История маленькой революции

– Есть другие, более мирные, способы. Почему просто не договориться с фабрикантами? Найти компромисс, – Дмитрий поймал на себе удивлённый взгляд Катерины. Он ласково улыбнулся, отчего щёки дворянки запылали, и покосился на Бориса. Она смущённо кивнула так, чтобы никто не заметил.

Однако заметил брат Тамары, не прекращающий наблюдение за Катериной в отличие от других, делающих немые ставки на реакцию Тамары на слова дворянина. Волнительное воздействие, оказанное на девушку вследствие зрительного контакта с Дмитрием, мужчина воспринял ревностно, недовольно. Отчего-то он решил, что ни в коем случае не уступит эту девушку, ничем, собственно, не отличавшуюся от остальных женщин Бориса, заносчивому мальчишке. Не нежность, а злость охватила его.

Борис никогда не был склонен к глубоким и продолжительным чувствам к женщинам, независимо от наличия или отсутствия в них тех или иных качеств, в которые обычно влюбляются. Впрочем, он моментально возгорался пылкой мимолётной страстью к каждой более-менее привлекательной особе.

Для него не существовало идеала. Будь то хиленькая брюнеточка с розовыми щёчками, пылающими то ли от мороза, то ли от жарких комплиментов, или очаровательная плотная блондинка с искрящимися глазами; благородная ли барышня со знанием трёх языков или крестьянка, не знающая алфавита; статная ли дама за сорок или незрелая курсистка, – он любил всех одинаково горячо и одинаково недолго.

Тамара не одобряла безразборных увлечений, но, каким бы она ни являлась авторитетом для брата, именно с его одержимостью и беспримерной похотью к слабому полу бороться была не в силах.

– Не зли меня, Дима. Не вынуждай портить отношения с Щербаковым, – Тамара поджала губы.

– Тома, вы всё обсудили? – Борис отстранился от стены и размял затёкшие плечи. – Уже поздно, на работу скоро, а я устал.

– А ты поменьше беженок допрашивай. Авось и уставать перестанешь? – Тамара беззлобно улыбнулась нахмурившемуся брату, которого хлопали по спине скалящиеся мужики. Лишь Катерина и Дмитрий сохранили молчание, потупив взгляды в пол. – Но расходиться действительно пора.

Из подвала удалялись не одновременно. Люди выходили с промежутком в пару минут, чтобы не вызвать вопросов у полиции.

– До свидания, Катерина, – Дмитрий оставался последним, не покинувшим зал. Юноша сдержанно поклонился и поцеловал хрупкую ладошку оробелой девушки. – Мечтаю о новой встрече.

Борис злобно наблюдал за картиной.

– Катя, тебя поселю в своей комнате, – заявила женщина, когда все наконец разошлись.

– А почему в твоей? – Борис устало потянулся и сверкнул красивыми зубами. Напуганная Катерина сильнее спряталась за спиной закатывающей глаза Тамары.

II

В северо-западном регионе Российской Империи летом в поздний час светло. Грязные улицы, по которым безостановочно бегают мыши, полны горожан как почётных, так и не очень. Давно отпущенные рабочие прогуливались до кабаков, а более знатные и богатые, свободные в любое время суток, кроме ночи, – до домов терпимости.

По дороге, состоящей из песка и ям, двигались Тамара с Борисом. Посредине шла Катерина, оглядываясь по сторонам в надежде встретить знакомые лица, которые, как она считала, непременно вступятся за неё, заберут к себе, а всё подполье и их главарей сдадут властям. Но откуда было взяться таким благодетельным знакомым, если Катерина никогда не выезжала дальше своего поместья с прилегающей деревней и некоторыми усадьбами по соседству? Да даже если бы и выезжала, то разве ходят её уровня знакомые по закоулкам, где обитают такие, как Борис и Тамара?..

На тройку с непониманием косились прохожие. Их не удивлял мужчина, очевидно местный, не удивляла и очевидно местная женщина, но девушка?.. Слишком дорогое одеяние вызывало безмолвные вопросы.

Бориса узнавали легкомысленного вида девицы, вызывающе поправлявшие то чулки, то бюст:

– Бориска, давно нас не навещал! – хихикнула изрядно выпившая блондинка в жёлтом платье с открытыми плечами.

– А когда ему? Смотри, какую кралю отхватил! – весело пропищала вторая, в бело-розовом платье, безвкусно облепленном маленькими бантиками по всей пышной юбке.

– Да ведь ни кожи, ни рожи! – третья дама весьма пышных размеров в зелёном подбежала к Катерине и защипала её за бока и бёдра, пугая дворянку. Все три женщины бестактно захохотали, вызывая лучезарную улыбку у Бориса.

– Давайте-давайте, топайте! – Тамара рассерженно отгоняла девиц, как мух, от Катерины. – Потом вдоволь наобщаетесь!

– А ты, Томочка, тоже к нам бы шла. Такая мордашка пропадает! – они снова засмеялись и, не стихая, продолжили путь.

