Помоги проекту - поделись книгой:
Ажги-хян давится, стараясь не засмеяться – смех ему всё ещё даётся с трудом, так, чтобы без последствий.
– Ох ты ж, а я и не заметил, – сокрушается ничего не заподозривший дедок. – Ну ладно, раз так, а чего он в повязке?
Исара мы с Арай с двух сторон держим под локти, но стоит он сам.
– А это чтобы ей не так противно было, – внезапно поясняет сам Исар. – А то страшный очень.
– Ну что ж вы… – укоряет дедок. – Девушка-то вон красивая какая.
– Семья бедная, – подаёт голос Арай.
– Ах вон оно что… – протягивает Старейшина. – Ну тогда надо смотреть, как боги велят. Выбирайте бормол, что у вас там… Духовники-то ваши где? И это… как его… Что-то ещё надо же, забыл…
Ажги-хян удаляется в угол, где принимается бренчать чем-то металлическим в большом сундуке, и в итоге извлекает два хома в виде выдрокошек.
Исар меж тем пытается вслепую на ощупь найти свои бормол, и ему на помощь приходит Айша. Она, как и Ажгдийдимидин, последнее время совершенно невыносима и видит будущее всё равно что в нём живёт. Алтоша хотя бы до такого уровня ещё не прокачался, но он занимается с Айшей плетением гуйхалахов, так что все при деле.
Меня терзают сразу два нервирующих вопроса – во-первых, отчего всё так неформально, что даже меня никто не выгоняет, хотя я и не имею никакого отношения к брачующимся? А во-вторых, что делать, если эти двое не совпадут по бормол, как мы с Азаматом не совпали. Ну, вернее, не совпали в первом слое интерпретаций. Тем паче, бормол у ребят какие-то неутешительные: у Исара ковылина, лошадь и громовая птица. Птицу я знаю, это патриотизм, а лошадь может значить тысячу разных вещей в зависимости от деталей позы, породы и тому подобных недоступных мне мелочей. У Арай птица какая-то перелётная, муравей и что-то змеистое, не разбираю.
– Ишь ты, ишь ты, – шуршит Старейшина, перебирая фигурки. – Почти комплект, смотрите.
Он складывает рядом муравья и лошадь, потом ковыль и кривулину, а вот птиц оставляет в стороне.
– Айша, – зовёт Ажги-хян. – Смотри, истолкуешь?
Айша подходит и приседает рядом, хмурится.
– Это трудолюбие, – говорит она про первую пару. – Ковыль – это покладистость, а река… хм-м… износ?
– Почти, деточка, – умиляется Старейшина. – Река берег точит, себе путь прокладывает. Боевая девушка у нас, хотя чего удивляться, раз Хотон-хон привела. И вот, видишь, – он пододвигает птицу, – свободолюбивая. А он, значит, за родину радеет. Ну тут противоречия нет, а те две пары хорошо сочетаются, даже на удивление. Так-то можно и поженить, я б сказал, беды большой не будет. Что скажете, Ажгдийдимидин? Боги что подсказывают?
– Можно, – кивает Ажги-хян и подаёт Айше хомы.
– Ну тогда, – Старейшина садится поудобнее, – Столичный Совет Старейшин составом, по старшинству…
Вот и всё. Вот так вот, значит, бывает, когда хомы подходящие, хоть и по красоте большая разница. Мне немного обидно, что нам с Азаматом устроили такую нервотрёпку. Нет бы Алтоше меня надоумить, какие бормол выбирать… Но я подозреваю, по поводу Азамата у Старейшин хвосты были накручены знатно, раз уж ради него все восемнадцать собрались. В итоге духовников Ажги-хян уведомляет задним числом, и никаких нареканий это ни у кого не вызывает. Мне хочется прокомментировать ситуацию, но жаловаться грех, потому что вместо часа мы укладываемся в двадцать минут вместе с дорогой от клиники и обратно.
