замуж, то у меня не осталось бы времени на действительно важные вещи. Я, Катя, мечтаю о революции, об освобождении угнетённых… (дядька мой, ну, брат мачехи, тоже мечтал, да повесили, подонки!). Я не хочу засесть с маленьким кричащим ребёнком в душной квартире, пока мой муж гуляет по кабакам да бабам.

– А Олег Владимирович?.. – робко промолвила Катерина, получив в ответ неодобрительный взгляд пролетарки.

– А ты, милочка, Щербакова не впутывай! – щёки залились пунцовой краской. Тамара подскочила.

– Прости! Извини, пожалуйста! – взмолилась Катерина в страхе, что её больно накажут за лишние слова.

– Впредь не забывайся! – прочеканила женщина.

Они замолчали.

– У меня есть всего один небольшой вопрос… – девушка замялась, – Что вы взяли из моего дома?

– Ничего, – Тамара пожала плечами.

– В каком смысле? – дворянка растерянно похлопала ресницами.

– Лично я всё оставила крестьянам. Для себя вдоволь наворовали.

– То есть вы сломали мне жизнь и лишили будущего просто так?! – и снова слёзы подступили к горлу.

– Это чревато очередной истерикой, – сурово подвела итог Тамара. – Я устала слушать.

Тамара наклонилась за окровавленным ножом. Забрав из комнаты и остальное оружие, она покинула скулящую от жалости к себе девушку. Дабы предотвратить ещё одну непредвиденную ситуацию, Тамара заперла дверь в свою спальную, отобрав у Катерины ключ.

– Собери бельё. Завтра постираешь.

VI