– Отпустите меня, пожалуйста, – бесшумно, опустив голову, произнесла Катерина.

– С ними? – вскинула бровь Тамара. – Как же тебя отпустить? Ты же своим доложишь, а нас повесят. Нет, пока отпустить тебя не получится.

– Зачем же Вы меня ещё тогда не убили? – на светло-голубых глазах блеснули прозрачные слёзы. Глухой голос вздрагивал. – Отпустите, прошу. Никто ни о чём не узнает.

– Дорогуша, у меня на тебя слишком большие планы, чтобы так просто отпустить, – на лице Бориса промелькнула хитрая усмешка. Катерина, запрокинув голову, внимательно всмотрелась.

– Ты… – она побледнела. – Моя мама… – и начала задыхаться. – Чудовище!

Картина воскресного утра застыла перед барышней. Её ровный зуб не попадал на второй. Животная ненависть к Борису охватила её.

– Да… – со вздохом протянул он. – Красивая была женщина.

Девушка, дрожа, кинулась на мужчину и думала вцепиться ему в лицо острыми ногтями, но её руки перехватила Тамара. Со смехом Борис сделал шаг назад от Катерины.

– Отпусти! Отпусти! – истерично кричала Катерина, отпугивая от себя пьяных прохожих. Повторив попытку освободиться ещё несколько раз, она опустилась на колени и разрыдалась. Тамара ослабила хватку. – Господи, за что ты посылаешь эти испытания! За что милуешь сих безбожников! – Тамара надменно посмотрела на русую макушку.

– Ну всё, всё. Вставай, – Борис, закатив глаза, потянул Катерину за руку.

– Не трогай меня, чудище.

– Это ты сейчас так говоришь. Придёт время – просить будешь.

– Довольно, Боря. Перебираешь, – работница грозно взглянула на мужчину. Он замолчал и за всю дорогу больше не произнёс ни слова. – Тебе, Катя, нужно сменить одежду. Слишком выделяешься.

III

В гардеробе Тамары имелась всего одна пара брюк и одна длинная юбка, которую она обычно надевала на встречи с Щербаковым (он не раз предлагал купить ей хорошую одежду, но она всегда отказывалась под предлогом того, что соратники неправильно растолкуют их отношения). Именно эта потрёпанная юбка из самой дешёвой ткани и старая рубашка Бориса были отданы несчастной Катерине. Платье же её Тамара забрала, пообещав возвращать его по мере необходимости (на вопрос когда наступит эта мера ответ Катерина, конечно, не получила).

Поселили Катерину в комнату Тамары на не самое приглядное ложе – пол. Как подушка была дана скомканная простыня, давным-давно поеденная молью. С одеялом дела обстояли лучше – в комнате Бориса их нашлось целых два.

Квартира была относительно хорошо обставлена (в основном украденными из разгромленных квартир вещами). Площадь полностью оплачивал Щербаков. (До облавы она была местом встречи так называемых подпольщиков. Олегу Владимировичу удалось подкупить начальника полиции, и квартиру больше не осматривали. И пусть она стала непригодной для собраний, Щербаков оставил её родственникам Алексеевым.) Дорогая посуда и мебель были приобретены также им.

Уже наступила глубокая ночь, и Катерина, проплакавшая всю дорогу, заснула мёртвым сном. Тамара и её брат сидели на убранной кухне, обсуждая итоги собрания и дня.

– Зря ты так с матерью. Трудно было просто воткнуть нож и уйти? Сколько времени из-за тебя угрохали!

Борис, откинувшись на спинку стула, от скуки поглядывал то в потолок, то на стену.

– Не провоцируй её больше, – с упрёком приказала Тамара и покачала головой. – Дурные сны сегодня будет видеть.

В его голове будто что-то щёлкнуло после этой фразы, и он, без эмоций, повернул голову к сестре.

– Мне, конечно, очень интересно слушать твой бубнёж, – мужчина приподнялся, – но у меня, кажется, появились неотложные дела.

– Ты скоро.

– Не уверен.

– Это был не вопрос, – женщина ухмыльнулась.

***

Борис уверенным шагом направился к комнате Тамары. Подойдя к двери, он дёрнул за ручку. Раз. Второй. Дверь не поддалась. Чертыхнувшись, мужчина вернулся на кухню. Тамара стояла у тумбочек, опираясь о них руками.

– Закончил дела? – после смешка раздался звонкий хруст затёкшей женской шеи.

Борис, отчего-то улыбаясь почти как сытый кот, подошёл к сестре и буквально навис над ней, положив свои руки за её выгнутую спину. Заглядывая в её довольное лицо, он полузашептал:

– Как догадалась?

– И сдалась же она тебе? – Тамара игриво хмыкнула. – Ты же ей в отцы годишься.

– Так и в отцы?

Их лица находились друг к другу близко настолько, что за любым резким и не очень движением неминуемо последовало бы соприкосновение распалённой кожи, но Тамара намеренно избегала этого движения, кокетливо покачивая головой.

– В два раза старее.