Вернувшись и вздохнув с облегчением, я сверяюсь со списком дел на сегодня и обнаруживаю, что, собственно, первым пунктом стоит снятие повязки и проверка зрения у Исара. Логично, конечно, было бы сначала снять, потом к Старейшинам ехать, но мало ли, сколько бы мы там просидели, если бы не Ажги-хян…
– Ну давай теперь займёмся твоими глазками, – лучезарно предлагаю я. – Арай, поассистируешь?
Она охотно кивает, а вот Исар противится.
– Не надо ей, там ведь небось страх один.
– А ты думаешь, она тут изо дня в день исключительно на божественную красоту смотрит? – усмехаюсь я. – Зато увидишь её наконец.
Он ещё что-то бормочет, но он и правда неконфликтный мужик.
Процедура сама по себе ненапряжная: повязка спадает легко, вид под ней уже вполне здоровый, разве что кожица розоватая ещё. Капаю ему смазку, чтобы веки полегче открылись. Пожмурились, массажик, и вот, можно наконец сличить радужки. Ну что ж, мы попали довольно точно, во всяком случае, в этом освещении.
Поскольку пациент молчит, решаю удостовериться.
– Правый глаз нормально фокусируется? Ну-ка посмотри на мой палец. Так, а теперь – на Арай. Всё чётко?
– Чётче некуда, – выдыхает ошеломлённый Исар, так и уставившись на новообретённую жену. – Вот это да… Лиза, вы же сказали, миленькая?
– А что, не миленькая? – удивляюсь я. Арай вообще ничего, только очень озабоченная всё время и не очень за собой ухаживает.
– Да она просто невероятная красавица…
Арай в ответ вздрагивает и резко огрызается:
– Я буду учиться и работать, вы обещали!
– Да пожалуйста, – теряется Исар. – Мне-то что. Я только успел обрадоваться, что видеть могу, а оказывается, о том, что вижу, и сказать нельзя?
Арай тушуется, но не сдаётся.
– Просто эти разговоры о красоте, они всегда к одному сводятся.
Рубчий пожимает плечами и переводит взгляд на меня, но от комментариев воздерживается: то ли боится, что я тоже не одобрю комплимента, то ли находит мою внешность слишком необычной, чтобы однозначно оценить.
Как бы там ни было, продолжить этот разговор нам бы не удалось: из приёмной доносится какой-то грохот, а затем раскатистый рык:
– Где вы тут прячете мою дочь?!
Арай втягивает голову в плечи и вжимается в стену. Исар качает головой.
– Н-да, я начинаю понимать, в чём дело.
Я делаю глубокий вдох, мысленно надеваю на себя броню пофигизма и отправляюсь давить авторитетом.
С первого взгляда папаня производит впечатление человека, которому никто не указ. Ростом он примерно с Исара, но намного более в теле, а ещё в трёх пёстрых, шитых золотом дилях, один поверх другого – на востоке так носят, но в более холодном сезоне, как мне казалось. На выдающемся брюшке разложена массивная золотая цепь, а поверх неё – расчёсанная надвое борода. Венчает всё это обилие копна смоляных волос, вероятно, сдобренных каким-то средством для придания объёма. Этим самым средством от него, похоже, и разит, во всяком случае, я не могу себе представить, чтобы духи или одеколон пахли чем-то насколько химическим.
– Соблюдайте, пожалуйста, тишину, – холоднейшим тоном, на какой способна, требую я. – Вы пришли в Дом Целителей, а не в трактир.
– Пошла прочь, девка, – просто и даже спокойно отвечает этот приятный человек. – Я за своим пришёл.
– Вообще-то, вы разговариваете с Хотон-хон, – подаёт голос из-за стойки регистрации дежурный стажёр. Он совсем мальчишка и воинственно настроенного мужика побаивается и небезосновательно, но смолчать не смог. Зато, к счастью, смог нажать на кнопку вызова охраны – она у нас не пасётся в приёмной всё время, а сидит в своей каморке в ожидании вызова, потому что проблемы обычно возникают не на входе, а в смотровых. Охранники выскакивают из каморки и наставляют на пришельца вырубалки, встав чуть впереди и по обе стороны от меня.
К счастью, мужик оказывается способен оценить, на чьей стороне перевес, и меняет подход.