– Всё в старики меня записываешь?

Взгляды были прикованы друг к другу. Мельком Борис опустил глаза на полураскрытые сухие губы и снова поднял их на плутовато блестящие зрачки.

– А кто же ты? Молодишься, как старик: ни с того ни с сего бороду сбрил, волосы зализал… – расслабленно Тамара прошлась кистью по подбородку брата. – Небось под Горького подделываешься?

– Может и подделываюсь, – он ловко перехватил скользящую ладошку. – Тебе же он нравится?

– Может и нравится.

Тамара озорно отвернула голову так, что лёгкий поцелуй пришёлся не в губы, а в нижнюю часть скулы.

– Я спрашивал, как ты догадалась, что я пойду к ней, – второе влажное касание было к шее.

Женщина, лукаво улыбаясь, выскользнула из полуобъятий Бориса и заняла прежнее место за столом. Борис поступил так же.

– Что же, не знаю я тебя? Планы он большие построил, – работница передразнила заявление брата на улице.

– Тебе настолько жаль её? Дочь угнетателей?

– Во-первых, я уже говорила, что мы не с молодыми девками боремся, – взрослых же, закоренелых помещиц, она считала ненужными для революции существами. Из них, по её мнению, ничего полезного выжать было нельзя. – Во-вторых, у меня тоже на неё планы.

– Какие же?

– О, однозначно великодушней твоих.

IV

– Сохранила я ей жизнь в первую очередь из-за нецелесообразности её смерти. Позже мне пришла в голову идея. Что, если нам её использовать… хватит улыбаться, Боря. Так вот, что, если нам её использовать в качестве информатора?

– Информатора? – Борис изобразил удивление. – Зачем и каким образом?

– Это очень рискованно, но её нужно свести с царскими. Или с кем-нибудь из подполья, кто мог бы донести…

– Намекаешь на хвостик Щербакова?

– Да. Заодно проверим его. Завтра за обедом отправлю Олегу телеграмму, чтобы после нашей смены они зашли в гости.

– И что ты хочешь передать?

– Пока ничего. Сейчас нужно протоптать почву. Дима и Катя должны сблизиться, но так, чтобы они оба ничего не заподозрили.

– Расскажешь Щербакову?

– Что за глупый вопрос? Он возится с мальчишкой, как с родным сыном.

***

Наступил долгожданный обеденный час. Рабочие собрались в столовой: мужчины сидели отдельно от женщин (того требовали правила фабриканта Сафронова, однако устраивали они мало кого). На входе Тамара спешно передала письмо верному соратнику Губанову, – лохматому и очень крупному угольщику.

– Щербаков должен получить его в кратчайшие сроки.

– Устрою.

Вторая часть.

I

После смены Тамара нарядилась в лучшую одежду: в единственную юбку, которую забрала у Катерины, и белую рубашку, одалживаемую у подпольщицы Зои. Дворянке, как и было обещано, на время возвратили выходное платье (она думала, что его уже продали).

Стол был накрыт чистой жёлтой скатертью, сотканной женой Тихона, и подаренной им на тридцать первый день рождения Тамары. Вода уже закипела, ваза с конфетами ждала своего часа.

– Их нужно будет оставить наедине. Я с Щербаковым буду в своей комнате, они – на кухне, – Тамара бегала туда-сюда, поправляя то стулья, то цветы на подоконнике.

– А мне что прикажешь делать? – Борис стоял с недовольным лицом, опёршись о дверной косяк.

– А ты будешь подслушивать и следить, чтобы она не взболтнула ничего лишнего.

Когда со стороны входной двери послышался первый стук, Тамара поцеловала брата в щёку и выбежала со словами: «Зови Катю».

***

– Здравствуй, Томочка.

Первым зашёл хорошо сложенный, хотя и с проглядывавшим животом под серым костюмом, мужчина пятидесяти лет с полуседой бородой. Он сразу протянул Тамаре коробку, перевязанную синей ленточкой. Женщина широко улыбнулась, принимая подарок:

– Олег Владимирович, я просила ничего не брать для меня, – ласково произнесла она.

– Я предвидел, что ты снова наденешь эту ужасную юбку, поэтому решил прикупить менее ужасное платье.

Щербаков не был ни дворянином, ни купцом, ни даже разночинцем. Как упоминалось, происходил он из бедной крестьянской семьи, разбогатевшей на спекуляции водкой в самые первые годы после издания главного манифеста эпохи Александра Освободителя. Поначалу было непросто. Приходилось ездить из города в город в поисках приемлемых цен на алкоголь, а после – искать деревни, где на этот же алкоголь цены завышали. Но дело оказалось прибыльным. Щербаковы преждевременно выплатили оброк и уехали подальше от своей волости.

Когда Щербаков стал полностью дееспособным, отец начал посвящать его в дело. К тому времени они уже обзавелись несколькими винокуренными заводами (к месту упомянуть, что после реформы о государственной монополии заводы стали сыроваренными), продукция которого быстро расходилась по имениям благороднейших фамилий.