– Ох, ну откуда ж я знал, – басит он. – На вас же не написано… Я, это, дурного ничего не задумал, мне бы только дочь забрать, похитили её у меня и, говорят, тут держат. Это мне в полиции сказали, – добавляет он веско.
– Скажите для начала, кто вы такой и кто ваша дочь, – предлагаю я условно миролюбиво, сделав вид, что простила хамство.
– Меня Медведем кличут, а дочка моя – Веточка, —охотно сообщает мужик.
Вот, значит, как, даже настоящего имени не удостоил. Ну ладно, моего уж тем более не получит, а что Арай – Ветка, это я знаю.
– В таком случае, – говорю, – дочь вашу никто не похищал. Она сама явилась и выразила желание участвовать в государственной образовательной программе. Мы её успешно приняли.
– Ещё чего! – снова расходится Медведь. – Чему вы её тут учить собрались?!
Он, кажется, хочет что-то добавить, но осекается, вспомнив, с кем говорит.
– Как вы думаете, чему могут учить в Доме Целителей? – не удерживаюсь я. – Вероятно, целительскому делу!
– Вот ещё мы всяким уродам болячки не лечили! – фыркает мужик. – Нет уж, это никуда не годится, нечего ей тут делать!
– А это, уважаемый, определяете не вы, – раздаётся сзади от меня голос Рубчего.
Я оборачиваюсь: он стоит, свободно прислонившись к углу стены, где коридор примыкает к приёмной, а за спиной виднеется хрупкая фигурка Арай.
– А кто же?! – гаркает Медведь, разворачиваясь всем телом. – Я вообще-то её отец!
– А я её муж, – спокойно сообщает Рубчий.
Повисает напряжённая пауза, слышно только тяжёлое дыхание Медведя.
– Это с какой же стати? – наконец вопрошает он. – Я на брак согласия не давал!
Рубчий пожимает одним плечом.
– По законам нашей страны взрослой женщине не требуется разрешение
Я сдерживаю смешок. В кои-то веки приятно слышать муданжское пренебрежительное слово
Медведь краснеет и принимается пыхтеть громче.
– Ну знаешь, уважаемый, законы законами, а и среди людей обычай имеется. Люди дочерей растят, вкладываются – уж не для того, чтобы потом за так отдать первому встречному, а если у тебя на выкуп не нашлось, так брал бы сироту.
Рубчий качает головой, видимо, поражаясь глубине неприятности этого человека.
– А я что, по-вашему, должен был всё бросить и к вам к Ирлик-хону на задворки ехать выкуп отдавать? Я человек занятой, на лечение-то вот еле нашёл время, у меня, вообще-то, крупная фирма. Вы лучше скажите, у вас банковский счёт есть или по старинке повезёте монеты в мешочке по большой дороге?
– Есть у меня всё, – нахохливается Медведь. – У меня тоже бизнес немаленький, с кошелём не набегаешься. Могли бы позвонить да спросить, фирма-то и в Сети представлена…
– Ну вот что, господа, свои финансовые дела идите решать в переговорной, – потребовала я.
Арай тут же скользнула к лифту, и Исар переместился вслед за ней, держась так, чтобы Медведь сквозь него её не видел. Тот, впрочем, был больше озабочен самим лифтом – скорее всего, он никогда ничем таким не пользовался и опасался, но и лицо терять не желал. Я только вздохнула с облегчением, когда за ними закрылись двери, а ещё припомнила, как я заказывала кровать нам во дворец. Вот такие же дельцы тогда со мной разговаривали. Бррр.
3. Арай
Лифт был просторный, рассчитанный на каталки с пациентами, но всё же по сравнению с холлом это было маленькое пространство, и расстояние между мужчинами было коротким до дискомфорта. Арай понимала, что Исар её нарочно загораживает собой, и стыдилась того, что стала обузой постороннему хорошему человеку, которому ещё и отплатить за доброту толком не могла. Конечно, она знала, что теоретически женатое положение должно вернуть ему статус серьёзного, преуспевающего и надёжного партнёра, но это была разовая польза, значение которой скоро стёрлось бы и забылось, а чем ещё Арай могла его порадовать, не поступаясь собственной свободой, она не представляла.
Она проводила мужчин в переговорную, где напротив друг друга стояли два дивана, разделённые чайным столиком.
– Ты это, – начал отец с порога. – Сумму надо бы обсудить. А то кто вас знает, во сколько у вас тут принято невест оценивать.
Арай покраснела. Этого вопроса она боялась с самого начала аферы.
– Понятия не имею, – пожал плечами Исар, усаживаясь на диван. – У нас в семьях с певчими именами выкупов не платят, так что назначайте сами.
Медведь скрипнул зубами – имени своего он не называл, но выдал себя тем, что затребовал выкуп. Пройдя ко второму дивану, он присел, подался вперёд, сощурился и назвал сумму:
– Пятьдесят мингей.
Арай ахнула.
– Ты что!
– Цыц, девчонка! – рыкнул Медведь. – Мне за тебя и больше предлагали. Сама подумай, если он даже выкуп не потянет, как он тебя-то будет содержать?
– Моё содержание столько не стоит, – огрызнулась Арай, оставшаяся стоять за спинкой дивана. – Рубчий, вы ему не верьте, он врёт всё, никто ему за меня больше двадцати пяти не давал!
– Это всего или за год жизни? – уточнил Исар, переводя взгляд с отца на дочку и обратно.
Медведь беззвучно открыл рот, но не успел собраться с мыслями.
– Всего, конечно! – выпалила Арай, пунцовая от стыда. – И то много, он на меня больше мингя в год никогда не тратил, наоборот, украшения, что мне дарили, закладывал!
– А что они лежат без дела, – заоправдывался Медведь. – Ценности надо в оборот пускать!
– Ну, открывайте приём, – предложил Исар.
Что значит «открыть приём», Арай не знала, но у отца с этим возникли проблемы. Исар внимательно смотрел на его манипуляции с телефоном, потом стал подсказывать, а там и вовсе диктовать, что и как делать. Отец пыхтел, хмурился, но слушался. Наконец загадочный приём был открыт, и Исар в два движения перевёл деньги.
Судя по лицу Медведя что-то пошло не так. Он потыкал в телефон, пару раз проверил, то ли у него открыто, что нужно. Потом поднял ошеломлённый взгляд. Арай стояла не дыша, а Исар откинулся на спинку дивана, как будто пришёл смотреть хорошо знакомый спектакль.
– Мне только что, – наконец обрёл дар речи Медведь, – сто мингей пришло. Это от вас?
– От меня, от меня, – кивнул Исар. – Я, конечно, в выкупах не разбираюсь, но меньше ста мингей за такую девушку давать – это себя не уважать, а уж просить… А ещё говорите, большой бизнес. Кстати, я не спросил, что у вас за бизнес-то хоть?
– Дак это… – Медведь не сразу вник в суть вопроса, всё ещё отходя от потрясения: за сто мингей его контору можно было купить полностью. – Магазины у меня… Ручки всякие продаём, петли там…
– Надо же, вот только недавно с Ахмад-хоном о фурнитуре говорили! – заинтересовался Исар. – И что, много филиалов?
– Да вот, у нас, откуда я родом, это от Долхота через Ирлик-хонову реку городок, там головной, а ещё на островах есть, и на Орле вот недавно открыл магазинчик. Я сам-то не кузнец, понимаете, я распространяю, мне самая дорога в большие города. Теперь хочу в Долхоте обосноваться, а если дело выгорит, то можно и в столицу…
– И с глухим именем? – поразился Исар.
Медведь со стуком захлопнул рот, чувствуя, что его развели на откровенность.
– Он на меня фирму зарегистрировал, – подала голос до сих пор молчавшая Арай. – Потому и отпускать боялся, и за своего партнёра выдать хотел, чтобы не делась никуда.
– А почему нет?! – Медведь решил предвосхитить осуждение. – Раз дали боги дочку с певчим именем, так надо пользоваться! Конечно, доступа к финансам у неё нет, да и сделать с фирмой она ничего не может, это всё мне делегировано, но, главное, в документах везде написано, мол, у владельца имя гласное, а приходят работать ко мне, я ж не буду им представляться!
Поделиться книгой: